Свежесть

Хотя до пятницы и было время, его казалось катастрофически мало. Собственно, оно и понятно. Вечер среды и четверга - так себе лимит для повтора периодизации пятнадцати турнировских тем. Тем более, что нужно не в общих чертах знать, а детали. Куда уж мне там? Хорошо вот Алинке. У неё базис знаний широкий и глубокий. Всё схвачено. И даже её сообщения в общий чат “блин, девчонки, я вот читаю и будто в первый раз всё, ничего не знаю” никак не разубеждали. Наоборот. Казалось, если Алинка из нашей пятёрки ничего не знает, то мы - и подавно. Только смуту нагоняла, честное слово. Поэтому неудивительно, что в пятничное утро я была чернее тучи. Как и Анька. Мы вдвоём ехали в лицей, уткнувшись носами в конспекты, которые ещё со времён поступления хранили. Там структура и хронология дат и событий - хотя бы в скелете каждой темы мы должны разбираться! А мясо нарастим. Разумеется, логика говорила, что не успеют опросить нас по всем пятнадцати темам тщательно. Ну, не будем же мы до ночи куковать с бывшими победителями. У Инны, конечно, задача: нас на первое место в турнире натаскать, но заставить допоздна сидеть всё равно не может. Родителям не понравится. А потом нечаянно так вспоминаешь экспресс-опрос Кареевой вначале прошлого семестра после каникул, как она нас гоняла по всей первой четверти двадцатого века вплоть до становления СССР, и становится дико. Я вздрогнула и сильнее сгорбилась, сидя за партой. Пара украинской литературы сегодня пролетает мимо меня на все сто процентов. - Девчонки, не бойтесь, - Алиска подошла вместе с Тоней и ободряюще посмотрела, прежде чем отправиться домой и оставить нас на растерзание церберам. - Не съест вас Емцов. Он классный и с чувством юмора. - Если бы дело было в Емцове, - бурчу себе под нос, не отрывая взгляда от подробного описания действий Геббельса как министра пропаганды Третьего Рейха. - Ты боишься того парня? - Тоня с удивлением отмечает мою реплику. - Так на тебя не похоже, Лер. Кто он вообще такой? Вот и начались расспросы. Немного с опозданием, правда, как я и говорила их не миновать, но сейчас вообще не время ты выбрала, Данько. Я уже молчу о том, что в принципе не желаю говорить об этой “птицефабрике”. - Да не важно, - отвечает за меня Анька. - Просто не хочется упасть в грязь лицом перед Инной. - Та да, - Алинка отрывает взгляд от пособия по всемирной истории, читая раздел предварительно своей темы по Вестфальскому миру. - Спасибо за поддержку, девчонки. - Давайте, вы справитесь, - Тоня кладёт руку на моё предплечье и сжимает. - Покажите, что новое поколение ничуть не уступает этим старикам, - воинствующе отозвалась Алиска. - Попробуем, - Анька улыбнулась и снова засела за своего Хмельницкого. Алиса с Тоней ушли, а мы остались сидеть в нашей аудитории историко-филологического, уповая, чтобы время растянулось на подольше. В такие моменты Инна говорит: “Перед смертью не надышишься”. Моя мама тоже так меня “подбадривала”, когда экзамены после девятого класса сдавала. И всё равно географию чуть не завалила. - Учите? - Денис подошёл к парте и обвёл взглядом нас с Анькой и сидящую в полоборота впереди Алину. - Правильно. - Должен же кто-то спасать команду от провалов в теории, - Артём появился из-за спины Ефаева и усмехнулся. - Тебе тоже не мешало бы почитать, Артемон, - огрызнулась Аня. - На турнире все должны быть сильными одинаково, иначе противник по самому слабому звену и будет бить. - А я и не за себя переживаю, Корзинкина, - он щёлкнул подругу по лбу, рискуя получить от неё шлепок, по чему попадётся. - Ну что, Лер, как, возьмёшь всё-таки Рейх? Осилишь? Денис настроен всерьёз, и я поняла, что ответ ему нужен сейчас. И чего решил спросить об этом вообще? Ведь договорились же, что церберы решат после прощупывания почвы наших знаний. Собственно, зачем мы это тогда тут сидим и зубрим с девчонками, если Ефаев решил что-то сам продавить? Я и сама не знала, смогу ли взять такую сложную тему на доклад, смогу ли ответить на вопросы соперников без помощи остальных. Нет, по правилам турнира отвечать может и вся команда, но в другой регламент. А тот, кто читает доклад, должен ответить на вопросы соперника-оппонента целиком. Сам. Это как битва один на один. У нас воцарилась тишина, а я не могла втупую двинуться дальше слова “рейхсканцлер” в тексте. - Конечно, сможет, - разрядил обстановку Артём. - Ведь так? - Это Лере решать, - тем не менее настаивал Денис. - Я хочу прикинуть темы до того, как Емцов и команда будут гонять нас. - А ты почему не повторяешь? - внезапно отвлеклась Алина на капитана. - Больше чем знаю, всё равно не выучу сейчас. Не вижу смысла, - ответил Денис. Его ответ мне понравился. Мне бы столько уверенности и разумности. А не эта заячья зубрёжка. Да и Инны нет - позор будет не таким фееричным. Хотя одного Соболева мне за глаза хватит. Дверь аудитории открылась, и сердце пропустило глухой удар. Как и в прошлый раз. Правда, на этот раз без отрубленной куриной головы. Входящие смеялись над какой-то очень хорошей шуткой или историей, и меня немного отпустило напряжение. Но когда показалась фигура Емцова, обернувшегося к тому, кто шёл позади, я снова сжалась. Сердце набирало обороты, и в ушах уже раздавался ритмичный звон. Руки охладели и побледнели. Меня морозило. Анька рядом тоже заметно нервничала. Алина сидела впереди бледнее обычного, но вроде готовая морально отстаивать свои знания. Перевожу взгляд на Дениса, всё ещё стоящего рядом с нашей партой, и тот, судя по всему, чувствует себя так же уверенно, как и до появления церберов. Значит, не напускное бахвальство это его “больше, чем знаю, не запомню”. А Артём… смотрит на меня. С чего это вдруг? Кивком головы спрашиваю, мол, что такое. Он улыбается и подмигивает. - Не переживай, - шепчет одними губами и вместе с Денисом идёт занимать места в среднем ряду. Емцов положил свой кейс на первую парту, открыл и достал какие-то бумаги. А в аудиторию, между тем, зашёл Максим Шевченко. И закрыл за собой дверь. Соболева не будет? Не будет? Действительно? Я выдохнула, и Шевченко наградил меня насмешливым взглядом. Он всё понял и так, а я покраснела, спрятав взгляд в конспект. - Хватит зубрить, Чегрин, - пробасил он бодро, опускаясь на крышку ближайшей парты ягодицами, - на турнире всё равно больше, чем знаешь, не вспомнишь. - А где Инна? - Емцов осмотрелся, но вещей Кареевой не было. Мы сидели в аудитории одни и ждали "тренеров". - Домой ушла. Что-то с дочкой, - ответил Денис с присущей ему простотой. - Она просила передать свои заметки. Ефаев протянул несколько альбомных потрёпанных листов, а я задумалась над тем, что в будущем, лет через шесть, Денис может стать похожим на Емцова. Серьёзный, но простой, да и доверием Инны, похоже, располагают одинаково. Интересно, насколько много общего у них? Емцов тоже мог бы списать с украденной со стола Валика шпоры контрольную работу вместе со всей группой? Мучила бы его совесть? Мне действительно полегчало, когда увидела, что не будет Соболева. Отвечала я гораздо расторопнее, да и голова, в целом, работала лучше. Даже внимательные взгляды, особенно Артёма, когда меня спрашивали, не напрягали бы так сильно, как цепкий птах. Я вышла из аудитории ополоснуть лицо и руки после долгого и тщательного опроса. Мы пережили это, всей командой пережили дотошный отбор и расфасовку по темам. Если такая была тактика на сближение, то она сработала. К слову, кучеренковских воробушков не было. Интересно, как бы они к такому виду экзекуции отнеслись? Капли стекали по лицу, и я в который раз радовалась, что редко крашусь в лицей. Выглядела, конечно, далеко не лучшим образом, с залёгшими синяками и мертвенно-бледной кожей от природы. Считала, что начну краситься в универе, когда можно будет думать о личной жизни и необходимости учиться общению с противоположным полом. А то я как слепой котёнок в этом. Думаю, вы и так всё поняли, судя по моей реакции на Артёма и вьющихся вокруг него воздыхательниц. Так не вовремя вспомнился Соболь, который пропускал занятие из-за каких-то непонятных дел. Ясное дело, что объяснять он никому ничего не должен, да и Шевченко, думаю, в курсе. Но всё же где его лешии носят? Он же Инне пообещал, как и остальные, заниматься с нами, сделать команду, выдрессировать на первое место. Не отвечает за слова? Подставляет Карееву, предаёт её веру в него? Или не верит в то, что мы с ребятами можем выиграть? - Прохлаждаемся? - шевченковский оскал выдернул меня из непонятных раздумий, которым, по факту, нельзя давать воли. А то мои мысли меня и так до добра не доводят, а тут я ещё и бдительность