Свежесть

      В квартире играла музыка и слышались разные голоса. Мы раздевались, вешали одежду, ставили обувь. Дима пошёл на кухню здороваться, девчонки – за ним. А я, как самая последняя, спокойно расселась на пуфике, снимая свои каблуки. Ноги гудели, и пальцы плохо гнулись – слишком привыкли к одному положению. Сама виновата, конечно, что надела свои сапоги. Кто меня тянул за язык? Мне хотелось выглядеть красивой, но я же не знала, что попаду на квартирник Макса.       Помнится, когда-то мне хотелось этого. Когда впервые услышала и познакомилась с Полиной, кажется, это было. В тот день после семинара в актовом зале. По-моему, тогда я пожелала оказаться тут, здесь и сейчас.       Будьте аккуратнее со своими мыслями. Вот уж правда.       – Ты чего сидишь? – в прихожей появилась Полина и с любопытством смотрела на меня. – Натёрла?       – Нет, просто устала ходить, – вымученно улыбаюсь ей.       Блин, только бы она не подумала про меня и Макса что-то. Явно же слышала разговор с Ильёй.       – Возьми там в тумбочке тапочки ортопедические, как у меня, – она дёрнула слегка пяточкой, – они очень удобные. Я всегда после длительной носки ношу их. Макс держит их для таких случаев.       Она улыбнулась и скрылась в дверном проёме на кухню, когда её позвали. В шкафу, правда, обнаружились тапочки с выпуклой подошвой, которые при ходьбе массировали ступни.        На кухне  и так скопилось много людей. Полина раздаёт всем указания, что делать, что – мыть, что – нарезать. Соболев тоже там. Они общаются о чём-то, и Алинка с Аней внимательно слушают их. Пока Илья не заметил мой любопытный взгляд, я убежала в гостиную.       На диване с ногами расположилась какая-то девушка, активно печатая что-то на ноутбуке. Она была в наушниках и, похоже, занята чем-то важным. На полу на мягком ковре вокруг стола расположились Даниил с Элей, Денис, Артём, Дима и ещё пара неизвестных мне людей. Они все разыгрывали новую упаковку “Диксита”. Как раз девушка, чьё имя я не знала, рвала плёночную упаковку.       – Новая колода, да, – она поднесла к носу колоду карту и вдохнула их запах. – Какая прелесть!       – В книжный её лучше не водить, –  усмехнулся Резник, за что получил по руке от этой девушки.        – С вами можно? – я нервно улыбнулась, прекращая стоять на пороге, и прошла в комнату.        – Садись.       Сразу несколько человек подвинулись, чтобы я села рядом, и мне стало даже неловко выбирать. Дима, Денис с Артёмом и эта девушка, предлагая мне занять место между ней и Даниилом. Но я выбрала ближайшее – между своими одногруппниками.       – Я Аня, это Бодя, – наклонила голову девушка к рядом сидящему парню, – это Даниил с Элей, а тот работник года – Кристина. А ты у нас кто?       Аня мило улыбалась и выглядела вообще заинтересованной в новых людях. Я даже не сразу заметила кольцо на её безымянном пальце –  только когда она раскладывала нам карты, закончив тасовать. Похожее блеснуло на пальце Боди, но выглядел он при этом очень расслабленным.       – Я Лера, – ответила ей в зеркальной располагающей к себе манере.       – Ты тоже в турнире участвовала? Дима обмолвился, но в детали не стал вдаваться, – она укоризненно глянула на него, а затем захихикала.       – Участвовали, но первое место не взяли, – кивнула. – А что, ребята не рассказывали?       – Мальчишки трудно признают поражения, – театрально прошептала Аня, за что получила тычок в бок от мужа, “эй” от Даниила и Димы, а Артём с Денисом сдержали свои реакции из чувства такта.       – Ой, кто бы говорил, – возмущался Богдан.       – Вот-вот, – поддакивал Даниил. – Сама проигрывать не умеешь. Тебя вообще до азартных игр допускать нельзя после того случая в Одессе. Зачем ты вообще ей коробку дала?       Резник посмотрел на свою подружку, но та, засмеявшись, ничего не ответила и подмигнула Ане. А та, в свою очередь, хлопнула по руке Даниила:       – Ишь кто заговорил? Мне тоже вспомнить, что ты творил в Одессе, а? Это было до Эли, кстати. Так что, мне рассказать?       Я, как и ребята, понимали, что мы тут немного лишние, и в их кругу принято обсуждать, упрекать и провоцировать друг друга, если такие характеры. Но неловко быть свидетелями того, что не для наших глаз и ушей. Поэтому мы сидели, потупив взгляды, изучая внимательно дизайн гостиной, какие-то мелкие вещи. Я искала фотографии Макса или его личные предпочтения.        