Кто вы, мистер Юн?..

Джон Брукс убрал телефон, грозной тенью вырос перед фигурой Гу Джун Пё и с ледяной вежливостью произнес: — Прошу простить великодушно, но ваши претензии этому человеку вы предъявите позже, поскольку прямо сейчас он должен дать объяснения родителям Ха Дже Кён и ее жениху, — развернулся к Джи Ху, рявкнул: — Вы все еще здесь?! Идите и как хотите улаживайте! Если из-за вас мой подопечный сорвет концерты, я костьми лягу, но заставлю вас покрыть неустойку из собственного кармана, а вам руки поломаю, чтоб в следующий раз неповадно было лапать чужих невест. — Ну, зачем же так резко, — вкрадчиво начал Джун Пё, — уверен, цивилизованные люди всегда могут найти способ договориться… Джи Ху, оставив Брукса на растерзание Джун Пё и не теряя больше ни секунды, вылетел из гардеробной, через несколько метров по коридору был принят под белы руки телохранителями Ха и доставлен пред ясны очи финансового магната. Мин в это время с разгневанным лицом покидал территорию боевых действий, а Дже Кён стояла перед родителем, низко опустив повинную голову и одновременно одной рукой пытаясь удержать на себе сползающее платье. Джи Ху подошел и встал с ней рядом плечом к плечу. Президент Ха долго вещал что-то про позор и унижение, задавал патетические вопросы, на которые явно не ждал получить очевидные ответы, нетерпеливо расхаживал по комнате, нервничал, тянул время. Воспользовавшись паузой, Джи Ху кашлянул и взял слово: — Уважаемый президент Ха, то, что случилось, произошло исключительно по моей вине. Прошу вас, не вините Дже Кён, ваша дочь не давала никакого повода для подобного непростительного поведения и не сделала ничего плохого. Со своей стороны я обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы искупить свою вину, исправить ошибку и возместить причиненный ущерб… Отец Дже Кён, яростно сверкнув глазами, снова разразился длинной, гневной, довольно монотонной тирадой. Джи Ху, не спавший уже целые сутки, заскучал, перестал улавливать смысл и словарный состав фраз и принялся флегматично разглядывать носки собственных туфель. «Надо же, — подумал он, — все еще без царапин и все еще белые… даже еще раз надеть можно будет, наверное, если сегодня меня снова пару раз с ног не собьют…» — Папа! — вывел его из раздумий звонкий укоризненный голос Дже Кён. — Ну, ты еще жениться его на мне заставь! Средневековье какое-то, право слово!.. — Знаешь, дочь, мне надоели уже твои выходки! На всю Южную Корею ты нас уже опозорила и, видимо, не остановишься, пока на весь мир не опозоришь! Ты хоть понимаешь, что как бы я сейчас не метался, завтра наши фотографии будут на первых полосах всех газет и поисковиков?! Я предал страну в прежней жизни, не иначе! — Пап! — Ну что «пап»?! Ладно, переживу я финансовые потери, как и срыв отличного плана по поглощению, кстати. Не впервые. И договора можно снова переписать. Но репутация, Дже Кён?! Как с ней быть, ты подумала, прежде чем такое устраивать?! У нас что, все отели разом позакрывали или вас обоих на цепи держали все это время, чтобы среди бела дня друг на друга, как животные, набрасываться! Какое унижение! Я, как проклятый, для чего работаю?! Чтобы над моей семьей смеялись у меня за спиной, показывали на тебя пальцем и называли мою дочь падшей женщиной?! Уже поговаривают, дескать, президент Ха с собственной дочерью справиться не может, как ему в бизнесе можно доверять?.. Джи Ху чуть не зевнул, потому что дальше речь слово в слово повторяла отповеди матери Джун Пё. Вылететь в астрал не дали запиликавшие принятыми сообщениями телефоны. Отец Дже Кён сунул под нос Джи Ху свой мобильник: — Вот, полюбуйтесь! Вся сеть забита полуобнаженной грудью моей дочери! Как вы это собираетесь исправлять? Прикажете вас на дуэль вызвать и голову вам прострелить? Кто ее теперь замуж возьмет?! Только какой-нибудь проходимец вроде вас, вероятно. Кулаки президента Ха многообещающе сжались, но в этот момент в комнату вошел начальник службы охраны «ДжейКей-групп» и протянул ему iPad. — Очень вовремя, — кивнул мужчина, заглядывая в устройство. — Мне даже любопытно стало, кто же вы такой, Юн Джи Ху, и что из себя представляете. Вы такой храбрый, наглый или глупый?.. А я ведь тебя еще с той ненормальной свадьбы запомнил! И ты мне уже тогда не понравился, наглец. Джи Ху неожиданно почувствовал небывалый прилив вдохновения: — Простите меня, господин Ха, но я еще тогда безумно влюбился в вашу дочь с первого взгляда, потому мне была невыносима сама мысль, что она выйдет замуж за другого. Каюсь, я тогда сделал многое для того, чтобы та свадьба сорвалась. Я вел себя, как