Свежесть

      Мы ехали в автобусах на награждение. Рубашечки, пиджачки, курточки. Стоял лёгкий гвалт, потому что все переживали. Через пару часов результаты станут известны, и шум усилится в разы. Студгородок рискует не пережить эту ночь, хех.       Наша команда заняла самые последние царские места на пятерых в автобусе, и мы гудели, словно уже победили. На самом деле, как сказал Денис, ощущения победы нет, поэтому “нужно отрываться, пока есть возможность”. Завтра мы уже будем дома, нависнут обязательства и последствия нашего участия. Придётся учиться дышать, как стационарный лицеист, заново, потому что такой стресс накладывает свой отпечаток, а поблажек больше не будет. Мы, конечно, особо ими и не пользовались, но теперь они нам точно пригодятся.       В самом зале до начала мероприятия стоял тоже галдёж. Здесь присутствовали все команды-участники раундов, их кураторы, местные и ещё какие-то распорядители. Зал был полностью заполнен, тем не менее. Алинка решила, что это местные жители пришли поглазеть бесплатный концерт, потому что нам устроили культурную программу с песнями и танцами. Мы явно запомним этот вечер.       Собственно, так оно и было. Следующим утром, когда ехали в поезде рано, головы чувствовались чугунными, а тело, казалось, потяжелело на десяток килограммов. На верхней  койке, как и раньше, спала Анька без задних ног, а внизу тихо посапывала Елена. Алинка читала книгу, и я с немым вопросом, почему ей не спится в такую рань, высунула к ней лицо.       – Да не хочется, – она пожала плечами и отвлеклась от чтения. – А ты чего проснулась? Мы только два часа как едем.       Я сползла вниз на её кровать и потрясла головой. Разговор клеить не хотелось. Бутылка воды не утихомиривала разбушевавшуюся голову, поэтому без лишних слов я выбралась из купе, засунув ноги в ботинки. В коридоре было прохладнее, но мне нужно было место получше. Тамбур, например, и желательно без будущих онкобольных. Проводница смотрела на меня с подозрением, но ничего не сказала. У меня пустые руки, а карманов в пайте нет. Где ребёнку прятать сигареты? Она, видимо, тоже не смогла ответить на вопрос, поэтому, поджав губы, промолчала.       В тамбуре я узнала две вещи. Во-первых, тут идеально, если ночью ты пил коньяк с вином. Во-вторых, здесь можно находиться и не курить при этом. В-третьих, действительно ощущаешь себя как на улице из-за кучи щелей, который создают видимость закрытого пространства.       – Ты чего не спишь? – Артём подпирал стенку вагона, вглядываясь в мимолётные пейзажи, пока не пришла я.       – А сам то что? Строишь из себя героя сериала? – мрачно хмыкаю и присаживаюсь на корточки.       – Такая тяжесть, – бурчу жалостливо, – теперь точно убедилась, что алкоголь – не моё.       Артём тихо засмеялся и вздохнул облегчённо.       – Смешная ты, Лерка, – его рука яростно растрепала мою и без того распатланную сном голову.       – Эй, слышишь! Руки убери! – схватила его за ладонь, и он подключил вторую, продолжая устраивать мне своеобразный массаж головы. Но этим только больше меня бесил.       – Нет, мы тебе сейчас подправим причёску.       Он ухохатывался и прикладывал недюжие усилия, заставляя меня оставаться на корточках. А я хотела встать, ибо тогда он не таким дерзким бы был. Но куда мне там! В какой-то момент мышцы ног просто отказались сопротивляться, и я села на грязный пол пятой точкой. Артём схватил меня под локти и поставил на ноги.       Я закипала. Во-первых, потому что тут невесть что происходит в этом тамбуре. Во-вторых, ходят обутыми с улицы. В-третьих, какого хрена?! Моё негодование веселило Меркулова, и он решил подлить масла в огонь:       – Ты испачкалась, наверное. Мне помочь или ты сама? – и смотрит своими мерзкими хитрющими глазёнками с беснующимся огнём.       – Обнаглел?!       Я реактивно стряхиваю со своих штанов пыль и что там ещё на полу было, пряча глаза. Мне и так тяжко, а тут он ещё издевается. Сам довёл меня, а теперь – ни грамма сочувствия. Как он вообще после вчерашнего может так себя вести? Его организм, наверное, привык воспринимать алкоголь. Я выпила всего ничего, и мне так тяжко, а он явно больше моего употребил, раз играл в карты на раздевание. Что за фигня, а?!       – Иди в своё купе, ладно? Дай мне одной насладиться холодом.       Я прислонилась к стенке и закрыла глаза, запрокинув немного голову, начисто игнорируя парня. Пусть видит, что его шутки на меня не действуют, и уходит. Мне без него хорошо будет.       – Нет, с тобой веселее, – он усмехнулся.       – Слушай, тебе вообще не плохо? Ты вчера сколько пил? – открываю глаза и метаю в него пассивно-агрессивные молнии.       – У меня были тренировки, – хмыкает Артём, – а вот ты решила, видимо, оторваться вдалеке от родителей по полной?       – Не смешно. И я немного выпила.       Мне было даже стыдно, что такая неопытная в плане выдержки. Наверное, круто иметь крепкий желудок, который после одного глотка тебя не посылает в уборную. По крайней мере, я тогда так думала, в чём сильно ошибалась.        – Выпила немного, а тошнить побежала первой, – усмехался Меркулов, за что получил по рукам. Только до них я и достала.       – Меня не тошнило, – огрызаюсь. – Просто вышла охладиться в коридор. В комнате слишком жарко было.       Потом лучше не стало. Когда Артём снял футболку за проигрыш, девчонки хихикали, а я сидела на подоконнике и дышала почти в форточку. Во-первых, потому что от алкоголя ещё мутило, а запах стоял в комнате нерушимо. Бегать в уборную уже не стоило. На часах перевалило за полночь, все спали почти, поэтому шуметь нежелательно. А запах алкоголя только усилит подозрения, если вдруг вахтёрша решит обход сделать. А во-вторых, я сидела у тёмного холодного окна и смотрела в отражении стекла на прекрасный торс Меркулова.       Играть в карты на раздевание мне не хотелось. Не потому, что я стеснялась, хотя и это тоже. В основном, из-за азарта. Проигрывать в азартные игры – не моё. Либо вхожу в кураж и побеждаю, либо унылая какашка с проигрышами. Так что мне не стоит играть в нечто подобное.       У нас было всё культурно. Когда Алинке пришлось снимать кофту, Денис, тоже обнажённый по пояс, одолжил ей свою пайту на плечи накинуть, чтобы не слишком смущать. Я порывалась сделать фото и видео на память, но уверена, меня бы ребята на кол посадили за такое.       Девчонки побежали мышками в уборную, а следом – парни, оставив меня одну. Мне не хотелось, я раньше сходила, да и не настолько была пьяной, чтобы с группой  поддержки идти. Спустя несколько минут от ребят ни слуха, ни духа. Я даже стала переживать, но, как только встала прибрать с нашего самодельного стола, в комнату зашёл Артём.       – Не боишься? – заявил он мне, подходя.       – Чего? – я даже не обратила внимания на то, что происходило.       – Нас. Мы же пьяные, – он забрал из моих рук грязную пластиковую тарелку и положил в мусорный пакет.       – Почему я должна бояться? – я снова не восприняла заискивающую ухмылку как знак. – Вы спокойно себе играете, ходите, пьёте. Я не хочу, мне хватит.       – Ты слишком правильная, – он раздражённо фыркнул, проходя мимо и запрыгивая на кровать. – Это скучно. Почему ты в карты не играла?       Будь я постарше, набралась бы смелости спросить “а что, тебе так хочется увидеть меня без одежды?”. Но мне, пусть и было восемнадцать, а всё равно эти темы поднимать не хотелось. Артём – вовсе не из тех, с кем мне комфортно говорить. Хотя, пожалуй, такие темы ни с кем нельзя спокойно обсуждать, по примеру “а какая завтра будет погода?”.        – Я не хочу. И стесняюсь, – не стала лукавить. Уборка прекрасно избавляла от необходимости смотреть Меркулову в глаза и видеть какие-то намёки с его стороны.        Тем более, говорят, после бурной алкогольной ночи утром особо ничего и не вспомнишь. Так что можно и сказать, чего уж там.       – Меня стесняешься?        Артём присел на край кровати, вытянув ко мне голову. Он был максимально близко, пока я перекладывала нарезку закусок с одной тарелку на другую. Жест был слишком внезапным, и мне сложно его игнорировать. Подняв голову к Меркулову, я стукнулась бровью о его нижнюю челюсть. Мы зашипели от боли, оттолкнувшись друг от друга.        – Я же тебе нравлюсь, а ты меня бьёшь, – с лёгким надрывом смеялся Артём.       И мне тоже было смешно. Немного. Потому что сейчас Меркулову тоже больно. Но и моя бровь саднила, что скрывать. Поэтому я просто остолбенела, воткнувшись взглядом за деревянный пол, едва услышала его слова.       Никогда не умела хорошо реагировать на провокации. Не умела врать. Могла лишь представлять, как ответила бы, спустя час или два, но в моменте мои реакции – чистейшая правда.       – Ты меня тоже ударил, так что, мне тебя тоже в чувствах обвинить? – так я должна была ответить.       – С чего ты взял, что ты мне нравишься? – а так я ответила на самом деле. Моя защитная реакция – сомнения в реплике. Всегда так, когда нервничаю, чем просто с потрохами выдаю себя.       – А разве это не так? – Артём убрал руку от ушибленной челюстной кости и внимательно посмотрел.       Он проверял меня на прочность этим взглядом, а у меня немного припекала бровь.       – Давай не будем об этом, – я должна была это сказать, замяв неловкую тему, но вместо этого молчала.       – Ты же давно в меня того, – наверное, мне стоило сказать, что не стоит такое девушке говорить, Меркулов, что это неловко, бестактно, но, видимо, алкоголь слегка развязал внимательному Артёму язык. – И никогда не ведёшься на мои подколки. Ты всегда такая недоступная, выше всего этого, и Корзинкину одёргиваешь ещё.        – На тебя непохоже, говорить об этом, – мой язык залез между булками и упрямо сидел там, не находя больше ответов.       – Лер, ты классная девчонка, – Артём вынуждал меня смотреть на него, – но с тобой ничего, кроме дружбы, не хочется.       – Зачем ты мне это говоришь? – вот теперь мне было, что сказать.       – Я не хотел тебя обидеть.       – Что-то непохоже. Ещё что-то добавишь? И где вообще остальные?       Я встала на ноги и принялась широкими шагами мерять комнату, попутно убирая вещи на свои места. Мне трудно дышать одним воздухом с Меркуловым и невозможно сидеть даже без дела. Какой хряк его за язык дёргал? Зачем он завёл эту тему?       Выдохнув, я снова уставилась в окно на медленно мелькающие пейзажи. Меркулов что-то там подначивал меня, а у меня в голове – вата с вчерашними воспоминаниями.        – Лер? – он коснулся моего локтя и заглянул в глаза.       – М? Ты ещё здесь? – усмехнулась, переводя в шутку свой ступор.       – Так, Чегрин, ты  что-то разбаловалась, – в ответной манере произнёс Артём.        – Это ты разбаловался и невесть что себе позволяешь.       Я, пусть и сказала это со смешком ироничным, но Артём умолк, хотя улыбка всё же не сходила с лица. Теперь ему бы пора уйти и оставить меня одну. Для человека, у которого есть девушка, он слишком много себе позволяет с другими. И, если честно, мне на месте той особы было бы неприятно узнать. Поэтому пусть это хоть дважды, хоть трижды флирт, который якобы всем необходим для самооценки, в моей системе ценностей это как-то превратно.       Меркулов ушёл с какой-то репликой, а я продолжила наслаждаться слегка зеленеющими горами.       Приезжали мы домой в уже вечереющий понедельник. В марте в четыре часа всё ещё темнеет, как зимой, так что родители встречали нас разношёрстной оравой на перроне. Впереди – дни обсуждений, рассказов впечатлений и историй. Но сейчас нам нужно домой, в душ и спать. Приключение выдалось слишком насыщенным.       Родители Аньки подвезли нас с мамой к дому, и мы, медленно топая, обсуждали свои моменты. Общетурнировские круговороты оставили до ужина, чтобы не пересказывать папе. И, хотя нам дали на завтра выходной, мы решили с ребятами поехать в лицей всё же, чтобы не пропускать учебный день.       – По своему состоянию смотрите, – заключил Денис на подъезде к вокзалу. – Я скорее всего поеду, потому что нужно разбираться с накопившимися долгами.       – Надеюсь, нам их спишут, – мрачно бормотала Алинка, от чего выглядела только милее, словно готическая леди.       Мы знали, что если придём завтра в лицей, то Инна устроит долгожданную встречу. Пригласит наставников. Устроит вечеринку, считай, для своих. И даже если бы завтра не было истории, она бы оставила всех после пар. Поэтому мы решили пораньше с этим разобраться.       