Кто вы, мистер Юн?..

Дже Кён отказалась от брака с Гу Джун Пё… Джи Ху с удивлением обнаружил, что первым встал в знак поддержки такого решения. В четверке он обычно всегда реагировал последним на внешние раздражители. Что с ним, черт возьми, происходит?.. А, нет, все в порядке, вон его друзья и скандализованные гости дружными рядами покидают зал бракосочетаний, а он все еще стоит столбом. Джи Ху сделал вид, будто задержался из-за якобы развязавшегося шнурка (все же, наверное, не стоит совсем уж напоказ выставлять, как он снова выпал из реальности), и размеренным шагом полностью адекватного человека двинулся к выходу, где его и нагнал священник. — Молодой человек, простите, молодожены забыли свои кольца забрать, — и мужчина протянул Джи Ху коробочку. — Молодожены?.. — недобро прищурился молодой господин Юн, из-за чего священник запаниковал, быстро всунул коробочку в руку странного парня и поспешно отошел на безопасное расстояние, пока бесы в глазах обманчиво отрешенного рыжеволосого типа не забрали в ад его бессмертную душу. Джи Ху запоздало вспомнил, что его взгляд от раздражения при непредвиденной необходимости общаться с малознакомыми людьми действительно становится неприятным и даже немного пугающим, но было уже поздно пытаться второй раз произвести первое впечатление. Джи Ху, не глядя и все еще немного переживая за беднягу священника, рассеянно опустил коробочку в карман брюк, да так и забыл о ней впоследствии в суматохе ненормальной несостоявшейся свадьбы с нетрадиционным похищением подружки невесты. До дома тоже добрался в таком разобранном состоянии, что даже не помнил, как разделся и лег в постель. Утром Джи Ху проснулся, сжимая в руке подвеску Чан Ди, и долго не мог понять, как так вышло. Дже Кён передала ему подвеску — это он помнил, до дома не выпускал подвеску из рук — помнил… Но ведь не мог он с ней вместе раздеться, принять душ и надеть пижаму… Или мог? Коробочка с кольцами загадочным образом материализовалась на журнальном столике по его возвращении из рыбацкого поселка. Через день до Джи Ху дошло, что можно опросить прислугу, о существовании которой он периодически забывал, и загадка, наконец, разрешилась: горничная перебирала костюмы для отправки в химчистку и в кармане брюк нашла неучтенное имущество. Так как с работодателем разрешено контактировать только по самым экстренным случаям, находку просто оставила на видном месте, посчитав, что к таким ценным предметам записка необязательна — хозяин и так помнит, что это и откуда. Честно говоря, если бы не гравировка J+J Джи Ху бы никогда не догадался о происхождении колец в его кармане. «Надо позвонить Дже Кён и вернуть», — подумал он, уезжая в больницу к потерявшему память Джун Пё. Но потеря памяти оказалась заразной. «Точно! Кольца!» — молнией пронеслось в его светлой голове, когда Джун Пё достал из бассейна Чан Ди, из рук которой выпала цепочка с памятным украшением. Джи Ху связался с Дже Кён и долго извинялся, что не сообщил сразу. Но Дже Кён только мило улыбнулась с монитора компьютера: — Родной, солнце ясное, душа моя, ну зачем мне эти кольца, сам посуди? Я их, конечно, могла бы подарить Чан Ди с Гу Джун Пё, но, во-первых, я сомневаюсь, что они их примут, во-вторых, у нас с Чан Ди разный размер, а в-третьих, я и с размером Джун Пё промахнулась, когда заказывала. Невероятно, но его мать не знает размер кольца собственного сына. Ну, вот как такое может быть?! Если сумеешь, продай и отдай деньги на благотворительность, а нет — брось в море. Мне кажется, это будет романтично. — Будет романтично, если ты сама их бросишь в море. Я надеюсь, мы когда-нибудь увидимся, и я смогу их тебе вернуть. Там уж сама решай. — Долго же ждать придется, наверное. Представляешь, я в Нью-Йорке попала по полной программе! Родители устроили мне поступление в Университет. Прощайте, веселые беззаботные деньки, мне предстоит ломать зубы о гранит науки, — Дже Кён тяжко вздохнула и притворно посетовала: — Все-таки я зря сорвала свадьбу, сейчас поступила бы на девчачий факультет, где не надо столько зубрить про деньги, право, финансы, бухгалтерский учет. Мне нравится, конечно, но это так неженственно, тебе не кажется? Обычно мужчины боятся слишком умных, практичных и независимых дамочек. — Твои ум, практичность и независимость никаким девчачьим образованием не замаскируешь уже, к сожалению, — поддразнил девушку Джи Ху. — А вы