безумный. Мне нет оправдания. Не знаю, что на меня тогда нашло, — Джи Ху расстегнул рубашку и извлек на свет божий свою цепочку: — Признаюсь, даже их кольца украл от злости, потому что тогда, много лет назад, Дже Кён отвергла меня — видите, до сих пор с собой ношу. А сегодня я увидел ее, и чувства вспыхнули во мне с новой силой. Мне очень стыдно, — рыжий достоверно покраснел, снимая и протягивая кольца господину Ха, а Дже Кён истерически всхлипнула. — Никогда раньше так не делал. Примите мои искренние извинения, господин Ха. — Чувства у него вспыхнули… к нехилому приданому, по всей вероятности, — фыркнул господин Ха, безо всякого доверия пропуская слова Джи Ху мимо ушей. — Посмотрим. Школа искусств — стало быть, музыкант. Дальше. Врач еще. Ну, врач — это хорошо. Наверное… Если этот врач одновременно не является директором Центра искусств… Дже Кён, только не говори мне, что ты даун-шифтера подцепила… Не дочь, а наказание какое-то. Я тебя сто раз предупреждал. Хуже них только наркоманы. Даже охотники за приданым на их фоне выглядят адекватными, по крайней мере их мотивы понятны, а с этими вообще неизвестно, как договариваться! Вечно у этой Кан Хи Су всякий сброд ошивается. Чтобы я еще когда принял приглашение от Шинхва! — Папа, он нормальный! Это просто хобби. — Ничего себе, основательное такое хобби, — присвистнул Ха. — Несколько лет усердно учиться, чтобы соплякам нищебродов носы подтирать. — Папа! Президент Ха вдруг резко помрачнел, побледнел и моментально подобрался: — Шучу! Понял я, что это из-за родителей. Не настолько уж я бесчувственный. Но не хвалить же мне его теперь за… Слава Будде! Хоть и сирота с четырех лет, но все же из приличной семьи, я уж и не чаял, Дже Кён! Вот мы и встретились, внук бывшего президента… Ты знаешь, что мы с твоим папашей в одной школе учились, когда были в средних классах, и этот хвастун и задавака был совершенно невыносим? Вот значит как, сын моего врага будет расплачиваться за грехи своего отца. Как чувствовал, что я еще однажды отыграюсь… — Мой отец мертв, — ледяным голосом напомнил Джи Ху. — Какая жалость, но это не снимает с него ответственность, — скривился отец Дже Кён. — Ему же хуже. Все веселье пропустит. Безнадежный идиот, и редкий зануда к тому же. Ну что, сирота ты наша, будут тебе и папа и мама, не отвертишься, да и мало не покажется, сам виноват. Передам тебе с рук на руки свое сокровище. Ты же музыкант, а она петь любит. Ужасно. Тебе должно понравиться. Ключевое слово должно. Если ты понимаешь о чем я… Мне сейчас понадобится ровно тридцать минут, чтобы все обдумать, и я решу, как с вами поступить. Чен, — перед тем как скрыться за дверью, обратился Ха к неизменной телохранительнице дочери, — никого не впускать, никого не выпускать, при попытке побега стрелять по ногам. Джи Ху ушам своим не верил, что президент Ха произносил все это сейчас всерьез, даже без тени иронии. — Дже Кён… — после ухода ее отца робко начал Джи Ху, пытаясь подобрать слова, — я сейчас правильно понял, что он нас поженить собрался? — Подозреваю, что да. Прости, я не думала, что так выйдет… Но если ты решительно против… — Как ты себе это представляешь? Я тебя скомпрометировал так, что тут больше никаких вариантов не остается. Так что, я решительно «за». Это же одна из моих любимых навязчивых фантазий юности — спасти честь невинной девицы, женившись на ней. Вот только… — Что «только»? — затаила дыхание Дже Кён. — Не думал, что тебя будут вынуждать к этому силой? — Точно. Никак не думал, что сам эту девицу предварительно и обесчещу… Кроме того, — покачал головой Джи Ху, — даже в страшном сне не мог представить, что жениться придется на мартышке, которая нарочно рвет бретельки на платье. Я, знаешь ли, наивный идиот, представлял себе в качестве будущей жены женщину, а не нахальную обезьянку. — Это ты на отцовском видео успел разглядеть? — не смутилась Дже Кён. — Ну, удружил, родитель. Кстати о представлениях! Чуть не забыла! — спохватилась Мартышка, прочитала сообщения в телефоне и удовлетворенно вздохнула: — Да, Рыжик, за бретельки можешь еще раз поблагодарить Джона. Здесь целиком и полностью его вина. Это он мне однажды рассказал, как одна из его прабабок женила на себе графа. — И что граф? — Переключился в отместку на мужчин и навлек проклятье на весь род. Но наследников оставил. — Нет, — заверил ее Джи Ху, — титулом я не обзавелся. И что значит «еще раз поблагодарить»? — Джи Ху, ты только не сердись, но меня приучали просчитывать возможные риски, прежде чем затевать новые предприятия, поэтому я попросила Джона проверить… наличие титулов. И оценить мои