Рано утром чувство тяжести не покидало. То ли от возвращения, то ли нависших старых-новых обязательств, то ли ещё от чего-то. После произошедшего мне на Артёма тяжело смотреть, словно кошка неловкости снова пробежала, и я опять не успеваю подстраивать свои реакции к новым реалиями. Тем не менее, красивая одежда, заплетённые волосы, улыбка – всё нужно взять, потому что день будет длинным.       Родители до сих пор не верили, что я съездила на такое мероприятие, поучаствовала и взяла призовое место с командой. Это странно для них, волнительно и, наверное, хороший повод для гордости. Ведь им больше хотелось видеть меня на истории, чтобы я получила хорошее образование и достойную профессию. А я понятия не имела, чего хочу от жизни. В этом возрасте трудно вообще что-либо понимать, когда всё оцениваешь через радикальные позиции: либо белое, либо чёрное.       – Как мы рады, что ты приехала, масик, – говорит папа, пережёвывая кашу, и треплет меня по волосам. – Без тебя скучно было.       – Да, только привыкла меньше готовить, и вот на тебе, – смеялась мама, которая не рассчитала каши и сама осталась без гарнира на завтрак.       Мы с папой поделились с ней, а затем дольше обычного вспоминали наши поездки и смешные случаи, изрядно затянув трапезу.       – Опоздаешь же, иди одеваться, – мягко говорила мама, собирая посуду со стола.       Я поблагодарила её за завтрак и понеслась вихрем собираться. Сегодня ещё холодно, поэтому без шапки нельзя, а так уже хочется. Нацепив такую редкую вещь для себя как платье, захватив пиджак, я помчалась с сумкой к выходу. Обула свои любимые сапоги на небольшом каблучке, мысленно уповая, чтобы ноги не устали от них к первой паре сегодня. И пусть надела пальто вместо привычной куртки, весной в воздухе на улице всё равно пахло. Людей в маршрутке в такое время почему-то было немного, пробок – тоже, поэтому я приехала к лицею едва ли не самой первой. Анька ехала следующим автобусом, так что уже влипла в какую-то тянучку.        Мы с ребятами договорились встретиться утром и прийти вместе. Дождавшись Карамзину, собрались у лицея с Денисом и Алинкой, а Артём приехал почти к моменту, как мы заходили в заведение. Гардеробщица забрала верхнюю одежду, мы с девчонками обменялись комплиментами, потому что все же принарядились. Да и мальчишки в рубашках выглядели очень статно.       – Ну что, последний рывок? – Денис усмехнулся и ободряюще взглянул на нас.       После короткого кивка капитан первым двинулся в аудиторию. По расписания у нас была история, так что Инна и вся группа дарили нам аплодисменты. Наставников не было, потому что в такую рань, видимо, магистры ещё спят, а большой дядя Дима уже работает.       – Можно поздравлять, да? – Тоня выглядела очень улыбчивой и счастливой. Она признавалась, что без меня ей как-то скучно сидеть и вообще без нас тихо. Не знала, касается ли её признание всех нас одинаково или кого-то она выделяла.       – Мы взяли только второе место.       Денис поражённо улыбался. Он чувствовал самую большую ответственность за наше поражение, что не смог довести команду до первого места, поэтому, как бы мы ни успокаивали его, сейчас только Инна с ребятами способны как-то уверить Ефаева в том, что он сделал всё на сто процентов. Но этот гордец слишком убеждён, что дело только в нём, поэтому мы без колебаний после награждения пошли за выпивкой и решили отметиться, так сказать. Без дебошей и проблем обошлось, конечно, но амбре после себя мы оставили знатное. Елену просили не заходить туда, так что она подчинилась.       – Второе место, – начала Инна, – ты же поясняй дальше. Вы были в финале с тремя лучшими командами и кому проиграли?       – Киевлянам, – Алинка выглядела получше Дениса, но тоже не могла смириться с проигрышем.       Даже не так. Мы не могли смириться с тем, что разрыв между нами и киевлянами оказался настолько огромен. Каждый видел их в игре и понял, насколько нам до них далеко. Да, теперь это не важно, потому что это последняя игра, больше мы не можем принимать участия в ней, но оттого и обидно. Ты ничего не можешь измениться, зная, что соперник лучше тебя в два раза.       