— Так вот, ты какая… Ну привет, я ЧанЁль — вытаскивая руку из кармана и прикрывая дверь, — Ты так, — указывая двумя пальцами на меня полуголую в одном полупрозрачном пеньюаре и под ним кружевном нижнем белье, которое я неудачно пыталась прикрыть чуть ли не прозрачной короткой тканью. — даже привлекательнее, чем на фото, — о чём он? Какое фото? Он меня видел? Этот человек меня знает? — Давай повеселимся на всю катушку. — делает шаг ко мне, сердце пропустило удар.
Одним из основных определений чести является то, что никто не должен своими поступками давать кому бы то ни было преимущества над собой. Я не собираюсь с этим незнакомцем спать, я не потеряю этой ночью свою честь, я не дам ему ничего, выгода сегодня будет моей, и нет, это не деньги, это свобода. А она означает, что мужественные, воинственные и победоносные инстинкты господствуют над другими чувствами, а я чуть ли не всю жизнь оттачивала эти инстинкты, ну что ж, пришло время проверить это. Ведь говорят, свобода — есть реальная власть делать определённые вещи. Поэтому требование свободы — это требование власти. А эту власть я не буду требовать, я её сама найду, как и выход отсюда. Определенно.
ЧанЁль, кажись, если точно запомнила его имя, уже откинул на кровать свой галстук и расстёгивая рубашку, медленно шагал в мою сторону.
— Не подходи, стой там! — вытянув руки вперёд и потихоньку отходя к стенке.
— Зачем? Я тебя пугаю? — не понимая, но всё же притормозив.
— Нет, я не намерена с тобой спать! Даже не думай! Я не отвечаю за свои действия! Могу и убить тебя! — чувствуя, что что-то такое неконтролируемое охватывает меня, уверенно и прямо смотря ему в глаза, какие похотливые…
Мужчина как-то странно ухмыльнулся, склонив голову вниз. Обе руки отпрянули от светлой рубашки и скользнули в карманы тёмно-синих брюк. Он всё так же стоял и, наверное, минуту ровно пялился, смотря прямо в пол. Что же это такое? Одно его такое поведение, и я сквозь землю провалиться готова. Может, это из-за тонкого пеньюара, который ничего и не прикрывал, что я хоть как-то пыталась руками скрыть все свои прелести? Или это его присутствие так действует на меня? Я всё стояла, стиснув зубы и глядя то на ЧанЁля, то на тёмную дверь позади него, думая, как бы сбежать.
— Кем ты себя возомнила? Наёмница? Киллерша? Думаешь, меня убить так легко? — вдруг, грубо и с издевательским прищуром, — Милая, давай проведём время в удовольствии, а? — странно, но всего лишь за миг изменив свой тон и вообще взгляд, переходя на более располагающий и доброжелательный. — Я всё же надеюсь, что получу этой ночью именно то, за что и заплатил. Не стоит меня бояться, зла я тебе по крайней мере не желаю. Всё пройдёт отлично, давай, иди ко мне. — сам стоя на месте и двумя пальцами маня меня к себе.
Зла не желаешь? А обесчестить меня — это добра желать значит? С каких пор это добром считается, а такие люди, что подобны ему значит — добродетелями? Куда мир катится? Так, это долго продолжаться не может, кто знает, вдруг эти перепады в его тоне не спроста? Вдруг он не только ещё не раз таким грубым будет, но и сделает что-нибудь? Надо отсюда выбираться. Я начала оглядываться. В комнате ничего такого и нет, где я спрятаться в конце концов могу. Под кроватью? Ещё страшнее представлять, как он меня оттуда вытаскивать за ногу или руку будет! Кровать, я быстро запрыгнула на неё и встала на ноги, ибо, кажется, это единственное безопасное место, где я не буду загнанной в угол. Какая ирония ж в конце концов. Но правда, если что, с неё можно спрыгнуть куда угодно и убегать от этого грубияна под маской.
— Издеваешься? — устало вздохнув и уперевшись ногами о кровать, — Милая, давай без всего этого проведём ночь спокойно, а?
Он кажется после работы, официальный стиль всё же, а уставшие глаза и то, что он еле покачивается на ногах у кровати. Да, он не настроен на схватку со мной, а это ещё один плюс! Я готова хоть всю ночь бегать по этой комнате, а сможет ли он угнаться за мной, если такой усталый вид?
— Не называй меня так! У меня имя есть! — взявшись за подушку, когда тот начал обходить кровать.
