Свежесть

      Насмешливый взгляд пернатого цербера меня одновременно и бесил, и замораживал. Выходит, он знал, что я блефую. А Шевченко где? А, точно. Мне ответил Максим, а этот ничего не говорил. Блин, из-за своей невнимательности так оплошала.       Да, лжец из меня так себе. Может, это и плохо в каком-то моменте, но сейчас слабый навык меня конкретно подставил. Ну, он и моя невнимательность.       - Что, сбежать хотела? - Соболев фривольно опирался ягодицами о подоконник и, сложив руки под грудью, смеялся надо мной.       - Ничего п-подобного. Просто хлорка раздражает нос, поэтому я зашла и вышла сразу, - это было самое дурацкое оправдание, пришедшее мне в голову.       И он это раскусил.       - С враньём у тебя плохо, Чегрин. Давай ещё раз и выразительнее.       Дверь мужской уборной открылась, и оттуда вышел Шевченко, слегка встряхивая руками. Он замер с удивлением, которое быстро сменилось привычным плутовским огоньком в глазах. Быстрый взгляд на приятеля позволил сложить картину целиком:       - Что, сбежать не вышло, Лерик?       Вот хотела бы я злиться на Шевченко, да не выходило. Он и бесил, и располагал к себе одновременно каким-то образом. В отличие от Соболева. По нему было видно, что эта ситуация приносила ему моральное удовлетворение. Да уж, если так посмотреть, то это действительно смешно. Мне нет восемнадцати, в голове – ветер гуляет, вожусь со взрослыми парнями, которые ведут себя не хуже моего. Какая-то плебейская уличная дурь и безответственность за свои слова у них в заднице, ибо в голове уже давным давно пыль да паутина.        Я вот думаю, через год будет ли это всё иметь значение? Через два? Через пять лет где я и кем буду? Соболев останется со своими друзьями за бортом скорее всего. Они выпустятся с универа, уйдут с головой в работу. Им не будет никакого дела до меня, Ани и нашей лицейской команды. Мы ведь не первые, похоже, кого они тренируют по просьбе Инны. Так чем мы, собственно говоря, отличаемся, чтобы поддерживать с нами связь и вне рамок поставленных условий?       Разумеется, подобные рассуждения тогда мне не приходили в голову. Кроме лёгкого головокружения от крутости Соболева, непонятного интереса со стороны Артёма, понимания Димы с Максимом, кроме всех этих турнировских перепитий в жизни не было ничего такого же ярко-увлекательного, поэтому я полноценно жила этим синусоидным развитием. Эмоции переставали быть чем-то запретным, непонятным или смущающим. В какой-то момент я осознала, что через полгода мы все станем друг другу никем. Это веселье закончится. Можно грустить и жаловаться, потом вспоминать с печальной улыбкой спустя пять-десять лет. А можно максимально кайфануть с себя, с ситуации, с отношений, с этих экивок, с этих напряжёнок, с этих отсидок на допах…        Я знаю, что лицейское время, каким бы тяжёлым и изнуряющим за последние месяцы ни было, буду вспоминать с улыбкой и тёплой благодарностью. Наверное, нынешние знания мои сотрутся, как-то развеются границы ситуативных воспоминаний, но я точно буду помнить это веселье. Буду знать все тяжбы тяжёлой пахоты ради себя, своего будущего, а не ради оценок и чьего-то расположения.       Это ради меня, ведь оценки субъективны.        Лицей создаёт выправку идеального адаптатора к любым условиям. Идеального поисковика информации. Идеального аналитика. История делает из тебя не архив, не склад фактажа – она учит мало того, что сортировать информацию, выделять главное, запоминать скелет, а затем натягивать на него мышцы и кожу. Ты учишься собирать в своей голове по фактам целые столетия, видеть связи и взаимовлияния указов. Ты учишь путь, ты его видишь, чтобы потом суметь чувствовать его непосредственно в срезе своего времени.       