Кажется, что ты недостаточно старался, даже выкладываясь на двести процентов в тренировках с церберами. Мы злились, конечно, на них, ругали и говорили за глаза всякие гадости, но это простое сопротивление жёстким условиям. А, оказывается, нам нужно было стараться ещё сильнее.        Мы забыли, что всегда есть кто-то лучше. И в данном случае я должна была признать, что балагур и весельчак Черняев оказался сильнее, чем думала. Моя ошибка в том, что недооценила его. Так же, как и “Гранд”. Игорь был тёмной лошадкой и серым кардиналом в одном лице, поэтому эффект неожиданности сбил бы с ног противника. Но когда им оказался Арис, никакой эффект не сработал с человеком, который как рыба в воде – в импровизации.       – И “Гранду”, – продолжил Ефаев присаживаясь.       Они с Алинкой заняли первую парту центрального ряда, мы с Аней – первую парту в ряду у входа, а за нами – Артём. Развернувшись лицами к ребятам, принялись рассказывать и отвечать на вопросы.       – Так как это, сложно? – Руслан выглядел заинтересованным, хотя историей слишком не увлекался. Он просто был азартным.       – Мы участвовали в прошлом году, так что уже знали, что делать, – Денис постепенно расслаблялся в компании знакомых людей, которые действительно его уважали и ценили. Мы все видели, каким шустрым он стал, как метко и цепко мог выделять главное, убирать воду, как учился парировать и деликатно заводить противника в тупик. Это мастерство росло на наших глазах. – Лучше у Артёма спросить, как ему игры.       В классе раздался смех.       – А почему вы не взяли первое место?        Мы знали, что этот вопрос зададут. Знали, что Инна начнёт нас оправдывать. Да и мы сами наверное, не сможем смириться так быстро.       – В финале у нас было два сильных противника, которые по итогу и набрали больше нас баллов в турнирной таблице, – Денис встал из-за стола и вышел за кафедру. Игры выработали привычку отвечать на ногах. – Киевляне и грандовцы. В полуфинале нам посчастливилось подсмотреть, как играет “Гранд”. Общим фронтом мы выкинули бывших победителей с турнирной таблицы. Но полуфинал был без участия их капитана, считай. Он молчал и бездействовал.       – Скрывался? – Инна знала, о чём речь.        – Да. Он был тайным оружием, если можно так выразиться, – хмыкнул Денис. – Поскольку в игре за раунд каждый игрок может принять только одну роль на себя: докладчика, оппонента или рецензента, то за ним был самая сильная роль. Как и у Игоря, капитана “Гранда”, у Ариса, капитана киевской команды, была та же стратегия. Собственно, как и у нас. Поэтому это был больше бой капитанов и их навыков управления командой. Поэтому я считаю, что наша команда выложилась на максимум, но причина второго места кроется во мне.       – Это неправда, Дёс! – вторили меркуловскому голосу одногруппники. – Сыграло ещё и распределение очередности ролей.        Мы снова разжигали беседу поисков “кто виноват?”, которая ни к чему бы не привела. Инне можно было объявлять, что пара сорвана, но она всё равно выспрашивала детали, о которых по телефону не говорили. Поэтому неудивительно, что вопросами нового времени и Украины в период независимости никто не занимался. Впрочем, оно и хорошо, что для ребят случилось некое разнообразие. Подготовка к турниру здорово нас закалила, потому что была экстренной и сжатой во времени. А вот тренировки к тестированию напоминают мучительную долгую пытку, конца которой не видно. Поэтому пусть такие редкие эксцессы немного расслабляют ребят.       После пары мы выходили ещё взвинченные и переполненные адреналином. Как сейчас идти учиться дальше, не представляю.        По привычке на следующих парах мы сидели командой вместе. Рядом с нами усаживались наши друзья, и в целом создавалось впечатление весёлой богадельни. Преподаватели акцентировали внимание на возвращении пятерых лицеистов, но быстро сворачивали эту тему ради урока. Поэтому голова к концу учебного дня кипела неимоверно.       