Люблю измену, но не изменников.
© Август, римский император
Трасса близ Инчхона. 1:20 ночи.
Недавно начавшаяся стройка, точно не заброшенная, хотя тут тишина и лишь иногда разрушает её едва слышные резкие звуки строительных машин, передвигающихся по первому ярусу постройки. Высокий железный забор отгораживающий территорию стройки от проезжей части; трассы, ведущей прямиком в Сеул. Тёмные от ночи серые стены, из которых то и дело торчали сваи и железные каркасы. Самих рабочих же в такой поздний час в постройке не было. Наверняка сейчас отдыхают с семьёй в тёплом уюте и даже не подозревают, что именно происходит на их рабочем месте. Кроме нескольких мужчин в чёрных костюмах, с рацией на руках и огнестрельным оружием, придавленным ремнём, что ожидали дальнейших приказаний. Ещё недостроенное здание, находящееся далеко за пределами Сеула, которое планируют сделать очередным автомобильным салоном корпорации Empire Group*, которая заправляет одними из лучших больниц с передовыми технологиями, стоящими наравне с Гарвардской и Стэнфордскими больницами; Компаниями по недвижимости, здания которых с каждым днём всё больше и больше захватывают свободные и не только, пространства на Земле; Собственной маркой автомобиля, имеющее звание «Мирового класса»**; Также сеть торговых центров не только по всей Азии, но и Европе, известными своими брендами одежды, косметики и различными дизайнерскими бутиками. Чёрный Rolls-Royce Phantom*** подъехал к территории стройки. И два здоровых охранника раздвинули перед автомобилем своего босса тяжёлые железные перегородки, чтобы машина смогла ехать и дальше. Из салона авто вышел недовольный Хуан Цзытао; тот самый Empire Group, о котором жужжит вся Южная Корея, владельцем именно этой корпорации он и является, которому принадлежит не только светлая сторона Азии, но и темная — Главарь мафии, которым может быть только кромешной ночью, лишь от щелчка которого проснётся весь криминал города, а от одного безразличного взгляда этот же криминал готов перерезать друг другу горла, лишь бы услужить Дракону. Красный Дракон, как называли его в «Тёмном мире», неспешно направился к самой постройке по ещё негрунтованной песчаной дорожке, освещённой редкими, но ярко светящими прожекторами с углов высокого забора. Бетонные перегородки ещё не были возведены, только окружные стены и колонны, на которых и держались верхние этажи. Яркие потолочные большие лампы освещали все пространство в здании, только тусклый свет доходил до точно тёмных углов, где лежали оставленные рабочими инструменты. Поднимаясь по полубетонной-полужелезной лестнице на второй ярус здания, Хуан перешагивал то и дело валяющиеся на земле дрели и линии проводов, которые тянулись не пойми куда и путались под ногами. — Сехун. — подойдя к подчинённому, который тут же поклонился ему и кивнул на недавно вырытое на нижнем ярусе углубление. Возле ямы стояли два гангстера, каждый из которых держал пистолет, направленный в центр между ними. Посередине на коленях стоял мужчина, с завязанными сзади руками, весь избитый и явно нехило покалеченный. С окровавленным лицом, с уже одного глаза которого текла алая жидкость, пленник смотря на только подошедшего Хуана, кричал. — Цзытао! Я сожалею! Пощади! — крик плачущего, как маленький ребёнок, мужчины лет 30-35 раздался гулким эхом по недостроенному зданию и показывал всем своим существованием, что сильно сожалеет о предательстве, — Пощади, умоляю Цзытао! Давай договоримся?! А?! Я сделаю всё, что ты захочешь! Цзытао, мы все ведёмся на деньги, мы все продаёмся! Не делай этого! — извиваясь на холодном цементе и даже не чувствуя, что разодрал колени до крови, — Я же с тобой с самого начала работал, именно я делал всю грязную работу вместо тебя! Цзытао! Моему сыну только 15, молю Тао, жена в положении, она ждёт меня дома, пожалуйста, смилуйся! Нами говорила, что не начнёт ужин без меня… ХоМин, мой сынок, я должен был чаще бывать с ним… — уже утихая и трясясь от несдерживаемых слёз, — Пожалуйста, дай хотя бы один день, чтобы попрощаться с семьёй, пожалуйста! — рыдая во весь голос и приклоняясь к земле, — Один раз, это в первый и последний раз, я никогда больше не предам тебя, умоляю, я стану твоим верным псом, пожалуйста, буду до конца жизни работать на тебя, пощади, умоляю Цзытао! — уже крича во весь голос брюнету, который склонив голову на бок, так хладнокровно и безэмоционально наблюдал за ним со второго