потеряла. Нужно себя контролировать, Лер. - Голову освежаю, - привираю немного. - Мозговой штурм вы устроили хороший. - Мы в этом асы, - довольный собой, Шевченко всё так же стоял, преграждая мне путь. - Что-то не так? - интересуюсь. - Да вот думаю, как бы ты себя вела, приди сегодня Соболь, - он хмыкнул многозначительно, а я тут же замерла. Слова не лезли наружу, но организм был предельно спокоен. Ни сердцебиения гулкого в ушах, ни крови, прилитой к щекам, ни озноба и тремора. Просто небольшой ступор. - Вот этого я и ожидал, - Максим расхохотался, а затем положил руку на мою голову и взъерошил волосы, портя и без того съехавший на бок конский хвост. - Не очкуй, Лерик. Не придёт он уже сегодня. Самое страшное прошло без него. - Да я и не…, - начала было отнекиваться, но пронзительный взгляд Шевченко заставил замолкнуть. - Страшное ещё впереди. Я знала, что как только мы определимся с темами, начнём писать доклад, делать прогонки, устраивать полноценные игры с членами команды, представляя себя соперническими лагерями. Вот это - жара. А не все эти опросы для понимания уровня знаний каждого. Самое худшее будет тогда, зачитывая одно и то же несколько раз, вкладываясь в пятиминутный регламент, буквально заучивая текст доклада, тебя будут валить вопросами. Сравнительный анализ, сравнительная характеристика, историческая справка, причинно-следственная связь, разные мнения известных и не очень историков - вопросы докладчику созданы для того, чтобы завалить его и показать, насколько он слаб в той теме, о которой только что тут распинался как знаток. А ты должен притворяться. Должен уметь стоять на своём до последнего, даже если под тобой сжигают деревянный пол. Суметь выстоять, найти лазейку и обратить огонь себе во благо. Если ты оратор, если ты интеллектуал, если твои мозги заточены на быструю расфасовку данных на “за” и “против”, то ты в игре. Ты быстро освоишься. Ты сможешь. Шевченко двинул в мужскую уборную, а я спохватилась и поспешила в аудиторию. Будет подозрительно, если вернусь вместе с ним. Не хочу никаких слухов. И без того у подруг хватает почвы для обсуждения и вопросов. - Лер, ты вовремя, - сходу заявил Емцов. - Расскажи нам про тоталитарный строй на примере фашизма и коммунизма. Я даже не успела шагнуть в аудиторию, а он уже в дверях накинул на меня удавку. Нет, ну, что за человек?! Я понимаю, что Дима горит историей, аж дым из ушей валит. Можно мне выдохнуть вообще? Судя по всему, не можно. К тому моменту, как я перешла от основных позиций тоталитарного устройства к детальным примерам фашистской Италии и коммунистического СССР, Шевченко уже вернулся и попутно задавал наводящие вопросы, вместе с Емцовым. А я чувствовала, как огонь вокруг сжирает воздух, предназначенный моим лёгким. - Алин, помоги ей, - блин, да я же не даун, и так знаю. Дайте время сказать, эй! Я же хочу логической цепочкой перейти! Алинка стала говорить то, что собиралась сказать я. И это было капец как нечестно. На подругу злиться не стала. Она в чём виновата? А вот Шевченко своей выходкой выбил из колеи. И как только Маркова закончила сравнение коммунизма и фашизма, углубившись уже в нацизм, моё томящееся негодование готово было вылиться наружу. - Лер, - остудил меня тем временем Дима, не давая всей команде услышать то, о чём я явно потом могу пожалеть. - Учись у Алины чёткости без этих твоих плавных логичных переходов. Это тебе не танцы. Поняла? Я спросил о конкретных фактах, чётко и по сути. - После доклада на вопросы даётся три минуты, так что нужно тянуть время, - заступается тем временем Денис. - Нужно знать, что тянуть, - Емцов непреклонен и с укором смотрит на капитана, а затем - на меня. - Соболь не стал бы так много воды терпеть, - отозвался проницательно Шевченко. - Тебе ещё повезло, Лерик, что это Дима. Да уж, повезло сполна. У меня вдоль хребта холодок пробежался. Стало не просто неловко - сквозь землю хотелось провалиться. И не из-за страха перед мнимым авторитетом Ильи. А потому что Максим делает из этого трагедию. Да, я не такой знаток истории, как некоторые, и ещё не умею говорить по существу, догадываясь, какую именно конкретику вы хотите услышать. У меня больше предположений для ответов, чем думаете. Потому что я допускаю, что вы можете некорректно поставить вопрос нарочно, чтобы