перспективы занять в твоем сердце место Чан Ди… или «не Чан Ди»… Джи Ху задумчиво коснулся губ рукой и вопросительно взглянул на Дже Кён. — Угу, — подтвердила она. — И как отчет? — Уровень риска допустимый, — тихо сказала девушка. — Ты готова принять это? — У меня было время подумать, — Дже Кён посмотрела Джи Ху прямо в глаза, — и проверить… Целых четыре года. Если я рву для тебя бретельки, думаю, это означает «да». — Можно узнать, что означает в твоем исполнении слово «проверить»? — решил уточнить Джи Ху. На будущее. Мало ли. Кажется, от Дже Кён чего угодно можно ожидать. — Как-то я попросила Чен поцеловать меня. — Почему Чен? — удивился Джи Ху. — Что значит «почему»? Если бы это был кто-то другой, ей пришлось бы родителям доложить. О самой себе она же не станет докладывать. Да, Чен? — Чен, — взмолился Джи Ху, — простите ребенка, ибо не ведает что творит. — Не переживайте, — коротко кивнула Чен, — мы сочлись. Дверь распахнулась, и президент Ха снова вернулся к своим баранам с семейным адвокатом и пачкой распечаток. — Папа… — с подозрением протянула Дже Кён. — Только не говори, что это брачный контракт… — Молчи лучше, позор семьи, тебя забыл спросить! Говорила мне твоя бабка, что тебя в детстве пороть надо было, почему я никогда старших не слушал? Надоело! Ты уже не ребенок! Надо отвечать за свои поступки! Вот ваш брачный контракт, вот ваши безделушки, — президент Ха снова выложил перед молодыми пресловутые кольца, — а я умываю руки. Теперь Дже Кен — это ваша головная боль, Юн Джи Ху. И только попробуй мне сейчас что-то возразить, Дже Кён! Даже если он тебя бить будет, не стану вмешиваться, — господин Ха протянул Джи Ху ручку: — Подписывайте. Читать или не читать — ваше дело, но ни одного пункта я не изменю, и подписать вам все равно придется. Так что, не советую тянуть время. Как и особенно обольщаться. — Вы не могли бы основные пункты вслух озвучить, — попросил Джи Ху, — при свидетелях. — Охотно, — процедил Ха. — Имущество Дже Кён вам при любом раскладе получить не светит, однако, все ваше — при вас. Если не вздумаете изменять. Тогда уж без последних трусов останетесь, это я вам гарантирую. Но при этом подпись Ха Дже Кён не имеет юридической силы, пока рядом не будет стоять ваша. Договаривайтесь, как хотите. Как говорится, совет да любовь, плодитесь и размножайтесь. Чего застыли? Разучились руками пользоваться? Час назад замечательно их распускали. Ручку в ручки — и пошуршали. Время — деньги. И священник вечно ждать не станет. — Пап! Какой священник?! — Этот бедолага, который вовремя со свадьбы Гу Джун Пё не успел уехать, конечно. Где я тебе сейчас другого найду? — Прямо сейчас?! Ты с ума сошел?! Ну двадцать первый век на дворе, что за дикость? Мы едва знакомы, дай хоть узнать друг друга! Дже Кён еще договорить не успела, а президент Ха уже чуть до потолка не взвился: — Ты! В лицо собственному отцу такое говоришь?! Моя дочь на глазах у всех разным малознакомым мужчинам себя предлагает?! Ничего не могла умнее придумать, чтобы меня до сердечного приступа довести? — У меня лекарство с собой. Позвольте? — «проснулся» Джи Ху, который вовсе не собирался дерзить, а действительно всегда носил с собой таблетки деда. — Ты нарываешься, бездельник! — возмутился отец Дже Кён. — Хватит! Не намерен больше ваши выходки терпеть! Прямо сейчас и поженитесь, пока вам опять что-нибудь беспутное в голову не взбрело! Подписали? Вот и молодцы. Чен, Ли сопроводите молодых в зал. Да-да, прямо на сцену, пожалуйста. — Папа! — А что «папа»? — подмигнул президент Ха без пяти минут зятю. — Давно хотел Ведьме насолить за то, что вздумала меня за нос водить. Этот ее бестолковый сынок пять лет назад ни в одном глазу не был готов жениться, да к тому же был по уши в другую влюблен. Дже Кён, как я тебя учил? Выше нос, хвост пистолетом, улыбка до ушей! И чтоб ни одна зараза не просекла, какие у тебя на руках карты на самом деле. Справитесь, разрешу тебе завести второго крокодила. — Правда? — обрадовалась Дже Кён. — Истинная. Осторожно, мелкий шрифт! — Что еще? — У вас сегодня командный зачет. — Папа! — Никто не обещал, что будет легко. Я твой зверинец когда-нибудь на мясо и ремни пущу, так он мне надоел. Вас теперь двое, а значит, и играете теперь в паре. — Джи Ху, родненький, — молитвенно сложила руки Дже Кён, — не подведи. Я этого несчастного крокодила уже год выпрашиваю. — Уговорила. Второй крокодил нам обязательно понадобится. Боюсь, один не справится, когда я решу тебя ему скормить. — Благослови, Господь, бывшего президента Южной Кореи! — воскликнул господин Ха. — Его потомок только что страну спас!