Куда бы я ни пошла, мне будет открыта дорога, потому что за два года из меня сделали универсального солдата с навыками сбора, обработки, понимания, запоминания и выдачи информации. То, чему не учат в школах, не учат в университетах, не учат на работах – навыки жизненно необходимые каждый божий день, чтобы выжить в нашем медиа-пространстве и не сойти с ума от хаоса в государстве, от скачков экономики, от валютной зависимости и прочее. Не умея анализировать всё информационное поле вокруг, кто ты такой? Кем ты будешь, поглощая бездумно то, что тебе кладут в рот?       Возможно, я преувеличиваю, но мне эта тактика безоговорочной веры в правительство всегда аукалась как Третий Рейх. Ибо любая слепая вера шатко граничит  с поклонением.        Результаты мы знаем. Некоторые до сих пор видим. И я не суперспец в политических устройствах нынешних государств, поэтому некоторые примеры демократий с подобным доверием правительству скорее всего отличны от гитлеровской узурпации, но у нас есть иные нюансы: своя рубашка ближе к телу.       Мы шли по коридору. Мой конвой ещё подтрунивал над сложившейся ситуацией, а мне что-то не до смеха было. Хотелось поскорее от них избавиться и остаться одной, чтобы подумать. Максим недоверчиво поглядывал на мои опущенные плечи и бросал обеспокоенный взгляд, отворяя передо мной дверь актового зала и пропуска вперёд. И, пока мы шли в проходе перед лицами сосредоточенных старшекурсников, аспирантов, преподавателей, которые неодобрительно смерили нас взглядами, я вот думала: а что я здесь забыла?       В актовом зале собралось немного людей – только треть мест была занята, но, пожалуй, это все старшекурсники, с четвёртого по шестой. На сцене располагался длинный стол, за которым сидели уважаемые учёные, некоторые – почтённого возраста уже, и спокойно вещали то, что, на их взгляд, поможет при защите дипломов, ведь принимать в Академию наук будут именно эти самые спикеры. Выглядит схема, конечно, несколько лицемерно, но уметь слушать и соответствовать правилам – разве не это должен уметь учёный? Ведь он один из, представитель целого культурного класса интеллигенции, человек разума.       Я хотела занять место поближе к сцене, чтобы лучше слышать речь и не видеть конвоиров. И прежде, чем я спустилась хотя бы на одну ступень в сторону в первых рядом, Соболев ухватил за локоть и потащил за собой – на галёрку. Ненавижу сидеть там, когда наоборот нужно концентрироваться на спикерах и внимать каждому слову.       - Я ничего не услышу там! - шёпотом бурчала ему, нарочно привлекая внимание. - Мне надо, чтобы Павел Егорович меня увидел. Я не хочу сидеть тут до конца.       - Топай молча, - низким голосом произнёс Соболев. - Ты мешаешь людям слушать.       А, то есть, то, что мы ходим по залу в разгар речи перед лицами зрителей, ничего? Не мешает, да?       Своё возмущение я оставила в мыслях, потому что пара неодобрительных взглядов и поджатых губ, как у моей мамы, когда она недовольна, прямо отбили желание высказать собственное мнение. И правда, лучше бы мы поскорее заняли уже хоть где-то места. Их же полно вокруг! Чего мы идём в самый конец? Это же не кинотеатр, нам месты для поцелуев не нужны. Хотя оба конвоира, думаю, везде не постесняются проявить свои чувства друг к другу, хех.        А я бы сняла это на камеру и шантажировала. За то, что потешались надо мной.       Сидящая в конце амфитеатра кучка людей, раскиданная на несколько рядов, повытягивала шеи, словно хорьки, при виде двух церберов. По приветственным улыбкам, пожатым рукам и лёгкому возникшему гулу, я поняла, что это их группа. Все такие взрослые. Накрашенные красивые девушки, холёные парни. Ну, прям, сад прекрасных творений, если бы не одно “но”: я-то тут чего забыла?       - А это что за хвостик? - девушка, сидящая на ряд выше возле Резника и мило выводившая узоры на тыльной стороне его ладони, ткнула в меня своим тонким аккуратным пальчиком с колечком.       - Протеже Илюхина, - Шевченко хлопнул друга по плечу и потянулся поцеловать какую-то девушку на переднем кресле. В щёку. - Будущая звезда истфака. Мы как раз выпустимся, чтобы не видеть этого позора.       Насколько в самом конце зала можно было говорить вслух, я не знала, но смех Шевченко услышали, думаю, даже на сцене. А мне очень сильно захотелось его стукнуть чем-нибудь, да вот пришлось бы нагнуться перед Соболевым. Хотя тот вполне себе общался с Резником, сидящим на ряд сзади, и стоял “уважительно” спиной к сцене.       Да, ты и правда “любимчик” Лихотникова.        - Не смотри волком, мелкая, - Шевченко отвлёкся от разговора с той девушкой и, стоя на ступень ниже меня, как раз удобно закинул локоть на моё плечо.        Теперь я ёж в момент опасности. Или дикобраз наэлектризованный. Поэтому тут же скинула руку старшекурсника и послала гневный взгляд.       - Придурок ты, Шева, - та самая девушка, сидящая впереди и которую поцеловал Максим, закатила глаза и потянула меня за руку к себе. - Это у него “чувства юмора” такое. Не обращай внимания, садись.       Да я как бы не обижаюсь. Так, из вредности морщу нос. А в целом против Шевченко ничего не имею. Он мне не вредит так нагло хотя бы, как некоторые.        Девушка пересела на одно свободное кресло в сторону, освобождая своё для меня, и всем своим видом показала, что реагировать на тех остолопов опоздавших она не намерена, развернув голову к сцене. А те аккурат заняли места впереди нас, подвинув людей, сидящих на краю прохода.       - Как зовут? - девушка достала телефон и принялась в заметках что-то печатать вслед за монологом одного из учёных.       - Эй, а потише нельзя?        Через ряд впереди сидела парочка ребят, и один из них бросил недовольный взгляд на мою соседку. Или и на тех, кто сел впереди нас. Собственно, шума мы своим приходом произвели немало, так что неудивительно. Но, надо сказать, что галдёж заметно утих после замечания.       А я смотрела на выстриженный затылок Соболева, на шёрстку упругих волос и словила себя на мысли, что хотелось бы потрогать их. Интересно, каковы они на ощупь и как бы отрегировал он, если бы я сейчас прикоснулась.       Церберы сидели рядом, и их плечам было тесно рядом друг с другом. Кресла не из кинотеатров, удобство среднее, как и размеры. Зато легко шушукаться друг с другом и тихо посмеиваться. Разворачиваясь в профиль, Соболев если и видел мой задумчивый взгляд, то виду не подавал. Всё-таки я давно отбросила какие-то розовеющие мечты насчёт него. Не только потому, что нас мало, что связывало. Видя его в работе, в разговорах с друзьями, мне не нравилось, как он себя ведёт. Либо всё слишком легко для него и так должно быть для других. Либо всё слишком сложно, а мы, дураки, не понимаем. И я не знаю, как охарактеризовать эту крайность, потому что, когда прозвенел первый звоночек, моя симпатия к нему стала арифметически улетучиваться.       - Так как зовут?        Отложив телефон, повторила соседка на полтона тише, и с любопытством глянула на меня. Я не скрывала ни того, что смотрю на Соболева, ни того, что находилась в своих мыслях. Ведь что произойдёт, если кто-то из его одногруппников узнает о моих чувствах?       Ни-че-го.       Его они этим не удивят. Если и удивят, то он разозлился и всё равно выплеснет всё на мне. А чем это хуже того обращения, которое он позволяет себе с нами? Просто под перекрёстный огонь попадёт вся команда, но это и не угроза даже. Не прилетит от него, так на турнире облажаемся. В чём дело-то.       - Лера, - шёпотом произнесла, смахивая дымку мыслей с глаз и оборачиваясь к соседке.       - Как? Говори громче, - она наклонилась ко мне. - Кулеба для вида вредничает, - махнула рукой в сторону сидящего впереди брюзги, и чуть не заехала Максиму по уху, - он староста, ему по должности положено.       - Лера, говорю, - пока не понимала, приятно мне с этой девушкой общаться или нет, но она лучше церберов однозначно. Да и они как-то слышат нас, но всё равно не лезут.       - Полина, - кивает в ответ и снова взяла телефон в руки, чтобы ответить на входящее сообщение. - Эти дурики тебя не обижают?       Чего? Дурики?        - Если что, не стесняйся, говори. Я найду на них управу.       Полина улыбнулась, а я поняла, что она всё-таки мне нравится. Соболев развернулся в тот же момент, как услышал оскорбление, даже не делая вид, что до этого оглох, и тут же получил по щщам насмешкой. Недоумение на его лице, выраженное в изогнутой брови, явно читалось вместе с желанием указать соседке, кто в доме хозяин:       - Что ты там найдёшь? Я не расслышал.       - Соболь, занимайся своим делом и за своими дружками следи, - фыркает Полина. - А то Резник без вас ко мне лапы кидал.       - Слышь, блин, - шикает сзади вышеупомянутый и через сидящих одногруппников наклоняется к нашему ряду. - Полька, жить надоело?       - Да ты заткнёшься или нет? - в ответной смешной манере и с серьёзным выражением лица парирует соседка и разворачивается к собеседнику. - Короче, не слушай их.       Пока Полина затыкала своих одногруппников, староста ещё несколько раз поворачивался и кидал недовольные взгляды. Я так поняла, это её обычное поведение. Огрызаться и хамить всем, ходить на грани, но при этом от неё таки веяло компанейством. Словно этот её метод общения на самом деле – просто привычка уверенного в себе человека.       Полина оказалась крайне прямолинейной и открытой. Она сразу обозвала церберов разными животными с эпитетами, подтрунивала над ними и провоцировала в момент лекции, но призналась, что они при этом её друзья:       - Да, мы в одной компании. Этого плута, - она ткнула пальцем в шевченковскую шею, - знаю со школы. Соболь и Даня присоединились к нам с первой попойки в клубе на первом курсе.       - Ага, мы все держали её, чтоб не набила морду одной девице, - угрюмо бросил через плечо Максим.       - А потом этот упырь с ней встречался, - Полина отвесила оплеуху Илье, но тот просто бросил “отвали” и продолжил сидеть в телефоне. - Смотри, руку не натри.       - Ой, да иди ты, - всё в той же манере произнёс Соболев и отклонился вперёд, поставив локти на колени, чтобы Полина его больше не трогала.       - Когда они расстались, я вопила, как счастливая банши, - и в подтверждении полной нелюбви к той девушке на лице расцвела мстительная ухмылка. - И чего ты с ней встречался вообще?       - Она красивая, - ответил вместо друга Максим.       - И ты туда же, - пока моя соседка щипала его, где достанет, я глянула на сцену. Там по-прежнему сидели академики и о чём-то вещали, но предмет их беседы из-за окружения не был слышен. - Она красивая только до полуночи, а потом – тыква тыквой.       Шевченко пересел на два места, чтобы Полина его не достала или успокоилась.        - Не мог же выбрать кого-то другого, - злобный взгляд в сторону незаинтересованного Соболева, но кипела соседка моя по-страшному. - Вокруг куча красивых баб, а он выбрал ту, которая меня бесила больше всего.       - Чего ты психуешь? - цербер убрал телефон и обернулся к нам со спокойным выражением лица.        - Потому что ты идиот.       - Аргументируй.       - Что аргументировать? “Ты идиот” – это уже аргумент.       - Поль, угомонись, а?        - Скисни.       