запутать и посмотреть, к чему моё мышление приведёт. Поэтому я такая неуверенная. Не хочу ошибиться. И в этом - моя ошибка. - Не пугай их, - осадил Емцов приятеля. - Это только первая встреча. Доведём - и откажутся участвовать. - Да, они близки к этому, - Шевченко усмехнулся, и Емцов поддержал его улыбкой. Мы же с ребятами их задор вообще не разделяли. Мало того, что отыгрались на мне, когда я уже морально была готова к новому засеву знаний. Это был удар под дых, Емцов. Понимаю, вам такое не в новинку, но для меня ваша суровая закалка - перебор для начала. Помните, я прозвала их за глаза церберами? Это был литературный приём. Но, похоже, не такой уж и литературный. Сглазила не иначе. И, правда, они шакалы. Жутковато как-то. И кому нас Инна отдала на перевоспитание? Разумеется, это жалость. Жалость к самой себе. Была, есть и будет. Я понимала, как и то, что мне не стать лучше без этой суровой муштровки. На выходных, если верить метеорологам, будет последнее яркое солнышко, и затем наступает период депрессии. Как в штатах в 30-х годах. И хотя разбили нас на голову в пятницу, утро субботы выдалось получше. Правда, какой-то сон сложный снился. Помню Соболева и Шевченко. Аньку. Какие-то разговоры, и мы все жили будто в одном доме большом. Как коммуналка. Помню, как Соболь меня игнорировал и уходил спать самым первым, а я стою в коридоре и смотрю ему вслед. - Лер, а что у тебя на осень? Мама закончила разговор с папой о необходимости обновить его зимние ботинки и теперь перешла ко мне, отвлекая от нарочно усиленным воспоминаний о сне. - Пальто есть и плащ сейчас носить, - отзываюсь не спеша, тщательно пережёвывая пельмешки. - А обувь? - мама налила себе сметаны в тарелку и снова глянула на меня. - Сапоги чёрные. Но под джинсы они не идут как-то. Неудобно заправлять джинсы, а сверху - некрасиво. - Давай поедем тебе за пуховиком или курткой на период до нуля градусов? Пап, ты что скажешь? - мама иногда имела привычку обращаться к нему так, как и я. - Езжайте, - спокойно отозвался тот, не отвлекаясь от своих пельменей, которые без юшки редко ел. - Карточки берите и езжайте. - А ты с нами не хочешь? - Да чего мне ехать, - прожевав, отвечает. - Вы и без меня отлично справитесь. Он улыбается уголками губ, и я понимаю, что он хочет остаться дома, повалять дурака, посмотреть фильмы или обзоры какие. Папа у меня продвинутый, следит за новой техникой, технологиями, разбирается в стройке и даже сам лично строит дом наш. - Твоё мнение тоже важно, - мама искренне недоумевает, почему папа не хочет поехать и говорить, нравится ему пуховик, который я примеряю, или нет. - Как мы без тебя? - Не хочу ехать, - он отставил пустую тарелку с разводами и от сметаны, и от майонеза. - В мастерской надо навести порядок и дрова укрыть от дождей. На моих блестящих от жира губах играла улыбка, и я понимала, что через год, возможно, буду жить не с родителями, и наблюдать такую картину уже не смогу. Мне будет не хватать этого всего, искренне и до щемящей тоски. Я буду скучать по препираниям родителей, которые так долго в союзе. Буду скучать по их голосам, по нашему дому и своей комнате. Я не знаю, как без этого всего прожить. Новые впечатления и эмоции захватят в свой плен, ясное дело, но всё равно как-то тоскливо будет без этого уюта, без родителей рядом, без дома. Сморгнув наваждение, отставила тарелку и, отказываясь на ходу от маминой добавки, поспешила в ванную. Ни к чему им знать, что я грущу по поводу отъезда. Да и вообще, он будет через год и неизвестно, будет ли вообще. Так что кончай реветь, Лер. С нагрянувшими холодами наша любимая физкультура, поставленная во вторник первой парой, перемещалась в спортзал, а вместе с ним - и в бассейн. Университет, в лицее при котором мы учились, имел достаточно большой бассейн, чтобы вызывать мой ужас. И с этой недели период водных нормативов объявлялся открытым. Я не любила плавать от слова совсем. Вернее, воду любила, но не доверяла ей. Тонула постоянно, если расслаблялась. “Лежи на воде”, - говорили мне. А я ложилась и под воду уходила. Красотища, правда? А главное, откуда же страху взяться, да? В рюкзаке покоились шапочка, очки и купальник с полотенцем. Если что-то из принадлежностей я могла забыть, то страх - нет. Он всегда со мной. Поэтому я не прыгала