Судя по всему, он любил простые и удобные вещи, потому что ничего лишнего не нашлось. Плазма, приставка, пульты разные, пару цветков непритязательных к уходу и вот этот ковёр, в котором запросто можно потерять ключи, телефон или украшения. На стене даже картин не было или постеров каких.       – Лучше не зли её, Дань, – смеялся Бодя, обнимая и заодно прижимая своей жене руки к туловищу, чтобы она не лупила другого парня. – И ты, милая, тоже. Мы же играем.        –  Мы не одни, вот именно, – переводил дух Резник. –  Веди себя прилично.       Аня что-то ещё возражала ему, но потом включилась в игру. В таком весёлом ключе смеха, претензий, чужих воспоминаний прошли три раунду игроков, когда входная дверь открылась и послышался претенциозный возглас Шевченко.       – Что за бедлам? Я точно туда попал?        Он смеялся, пока к нему с кухни не пришли Полина с Ильёй, и смех превратился в весёлый хохот всех троих.       – Тебя только за смертью посылать!       – Я за то, чтобы ты не бухала, Поль.       – Не тебе выбирать, что мне пить.       – Значит, в следующий раз гулять за твоим бухлом буду ещё дольше.       Их диалог утонул в криках, а я сосредоточилась на игре. В этот раз мне предстояло сбрасывать карту и давать ей пространственное описание.       – Давай, Лер, что ты так долго думаешь? – подначивал возбуждённо Денис.       Да я уже определилась. И даже догадывалась, о чём сказать. Но цель игры выдать задание так, чтобы одновременно и описывало сюжет картинки, и не описывало. Чтобы у других нашлась более подходящая карта, и выбрали её, а максимальное количество баллов досталось тебе. В этом суть – в ассоциациях.       – Мне уже не интересно, – произнесла, выкладывая карту рубашкой вверх. – Это задание.       Ребята озадаченно переглянулись и погрузились в свой арсенал карт. Сердце гулко ухало в ушах, словно сова. Мне казалось, что смысл карты очевиден: там улитка, которая проползла часть пути, а дальнейший путь – по ступеням вверх к деревянной двери. Но они слишком высоки для неё, поэтому я, как эта улитка, потеряю интерес к очень далёкой цели, потому что банально не знаю, что с ней делать по достижению. Потратив силы, время, жизнь на то, чтобы добиться чего-то, чья ценность сомнительна, а не буду ли я сомневаться, жалеть?        Такие мысли меня одолевают и, поддавшись максимализму, я обычно говорю “нет”, мол, всё, что я делаю, лишено жалости, ибо действую по велению предчувствий. Но ведь так не всегда может быть. Наши чувства тоже переменчивы, а, стало бы, мы можем ошибиться в этой установке “я делаю то, о чём не пожалею”.        Возможно, я слишком утрирую, но, глядя на эту карту, могу однозначно себя сопоставить с этой улиткой.       Ребята довыкладывали свои ответы, мы перетасовали, вскрыли их, проголосовали, и в итоге я забрала своё максимальное количество баллов за раунд, потому что все выбрали скучающего зайца среди тонны банановых листьев.       – Я думал, что эта улитка – твоя, – улыбаясь, говорил Дима, а сам в итоге голосовал за зайца.       – Я тоже, – кивал Денис, и тоже с сомнениями выбрал зайца. – Ты слишком замудрёно думаешь, чтобы просто выкидывать очевидные карты.       – Мне эта улитка даже не приглянулась, –  пожала плечами Аня. – А почему ты такое описание придумала?       Аня смотрела на меня с толикой любопытства, пока брала шестую карту из общей колоды.       – Денис прав, – усмехнулась прозаично, – слишком замудрёно придумываю. Меня дальние цели не привлекают, потому что на пути их достижения я точно начну сомневаться, а стоит ли та цель моих усилий.        – Так, может, мы проиграли из-за этого? – Ефаев усмехнулся и приобнял меня за плечи, показывая, что шутка явно не должна меня обидеть, но если я решу его ударить, то он сразу готов меня усмирить.       – Думаю, это не турнир её на такие мысли сподвиг, да? – Резник пересматривал свои карты и поднял на меня глаза.       