— Хорошо, давай познакомимся. — окрасил своё довольно привлекательное и совсем не отталкивающее лицо наглой-бесстыжей улыбкой. — Я Пак ЧанЁль. А ты Ли Мина.
— Ты уже говорил! — уточнила я. — Давай поговорим. Ты же не можешь изнасиловать девушку? Да? Ты кажешься хорошим человеком, который может понять такую как я. Давай просто разойдёмся? Если тебе деньги нужны, то, — уже подумывая достать кольцо из лифака, как меня перебивают.
— Но-но, милая, оу, прошу прощения, Мина. Я сюда пришёл за нормальным полноценным сексом с ухоженной красивой девушкой, вроде тебя. Я не урод ведь, не убить тебя пришёл, чтобы ты так противостояла, так что просто дай мне его, а? — взъерошив волосы и пытаясь спустить меня с кровати за руку, как сразу в его лицо полетела подушка.
Я тут же спрыгнула с кровати на другую сторону, что уже стояла напротив ухмыляющегося ЧанЁля, который откинул пойманную подушку далеко на пол. Правда ли ему сейчас это нужно? Думаю, этому молодому человеку скорее необходим сейчас сон больше, чем я.
— Да брось, больно тебе не сделаю, будет даже приятно. Может, научишься даже кое-чему хорошему, — странно по-доброму подмигнув и обходя кровать, направляясь ко мне.
Я тут же вскочила на постель, а со стороны Пака тяжёлый вздох послышался, а затем и смех.
— Не хочу ничему учиться с тобой! И вообще, после свадьбы только, всё! Женись на ком-нибудь, если так сильно этого хочется. Но меня не трогай! Этого сегодня ночью не произойдёт! — отходя к подушкам и схватившись за ещё одну из них.
— Мина, не беси меня, а то могу ненароком обидеть, давай, иди сюда, — начиная быстрее переступать с ноги на ногу.
То, что он был уставший, мне играло на руку. Я-то позадорней его буду, ибо мне больше, чем ему нужна моя честь. ЧанЁль вскарабкался однако быстро на кровать, но я ему не уступала в силе, тут же кинув в его лицо подушку и перепрыгнув почти через половину постели, я стояла уже на другой стороне кровати. Молодой человек начинал злиться и обернулся уже совсем не спокойный, вновь взъерошив волосы.
— Чёрт… Чёрт! Мина! А это даже заводит. Давай же, посмотрим, на сколько тебя хватит. — спрыгивая с кровати и быстро гонясь за мной, уже убегающей от этого психа.
Комната была метров тридцать квадратных, здесь можно было хорошенько пробежаться, но вот спрятаться, к сожалению, было — негде. Я держалась как могла, хотя и не сильно была спортивной, но круге на одиннадцатом-двенадцатом, я и не знаю, ЧанЁль схватил меня за руку и резко потянул на себя, от чего я потеряла равновесие и ввалилась прямо на его груд и руки.
Молодой человек, нахмурившись и поморщив нос, пытался во всю орущую и дёргающуюся меня заткнуть рукой, но я его укусила, а потом и начала пинаться.
— Твою мать, хватит противиться! — сердце пропустило удар.
Я застыла на месте. Кому известно, когда мы окончательно теряем дорогих нам людей? Когда больше не ощущаем боли от их потери. Весь секрет в том, что с каждым разом мы будем чувствовать боль всё меньше и меньше, до тех пор, пока не потеряем способность что-либо чувствовать. Но я всё ещё чувствую колкость и горящую боль за маму, даже от простых слов, незначительной фразы. Что сейчас думает обо мне мама? Оставила младшего брата на друга, не знаю что с папой и как он там вообще, сама же прохлаждаюсь в доме разврата, даже ещё не попытавшись выбраться отсюда, а только строя планы, которые с каждой минутой разрушаются и превращаются в пепел.
— Неужели смирилась, неугомонная ты моя? — с искренней радостью в глазах.
Молодой человек тут же получил пощёчину, от которой даже и не пошатнулся, а только лицо откинул в сторону. Никто не имеет право такое говорить о моей матери или вообще упоминать её в таком порочном месте.
— Я тебе правда нужна? Нет, моя девственность тебе нужна? Но я тебе не дам сделать этого. Ты не получишь меня, — злость и упрямость овладевали мною.
ЧанЁль каким-то сумасшедшим взглядом смотрел на меня, а после, больно схватил за плечи и потянул на сторону кровати.