в воду с разбега, не плавала в озёрах, а в море дальше полутора метров вглубь не заплывала. А то уровень воды по подбородок - у меня уже сердце в самых ушах азбукой Морзе “SOS” выбивает. Какое там плавать? Анька же любила бассейн. В прошлом году во время плавательного периода зимой она отвлекала меня от личной фобии. Мы наперегонки гоняли разными стилями. Это здорово отвлекало. - Девчонки, приветик, - Анютка первая зашла в раздевалку и принялась целоваться в щёчки с историками и филологами. Я повторяла за ней, но ограничилась нашей компашкой отличниц. За весёлыми разговорами я упустила нервотрёпку перед первым разом погружения в бассейн в этом году. Глубоко дыша, выходила в зал. Посторонние выкрики отвлекали. Сегодня было много людей, что удивительно для утра вторника. Мальчики тоже повыходили и уже дурачились. - Лучше бы разогревались, - наставлял Алексей Владимирович. - Девчата, вы тоже. Не стоим, в полотенца не кутаемся. Тут тепло. Разогреваемся минут пять и в воду. Пятьдесят метров свободно плаваем, а потом погнали - кроль, брасс. Ефаев, ты можешь баттерфляем. Только плечи и спину разомни хорошенько. Мы дружно загудели. Девчонки. Стеснялись же. А парни нарочно взгляды не скрывали. И мы, тушуясь, кучками делали быстренько махи руками и прыгали сразу в воду. Журавлёв, конечно, это не поощрял и ругал, но сделать ничего уже не мог. В отличие от нас, он на купание настроен не был, и вряд ли под спортивным костюмом плавки. А я знала, что нужно хорошенько размяться, чтобы судорога не хватала. Свой страх воды целый год пыталась сломить на занятиях в бассейне. Ходила после школы учиться плавать: лежать на воде, “звёздочка”, “поплавок”, лежать на спине и так далее. Это выматывало настолько, что идти вечером на танцы едва хватало сил. Самый загруженный год был. Но надо признать, что частично от страха я избавилась. Плавать умела. А вот доверять воде так и не научилась. Анька уже проплыла половину бассейна в спокойном темпе, в то время как я очень хотела её догнать, выжимая из себя больше, чем половину сил. - Что-то слабенько плывёшь, - подначивала подруга, которая уже преодолела дорожку в двадцать пять метров и теперь ждала меня у бортика. - Давай, Чегрин, немного осталось! На ответ не хотелось тратить силы. Да и то, что я могла бы позволить себе произнести, вряд ли бы донеслось до её ушей. - Вот коза, - выплёвывая воду, щекотавшую подбородок, бросила я, цепляясь за её руку помощи. Анька подтащила меня к бортику, и я физически ощутила, как мои внутренности вмиг расслабились. Да уж, слабовата у меня физическая форма, если я за двадцать пять метров так выдохлась. Хотя плыла быстро сначала, вот и результат. - Ты же знаешь, что я не люблю плавать, - сердцебиение отдавалось во всём теле, и мне становилось нехорошо от этого. Словно сам организм был против подобной перегрузки. Под конец пути я себя уже убеждала плыть, потому что страх остаться без опоры на воде слишком силён. И тело подчинилось этой манипуляции. - Скажи это физруку, - хмыкнула добродушно подруга. - Ну, что поплыли назад наперегонки? Она засмеялась, и будь у меня силы в руках, я бы её стукнула. А так - только кривое лицо и осуждение во взгляде. - Смотри навсегда такой не останься, Лерка, - Анька отплыла прежде, чем я успела собрать себя для какого-то выпада в её сторону. - Увидимся на том берегу. Спокойной жабкой подруга рассекала бассейн, а я ощутила, как предательски начал подниматься с глубины бассейна страх и окутывать мои пятки своими щупальцами. Пальцы ступней на выступе шириной в плитку, а ниже - пятиметровая глубина, откуда как раз и выползала моя тёмная сторона. Я готова была сорваться в плавание прямо сейчас, но предплечья жгли после первого заплыва на скорость. Уже жалею, что решила погнаться за Анькой. Серьёзно, зачем я это сделала? Вдыхая и выдыхая глубоко, я подняла голову на трибуны и старалась не опускать глаз ниже. Разумеется, в бассейне никто не водится, это не море. Взгляд произвольно упал на спасательный круг. Нет, мне не хотелось бы испытать его в действии. Сейчас подышим немного, организм успокоится, и спокойно поплывём. Всё, погнали, Лер. Давай. Чем больше тут будем стоять, тем меньше шанс, что поплывёшь. Но двигаться нужно. Да и Журавлёв скоро заметит мою пассивность, по сравнению с