Остаток лекции Полина рассказывала мне эпизоды фееричной тупости Соболева и компании, потом я увела её к теме их совместных поездок, пикников, встреч на спортплощадках во время пар и прогулы ради отпуска в Египте. В общем, о чём там говорили академики мне так и не удалось узнать. Зато узнала много нового о Полине и их компании вообще. Досуг, развлечения, путешествия совместные, отношения и пары – всё, что только можно увлекательного и занятного из времяпрепровождения, она мне поведала. Во-первых, потому что я постоянно задавала вопросы из интереса. Во-вторых, потому что она злилась на друзей, и мне хотелось как-то разбавить её негативные эмоции чем-то приятным.       Едва академики сказали слова прощания и все стали как-то двигаться к выходу, я бросила Полине “встретимся в коридоре”, юркнув прямо на сцену по ступеням. Некоторые старшекурсники и аспиранты задавали личные вопросы, подходили так же, начисто стирая святой облик недоступности сцены и вообще её ареол славы. Но мне-то что? Я здесь торчала по одной простой причине, которая никак не связана с шестым курсом – Павел Егорович.       - А, Лерочка, здравствуй-здравствуй, - слегка копошась в бумагах, бросил мне научрук, спеша выдать какому-то мужчине документ. - Ты присутствовала и слушала лекцию?       - Да, добрый день, - я улыбнулась в ответ, жестом давая понять, что не спешу, и руководитель может спокойно поискать то, что ему нужно. - Мне Соболев Илья сказал, что это может быть полезно.       Наверное, я впервые произношу его имя вот так в контексте. Странно, непривычно. И несложно.       - Он вместе с Максимом Шевченко нас же тренирует к турниру.       - Слышал, - Павел Егорович улыбнулся и глянул куда-то в толпу покидавших зал людей. - Они тебя не обижают?       - Нет, у них другая цель, - я улыбнулась в ответ, чтобы у него не возникло сомнений в моих словах. - Мы должны взять первое место, поэтому Инна Витальевна попросила их помочь.       - Ты по какому вопросу?        К нам подошли ещё пару человек и ждали своей очереди поговорить, поэтому нужно было переходить к делу. Я и так заболталась. Вдруг меня там Полина всё ждёт из-за моих последних слов, сказанных наобум. Или ушла с компанией своей. Жаль, конечно, если так. Хотелось бы ещё пообщаться с ней и заразиться этим самолюбием здоровым, которого во мне маловато.       После похвалы со стороны Павла Егоровича мы распрощались и договорились увидеться уже в Новом году. Теперь я могла расслабиться и пока не думать ни о чём вплоть до правок научрука, которые бы пришли по почте. Хоть один вопрос в этом году уже закрыла. Фух.       В коридор вышла, окрылённая собственной скоростью. Не так тревожно было сдавать научную работу, но после этого стало гораздо легче. Через окна видела, как за время лекции на улице разразился небольшой снег, и улыбнулась. Наконец зима пришла окончательно. Без снега видеть улицы совсем тоскливо. У второго выхода с актового зала стояла троица спорящих между собой людей.        Всё-таки ждали. Я уж и не надеялась.       - Что, нашла свободные уши? Всю лекцию трындела без умолку, - возмущался Максим.       - А сам сцепился с Соболевым языками, словно в дёсна долбились, - Полина проницательно посмотрела на друзей и хмыкнула. - Хоть бы иногда отлипали друг от друга, а.       - Не завидуй, королева, - Соболев по-свойски положил руку на плечи подруги, - ты – на очереди.       Ребята не видели меня, но в опустелом коридоре их реплики отчётливо слышались. Они даже как-то душевненько спорят. Так мило. И правда, друзья.       - Та на кой хрен ты мне нужен с твоими зубами жёлтыми, - Полина скинула его конечность и отступила на полшага. - Когда уже бросишь курить и сходишь на отбеливание? Смотреть противно, фу. На тебя и девки не вешаются, как раньше, потому что ты дышишь на них своими никотиновыми амбарами.       - Ага, а сама с нами ходишь и стреляешь сигареты. Тоже мне зожница нашлась, - не отступал Соболев и с высоты своего роста смерил подругу, приходящуюся ему на голову ниже, надменным взглядом.       - Я беру, чтобы вам меньше досталось. Это называется забота!       - И делаешь кассу никотиновым ларькам, ага, - Соболев нахраписто зыркнул. - Курить мы меньше от этого не станем. Чего мы ждём вообще?       - Леру.       Полина как раз обернулась взглянуть на дверь, откуда должна была по идее выйти я, и мы столкнулись взглядами.         - Ты уже всё?       - Да. Отдала ему полный текст научки. Можно выдохнуть до Нового года, - мне и правда полегчало. Правда, от закрытой задачи или от того, что меня ждали все эти люди, не поняла.       - Куда мы теперь? - Соболев, игнорировавший меня всё это время, смотрел в телефон и кому-то отвечал на сообщения, а тут вернулся в реальность.       - Нужно Леру проводить, - Полина кивнула в сторону выхода и первой направилась. Видимо, понимала, что мне некомфортно в обществе этих двоих, и чувствовала, как я хочу быстрее удалиться.       - А что, она сама не дойдёт?       - Соболь, девушек нужно провожать хотя бы до транспорта, ты не в курсе? - Полина смерила его недовольным взглядом. - Это не твои пассии, которые утром уходят сами.       - Да если бы уходили, - фыркнул Соболев, догнав подругу своими широкими шагами. - А то остаться хотят.       - Вот и оставил бы хоть одну для разнообразия!       Мы выходили из университета, кутаясь в верхнюю одежду. Ну, как “мы”. Я и Полина. А эти мужланы, видимо, слишком толстокожие, раз им мороз нипочём. Собственно, я не удивлена. Хотя храбрятся они так первые минут пять-десять, а потом дрожат, как суслики.       - Хватит с меня этого разнообразия, - Соболев покрутил головой и махнул Резнику, который вовсю миловался со своей подружкой и совсем не замечал друзей. - Шева, мать твою, где вы там плетётесь? И забери этого дебила с собой.       Пока Максим придерживал для меня дверь, у нас завязался разговор про учёбу в университете. И общаться с ним оказалось, как всегда легко, с юмором. Недовольство Соболева, навеянное морозом, похоже, начисто убрало эту приятную атмосферу беседы. Что за человек вообще? Одевался бы теплее – не был бы грубияном, пожалуй.        - Зачем так грубо, - вполголоса заметила я осуждающе.       - Он голодный.       - А ты почему тогда не такой мудак, когда голодный?       Я не сдержалась в выражениях и, похоже, хорошо, что кроме Шевченко, меня никто не услышал. Вместо осуждения Максим усмехнулся и пытался подавить рвущийся наружу смех.       - Ты меня ещё  не знаешь, малая. Ладно, жди с ними, я приведу голубков.       Шевченко пошёл вытягивать Даниила из режима “романтик года” перед окнами ректората, а я медленно подходила к оставшейся компании. Фокусируясь исподтишка на человеке, который мне нравился, прожигая его взглядом, заметила, что внутри уже ничего не трепещется. Сегодня произнесла его имя без внутренних искр. Сидя рядом в машине были ещё какие-то волновые движения атмосферы, но, даже схватив за локоть на глазах у стольких свидетелей, меня не ударило током так, как было бы раньше.        Соболев, неужели всё прошло к тебе?        Ты не умеешь себя сдерживать. Это ведь всегда было, но я просто не замечала, да? Не хотела замечать, что твой социальный навык – быдлостайл. Пока ты был холоден ко мне, пока привлекал, это просто не бросалось в глаза.        Видимо, всё проходит.       Выдохнув, я взглянула на свои ботинки и стала ковырять ими припорошенный за день снег. Я  подошла к Полине и внутренне собиралась с силами, чтобы наконец уйти. Слишком мне было неприятно дышать одним воздухом с тем, у кого нет настроения.        - Он и Элю с собой возьмёт, - вставила ремарку Полина, бросив недовольный взгляд в сторону воркующих голубков, которые в упор нас не видели и не слышали. Или делали вид, ведь эксцентричность Соболева трудно не заметить.       - Ну пусть берёт, хули нам, - бросил в ответ неважно и снова занялся телефоном. - Всё равно не пьёт, мясо не ест. Что есть она, что нет её. Винишком сами насладимся.       - Ты, когда голодный, Соболь, несносный до ужаса. Пока они там поговорят с Шевой, может, по кофе? - Полина немного тряслась в своём пуховике, потому что мы тупо ждали, пока Максим поговорит с парочкой. - Лер, будешь?       - Я, наверное, пойду. Мне домой пора, - мой голос не дрожал, но расстройство всё равно не удалось скрыть.       - Куда тебе? Мы подвезём, - надеюсь, за рулём будет она, а не этот грубиян.       - Мне до автовокзала, а оттуда уже прямая маршрутка домой.       - Хорошо, - Полина завидела как раз возвращающегося Максима. - Шева, душа моя, ты же на машине?       Вообще идеально, если это будет Максим. У Полины взрывчатый характер, наверное трудно быть водителем. Как и Соболеву сейчас лучше за руль не садиться. Не представляю его водителем. Наверное, ужасно рисковый, ругается на дорогах, влипает куда-то вечно. Ни за что не села бы к нему в машину.       - Отлично, - повторила Полина кивок друга и развернулась к Соболеву. - Тогда мы с Шевой подбросим Леру до автовокзала, а ты забери Даню с Элей и заедьте в магаз. Или еду закажите.       - Слышишь, раскомандовалась?! Куда! - пока Максим вскрывал новую пачку сигарет, подруга всё уже порешала, а теперь тянулась стрельнуть одну штучку для закрепления статуса “босса”.       - Слышу. Какие-то претензии, не поняла? - и Полина нагло выхватила из пачки сигарету и вытащила из кармана его куртки зажигалку. - Ты будешь везти двух прекрасных дам и ещё смеешь возмущаться? Охренел, Шевченко?       - Это ты охренела, - влез Соболев и отобрал у подруги ещё неподкуренную сигарету. - А это вредно, брось. Лучше бы ты так на семинарах отвечала, а не “Соболь, прикрой меня”, “Соболь, ответь ты”, “Соболь, скажи, что сказать”.       - Да, я слабая женщина, которая нуждается в крепком мужском плече, - Полина сделала бросок с целью выхватить сигарету из губ Ильи, - и этом антидепрессанте! Да чтоб ты скис, Соболь!       - Нечего тебе курить, - Соболев удачно отошёл, и Полинкин жест отправился в пустоту. - Позвони Боде с Анькой. Спроси, может, они тоже захотят присоединиться. Подберёте их тогда по пути, как Леру высадите.       Я стояла молча, делая вид, что у меня очень животрепещущая переписка с друзьями. На самом деле просто читала сообщения Аньки, которая уже балдела дома, а я торчала в сумерках зимних возле универа. И это бесило. Но когда Соболев обычным тоном произнёс моё имя, пусть и в контексте фразы, я не удержалась и взглянула на него. Они вместе с Максимом курили, и выдыхали дым вверх, потому что лёгкий ветер всё равно бы сносил его в мою сторону. Это что, забота?       Я упустила тот момент, как они стали курить, и просто не видела, что Максим подал пример другу и кивнул в мою сторону. А Соболев без пререканий повторил. Это же заметила и Полина, но не я. Я в этот момент искренне завидовала Аньке, что она сытая, в тепле и уже полным ходом отдыхает от этого насыщенного дня дома. В отличие от меня.       - Хорошо, - и у Полины голос опустился как-то, стал ровнее и спокойнее.       - Только не забудь, - и у Соболева. Он бросил беглый взгляд на меня, который никто не заметил.       - Не забуду.       - Не забудь.       - Да не забуду я. Вот же пристал, - Полина так же уставилась в телефон.       - Макс, набери Бодю, - Соболев говорил спокойно, поэтому Полина взбесилась ещё сильнее.       - Я сказала, что не забуду! Закроешь ты свою хлеборезку или нет? Вот же гад ползучий. Не повезёт твоей жене, ужас.       - Да я подарок…       - Явно не Господа, - закинув телефон в карман пуховика, окончила этот спор подруга. - Вы всё? Раз курить не дали, погнали.        Мы двинулись в сторону прилежащих домов, потому что там во дворах были припаркованы машины Максима и Ильи. Резник с подружкой уже стояли там и пили из стаканчиков что-то горячее за обсуждением.        - Блин, мы ж кофе хотели, - напомнил Соболев, вместе с другом разблокируя машины.        - Дома выпьешь, - Полина подошла к чёрному аутлендеру. - Лерка, прыгай.        Пока я занимала заднее сидение, Максим уже прогревал машину.       - Всё, увидимся, богомол, - Полина бросила Соболеву, открывая дверь рядом с водителем. - И рома возьмите мне!       Соболеву принадлежал хондовский аккорд, в котором сейчас тряслась на заднем сидении Эля, потому что салон холодный, а её мех не до пят. Пришлось нагревать салон своими ножками с минимальной прослойкой жира. Поэтому бедный Резник разрывался между желанием помочь ей согреться и другом за рулём.        Максим попросил передать ему плед, лежащий рядом со мной, и устроился в кресле с шерстяным подогревом. Полине, как и мне, дополнительный нагрев не нужен был – благо, длинный пуховик спасал.        - Пристегнуться забыла, Поль, - спокойно напомнил он и, как только щёлкнул ремень безопасности, исчез тихий надоедливый сигнал. - Тебе на автовокзал, да?       Максим развернулся назад и, увидев кивок, вбил пункт назначения в навигатор.       - Тогда погнали.       В салоне заиграла какая-то фортепьянная партия, наложенная на лёгкий бит, и мы первыми покинули этот уютный дворик с детской площадкой, парой деревьев и светом через каждую квартиру. За окном быстро темнело, и мне в глаза уже светили неоновые вывески и фары проезжающих мимо машин. Тут до автовокзала на машине десять минут, но пробки усложняли всё. Салон прогревался, и теперь мне даже не хотелось куда-то выходить. Вот бы до дома довезли. Но это слишком нагло уже, ведь мне в другой город, считай, а у них планы на вечер.        Полина что-то рассказывала, мы слушали. Максим не отрывался от дороги, разве что на навигатор, а я смотрела то на новую знакомую, то на городские огни. Уютно здесь было. Жаль, что через квартал уже выходить, а там стоять очередь на остановке, чтобы уехать домой. Пока мы делали круг на развязке, я увидела собравшуюся толпу на платформе и устало вздохнула. Да, либо ехать сидя, но через одну-две маршрутки, а это полчаса, либо ехать стоя и в давке. Сейчас ведь все как раз с работы собираются. Дилемма.       Максим остановился через дорогу от автостанции, и, пожелав хорошего вечера, я вынырнула из тёплой атмосферы в колючий люд.       - Блин, надо ж было Бодю набрать! - это последние слова, что я слышала из уст Полины сегодня, и, усмехнувшись, направилась в сторону своей остановки, помахав ребятам на прощание.       Всё-таки они прикольные. Даже вечером, когда устала, мне было интересно их слушать. Легко находиться с ними и поддерживать беседу. Все старшекурсники такие или мне посчастливилось с такой компанией столкнуться? А то обычно у меня ассоциации, как в фильмах или дурацких сопливых романах о том, что на самом деле проходит в квартире, где собирается толпа друзей.       Они не были похожи на извращенцев или больных на голову. Весёлые – да. Слегка сумасшедшие – да. Без комплексов. Но к ним тянуло.       В тот момент, стоя на остановке и наслаждаясь внутренним теплом дружеской атмосферы среди морозного вечера, я поняла, что хотела бы хоть раз побывать в их обществе, посмотреть, как это происходит вживую, как себя ведут те, кого я знаю с не самой лучшей стороны. Мне стало интересно, каково это  – быть такой дружной компанией.