Такое нас ждало на каждой первой паре после возвращения: быстрое поздравление, неловкие беглые вопросы, заинтересованный вид, а затем “возвращаемся к теме урока”. Впрочем, мы с разбега влились в ритм за несколько дней, поэтому, когда в конце пары истории в пятницу, щёлкали прошлогодние сборники тестов, в проёме двери увидели мордашки наставников, и внутри всё рухнуло. Словно крюком подцепило, и утянуло в прошлое, с которым, казалось, уже смирился.       Ребята поздоровались с Инной, с нами и с группой, и ушли пить кофе в ожидании конца пары. А мы заметно напряглись.        – С другой стороны, а что они нам сделают? – шептала возбуждённо Аньке, пока она разбирала тест с тевтонским орденом.       – Ничего они нам не сделают, – закатывала глаза подруга на мой очередной приступ, – их полномочия уже свернулись, а мы ничего не изменим.       И в целом, Карамзина была права. Только мне легче не становилось. С Максом я по-прежнему в каких-то холодных настроениях пребывала, Соболев – вообще молчу, а Дима снова вернулся к работе. Поводов звонить не было, как-то показываться и давать знать о себе. Я была уверена, что Инна пригласит их рано или поздно, чтобы всё обсудить без свидетелей, так что день, похоже, настал.       Когда Кареева отпустила группу, попросив нас задержаться, в дверях уже мелькали силуэты церберов с чашками кофе. Они захватили один для Инны и любезно вручили ей.       – Видишь, Димон, все наши старания кот поду хвост, – Макс хлопнул друга по плечу и усмехнулся, бросая разочарованный взгляд.       – Насколько бы крутыми мы ни были, эти умники не смогли даже вплотную к нашему пьедесталу подобраться, – в той же манере продолжил Илья, саркастично посмеиваясь.       Мы понимали, что они специально разыгрывают нас, что это театральщина, но резало, как по живому. Впрочем, на это, наверное, и было рассчитано.       – Соболь, ты в финале нашем вообще не участвовал, так что сиди и помалкивай, – Емцов ткнул друга в рёбра, нарываясь на неприятности. Илья покраснел слегка и готовился сказать какую-то ругань.       – Ребята молодцы, – подытожила Инна, прерывая своего бывшего ученика.       – Да, вы всё равно большие молодцы, – поддержал Макс.       – Вы проделали большой труд, прошли длинный путь, – продолжил Дима. – Вы стали лучше, гораздо лучше, и второе место – не повод для разочарований, Денис. Соперники были подготовлены лучше, но это не крест.       – Как бы там ни было, вы отлично справились. Все. Это командная игра, и сыгранность тут важнее прочего, – кивал Илья, косясь на капитана. – Ты один не выиграл бы, будь ты хоть трижды самым умным. Команда побеждает, и команда проигрывает. Вместе как единое целое.       – Сейчас вам предстоит ещё один трудный этап пройти, – Дима выглядел счастливым, пока говорил с нами. Он улыбался, видимо, вспоминая себя в нашем возрасте. – Но это время сейчас – самое лучшее.       – Да, вы будете с улыбками вспоминать эти подготовки и пары, когда поступите в универ, – Макс хмыкнул неоднозначно, переглядываясь игриво с Ильёй.       – Но самое главное, что эта школа жизни вас вышколила к любым самым трудным испытаниям, – перешёл на серьёзный тон Емцов. – Теперь что бы ни случилось, вы всегда будете знать, что делать.       Это правда. Лицей делал из нас бойцов, хотим мы того или нет. Знания забываются, время уходит, но навыки борьбы, сопротивления, навыки анализа и поиска информации, навык фильтрации никуда не деваются. Через годы мы всё так же будем знать, что делать с фейк-новостями. Мы будем уметь смотреть на временной промежуток и взаимосвязи, а не конкретный случай в разрезе системы. Это важное умение, которым многие обделены, потому что оно исключает тебя из стада. Твоё мышление отличается, и ты не можешь быть в толпе, просто потому, что видишь и без выданных тебе очков.        Ты другой, потому что учишься не просто смотреть на то, куда показывают, но и видеть причины, почему тебе туда показывают.       Мы вышли на улицу огромной толпой. Шумели и галдели, попутно смеясь и травя байки про турнир. Восемь человек создавали невероятный гвалт. Я смеялась вместе с Аней над шутками Димы про их участие в финале, когда Соболев как раз почти не участвовал.        – Всю работу выполнял Димон, – пояснял Макс. – Он тогда давал доклад и умудрился в щи разнести оппонентов своими вопросами, когда вопросы должны были они задавать ему. Это было гениально.       Ребята смеялись, а Соболев недовольно ворчал, топая впереди всех. Сам же он с мальчишками обсуждал какие-то вопросы, а мы с Емцовым и Шевой шли позади, укутываясь в верхние одежды.       – Не хотите к нам завалиться на квартирник? – Макс, дёргая меня за шапку, и Аньку – за капюшон, спросил. – Отметим ваше второе место в культурной компании. Димон, пошли к нам. Давно ты не захаживал.       – Я не против, – Емцов кивнул улыбаясь.       – Соболь, давай птенцов сцапаем на квартирник? – закричал во всю глотку Макс, потому что ребята шли далеко впереди.       Илья развернулся, и я даже издалека увидела его оскал.       – Так что думаете, леди? – с показной галантностью Макс предложил нам с Карамзиной свои ладони. – Алина, я прошу прощения, что не предлагаю тебе ладонь. Во-первых, твоему кавалеру это не понравится. А во-вторых, у меня их всего две.       Мы хихикали и каламбурили, догоняя Соболева и парней. Уже усевшись по машинам, я задавалась вопросом, как это объяснить маме, но вместе с Аней решили честно рассказать, что будем отмечать победу с наставниками всей командой. Единственное, решили умолчать про квартиру, иначе вопросов и подозрений вместе с тревогами не оберёшься.        Дима сидел за рулём, Макс устроился рядом, а мы с девчонками втроём слушали про веселые студенческие будни на первом курсе. Макс нас готовил к “взрослой жизни”.       – Главное, не вздумайте встречаться с однокурсниками, – поучал он, а затем осёкся: – Алин, Денис не в счёт.       Мы засмеялись.       – Вам с этими людьми учиться минимум четыре года, так что не усложняйте себе жизнь, – продолжал Шевченко, а затем развернулся и бросил на меня внимательный взгляд. – Тебя это особенно касается.        – А что я?! – возмутилась излишне театрально.       – Ну и вкус у тебя, – я видела, как Макс хотел прикусить себе язык, но всё же не сдержался. Сидя посредине, мне удалось немного вылезти вперёд и смачно шлёпнуть этого поганца по плечу. Бежать Максу всё равно некуда.       – Ты за собой следи! Когда из фрэндзоны выйдешь, а? – я сказала не задумываясь.       – А ты когда? – и его ответ поставил меня в тупик, буквально сажая на место и затыкая рот.       Вот как ему это удалось?       Парни ехали в машине с Соболевым и добрались раньше нашего. Этот дом я уже знала.       – Мы у тебя будем? – подойдя к Максу, спросила тихо.       – А что, ты меня боишься? – он выглядел расслабленно, но я ощущала некую напряжённость.       – Я думаю, ты обиделся на меня, – поджав губы, виновато смотрю в пол.        – Лерик, в мире слишком много хорошего, чтобы обращать внимание на обиды, – он натянул мне шапку до самого носа и сжал в объятьях. – Идём в дом, а то холодно тут.       – Ты когда научишься правильно одеваться, а? – стягивая шапку с головы, ворчу. – Вечно в своих курточках лёгеньких ходишь.       Мы шли последними, потому что кое-кто завязывал себе шнурки. В парадной тепло ударило со всех сторон, и мне прям мгновенно стало хорошо. Ребята ещё стояли у лифта: то ли ждали его, то ли нас.        У Макса зазвонил телефон, и я краем глаза увидела “Соболь” на экране.       – Да, мужик, уже поднимаемся, – ответил прежде, чем услышал друга Шевченко. – Что-то купить нужно?       В помещении было слишком тихо, а девчонки не слишком громко обсуждали предстоящие выходные, поэтому я услышала:       – Полька мартини хочет, – в трубке.       – Хорошо. Мы с Лерой сгоняем, – Макс ободряюще посмотрел на меня, и я кивнула в знак согласия.       – Нет, пусть Лера поднимается.       Я так и не рискнула двинуться в сторону выхода. По телу прокатилась волна лёгкого электрического разряда, и в ушах звенел голос из трубки. Как алкоголь ощущается каждой клеточкой кожи, вызывая онемение, так и я сейчас стояла обездвиженно. Макс смотрел на меня внимательно, словно решая, как поступить.       – Ладно, – он сбросил вызов и опустил руку с телефоном, переводя на меня прежний задорный взгляд. – Лифт как раз приехал. Иди.