умеете делать комплименты девушкам, мистер Юн! — с удивлением воскликнула будущая бизнес-вумен. — Но я все равно очень волнуюсь. — Без паники! Ты же Ха Дже Кён! Ты можешь перепить Ву Бина, съесть больше Гым Чан Ди и сосчитать колонку четырехзначных чисел быстрее Гу Джун Пё! — Мне еще осталось научиться засыпать в любом месте так же запросто, как Юн Джи Ху, завоевывать парней с тем же КПД, с каким Со И Джон завоевывает девушек — и я буду самим совершенством! — Варианты с музыкальными инструментами и гончарным кругом тебе не кажутся более полезными навыками? Дже Кён заразительно рассмеялась: — Это не так практично на мой взгляд. — Действительно, лучше бы я с тем же удовольствием считал цифры и разбирал документы, с каким раньше бил в бубен. Мне это дается тяжело, приходится всю волю в кулак собирать. — Да? — удивилась Дже Кён. — А по-моему, это весело. Мы с папой в детстве в это просто играли. Ему было некогда от работы отвлекаться, он зачитывал мне абзацы из своих бумаг и давал задания, чтобы мне не было скучно ждать, пока он закончит с делами. — Ну, вот видишь. Тебе нечего волноваться. — Меня ответственность пугает, — с содроганием произнесла Дже Кён. — Ты бы только видел пакет документов по нашим объектам и ценным бумагам. Это не пакет — это вагон документов. И почему я единственная дочь?! После того, как я сорвала свадьбу, родители рассердились и теперь настаивают, чтобы я могла сама в случае чего отвечать за дела. А то кто меня знает, возьму и захочу замуж по любви, а не по-человечески. Джи Ху по-доброму усмехнулся: — Действительно, какое несчастье. Дже Кён не сразу поняла иронию. — Я правда хочу найти когда-нибудь свою любовь, Джи Ху. До встречи с вами… с Гу Джун Пё я думала, что с любым разумным человеком всегда можно найти общий язык и прожить долго и счастливо — были бы общие интересы и ответственность, а слияние корпораций — это очень серьезный общий интерес, Рыжик. Меня всегда так учили, и я в это свято верила. — Теперь все изменилось? — тихо спросил Джи Ху, решивший все же пропустить «Рыжика» мимо ушей, хотя прозвища терпеть не мог. Но Гу Джун Пё иначе как Мартышкой Дже Кён не величал, и Джи Ху решил искупить вину своего невоспитанного друга. — Да. Теперь я знаю, как это, когда всего лишь смотришь на кого-то, и сердце начинает биться быстрей. И не хочу тратить свою единственную жизнь на кого попало. Ведь не станешь же ты набивать желудок только затем, чтобы набить, если знаешь, что в меню есть твое любимое блюдо. — Я — нет, — снова улыбнулся Джи Ху, — но ты, помнится, могла съесть целый тазик лапши просто на «слабо». — У меня тогда была благородная цель — это первое, а второе — я люблю лапшу, — с деланой серьезностью сообщила Дже Кён. — Ты просто маленькая обжора. И как только тебе удается сохранять хрупкие формы? — Гены, Рыжик, дурные гены и шило в одном месте. У Джун Пё и Чан Ди я научилась тому, что личные отношения совсем не обязательно превращать в филиал корпорации. Вот Джун Пё полюбил Чан Ди и с вами дружит много лет, хотя от вас всех вместе взятых вообще никакой экономической целесообразности, не говоря уже о пользе. И мне очень понравилось с вами дружить. Есть в этом что-то — так тепло на душе становится, когда я вспоминаю, что у меня в Сеуле есть друзья, не ищущие никакой выгоды от знакомства со мной. Когда я уехала из Сеула, я много думала об этом, но мне и сейчас еще трудно подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. Ну, все, хватит, а то я сейчас расплачусь уже. Давай лучше о тебе. Ты как? — Собираюсь учиться на врача вместе с Чан Ди. — Ты?! Вот это новости! О-о! — с уважением протянула Дже Кён. — Но это же… это же так ответственно. Вы не боитесь? — Я очень боюсь. Я много лет и за свою-то жизнь не хотел отвечать, а теперь собираюсь отвечать за жизнь других. Но меня поддерживает пример Чан Ди. Только пусть это будет наш с тобой маленький секрет. Знаешь, я прихожу к выводу, что женщины во многих отношениях сильнее мужчин… — А ты разве когда-нибудь сомневался в этом факте? — самоуверенно поинтересовалась юная особа. — Жизнь меня уже почти заставила отказаться от данного заблуждения. — Почти?.. — собрала лукавые морщинки вокруг глаз Дже Кён, а потом посерьезнела: — Я так рада, что ты продолжаешь присматривать за Чан Ди. Джун Пё он… такой вспыльчивый и ревнивый, и Чан Ди… она очень… доверчивая. А недоброжелателей у Джун Пё достаточно. Но