***
Тем временем в небесах над валирийским полуостровом, Мэрзис - золотошкурый дракон молодого наследника рода, молнией рассекал воздушные пространства ночного неба. Величественно и прекрасно вздымались его широкие крылья, напитанные ветром живые паруса, а хвост его словно штурвал - руководил не меньше устремлённой вперёд головы. Гэймон смело восседал спереди, на длинной шее сего грациозного зверя, крепко обхватив её бёдрами, ибо в спешке позабыл накинуть на ящера специальное кожаное седло. Парень был расслаблен и уверен в своих силах, ибо полётами увлекался с малых ногтей, они без преувеличений были его стихией. Отдавшись живительным порывам, наездник совсем позабыл о ноющих ранах и о слабости, что всё ещё подтачивал его крепкую волю и постепенно высасывала энергию. Позади него, почти вплотную сидел Вирэнт, он так же обхватил тело ящера ногами, руками же вцепившись в товарища смертельной хваткой. Гэймон лишь тихо посмеивался, умиляясь, всякий раз когда дракон делал неожиданный рывок, юный Веларион то и дело сильнее обхватывал стан парня руками, обнимал, ища в нём защиту и спасение. Веларион был в растерянности, он никогда не испытывал ничего подобного, непередаваемый страх и не менее эмоциональное восхищение в равной степени наполняли его. Юнец хотел кричать, смеяться и плакать одновременно, он хотел сбежать из своего тела на время полёта, но вместе с этим душа его желала дабы эти минуты свободы и беззаботности длились вечно. В конечном итоге, организм подростка так и не решил какой эмоции отдать предпочтение, потому, от избытка чувств, он лишь завороженно созерцал чудеса своего окружение. Виды были поистине прекрасные и непередаваемые: сверху - безбрежное звёздное небо, без единой тучки, чистое и чёрно-синее, голубовато-серебряное - там где царствовала гигантская луна. Снизу - белая пустота, ибо поднялись они столь высоко что из-за облаков рассмотреть находящуюся внизу землю было невозможно. Сзади на них дул тёплый южный ветер, колышащий ткань одежд и светлые локоны волос. А то, что находилось впереди, для каждого из парней рознилось. Для Гэймона - это был путь к спасению семьи и новоприобретенного друга, то, чего он просто обязан был достичь; для Вирэнта же - длинные серебряно-золотые волосы и широкая спина, что так и манила закопаться в неё носом, гладя щеками бархат дублета. "Друг..или..или больше чем друг?" Парень знал что сердцем и душей он предан Дэйнис - самой доброй и милой деве во всей Валирии. Вирэнт любил её, той самой юношеской любовью: первой, чистой и без забвенной. И факт наличия этих чувств был неоспорим. Но и её старший брат - Гэймон, особенно последние два-три часа, заставлял сердце юнца Велариона биться чаще. Он смущался, да так, что лик его горел словно у влюблённой барышни, всякий раз когда очи их соприкасались. Вирэнт поражался насколько уникальным был его спутник, и восхищался им. Словно редкий многогранный алмаз он сочетал в себе личности: воина, любовника, плута и принца. "Такой разный и такой прекрасный." - Думал Веларион на протяжении всего полёта. Молодой наездник был открыт, добр и храбр, с надёжной рукой и свободолюбивым нравом, а местами шутлив и плутоват - что выбивалось из общей картины, но тем не менее придавало образу харизмы и какой-то притягательности. Внешне он был так похож на Дэйнис, как и она - красив: у них были одни глаза, и серебряные с золотым отливом волосы, а в лицах подмечались общие прекрасные черты. Но в отличии от девы Таргариен, Гэймон так же был воином, и помимо внешности имел в себе физическую силу, которой желал защитить всех родных и близких. Слишком много он взял от своей матери, которую и сам помнил скверно, и слишком мало от отца, которого знал всю жизнь, но тайно призирал. Вирэнта также удивила другая ветвь этой обширной мысли, Гэймон необъяснимым образом походил так же и на самого мыслителя, точнее, на образ к которому Веларион тщетно стремился. Возможно потому в голове и роились эти странные думы и эмоции. Была ли это симпатия как к человеку, или благодарственные эмоции за спасение жизни, подросток не знал, и стопы прочитанных книг не пошли впрок, не объясняли этих странных чувств. Он просто хотел быть с ним, с Гэймоном, и в тоже время, хотел быть с Дэйнис. "Почему же всё так просто и в тоже время так сложно?" Из долгих размышляй Велариона вырвал баритонистый крик Гэймона, приглушенный порывистым ветром что дул сейчас прямо в лицо всадникам. — Держись, Вир, Мэрзис ищет место для посадки! Внезапный рывок их "крылатого скакуна", заставил Вирэнта вновь обхватить товарища руками. Дракон вместе с его