Он выглядел абсолютно спокойным и без претензий даже. Я не знаю, зачем это сказал и чего добивался, но все, включая Элю, недоумевали. Поняли ли, что речь про Соболева? Из здесь присутствующих, Даниил – единственный, кто знает ситуацию между мной и им целиком, кто запирал нас в аудитории, кто слушал Илью мол, какая я глупая, кто видел мои дурацкие детские реакции. Я не удивлюсь, если они смеялись надо мной поначалу или дальше. В принципе, это не имеет никакой важности уже, потому что прошлое изменить я не в силах, а держаться за него, чтобы как-то остаться привязанной к этим взрослым людям, уже не стану. Наверное, мне должно быть стыдно за своё поведение или за свои мысли, но почему-то – ни капли. Грустно, разве что, что я была такой глупенькой, что никто не мог мне раскрыть глаза или поставить зеркало, чтобы я увидела своё поведение со стороны.       – Не турнир, – скрывать мне было нечего, как и стесняться прошлого, поэтому я посмотрела Резнику в ответ. – Но и не тот, о… (запнулась) чём ты подумал.       Оговорку услышали все. Её трудно было не заметить. Провоцировал меня Резник или пытался выяснить нюансы отношения к его друзьям, правда, уже не важно. Что сделано, то сделано.       – Мы играем дальше или будем смотреть друг на друга? – спросил Дима, отвлекаясь от телефона. – Давай, Артём, твоя очередь. О, Соболь, хочешь к нам?       Я не знала, что в проёме стоит Илья, как много он слышал и почему мои ощущения такие неопределённые. Обычно с ними всё понятно: дрожь, смятение, трепет, возбуждение, страх. А сейчас какой-то флакон бесцветной субстанции, словно газа. Его ни увидеть, ни понюхать.       После пары раундов с Соболевым я сбежала в уборную помыть руки и направиться на кухню. От присутствия Ильи стало труднее, потому что он часто смотрел своим тяжёлым взглядом, словно хотел пристыдить меня. В приоткрытой двери ванной показалась Эля:       – Можно? Я тоже хочу руки помыть, – киваю ей, и она заходит.       Привычная наивная улыбка на её лице отсутствует, и она спокойно прыскает жидкое мыло, потирает ладони, смывает тоже холодной водой, как и я.       – Сильно нервничаешь? –  её голос чуть ниже и глубже, поэтому одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы понять, что глупую девочку на людях она всё-таки играет. – Илья тебе ничего не сделает при свидетелях.        –  Спасибо за поддержку, конечно, но всё в порядке, – вытираю руки полотенцем и смотрю на неё в ответ. – Я не боюсь его.       – Это не поддержка. Ты не можешь находиться с ним рядом, поэтому реши этот вопрос, чтобы не испортить вечер в первую очередь себе, – она присела на бортик ванной, сложив руки на груди. – Мы можем бесконечно много сраться с ребятами, Полина может ненавидеть меня на публике, а Даня может по-прежнему фанатеть от инфантильного поведения, но и ты, и я прекрасно понимаем, что в этой компании, если ты не такой твердолобый и толстокожий, тут не останешься. Тебе ведь нравятся ребята, это видно.       – К чему вообще весь этот разговор? – медленно проговариваю, косясь на дверь. – Мне, конечно, вы все интересны, с вами весело, но оставаться я не хочу. У нас слишком большая разница в возрасте.       – Аня всего на два года тебя старше, – невзначай заметила Эля. – Дело вовсе не в возрасте.       – Я не собираюсь тут оставаться, если ты об этом, – нацепила на лицо непонимающую улыбку. – Если тебе хочется, если ты любишь Резника, то притворяйся такой наивной девочкой дальше.       Я слегка завелась, потому что не хотела на самом деле говорить в лицо такое. Меня задевало, как Эля пытается показать мне путь лицемера, чтобы, мол, остаться в этом обществе. Но зачем? Ради чего? Мне восемнадцать лет, я ничего о жизни не знаю ещё!       – Это было лишнее, – прикусив язык, говорю ей.       – Всё в порядке, – она встала и подошла ко мне. – Я хотела тебя предупредить, если вдруг ты заблуждаешься насчёт них. Но, похоже, ты и так всё понимаешь.        Она взялась за ручку двери, но замерла в последний момент перед открытием:       – Знаешь, ты первая, кто с первого разговора мне прямо в лицо сказал об этом.       Её спокойствие меня немного пугало. Лучше бы она как-то иначе отреагировала.       – Я не этого хотела, –  оправдываюсь.        – Ты молодец, – и с этими словами Эля удалилась, оставив меня в полнейшем недоумении.       