пока ты за ними приглядываешь, я уверена, с ними ничего плохого не случится. Джи Ху стало неудобно от ее уверенности в нем, ведь последствия аварии окончательно прошли у Гу Джун Пё буквально несколько часов назад. Молодые люди не заметили, как проговорили почти до утра по сеульскому времени. Парень задумчиво дал отбой и попытался вспомнить с чего начался разговор… Что ж за ерунда-то происходит с этими кольцами! Джи Ху открыл коробочку и поймал гранями бриллиантов первые лучи восходящего солнца. Нет, он точно про них забудет до следующей встречи с Дже Кён. Глупые романтические традиции — какие-то крохотные, неоправданно дорогие кусочки металла, способные причинить столько боли при небрежном обращении… Неожиданно мужское кольцо идеально село на палец Джи Ху. Он испуганно уставился на свою руку и тут же снял украшение. Кажется, это уже становится похоже на дурную привычку — стараться присвоить себе то, что принадлежит Джун Пё. Еще немного, и он станет совсем как Мин, не умеющий жить собственной жизнью и потому греющийся в отсветах чужой, довольствуясь остатками чувств, даже не ему предназначенных. Джи Ху понял, что очень боится такой участи, боится растерять еще сохранившиеся ошметки гордости и самоуважения, но уже не знает, как исправить неумолимую судьбу. Он медленно вытянул цепочку с кольцом своей бабушки, нанизал на нее еще два кольца и снова повесил на шею. Готово. Теперь не потеряется и не забудется. Вплоть до первой сессии Джи Ху и Дже Кён созванивались довольно часто и подолгу разговаривали. Дже Кён всегда было что рассказать. Ее жизнь не замирала ни на минуту, она постоянно куда-то уезжала или откуда-то возвращалась, и теперь везде находила хороших друзей, отучившись, наконец, заводить их с помощью неприлично дорогих подарков. Джи Ху любил слушать ее забавные истории о новых местах, новых людях, веселых приключениях. Что-что, а приключения Мартышка находить себе умела. Личная охрана, вероятно, придумана как раз для таких, как она. — Так странно, — однажды признался он Дже Кён, — ты откровенная почти до грубости, не жалеешь мое самолюбие нисколько, но почему-то тебе я рассказываю такие вещи, в которых мужчины обычно не признаются даже хорошим друзьям: страхи, неуверенность, зависть к удаче или достоинствам других… — Это ты настолько странный, что от тебя никакое личное признание не кажется странным. — Даже если бы я сказал, что имел связь с парнем? — неожиданно для себя выдал Джи Ху. И выдохнул. Ну, вот и произнесено. Неожиданно легко далось. Видимо, в глубине души, Джи Ху уже предполагал, что их дороги с Дже Кён едва ли когда-нибудь пересекутся вновь. — Что?.. — переспросила Дже Кён, скорее удивленная непредвиденным поворотом беседы, нежели сильно шокированная. — Но ты же… я же знаю, тебе девушки нравятся… Как это вышло? — Еще до знакомства с Чан Ди. Мы перестали общаться с Со Хён, и я был просто тенью от человека. С девушками не мог встречаться. Мне казалось, что они заслуживают куда большего, чем видимость чувств. Считал, что и меня самого невозможно полюбить. Даже Со Хён — говорила, что любит меня, но не хотела отношений с таким, как я. Так я думал. А тот парень… он был не совсем нормальным. От него тоже все отворачивались. Как и остальные, я его не любил, не уважал даже... Его чувства — они были словно ненастоящими, я с ними не считался. Потому что он, ну… такой. И дает собой пользоваться, сам себя не уважает. Хотя, конечно, все равно чувствовал за него ответственность. Не знаю, как это получилось, что однажды мне показалось, что лучше пользоваться им, чем девушками. Он был не против, даже хотел, а мне было все равно с кем, только чтобы не ждали от меня чувств… Я раньше ни одной живой душе об этом не рассказывал. Разочарована? — Я не знаю, — растерялась Дже Кён. — Для меня такая ситуация совершенно невозможная. Я под контролем двадцать четыре часа в сутки... — Прости! Боже! — спохватился Джи Ху. — Меня совсем занесло! Забыл, что рассказываю такие вещи невинной девушке. — Не переживай, пожалуйста, — замахала рукой Дже Кён, — испортить ты меня не испортишь, не такой уж я и ребенок. Да и кто еще мне расскажет о жизни, если не ты. Смешно, я объездила практически весь мир, в какие только приключения не встревала, а о жизни почти ничего не знаю. — Узнают твои родители — и мне не жить, им вряд ли понравится твое общение со мной. — Откуда они узнают, если я сама