правящим, наклонился и быстро, словно в свободной падении, начал опускаться вниз. Несколько секунд и белая пелена развеялась, а снизу показалась твердь - помраченная земля, сплошные поля, разбросанный то тут то там заросли орешника и широкая, вымощенная бурым кирпичом, дорога, явно ведущая в Вечный город, ибо как гласила пословица "Всё дороги ведут в Валирию". Путь этот был основным среди многих прочих, и сделан с таким размахом и тягой к большо́му, что по дороге, в ряд, могли ехать свободно четыре а то и пять повозок, обычно груженных всяческими товарами: рабами, винами, тканями, специями и многим прочим. Днём сей торговый путь был забит не только лишь купцами и их охранением, но и потоками людей: просителями и паломниками, что устремлялись в столицу по причинам ведомым лишь им самим. От привычного шума: гула увесистых колес с железными спицами, ржания лошадей да перемолвками разнообразного сброда, зачастую очень скоро начинала болеть голова, однако - это днём, ночью же окрестность вымерла. Погруженная в морок, что так лениво рассеивался лишь придорожными светильниками и источниками более мелкими, например, светлячками снующими с места на место маленькими группками. Беззвучие же нарушалось лишь шумом природным, животным и диким, таким что ни каждое людское ухо способно было уловить. Но здешнее спокойствие являлось лишь хорошей имитацией, Гэймон знал, что тут много больше глаз чем казалось или хотело казаться. Неважно на сколько тихо и тайно пытался приземлиться Мэрзис, от соглядатаев Фарина он скрыться не мог, и только лишь парни сошли на землю как во тьме замерцали приталенные взгляды, а звук натягивающийся тетивы и обнаженных клинков был им сопровождением. — Ни нервничай и не делай резких движений - нас окружили. — подытожил Таргариен напускным спокойным голосом, медленно поднимая ладони вверх дабы показать свою безоружность и ради того чтобы его товарищ не делал резких движений. Вирэнт затрясся от страха но всё же исполнил наказ, Гэймон тоже малость встревожился, ибо он сейчас был не в состоянии сражаться, а использовать дракона - равносильно обличению. Но парень должен был что-то предпринять, ради семьи и ради общего блага, своего и своих друзей, потому он с трудом припомнил старый клич, коий мог и вовсе больше не применяться как пароль. — Хвала одноглазому лису и его верным крысам!! — Внезапно для Вирэнта, и даже самого себя, выкрикнул Таргариен сделав несколько шагов вперёд и заслоняя Велариона своим телом на случай непредсказуемой атаки. Но кажется Таргариен поступил верно, после произнесения этого странного слогана, который явно был верным паролем, на какое то время повисла тишин - блюстители границ переговаривались. Длилось это не долго но для детей высокородной крови - эти мгновения показались тягучими часами. Затем, так же неожиданно как всё затихло, парни услыхали, что в их сторону направляется группа людей. Вирэнт подметил, что по количеству ног и небрежному, нескрываемому топоту - их было около десяти и шествовали они весьма свободно, не пытаясь скрывать своё присутствие - это радовало. Но было ли всё на самом деле так оптимистично друзья не ведали.Глава 11. Ради семьи и общего блага
27 декабря 2018 г. в 04:14
Кабинет лорда Эйнара находился в западном крыле большого и багато-украшенного дворца Таргариенов. Привычный блеск куполов, конусообразность башенных шпилей, да и вообще, вся грандиозность сего сооружения, выполненного в угловато-вычурном валирийском стиле, обычно поражала всякого кому доводилось лицезреть его. Родовое имение, вместе с прилегающими к нему землями, к слову весьма обширными, величественно возвышалось на Холме Благости - как именовали его праотцы-овцеводы. Огороженный остроконечным решетчатым забором, обитатель красных драконов со всех сторон омывалась зелёным травяным морем на котором и поныне паслись тысячные стада рогатой живности. Привычные для этих краёв равнины ярко выбивались из норм остальной гористой и вулканической местности полуострова, потому единственная здешняя возвышенность была обречена на скорую застройку, ибо идеально подходила для удовлетворения чистокровного эга. И конечно, по воле судьбы, в борьбе за господство над всеми желанной вершиной, в конце концов победил род Таргариенов, утирая нос другим не мене знатным или старым семьям первых драконьих владык. Те же в свою очередь не долго погоревав, решили обустраиваться поближе к столице, а то и вовсе в самом городе, ссылаясь на "любовь к родине и народу его населяющему" да "желанию припасть к своим корням", хотя в большинстве случаев это были лишь красивые слова.