— Не получу, говоришь?
Пак уже бросил меня на кровать и прижал к постели, проводя по всему телу руками и уже усевшись на мне и разрывая кружевной пеньюар, а дальше хватаясь за трусики, которые я с усилием, но всё же удержала на себе, всё дёргаясь, пинаясь и всё ещё крича.
— Хватит сопротивляться! Мы просто потрахаемся и всё! — перехватывая мои руки и впиваясь в мою шею своими мокрыми губами, от которых и не увернуться.
Я завизжала и дёргалась как резанная. Начала оттаскивать совсем сумасшедшего за волосы от себя, боль чего и не выдержал, точно уже сидя на мне и совершенно злобно смотря в глаза, уже замахнувшись для пощёчины, чтобы приструнить меня, но я оказалась быстрей и дала ему такую оплеуху, что тот привстал с меня, отклонившись вбок, и быстро воспользовавшись моментом, я, вынув из-под него ногу, со всей силы дала по его промежности, а из-за резкой реакции ЧанЁля быстро вскочила с кровати и вылетела за дверь. полуголая, в одном нижнем белье я бежала вниз по лестнице, к выходу из этого проклятого борделя. Никого пока не было, так как ночь на дворе, все заняты ублажением своих «гостей», не останавливаясь перед охранником у выхода, я сшибла его с ног и вылетела наружу, а опешивший мужчина бежал за мной, которая уже неслась к воротам. Было холодно, ночь, только середина весны, я в одном нижнем белье. Удивление, что это кольцо под все терзания ЧанЕля ещё не выскочило из-под лифчика. Слышны позади крики, грозят, что стрелять будут. Пусть, пусть делают, что хотят, это мой единственный шанс сделать отсюда ноги. Меня ждёт мой МинСок.
К удивлению, ворота распахнулись и я быстрее сорвалась к ним, не волновали даже те охранники, что уже у ворот стояли, нет, я выберусь отсюда, во чтобы то ни было. Я выскочила к самому проходу и тут же была ослеплена яркими фарами, затем, сбита с ног этим самым автомобилем.
Говорят, попытка — не пытка. Вы верите в это? Я — нет, определённо нет. Для меня эта попытка стала настоящей пыткой. Неужели это конец? Я же так близко была к выходу. Некоторое время, я просто лежала на холодной земле, приходя в себя. Приводя расплывчатое зрение в порядок, я привстала на локте, проверяя, на месте ли мои ноги, ибо я их просто не чувствовала, это наверное из-за шока. Всё целое и ничего толком и не болит из костей, кажется, автомобиль уже притормаживая и только легко задел меня.
Кто-то с очень знакомым голосом выскочил из машины, на ходу спрашивая, в порядке ли я. Да, знакомый… Это тот человек, позавчера то же самое делал, что и сейчас. Поднимал меня на ноги и интересовался, как я. Что это такое? Совпадение?
Казалось бы, всё кончено, усилия превратились в прах, попытка в пытку, и это конец. Но может ли быть конец тьмы началом света, словно после зимы наступает весна, так после пытки появляется свобода? Кто знает, может, тот человек, который сейчас выходит из этого дорогого автомобиля, молча накидывает на мои оголённые плечи свой костюм и сажает в эту громоздкую железную глыбу, которая больно тёплая и успокаивающая изнутри? Его кольцо мне так и не помогло, но, кто знает, могу ли я с уверенностью это говорить? Этот «Чёрный человек», он снова во всём тёмном. С прошлой встречи изменился только взглядом, теперь он пустой…
End POV Мина.
Кёнджу. Проезд района Кёнсанбок-до.
Знаете, точно так же, как письмо может прийти не по адресу, судьба тоже может ошибиться и всё выходит не в то время, не в том месте и не с теми людьми. Но ведь, рано или поздно письма находят своего адресата, а люди — своё время, место и человека. Поэтому, никогда не нужно бранить свою судьбу. Мы её и не знаем. Если сами решим, что она злая — получим именно такую. А будем добрую искать — в конце концов найдём. Умение принять правду — первый шаг на пути к власти над своей судьбой. Ведь, пока мы понимаем всю серьёзность ситуации и не сдаёмся от этого, то мы сильнее своей судьбы. А значит, можем сами строить свою жизнь. Хотя, в конце концов весь пройденный путь всё равно будут именовать «Судьбой»!