остальными. Хоть и знает про фобию, но не особо он церемонился. Наоборот, считал, что только смелостью можно преодолеть страх. Да я тоже головой понимаю, что действием можно измениться. Но решиться на это действие… Всё, давай. Сейчас. Ещё три вдоха глубоких и поплывём. Давай. Два. Глубоко давай. Один. И ещё один, ладно. Ступни нехотя оттолкнулись от стенки бассейна, и я попробовала плыть брассом, при этом продолжая глубоко дышать животом. Чёрт, опять под воду нос уходит. Не мой это стиль. Ладно, давай по-собачьи. Спешить никто не собирается всё равно. На какой-то доле дистанции я даже начала успокаиваться и получать удовольствие. Вода не казалась страшной и пугающей. Страх молчал. Возможно, дело в том, что я плыла к мелководью, а не на глубину, где точно могла спастись лишь бортиком в конце. А, возможно, я просто сконцентрировалась на движениях тела. Плечи ныли от боли, а предплечья и вовсе горели огнём. Хоть это и было запрещено, но я решила подержаться за поплавки, расслабив мышцы. Естественно, моего веса разделительный барьер не выдерживал, и приходилось слегка перемещаться в сторону мелководья. Но становилось лучше уже. - Чегрин, твою налево, плыви давай! - взъелся на меня Фирсов, вышагивающий где-то за спиной. - Нефиг за поплавки держаться! В бассейне было достаточно шумно, чтобы его крик не услышали все, но недостаточно, чтобы не слышать и мне. - Плыву я, плыву, - бубню под нос раздражённо. Не желая тратить сил на этого индюка, я аккуратно отцепилась от барьера и поплыла вдоль в прежней манере. Медленно гребу ногами и руками, чтобы мышцы не изнывали с непривычки. Страха по-прежнему не наблюдается, а дыхание нормализовалось. В таком темпе и нужно плыть. Правда, я преодолею эти двадцать метров аккурат к концу пары, но мне же так и нужно, хех. Что-то холодное лизнуло ногу. Как прежде страх, так и сейчас нечто опоясывало ступни ещё более ледяными щупальцами. Глянуть под воду не могу. Страшно опускать голову и смотреть на дно. Но то, что трогает за ногу, не похоже на вымысел моей головы. Это что-то живое. И тащит оно за собой с явным намерением забрать вод воду.. Чёрт возьми, что это такое?! Вода едва не затекла в нос, и я стала отплёвываться, загребая вокруг себя воду. В панике тело реагировало на всё с удвоенной силой, и рефлексы обострились до первобытного инстинкта. Оно утягивает меня на глубину? Оно тащит вниз! Нет, только не это! Нет, только не на глубину! Я стала выбиваться изо всех сил, пытаясь стряхнуть холодное щупальце со ступни. Получилось! Теперь греби. Давай, подними таз выше и усиленно работай ногами, чтобы не смогло схватить. Давай, Лер, давай, чёрт возьми! Щупальце ловко перехватило и лизнуло щиколотку крепким захватом, с яростной прытью желая упечь меня под воду. Похоже, моё сопротивление ему не понравилось. Нет, пожалуйста, только не под воду! Кто-нибудь, спасите! Аня! Алексей Владимирович! Где спасательный круг?! Неужели никто не видит, как меня топят? Крик застрял в горле вместе с водой. Сплошное бульканье и паника. Я схватилась руками за поплавки и, не жалея сил, тянула их вниз. Так точно должны заметить, что что-то не так! Над головой сомкнулась поверхность воды, и в ушах, плотно прикрытых шапочкой, раздалась лёгкая осиплость под бит сердца. Пальцы цепко держали барьер, единственную нить к спасению. Заглатываемого воздуха должно было хватить, чтобы всплыть. Если сейчас избавлюсь от этой твари, то смогу всплыть. Давай, сейчас. Долбани другой ногой это чудовище. И взгляни заодно на него. Ты же в очках, так что видишь под водой. Давай. Опустив голову, я увидела человека, который и был теми самыми щупальцами, что с силой сжимали мою ногу и тащили вниз. Ах ты, урод! Лёгкие стали сжиматься и требовать воздуха. И почему, когда я в бассейне тренировалась задерживать дыхание, не добилась полноценной минуты под водой? В состоянии стресса мне бы это дало больше, чем сейчас, в любом случае. Согнув ноги в коленках, опустившись ещё глубже, я слегка задела предплечье этого долбанного психа, привлекая его внимание. В шапочке и очках я узнала его даже тогда. Какой же ты урод в этом прикиде. Но ещё больший урод, что сделал со мной сейчас. Ненавижу тебя, Соболь. Чтоб ты... Губы сжались в нить, потому что воздух нужен был прямо сейчас или в самое ближайшее