Высокородные презирали все сословия и касты, что были ниже их, к пастухам или крестьянам они и вовсе относились ни как к людям, хотя ещё десяток поколений назад эти вельможи сами выживали за счет содержания овец. Сейчас же, имея под собой огнедышащих крылатых ящеров, зажиточные семьи порой и вовсе отрицали свою историю, утверждая, что не были в родстве с низкими но трудолюбивыми селянами. А к реликвиям древности - предметам принадлежавшим их далёким пращурам, они относились не менее пренебрежительно. Исключением были лишь те артефакты, что имели в себе какую-нибудь ценность или магическую силу, способную послужить достижению более высокого статуса или сокровищ. Ибо в сердцах этих знатных особ жила лишь любовь к деньгам, и, конечно же, тяга к власти.
Но не смотря на всю светлость и помпезность своего образа, в сей худой час никто не любовался и не поражался красотами замка, никто, не в эту злосчастную ночь. Сегодня это было место скорби, обитель смерти и страданий, отголоски которых эхом доносились до ушей Дэйнис, тихо идущей по длинным коридорам дворца. Ступая по дорогому, расписанному всеми красками лета, ковру, привезённому из далёкого города Мир; проходя мимо очередной комнаты или зала, она то и дело слышала протяжные стоны и крики раненных, испуганные перешептывания рабов с чистыми тканями и медицинским приспособлением в руках, а также настойчивыми увещевания лекарей твердивших снова и снова - "Потерпите... Ещё немного... Необходимо промыть...Перевязать...Нужно наложить швы...Придётся ампутировать."
И всякий раз по спине юной Таргариен пробегали мурашки, а ноги и руки пронзал ледяной холод страха, нагнанный этой жуткой атмосферой. Жалость сковывала её сердце и душила, не давая ни капли воздуха проникнуть внутрь, а лавина из трудностей и загадок, возникающих всё чаще и чаще (особенно за последние сутки), занимали и без того не самую ясную светловолосую голову. Однако, повторив про себя, что она сейчас единственный Таргариен способный руководить ситуацией и подданные будут ждать от неё твёрдости да мудрости, девушка вынужденно взяла себя в руки и ускорила шаг. Конечно же выходило у неё это скверно, ибо свою нервозность она всецело вымещала в беспокойном тереблении материнского кулона, свободно весящего у неё на шее. Да, он был очередным вопросом, ответ на который мог содержаться в запечатанном письме матери, в том, что Гэймон так недавно обещал отдать ей, но видимо позабыл, решая иные более насущные и не терпящие ошибок, проблемы. Но если быть до конца честными, Дэйнис и сама вспомнила про тот манускрипт лишь сейчас - в этот тяжелый промежуток, оставляя за спиной одну тягость и идя на встречу к иной.
Казалось, что за последние сутки, особенно за их темную пору, маленькая леди повзрослела лет так на десять, ибо, как было мысленно подмечено ею же, "Та Дэйнис, что проснулась сегодня по утру, ни в коем разе не приняла на себя роль какого-либо руководителя, побоялась бы...Ответственность, правление, расчётливость и деловая хватка, всё это далеко от той меня - настоящей.". Но хоть дева всё ещё боялась ответственности она всё же попутно планировала свои следующие действия: взять бразды правления на себя, стабилизировать ситуацию и привести всё в пределы какой-никакой нормы. Она была вынуждена перебороть комплексы своей затворнической натуры, и сделать то, что должно, ради семьи и всеобщего блага! Быть правителем, хотя бы на то время пока Гэймон, её дорогой старший брат, не вернётся из своей важнейшей вылазки. И конечно же Вирэнт, она мыслила и о нём в эту нелёгкую минуту. Девушка совсем позабыла, что и его родители были в гуще тех злосчастных событий, "Что с ними? Живы ли они, здоровы?" этого девушка не знала, судьба четы Веларионов была скрыта от её взора, впрочем, как и судьбы всех остальных. Никто толком не отвечал на её вопросы, ибо многие и сами не знали всей ситуации, а те из немногих кто знал - страшился посвятить юную госпожу в эти трагичные события, не решаясь стать тем гонцом несущим худую весть.