На кухне нарезали фрукты, овощи, готовили выпивку. Я помогала им, болтала и смеялась вместе с Полиной и Максом. Алина с Аней тоже прекрасно себя чувствовали в их обществе. Борзаева, как и прежде, вызывает восторг в глазах своими силами духа и самолюбия. Я рада, что они помирились с Максом, поэтому не могла скрыть тёплого взгляда при их взаимодействии. Ребята в ответ ловили на себе его, и что думали – не важно. После разговора с Элей мне нужна была эмоциональная разрядка.       Когда мы все пришли в гостиную, оказалось, что этого стола мало. На нём стояли тарелки с нарезками, бокалы и бутылки. И должен был прийти курьер с пиццей.        – Три здоровые лепёшки! – голосил Макс, стоя в комнате с коробками. – Думайте, куда их лепить, пока я от запаха коней не двинул!       Кристина отстала от ноутбука, когда Соболь буквально силой вырвал его со словами “рабочее время давно закончилось”. Рядом с ней в обнимку сидела Полина. Также на диване уместились Алина с Анькой. Другая Аня вместе с Бодей расположились вместе с большом кресле, которое подвинули ближе к столу. Я уселась на мягком ковре, облокотившись о край дивана, и Карамзина иногда тыкала в меня ножкой, чтобы я подала ей пиццу, словно слугу себе нашла. Мы с ней смеялись всё равно, потому что теперь я могла положить голову на её колени и прикрыть глаза, абстрагируясь от этого крикливого зоопарка.        Вокруг стола на полу расположились парни, а Эля сидела, как я, с другой стороны дивана. Видимо, нам, девушкам, очень нужна какая-то опора под спинку для грациозно-длинной шеи.       Макс был против, чтобы девочки сидели на полу, но на диван все не влезли, а стулья к такому столику неудобно ставить. Вот и решили, что сидеть нам с Элей на пятых точках в глубоком ворсистом пруду.       После первого тоста, когда на парней ушла бутылка красного вина, мы, восемнадцатилетние барышни, потягивали апероль лайт, а взрослые леди распивали мартини, разговоры за столом приобрели более дружеский характер. Макс рассказывал, как они на первом курсе устраивали дебоши, за которые их едва не отчислили, как в лицее прогуливали всей группой пары типа “естествознания”, а потом защищали честь заведения на каких-то конкурсах, забирая первые места, чем нещадно спасали свою репутацию. Дима вспоминал о временах, когда был старостой историков и прикрывал таких вот лоботрясов.       – А потом вместе с нами распивал вискарь за победу, ага, – подловил его Илья. – В итоге это мы научили тебя пить!       – Да, – смеялся Макс, хлопая по плечу Диму, – а он ещё нам в пьяном бреду признавался, что никогда не пил так много.А утром рычал, что в жизни ни капли в рот не возьмёт.        – Но вот, спустя семь лет, – Илья схватил Диму за шею, и тот, словно кот, сгорбатился. – По-прежнему…       Парни залились хохотом, и все вокруг, глядя на их дурачества, не могли нормально усидеть.       – Он по-прежнему не любит, когда за шкирку хватают, – Макс одёрнул руку Ильи, – не провоцируй нашего тигрёнка.       – Вы как вместе соберётесь, так на придурков похожи, – Полина усмехнулась и отсалютовала им бокалом.       Я покончила со своим коктейлем и сидела теперь, пожёвывая ломоть апельсина. Сытая, с утолённой жаждой, расслабленная и в хорошей компании мне стало как-то очень хорошо. Да, они шумные, компания сейчас разбилась на отдельные беседы, но не зря я хотела попасть в эту среду. Хотя бы попробовать, каково может быть среди взрослых людей. Как можно проводить время без выпивки до беспамятства? Как это, чувствовать приятное удовлетворение от вечера?       В ногах точечными покалываниями отдавался алкоголь. Я побаивалась пить после своего неудачного опыта, но игристого в бокале Полина налила совсем немного. Мой организм всё равно его распознал, как самый точный индикатор. Но благодаря качеству алкоголя и количеству, мне не хотелось бежать запивать водой коктейль.       После нескольких тостов и забавной аудиенции ребята постепенно группками выходили на улицу курить. Макс напомнил им, что курить на балконе нельзя:       – Даже твою паровую трубку, от которой потными носками разит, – пригрозил Борзаевой тот. – Все – в сад. Никакой вони в этом доме.       Ребята бурчали и возмущались, но больше для вида. Им же не впервой тут квартирники проводить, так что правила знают. Макс отправился на балкон, который, судя по всему, в его спальне, и я пошла следом, потому что хотела подышать прохладным воздухом.        – Макс, – позвала его негромко, – можно войти?       – Мелкая? Заходи, да, – он услышал не сразу, явно собирался уже закрыть балконную дверь за собой, как тут мой голос. – Иди прямо. Сори, я свет не включаю обычно.       – Да всё в порядке.       Я нашла дорогу к балкону в полутьме, проходя мимо большой кровати и каких-то навесных тумбочек. Под ними стоял и светился синим светом аквариум с мелкими фосфорными рыбками. Каждый мой шаг сопровождался лёгким шарканьем, от которого они дёргались и расплывались в разные стороны. На это зрелище можно залипнуть. В спальне пахло чем-то свежим и вкусным, но вспомнить запах не успела, выходя на балкон.       – Подожди, я сейчас, – а Макс тем временем юркнул в спальню обратно, оставив меня в одиночестве.       Балкон был достаточно большой в форме четверти шестигранника. Со стеклом по всей высоте стены и напольной батареей, с тюлевыми занавесками, легче воздуха, с диодным освещением и мягким ковром. Сюда влезла парочка мешковидных кресел и небольшая поверхность для работы на ноутбуке или десерта на завтрак. Да, шикарное тут, должно быть утро.       В окне маяковали городские огоньки, мерцали машины на дорогах и плавали длинные тесьмы облаков. Уличный шум едва ли проникал, а я не рисковала открыть створку. В таким стеклопакетам не привыкла, не хочу ничего сломать.       Макс вернулся и накинул мне на плечи олимпийку, протискиваясь к мешку. На поверхность он поставил пару бокалов с вином и с грузным звуком сел, раскинув ноги поближе к батарее.       – Не заболей, – он окинул меня взглядом. – Садись. Чего стоишь? Сильно перебрала?       Я аккуратно присела в кресло и неловко пыталась занять удобную позицию, но весь наполнитель так и сгрудился под моими ногами, образовывая почти горизонтальную поверхность для сидения. Не кресло, а лепёшка.       –  Нет вроде, – ладно, значит, буду почти лежать тут. – Не тошнит по крайней мере.       – От Полькиного апероля особо не натошнишься, – хмыкнул Макс. – Она не стала бы вас спаивать. Будешь?       – Как-то неуместно мне предлагать вино сейчас, – засмеялась, не рискуя брать бокал из его рук.        – Чего это?       – Мол, “Полина тебя не спаивает, да, но держи вот бокал и пей”.       Шевченко засмеялся, но руки не убрал.       – Попробуй. Не понравится, допивать не заставлю, – он улыбался и подталкивал меня прямо к тому, чтобы я не могла отказать.       – Макс, это похоже на соблазнение, – не удержалась я от шутки, аккуратно изымая бокал, стараясь не коснуться его пальцев.       – Я фигни не посоветую, Лерик, – он оставил реплику без комментариев и сделал глоток, глядя в городскую даль.       На самом деле ничего плохого в новых попытках не было. Нужно пробовать, чтобы понять, нравится тебе что-то или нет. Поэтому я сделала маленький глоточек красного вина из бокала. По телу мгновенно разнеслась пульсирующая точечная немота, какая бывает у меня от любого алкоголя в организме.        Макс приоткрыл окно, и балкон заполнился прохладным запахом свежести.       Я не особый специалист в винах, но это, наверное, сухое, потому что никакой сладости не ощутила. Просто вкус напитка с каким-то освежающим, бодрящим послевкусием. Во рту стояла прохлада, а организм в противовес разгорался огнём.        – Как тебе?       – Я не особый знаток алкоголя, – и мне снова было немного стыдно за это, хотя, казалось бы, из-за чего, – но оно освежает. Я бы его к шашлыку добавила и с кетчупом или чем-то таким.       – У вас есть вкус, юная леди, – хмыкнул Макс и стукнулся бокалом со мной. – Это грузинское вино, настоящее. Привёз осенью из Кахетии. Была там?       – Нет. Я и пить, как видишь, не особо люблю.       – В Грузию не за выпивкой едут, – начал было Макс, – ну, за ней в том числе, но не она всё решает.       Он засмеялся, делая ещё глоток.       – Если хочешь пить, то лучше в компании настоящих друзей и что-то одно, а не вливать в себя, что попало. Запомнила?       Он обернулся назад, а затем бросил укоризненный взгляд на меня.       – Совет от опытного алконавта? – его поведение казалось мне донельзя забавным.       – Типа того, – усмехнулся Макс в ответ. – Так запомнила?       – Да, – киваю, откидываясь полностью в кресле и утыкаясь взглядом в белый потолок. – Хорошо у вас, уютная компания. Вы все дружные, несмотря на то, что разные по образованию и в жизни не сильно связаны. –       Есть такое, – не стал отрицать. – Да и образование не важно для компании. Хотя, конечно, эти придурки так бесят порой.       Он усмехнулся, опустошая бокал до дна, словно затыкая себе рот, чтобы не сболтнуть лишнего.       – Спасибо тебе, – я смотрела на Макса и понимала, что не могу как-то по-особенному выразить свои чувства к нему, потому что такой заботы не испытывала раньше. Он как старший брат, которого у меня никогда не было, и я боюсь как-то поставить наши взаимоотношения превратно.        – У меня сестра такая же, – в ответ произносит Макс, откидываясь в кресле и ставя бокал на твёрдую поверхность пола. – Только уже испорченная родителями. Никак из неё человека нормального не выходит сделать. Сколько ни старался.       Он глянул на пустой бокал разочарованно, и я протянула ему свой.       – Может, ты слишком сильно стараешься? – он взял бокал и сделал глоток. – Или то, что кажется тебе ненормальным, кажется лишь с твоей позиции?       – Всё может быть, – он поставил пустой бокал к своему на пол, а я в этот момент зевнула. – Хочешь домой?  Ты хоть родителей предупредила?       – Да, не волнуйся. Мы с Аней поедем, но она пока веселится.       – Хорошо. Скажи мне, как захочешь уйти, я вызову такси, – Макс встал на ноги и захватил бокалы.       – Дорого же будет, – снизу-вверх заметила.       – Это уже мои заботы, Лерик, – он кивнул, мол, это не обсуждается. – Будешь тут или пойдёшь внутрь? Куряги должны были вернуться, так что будем в “элиас” играть.       Мне показалось странным, что я появлюсь в комнате вместе с Максом, поэтому решила остаться тут немного. Вид с балкона красивый, а рассвет, должно быть, просто фантастический. У него как раз восточные окна. Тем более я хотела ещё полежать немного, греясь у батареи. И ещё думала сделать фотку этого вида, повтыкать в телефон и вообще расслабить голову. Может, маме позвоню, чтобы не переживала.       Макс ушёл, и через открытую дверь я слышала гомон голосов. Они погасли вместе со щелчком вакуума стеклопакета, но веселье удвоится с появлением Шевченко. Иногда мне хочется в общем шуме побыть одной и запечатлеть эти моменты, разобрать всё, что чувствую, запомнить мгновение здесь и сейчас. Я лежала, прикрыв глаза, и думала о том, что моя мечта сбылась. Маленькое желание, побыть в этой компании, исполнилось. Обстоятельства меня тоже устраивали, а наличие команды вовсе не пугало. Признаться, я даже забыла о том, что нахожусь с Артёмом в такой неформальной обстановке, а меня он совершенно не волнует. Даже после того, что он сказал.        Похоже, прошло моё забвение и эти дурацкие знаки судьбы уже не так важны. Теперь нужно разобраться, почему меня всё ещё держит Соболев. Вернее, я его.       Мне не нужно вспоминать всё, что было. Я ведь решила, что пути разойдутся, едва мы приедем после турнира. Так что, можно сказать, это жирная точка. Этот квартирник – конечная станция. Мне немного грустно, что человек уйдёт из моей жизни, но больше радостно, что эти переживания наконец разовьются. Надоело себя шпынять из огня в холодную воду, надоело ловить странные реакции и читать непонятное поведение. Пожалуй, проще вообще перестать что-либо делать и сосредоточиться только на своём.        По иронии судьбы жизнь сразу подкидывает нам испытания прошлым, едва мы принимаем решения что-либо бросить.       – Много выпила? – он показался в дверях, и я смотрела на него, запрокинув голову вверх. Большие ноздри с такого ракурса очень веселили, так что я едва сдержалась.       – Нет, – мотаю головой, – просто лежу. Тут тепло и вид красивый.       На это он ничего не ответил, а просто прошёл на балкон, прикрывая дверь. Его взгляд прошёлся по олимпийке на моих плечах, но это тоже оставил без ремарки.       – Если я тебе мешаю, могу уйти, – глядя на его профиль в три четверти сзади, говорю.       Илья стоял у самого окна, оперевшись на ограждение, и молчал. Не знаю, о чём он там думал, но никакой враждебности я не чувствовала. Возможно, мои рецепторы притуплял алкоголь. Соболев расстегнул пуговицы на манжетах рубашки.       – Можешь закатать мне рукава?        