время. Проклинать этого козла не хочу - он не достоин того, чтобы я марала свои руки о проклятья. Надеюсь, ты достаточно наигрался и понял, что мне уже несмешно с твоей шутки, и я действительно задыхаюсь. Вот было бы прикольно посмотреть, если бы я потеряла сознание, и ты был бы виноват в этом. Вот это было бы смешно. Отпустив лодыжку, эта мразь поднялась до моего уровня и, подхватив за талию, начала усиленно грести к поверхности. Я закрыла глаза, потому что сейчас все чувства скопились на остатках воздуха в лёгких, и мне было уже всё равно, что там сделает Соболев, чтобы дать мне глоток воздуха. Единственное, о чём я думала, что мало сделала в этой жизни, чтобы так мелочно умирать. Поверхность воды щёлкнула меня по ушам сильными шумом и криками с берега. Соболь сжал мою талию и закинул мне голову, чтобы я сделала вдох и открыла глаза. Словно утопающую, этот пляжный недоспасатель держал меня и плыл к ближайшему берегу - снова на глубину. Но мне не до страха было - я сейчас пережила более сильное потрясение. И чем чётче различала выкрики и плывущих по бокам других “спасателей”, тем быстрее окислялась ненависть к Соболю. Вот что я ему сделала, что он надо мной издевается?! - Эй, - плюясь от хлорированной воды, бормотал Илья. - Живая? Плавать разучилась, что ли? - Только доставь меня до суши, - слова давались очень трудно. Горло и носовые пазухи горели от попавшей воды, - и я тебя повешу. Краем глаза увидела и Фирсова, и Журавлёва, которые явно шестикурсника не конфеткой манили, а огромными пиздюлями и взысканиями. - Уже страшно, - хмыкнул Соболь в ответ на мою угрозу и, отвлёкшись, знатно глотнул воды. - Тьфу. - Так тебе и надо, - хотелось добавить “мразь”, но передумала. Сил грести и так нет, а этот пусть за двоих отрабатывает. Качает бицуху, чтобы клеить тупых тёлок, которые два слова связать не могут. Это ведь куда важнее, чем выполнить просьбу Инны и научить нас. Меня вытащили из воды и уложили рядом на бортике. Анька с девочками принялись кутать в полотенце и вытирать. Я прятала руки в складки покрывал, чтобы не видеть собственной дрожи. Такую слабость трудно принять и пережить при таком скоплении людей. Соболев вылез из воды, но лучше бы этого не делал. На него налетели все, кто только можно. Преподы отчитывали, приятели его - отчитывали, девушки какие-то - тоже отчитывали. Но мне было не до него. Можно сказать, я бы любовалась этим зрелищем и возмездием, если бы не моё отвратное состояние. К тому времени, как Соболеву наобещали огромные неприятности, круг зевак вокруг меня рассосался, и этот мудак решил подойти и извиниться. Хотя и это он умудрился сделать весьма виртуозно, в своём стиле. - Да ладно тебе, Чегрин, - он непонимающе смотрел, как я прячу руки и стараюсь полностью спрятаться под полотенцами подруг, которые без раздумий отдали мне, уже ничего не стесняясь, - чего ты в самом деле? За его спиной появился Макс, по лицу которого нельзя было сказать, чувствует он вину за друга или нет. Но мне было бы приятно, если бы ты втащил Соболеву по самые помидоры за меня. Но увы. Кто меня слушает, правда? Анька держала меня за руку, пытаясь успокоить дрожь своим теплом, и явно хотела сказать что-то хлёсткое в ответ. Но я сжала её пальцы, лишь бы она промолчала. Да и Тоня с Алинкой переглядывались, не зная, как реагировать. Разумеется, будь на моём месте кто-то из них, или Алиска, которая убежала за медсестрой, я бы тотчас же высказала этому ублюдку всё, что думаю о нём. Видимо, в нашей команде за такие действия, кроме меня, ответить некому. Стало быть, защищать мне придётся себя самой. - Это же просто шутка, - Соболев держал амплуа весельчака, даже учитывая, что сейчас ему начистили перья. Он действительно думал, что я оценю его шутку. Лестно, конечно, такое высокое мнение о моих юмористических способностях, однако придётся огорчить его. Сзади к Шевченко подошёл Резник и ещё несколько человек, на чьих лицах (суммарно) вышло бы извинение за инцидент, но от них мне ничего не нужно. -  Знаете, Илья Сергеевич, - начала уверенно, насколько могла позволить в своём стрессовом состоянии, - я обычно не ругаюсь при свидетелях, но сегодня сделаю исключение. Удивление на лице Соболева и компании при упоминании его полного имени стоило дорого, но не дороже моей психики. - Идите-ка вы