Почти от самого Драконьего логова молодая девица Таргариен находилась под тщательнейшей охраной, так как развернувшиеся события, неестественные и чудовищные по своей сути, невольно наводили на мысль, что всё это произошло не случайно, и наверняка подстроено врагами да недоброжелателями рода, коих в нынешнее смутное время не меньше как половина всей республики.
Гвардейцы с красными гребнями на шлемах, чувствовали себя подавленно, ибо, как они сами считали - именно на них лежал груз вины за произошедшее. Лучшие из лучших не смоги уберечь своего правящего лорда от печального исхода, каков стыд и позор для любого преданного воителя. Потому впредь они старались быть продуктивными сверх меры и охраняли светлую госпожу с особой тщательностью, словно зеницу ока. По левую и правую руку от Дэйнис, чуть впереди, подвое шествовали высокие и широкоплечие гвардейцы, закованные в пластинчатый доспех, из под которого виднелись льняные одежды отдающие долг уважения цветам дома господ, а на груди бляхи в виде драконьей морды. Позади шла ещё троица из дворцовой стражи, прикрывавшая тыл, она была в более примитивной стальное броне, грубой и тяжелой. Однако, не смотря на видимые различия все солдаты были настороже, и наготове как один держа руку на рукоятке своего меча.
— Госпожа моя, вы живы! — внезапно услыхала Дэйнис, и обернувшись, увидала бегущего к ней камергера Роянна. — Хвала Айяне милосердной, вы не пострадали!
Роянн, или как его втайне именовали обитатели замка - "Тень", был одним из тех немногих слуг, что ещё в быденность лорда Эйнара старого дракона - отроком, примкнул к тому, и верой и правдой служил на протяжении всей своей, без малого, половины столетия. Лорд-сенатор хоть и не питал к седовласому рабу особой привязанности, но уважал его за верность и непогрешимость в службе, от чего тот и снискал у хозяина особое доверие, заслужив должность камергера - личного слуги владыки (хотя амбиции Роянна были велики, и он всегда жаждал больше чем у него имелось). По той причине, лишь заприметив издалека силуэт своей "маленькой леди", мужчина ринулся к ней, ликуя что она не пострадала в мясорубке произошедшей не больше часа назад.
Не смотря на то, что каждый из нынешних телохранителей госпожи знал высокого слугу в лицо, прежде чем подпустить того к Дэйнис, они грубо, но предусмотрено, остановили его, и начали внимательный обыск на наличие какого-либо оружия или вещей способных быть оным. Мужчина тем временем как будто не заметив преграды, смотрел прямо на деву, продолжая двигаться к ней, однако сдержанный неумолимой хваткой, он не сдвинулся с места. В последний момент такого беспомощного пребывания, слуга таки выпрямился и одарил стражей взглядом полным холодного призрения.
— Прекратите..— тихо приказала юная Таргариен, устало кладя свою маленькую ручку на лоб. Голова её разразилась резкой болью, а налившийся кровью синяк ныл не меньше, пульсировал и горел огнём. Ей сейчас было совсем не до предосторожности, особенно чрезмерной.
Гвардеец, что по рангу превосходил всех присутствующих укоризненно посмотрел на девицу, давая понять, что сейчас та ситуация когда проверять необходимо даже самых доверенных и приближенных особ, однако, заметив во взгляде госпожи неуклонность в этом вопросе, он тут же послушно отвёл глаза и жестом скомандовал стражникам остановиться. Те, в мгновение ока убрали от камергера руки, и послушно приняли зазубренную стойку смирно, да так синхронно и прямо, что даже Дэйнис приятно удивилась а командир довольно ухмыльнулся.