яруса здания. Всё это время главарь южнокорейской мафии глядел на своего бывшего подопечного с отвращением и презрением. В его глазах не было ничего, кроме этих двух чувств. Дальше — пустота. Ни один нерв не дрогнул от, казалось бы, заливающих уши кровью криков. Ни одна мольба до сердца не достучалась. Всё заперто, уже не открыть. — Верить клятвам предателя — всё равно, что верить благочестию дьявола. — руки скользнули в карман тёмно-синих брюк, пока мозг вспоминал слова русской императрицы — Елизаветы I. — Что же ты, скотина такая, не думал о своём сыне, когда сливал всю информацию Паку? — искривляясь в злорадной ухмылке и чуть наклоняясь, чтобы увидеть измученное лицо предателя. — У тебя все свойства собаки, за исключением верности. О жене и сыне можешь не волноваться; один будет до конца своих дней служить мне, а вторую в подпольный бордель**** спущу, а ты знаешь, какая там обстановка, ничтожество. В следующую минуту Хуан плавно поднял правую ладонь до области видимости и медленно сжал её в кулак, что послужило необходимым знаком для громил и те тут же бросили пленника в яму. А после, подкатили цистерну с цементом к «могиле» онемевшего мужчины. Предатель закричал, гул и эхо от крика которого заполнило всё и вся. Что это? Страх перед смертью или страх самой смерти? Казалось бы, самые смелые и самые разумные люди — это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти. Мы боимся не самой смерти, а мыслей о смерти — ведь от самой смерти мы всегда в двух шагах. А ведь люди жаждут бессмертия так, словно уверены в райском блаженстве; и в то же время боятся смерти, словно уверены, что попадут в ад. — Тао! Пощади! Я умоляю тебя! Цзытао, слышишь? Я сделаю всё для тебя! Хуан Цзытао! — мужчину, пытавшегося выбраться из этого ада, постепенно заливали цементом. Казалось, душа уже покинуло его тело, а органы сами уже молят о пощаде. Послышалось первое, а теперь и последнее проклятье в адрес главы южнокорейской мафии от очередного предателя, а затем, ещё живой и дышащий человек, задохнулся под равномерно каменеющим цементом. Снова предательство, снова убийство, снова на стройке, и снова утром тут начнётся работа на всех парах и никто даже подозревать не будет, что под цементом, на котором они ходят, заживо похоронены когда-то жившие, моментами радующиеся, но в конце концов продавшиеся предатели. Этой ночью снова рыли яму другому и тут же использовали её под фундамент. Так было, так есть, а значит, так будет всегда. Но правду ли говорят, что чем крепче фундамент, тем выше достижение? Кто знает… Только нежилые тёмные стены этого недостроенного здания, и этот ещё негрунтованный под плитку песок, по которому выходит из здания и направляется к своей машине глава мафии. — ХоМина с матерью отправь в Великобританию, запиши парня в лучшую школу Лондона, а Нами обеспечь всем необходимым. Это за то, что выполнял всю грязную работу, Кан Сонжэ — откидываясь на мягкую спинку сидения в салоне и прикрывая глаза. — Как прикажете, Босс… — понимая, что врёт Хуан предателям, чтобы их смерть становилась ещё мучительней, нежели представляется, чтобы хоть после смерти точно пожалели.***
Центральный офис Empire Group. 10 часов утра.
— Председатель… — тишину и умиротворённость в светлом просторном кабинете, где были слышны только ход настенных часов и редкие перелистывания бумаг Хуана, спокойно себе подписывающего документы, нарушает бесцеремонно влетевший в помещение секретарь. — Там Пак приехал, он уже на первом этаже должно быть, а может уже по лифту поднимается… Что делать? — А с хера ли ты так нервничаешь? — пустыми глазами смотря, словно через пространство. И в один миг, одновременно со словами Цзытао, в грудь Сехуна полетела серебряная, огранённая золотом, ручка владельца Empire Group. Явно нелёгкая, ибо изготовленная из состоящих материалов, плотность которых точно была под высочайшим контролем проверена специалистами. — Прошу прощения, Босс, — ручка уже была возвращена обратно и красовалась на деревянном столе. Хуан тут же одним укоризненным взглядом упрекнул подчинённого, давая ему не в первый раз понять, чтобы не смешивал ночную жизнь с дневной, как тёмное со светлым, что тот сразу же исправил ранее сказанное «Босс» на «Президент». — Раз наш гость уже поднимался на лифте, то сейчас должен быть в Холле. — откладывая все документы в ящик и перемещая его под рабочий стол, давая своему ассистенту понять, чтобы тот пригласил в