не расскажу? — хихикнула Дже Кён. — Я тут одна — в университете у меня чуть больше свободы от телохранителей. И наконец-то у меня, как у всех взрослых людей, есть маленькая стыдная тайна, пусть и не моя. Честное слово, я никому не расскажу, думаю, что я умею хранить секреты, ведь Чан Ди я не рассказала, как ты боишься быть врачом. И вообще, я никому не говорила о наших с тобой разговорах. Мне кажется, или они и так выходили за рамки светских? — Не кажется, — подтвердил Джи Ху. — Они даже за рамками бесед между близкими друзьями. В том, что касается меня, во всяком случае… — Я бы хотела ответить тебе такой же откровенностью за откровенность, но ты и так все обо мне знаешь. Больше, чем любой другой. Даже моей лучшей подруге Чан Ди не всегда удобно рассказывать некоторые вещи — как будто хвастаюсь, получается. Другие просто не готовы меня столько слушать, сколько я могу болтать, а других тайн, кроме твоих, у меня нет, пока. — Тебе и не надо, Дже Кён. Мне больше всего нравится в тебе то, что ты такой чистый и светлый ребенок. Я желаю, чтобы твоя жизнь всегда была, как прозрачный горный ручей, чьи воды никогда не замутняются, и чей бурный и веселый бег не замедляется и не прерывается, какие бы пороги и препятствия ни встречались на пути. — Но только воды горных ручьев холодны и, боюсь, одиноки, потому что никому за ними не угнаться и не удержаться в их стремительном потоке. — Все-таки откровенность за откровенность прозвучала, — удивился Джи Ху. — Вот уж неожиданно, что моя гиперобщительная Мартышка, которая легко находит друзей по всему миру, когда-нибудь стала волноваться об одиночестве. — А знаешь, мне больше нравится быть «твоей Мартышкой», чем Мартышкой Джун Пё, — рассмеялась Дже Кён, не пожелавшая больше вдаваться в тему одиночества, — у тебя это звучит ни капельки не обидно. Джи Ху смутился: — Прости, как-то само вырвалось. — Нет-нет, правда нравится, — заверила его девушка. — Я не против, чтобы ты так меня называл... После первой сессии повседневные заботы, учеба, экзамены постепенно вытеснили обстоятельные разговоры и дружеский треп, сократившись до редких сообщений и поздравлений по праздникам. Дороги молодых людей разошлись, оставив в душе лишь свет теплых воспоминаний юности. Авария, в которой едва не погиб сын, и вышедший из комы муж слегка обуздали гордыню и страхи матери Гу Джун Пё. Теперь она не видела такой уж катастрофы в том, что сын собирается жениться по любви, да к тому же на девушке очень низкого социального положения. Джун Пё даже подумывал, что мог бы использовать это обстоятельство для масштабной рекламной кампании. За четыре года Джун Пё закончил с делами, вернулся в Сеул, и началась тщательная и неторопливая подготовка к свадьбе года. Джи Ху как никогда остро ощутил своё одиночество и неприкаянность. Даже сильная загруженность в больнице и в Центре Искусств не спасали от грустных размышлений, что молодость его проходит, а близкого человека, с которым он мог бы хоть на секунду представить совместную жизнь и общих детей, Джи Ху так и не встретил. Джи Ху больше представлял себе, как постепенно превращается в одинокого брюзгливого старикашку со странными причудами, и не мог сосредоточиться на пациентах, у него все валилось из рук. Вместе с привычной целью — заботиться о Чан Ди — из его жизни ушел смысл, а вместе с ним и силы. За две недели до свадьбы Гу Джун Пё и Чан Ди нервы сдали окончательно, и Джи Ху, взяв отпуск на неопределенный срок, сбежал из Сеула, чтобы не портить друзьям настроение своей кислой невыразительной миной. Выдумал, что готовит к свадьбе какой-то специальный сюрприз, но пока еще не представлял, как будет выкручиваться. В отпуске безделье и обилие времени для размышлений доконали его за три дня. Джи Ху подумывал вернуться, так и эдак натягивая счастливую улыбку на лицо, но улыбка расклеивалась, а мысли не желали течь в позитивном направлении. Тут еще вдруг неожиданно Мин прислал видеописьмо, где он, переполненный восторгом, зазывал Джи Ху на серию концертов в самых престижных концертных залах мира. И Мин не просто принимал в них участие, Мин солировал. Джи Ху не нужно было объяснять, насколько это грандиозное событие в жизни любого музыканта. Кроме того, Мин намекал, что и в его личной жизни грядут невероятные изменения, о чем горел желанием поделиться с одним из своих лучших друзей. Пообещал приятный сюрприз и лично для Джи Ху.