Такая же история и с Миной. Сильнейший тайфун снова охватил все мысли девушки, что уже пятую минуту просто сидела в машине главаря южнокорейской мафии и молчала, всё ровно глядя куда-то вглубь коврика под босыми и изрезавшимися на весеннем асфальте ногами. Что сейчас происходит? Кто этот человек? Что с ней будет? Почему она сейчас в машине и даже пошевелиться не может? Это шок или просто не хочется уходить самой из этой больно уютной и тёплой машины и… Человека, в ком видит защиту. Определённо, сейчас, в такой обстановке, с ним она чувствует себя в безопасности. Почему? Тёплый пиджак, что так греет сейчас полуголое тельце Мины — первый ключ к этому замку, что ещё предстоит разгадать. Кольцо, оно ведь принадлежит этому человеку, зачем же он тогда отдал такую дорогую вещь ей? Просто так? Кто он?
Машина Хуан Цзытао проехала весь путь от района вилл до набережной за короткое время. Японское море, весенняя ночь, лёгкий морской увлажняющий дыхание бриз моментами продувает со стороны водной глади. Мужчина всё это время даже не смотрел на свою соседку по сидению, просто приказав своему ассистенту проехать к пляжу.
— Сехун, сходи, купи Мине одежду, — ровным голосом, глядя через стекло на своего подчинённого, который тут же, без лишних слов вышел с машины, оставив этих двоих наедине, и направился звонить такси и ехать в уже закрывшиеся бутики, которым придётся по звонкам снова распахнуть свои двери ради Красного Дракона.
— Кто Вы? — охрипшим, но зато уверенным голосом интересуясь у брюнета, что уже снова начал смотреть на неё так же, как в прошлый раз, приковывая к себе.
— Твоё родимое пятно на безымянном пальце. — не отрывая сосредоточенного взгляда с уже осматривающей свои пальцы девушки.
— Как вы?.. Оно же еле заметное. — всё не понимая и уже чуть расслабляясь что ли, что тот перестал на неё смотреть.
Хуан, так и ничего не ответив, начал снимать с запястья бриллиантовый аксессуар в виде закруглённого гвоздя*, девушка смотрела за аккуратными, но точными действиями рядом сидящего человека, а после удаления мужского браслета с руки наконец весь вид отрылся на татуаировку на внутренней стороне запястья.
— Точно такой же, — с удивлением распахнув глаза и сама того не замечая, касаясь большую красную татуировку у вен в виде полумесяца, именно такого же, что и был с детства на безымянном пальце девушки. — Как?.. Вы кто?
— Красный полумесяц, его ещё кровавым называют. Это знак клана Хуан, Мина. А я Глава этого клана, Хуан Цзытао. Я знаю, что ты думала, что это родимое пятно, случайно перешедшее к тебе от матери. — глядя на девушку, что сразу же вспомнила свою родительницу, на пальце которой тоже был красный полумесяц. — Эта татуировка достаётся не всем, а лишь избранным, родившимся под яркой звездой благородной крови. Твоя мать была одной из высших господ нашего клана, но предала его и влюбилась в твоего отца, так и ничего не происходило, пока не родилась ты. Хоть твоя мать и по сей день считается предателем, но тебя никто не трогал, ибо есть у нас свои законы, и один из них говорит о том, что семья провинившегося наказание из-за него нести не должна. Когда мне было семь, полугодовалую тебя привезли к нам домой и набили знак клана Хуан, что безболезненно прошло, а после, вернули твоей матери. Могущество нашего семейства значимо не только в Корее, но и по всей Азии. — переводя взгляд на внимательно слушающую и чуть вздрогнувшую от драконьего взгляда девушку, — Мина, я не дам тебе продолжать свою жизнь именно так, как прежде. Человек из моего клана не должен вести подобный образ жизни, вроде твоей. Я сейчас не предлагаю, не спрашиваю, а ставлю в известность. С сегодняшнего дня, ты официально вступаешь в мой клан и начинаешь жить благородной, подобающей тебе жизнью. Будешь жить в моём доме, являться первой леди моего клана. О МинСоке не волнуйся, я с ним уже успел познакомиться и он сейчас в моём доме, ожидает тебя. — открывая дверь и выходя из машины, ибо Сехун с одеждой уже стучался в окно Авто, оповещая о скором возвращении из ближайшего бутика, — И да, — рука главаря мафии властно скользнула в карман кожаных брюк, — теперь мы женаты, — глянув с интересом на девушку, чья челюсть уже с сидением машины встретилась, — Хуан Мина.