нахер и не смейте приближаться ко мне. Я вложила во взгляд всю мощь отвращения и жестокости к этой мрази, на которую только была способна. В жизни не испытывала такого сильного спектра негативных эмоций. Принципиально не желаю никому зла, даже врагам, но на нём хочется сорваться и пожелать. Хочется искренне ему наговорить… Стоп, не нужно. Он не достоин. Блять, как он мог так поступить? Как он посмел влезть и… Он действительно заслуживает быть проклятым после такого. Изувечить бы его, но не хочу себе карму портить. Как там? Судьба умеет мстить гораздо изощрённее людей? Так вот, судьба, расквитайся с ним по полной и с процентами за то, что я сейчас чуть не умерла из-за него. - Ты совсем страх потеряла? - прошипел злостно Соболев, делая шаг вперёд. - Илюх, - Резник держал друга за плечо, - успокойся. - Ты слышал, что эта… - Я ещё мало сказала, - рычу в ответ и гляжу исподлобья обиженным зверем. - Скажи “спасибо”. Видеть закипающее негодование на лице и в теле птицефабрики было бы забавно, если бы мне стало лучше. Но лучше не становилось. Я вообще не хотела думать, как эта ситуация развяжется. Поняла одно: видеть эту мразь в радиусе десяти метров не хочу. Пусть проваливается куда-то, и мне пофиг, куда именно. - Лер, ты как? - Шевченко встал рядом с Соболем, удерживая того за второе плечо. - Прости этого кретина. - Что за… Макс, эта малолетка меня послала! - Ты больной, Соболь, - спокойно ответил Шевченко, сжимая сильнее плечо. - Мало того, что напугал девочку, так ещё и не извиняешься. Я бы на её месте тоже тебя послал и подальше, да, Лер? - И когда вы так сдружиться успели? - язвительно бросает Илья, дёргая плечами, чтобы отвязаться от своих друзей, но те снова его оплетают. - Да я… Да ты…, - выдыхаю, потому что объяснять свои мотивы Соболю бесполезно. - Да что ты понимаешь. Анют, помоги встать. Ноги ватные. Помогала вставать не только Аня, а и Тоня. Алинка же поддерживала полотенца. Поблагодарив девчонок тихо, я в их компании двинулась к душевым с раздевалками. Видеть этого урода и его друзей не могу. Тошнит аж. - Слушай…, - его неуверенное обращение осталось за спиной без внимания. Я не хочу тебя слушать, Соболев. Раньше надо было врубить наблюдательность или человечность внутри своей твари и подумать башкой, а не жопой. А то я страдаю из-за твоей недалёкости и садизма, пока ты тупишь. Так действительно, не пойти бы тебе нахер? Сложно описать чувство, когда твой страх, до этого сидящий внутри, пугающий только робким бормотанием, получил свободу. Не знаю, с чем это сравнить, но желать никому не хочется. Кроме Соболева. Ему бы я пожелала пройти испытания страхов сполна. Однако ладно, фиг с ним. Даже ругаться из-за него чаще стала. Тьфу на него. Если вы никогда не боялись воды, потому что однажды тонули, а потом тонули снова, то вы не прочувствуете всю обречённость, которую испытала я. Это похоже на страшный сон, когда ты бежишь от преследователя по незнакомому городу и негде укрыться. Доверять никому не можешь, а тело - не железное, и силы на исходе. Пусть ты не чувствуешь голода или жажды, но скребущее чувство страха всегда следует тенью за тобой. Похожее испытывала при просмотре “Матрица: Перезагрузка”. Агент Смит мог появиться из любой батарейки системы, являясь в её пределах неуязвимым. То же было в “Терминаторе: Судный день”. Из жидкого металла мог появиться любой человек, которому ты доверяешь и который теперь хочет тебя убить. Это страх того, что нет конца твоему страху. Звучит паршиво, но на практике - это самое худшее, что можно испытывать. Бесконечность времени. Вся наша жизнь такая же. Мы живём, развиваемся, боремся с прыщами, тупыми людьми, убийством животных и парниковым эффектом, а на деле к чему это ведёт?! Ради чего всё? Что ты сделаешь такого за свою жизнь, чтобы на смертном одре не чувствовать себя ущербным? Что ты должен оставить, чтобы не жалеть о своём уходе? Да и как вообще этот уход происходит в сознании? Мне страшно представить, потому что я не хочу. Но терять свой опыт в этом воплощении, терять знания и прекрасные воспоминания мне жаль. Они слишком дороги, чтобы расставаться. Вот это мысли шестнадцатилетнего подростка. Спустя время я буду благодарна Соболеву за встречу со своим страхом, потому что она вернула мне способность мыслить вне рамок.