кабинет Пака. — В последнее время, вижу, часто ошибаться стал, президент Хуан. — ехидно улыбаясь и без приглашения проходя внутрь. ЧанЁль уже устоял на пороге кабинета в сопровождении новенькой секретарши, шею которой так и хотелось свернуть, чтобы больше таких глупостей не допускала. — Председатель Пак, — неважно улыбаясь глазами, даже не дёрнув бровью, — Присаживайся, раз пришёл, а на счёт ошибок, что-то не очень понимаю… Что же такое случилось? — уже мысленно придавливая рукой за шею к стене свою недалёкую секретаршу, которую этот О Сехун нанимал. — Не играй в актёра, хоть и неплохо получается, но тебе это не идёт. — спокойно себе расположившись на кресле напротив Хуана и рассматривая свои руки и ногти, пока тот отправлял свою уже ненавистную секретаршу за бразильским горьким кофе. — Прошлой ночью… — переводя испепеляющий взгляд на Красного Дракона, — Как спалось? — с горечью от смерти «своего» человека смотрел в безэмоциональные глаза напротив. — Спалось отлично, можешь не беспокоиться, — вспоминая, что только к четырём утра уснул. — А по тебе и не скажешь, какие круги под глазами, ууу. Что же ты не пробовал скрыть свои «недостатки» на лице? Они так и кричат о твоих грешках, что по ночам проделываешь. Надо бы тебе к визажисту обратиться, председатель Хуан, не то глазом не моргнёшь, как все твои «недостатки» кроме меня, ещё пол Азии увидит. — Только не говори, что тебя волнует его жизнь. — наигранно смеясь во весь голос, — ЧанЁль, знаешь, как я в детстве мальчиков на место ставил? «Завидуй молча»! — так же продолжая хохотать и глядя на покрасневшего Пака, который только-только собирался победно уходить, — Рождённый ползать, летать не сможет, Пак. — драконьим взглядом впиваясь во врага, — А значит, мои владения никогда к тебе не перейдут. Но вот я могу оставить тебя ни с чем. Почему? Во мне течёт благородная кровь, ценная кровь дворянина, президент Eternity Holding****. А ты, — усмехаясь и возвращаясь обратно к рабочему столу, — ты как был мусором, так и останешься им, не смотря даже на свое положение сейчас, ведь оно что? — наигранно расставляя руки, — даа, может рухнуть, — имитируя большим пальцем падение и сопровождая это действие резким свистом. — Хуан Цзытао, — поворачиваясь всем корпусом к владельцу здания, в котором сейчас находится, — знаешь, надменность и великодушие заключаются только в высоком мнении о самом себе… Они отличаются друг от друга только тем, что это мнение у надменного человека ни на чем не основано, в то время как у великодушного — вполне справедливо… И больнее всего падать, когда слишком высоко взлетаешь. Тогда я на тебя и посмотрю, дворянин благородных кровей. День Пака, благодаря ненавистному Хуану, сравнялся с землей, все остальные дела отправились коту под хвост, а настроение хуже некуда. Вот знал же об этом, но всё же приехал к этому противному Цзытао. Хотя бы отвлекающий манёвр сработал и он даже не подозревает, что сейчас происходит с такой уж и заинтересовавшей его Ли Миной. Пак ЧанЁль так просто не сдаётся, ещё козырей-компроматов против Хуана у него много и одна из них уже дожидается своего первого раза с ним в борделе {А} класса. — Президент… — зная характер Красного Дракона и отправляя только вошедшую с кофе секретаря обратно, чтобы Хуан не придушил её на месте. — Не думаете, что погорячились со словами?… Все же, за Пак ЧанЁлем шанхайская мафия стоит… А она… Не успел Сехун договорить, как стоящий у цветов Хуан, одну за другой стал просто спускать с рук тонкие вазы, чтобы заткнуть своего слишком умного ассистента. Будто Цзытао сам не знает, что представляет собой шанхайская мафия, и на что она способна. — Лучше скажи, что там с Миной. Её уже выкупили? — интересуясь у замеревшего Сехуна через плечо. — Президент… Из-за внезапного визита Пак ЧанЁля… — Сейчас это полетит в тебя. — медленно кивая головой и нервно держа в руке последнюю из всех целую вазу, — Что с ней? — Пак заказал её, — на выдохе ответил, смотря прямо в глаза пугающе спокойному Дракону. Вывел Сехуна из недолгих-близких раздумий о состоянии своего босса и к чему именно это всё ведёт, неприятный звонкий звук разбившегося стекла. Верно, и последняя ваза разбилась, прямо в руке Хуана, частью оставаясь в сжатой ладони, что уже давно окровавило белоснежный пол, на которых лежали осколки, местами в крови. — Посмел посягнуть на моё? Пак. Чан. Ёль. — сжимая и того изрезанную тонким стеклом вазы руку в кулак.