Я перевела взгляд с белого потолка на бледного в полумрачном свете Илью и прикусила губу. Он был таким красивым сейчас, что я едва ли слышала слова. Простой, без улыбки и излишней нервозности, без агрессии и энтузиазма. С падающими полутенями на его лицо, шею и руки. На плечи в обычной тёмно-синей рубашке, которая тут казалась чёрной. На волосы, взлохмаченные уличным сквозняком и его собственными пальцами.       Он протягивал мне руку, запястьем вперёд, словно вкладывал в это какое-то ещё значение, потому что ни один мускул на его лице не дрожал. Возможно, я затрепетала бы раньше и тут же нервничала в его присутствии. Но либо алкоголь, либо моя собственная решимость не позволили реагировать так бурно.       – Да, только помоги встать, – теперь я протянула ему руку, ладонью вниз, готовая взяться в любой момент за опору.       Он медлил мгновение, а затем нежно коснулся моих пальцев, приподнимая, но недостаточно, чтобы встать, и опустился на пол, подогнув под себя ногу. Его колено упиралось в кресло, но он всё равно смотрел на меня, не желая отодвигаться дальше. Для него такое расстояние – слишком близкое ко мне. Илья держал руку, запястьем вверх, желая, чтобы я закатала ему рукава. А я, тормознутая или наоборот, слишком долго надеющаяся без успеха, просто не думала о каком-то подтексте.       Прошлась большими пальцами по кромке манжета и подвернула его. Поправила по всему диаметру предплечья. Завернула ещё раз, тщательно разглаживая складки. Несколько раз умудрилась, погладить его по руке, проверяя, везде ли одинаково завернула, как вдруг до меня дошло. Несколько минут я делала это, неспешно и тщательно, как вдруг подняла глаза и увидела, что всё это время Соболев смотрел на меня.       – Ты ждёшь, когда во мне дыра от твоего взгляда появится? – попыталась пошутить, пряча глаза в его руках и легко хихикая.       Блин, я ведь обычно чувствую, когда он смотрит. Что же сейчас не так? Это вино или обстановка сыграли? Или просьба… И правда, что за дурацкая просьба?!       – Я жду, когда ты вырастешь, – низкий тон голоса только больше взбудоражил мои мысли.       – Давай другую руку, – проигнорировала я его слова, хватая вторую ладонь и разворачивая запястьем вверх.       Теперь, даже если Илья не смотрел, я всё ещё ощущала его взгляд. Как шлейф аромата, который сложно забыть, мне становилось не по себе. То, как он смотрел на меня, глубина его глаз, залёгшие тени и сам притягивающий взгляд черноты не могли стереться из памяти. Поэтому я пыталась, как можно меньше касаться оголённых участков кожи предплечья.       – Всё, можешь идти, – произнесла слишком нервно и откинулась назад в кресле, скрещивая руки на груди.       Соболев встал на ноги, но не ушёл, а снова облокотился о поручень у окна. Наверное, ему хотелось поговорить.       – Сильно расстроилась, что не выиграли? – его тон голоса был прежним, но, находясь дальше, я воспринимала его спокойнее.       – Сначала да, – бормочу, – знала ведь, что вы с Максом и Димой столько вложили в нас, а мы словно не оправдали ваших трудов. И Инна – тоже.       – Да уж.       – А потом отпустило, – я привстала на локтях и посмотрела на мерцающие жилые дома. – Будь моя тема хоть где-то в финале, я бы повлияла. А так – только вопросы. Хотя не думаю, что другие не справились. Даже Артём. Мы все вместе готовили его, поддерживали и верили в то, что он не хуже любого из нас.       Я улыбнулась, вспоминая, как нервничал Меркулов, когда мы проходили тесты в отборочном туре, как он бледнел перед первой игрой, как он строчил тезы, когда выпала его тема на доклад. А потом его нервы сменялись улыбкой облегчения, когда он преуспевал ради нашей команды, когда приносил баллы и оправдывал наши ожидания.        – Он тебе всё ещё нравится? – Илья смотрел на меня боковым зрением, а я снова не заметила, предаваясь своим воспоминаниям.       – Кто? Артём? – сбрасывая флёр недалёкого прошлого, спрашиваю. – Не знаю, нас многое связывает.       – Но не чувство влюблённости, – остаётся догадываться, хотел утверждать Соболь или так вышло случайно, но он продолжал смотреть на меня, словно я проходила какую-то проверку его сканером.       А я  устала от этих проверок, вот честно.       – Возможно, – слегка пожала плечами и выдала как на духу: – Я не знаю, Илья. Мне не до этого совсем. На носу контрольные, тестирование, поступление. У меня голова болит от мыслей обо всём этом.       – Это всё вино, – усмехнулся Илья, обращая взгляд к окну.       Его голова заметно опустилась, и он коснулся лбом стекла.        – Ты выглядишь очень пьяным, – если он в изрядной кондиции, то это объясняет поведение.       – Потому что я выхожу курить. Это сильнее действует.       – Бросай, тебе не идёт, – легко произношу, устремляя взгляд вдаль.       – Ты первая, кто говорит, что мне не идёт сигарета, – Илья снова смотрит на меня и усмехается, словно впервые спустя долгое время видит. – А как же образ плохого парня?       – Может, кому-то это по душе, но не мне, – пожимаю плечами, посылая ему лёгкую улыбку. – Сигареты тебе точно не идут.       Между нами повисло молчание. Я улыбалась, глядя на Илью. Он думал о чём-то своём, не спуская взгляда.        По возвращении в гостиную, я убедилась, что большая компания – это стресс и неожиданности, потому что Полина заказала суши и увела всех девчонок трещать на кухню, а парни продолжали играть в “элиас”.       – О, Лерка, давай, присоединяйся!       Через четверть часа привезли Полинкины суши, и девочки прибежали пробовать новые вкусности. Я тоже была в числе тех, кто впервые их ел и, как и Алинка, не поняла прикола.       – В соевый соус, да!       – И васаби!       – Да побольше!       – Так, идите вы! – я посылала всех желающих подсобить советами подальше и попробовала один ролл без соуса, другой – с соусом, потом добавила васаби.       В общем, на мужские крики девочки не обращали ровным счётом никакого внимания. Но и поедание роллов и суши не мешало нам никоим образом играть, пока не наступала твоя очередь объяснять слова с карточек.       – Ой, заберите уже карточки у Дениса! У них с Алиной полная гармония, – возмущался Макс.        – Они с полуслова друг друга понимают! – поддерживала Полина. – Так нечестно.       – Честно, – возражала в ответ. – Вы с Максом вон, тоже угадываете мысли друга.       – Это я её угадываю, а они мои – ни капли! – возмущался Шевченко. – Три слова за минуту, Борзаева, ты серьёзно?        – Да я не обязана тебя понимать!       – Мы чуть ли не с пелёнок знаем друг друга!       – Какие пелёнки, офонарел?!       И так начиналась новая волна препирательств в этой шумной компании. А мы сидели с Алинкой и Кристиной и спокойно кушали роллы.       – Так, Соболь, давай, порешай их! – выкрикивал Богдан, массируя плечи лучшему игроку, как я поняла. – Ты у нас рекордсмен, так что не проворонь титул.       – Я играл с Максом в паре, а этот осёл выбрал Борзаеву. Не, это нормально?! У нас был такой дуэт! – дурачился Соболев. – Вернись, Шева-а-а, вернись ко мне! Я же тебя не бил! Иногда, разве что.       Парни дико заржали, ступоря игру на несколько минут.       – Соболев, давай рожай уже свои слова, – поставила точку в этом цирке Полина, запихивая в рот большой кусок риса с угрём.       – Ешь давай, Борзаева, – смеялся Соболь. – Ладно, погнали. Хватайте на лету.       Едва таймер пошёл, начался раздрай. Вроде Тины Канделаки с её бешеным темпом чтения, Соболев наваливал:       – Антоним “бедный”. Прыгнуть с чем? Раздаёт вайфай? Нет, другое.        И пока все, кто понимал, выкрикивали слова, Соболев успевал смотреть, кто быстрее всех взаимодействует с ним. В какой-то момент после “конвейера”, “фараона” и “оппозиции” осталась я одна, успевающая в темпе следовать за полётом мысли Соболева, и дальше играть мы продолжили, считай, вдвоём.       – Смесь для печати на письме?       – Сургуч.       – Черчилль?       – Премьер-министр.       И так продолжалось оставшуюся минуту. Я не замечала ничего и никого вокруг. Только Соболь, только слова, только больше правильных ответов для нашей команды. В момент финального слова, когда время закончилось и принимают участие уже обе команды, стараясь вырвать последний бал, я выдохнула и откинулась назад.       – Ты молодец! – шептала мне Алинка.       Но мои глаза были устремлены на шушукающихся Полину и Макса, которые, я просто уверена сказали вот что:       – Да уж, эти двое на голубков похожи были, если бы не колючий характер нашего прынца, – Полина бросила претензионный взгляд в сторону Соболева.       – Похожи-похожи, – кивал заговорчески Макс и улыбнулся, увидев мой взгляд.