Бывалый лейтенант по имени Тарр, истинный выкормыш Республики, в который раз потешил себя мыслью, что в военной покорности никто не мог превзойти раба, ни рекрут-простолюдин, ни солдаты регулярной армии, ни наёмники из многочисленных разношёрстных гильдий Фригольда. Лишь раз за свои тридцать два года он видел более дисциплинированных бойцов - это были безупречные, воины-рабы из Астапора, коих с малых лет научали являть собой безэмоциональное, смертоносное и полностью покорное оружие. "Орудия в человечьем обличении." - как часто говорили о них работорговцы, стараясь подбирать более яркие выражения на столь нелюбимом и местами ломаном акцентами, низком валирийском; "Безукоризненные и полностью верные лишь своему хозяину." - человеку держащему кнут, или тому кто смог честно выкупить этот его. В Валирии такие рабы ценились куда больше чем сброд "гискарских выродков" или "анлоских варваров", но лейтенант в своё время спас лорда Эйнара от таких трат, убедив что выведет из его "живого товара" - солдат ни чем не уступающим безупречному воину. Он сдержал слово, и в действительности гвардейцы красного дракона отличались от астапорских бойцов лишь наявностью яиц, кои Тарр не стал отрезать, пенная на глупость Добрых господ, "Ведь как не крути но даже эти знатные вельможи - лишь потомки плебеев мёртвого Гисса, извращенцев, жаждущих телесных увечий своему источнику дохода. А ведь они и вправду считают, что лишение мужского достоинства делает солдата более крепким. Расфуфыренные идиоты, мало понимающие в военном промысле." - подумал Тарр надменно, и вернулся с небес на землю. Всё столпотворение, тем временем, приняв исходную фигуру-сопровождения продолжило путь.
Камергер необычайно живенько, для своих лет, засеменил к Дэйнис, и поравнявшись с ней, начал свой обеспокоенный сбивчивый монолог, больше походивший на попугаичье кудахтанье чем на членораздельную речь.
— Это кошмар, будто вся дикая орда богов, разом, разгневались на нас за все грехи человечества! Но ведь быть этого не может, чем славный род Таргариен мог провинится? Правильно - ничем, даже наоборот, какую церемонию МЫ устроили для них! Но этот жуткий инцидент.. да и так неожиданно, и так быстро произошло всё, я и моргнуть не успел... Смертный кошмар, смертный кошмар..! Многие погибли, да упокоятся они рядом с предками своими. А ещё больше пострадавших..и ваш многоуважаемый батюшка, придай Мираксес ему стойкости а Лифрани - исцеление, ранен. Я правда не знаю всех его недугов, врачеватели никого не подпускают к нему, а слуги коих я послал им в помощь так и не вернулись чтобы доложить. — Мужчина на секунды прервался и взглянув на девушку дабы убедиться, что она слушает, он с ужасом в голосе добавил. — О боги милосердные, миледи, вы тоже ранены?! Я вижу увечья на вашем светлом лице и руках.
Дэйнис отрицательно покачала головой, погружая лицо во тьму капюшона, а ладони в широкие рукава бирюзового плаща, что юнец Веларион не задумываясь жаловал со своего плеча. На мгновения дева прикрыла глаза от усталости, собирая мысли в кучку. Вдыхая приятный остаточной запах прежнего носителя сего облачения - она привела думы в порядок, и не забыв о вопросе лишь кратко бросила.
— Пустяки в сравнении с остальными потерпевшими.
Но синяк и вправду зверски болел, потому девушка поглубже вздохнула стиснув зубы, и завидев неподалеку одну из рабынь прислуживающих лекарям, приказала сию-минуту принести ей мокрое полотенце с завёрнутыми в него кусочками льда (кои с помощью некой "тайной магии" создавали для охладительных напитков, и хранили на кухне, в специальных стеклянных сосудах, явно зачарованных) дабы облегчить боль.
— А так же положи внутрь щедрую жменьку чайных листьев, мяту, а затем мёда, ложки две-три! — более приказным тоном, нежели у леди Таргариен, добавил Роянн, а затем наклонился к своей владычице, и, явно тешась при том своими познаниями, пояснил. — Эти дополнительные ингредиенты усилят заживляющий эффект примочки.
— Хм..а ты значит у нас лекарь? Наверное братик прав, со своими вечными советами по медицине ты и вправду должен получать жалование лекаря а не камергера. — произнесла Дэйнис с трудом вкладывая в слова ноты восхищения и сарказма.
Роянн натянул кончики губ в вынужденной улыбке, хотя брови его изогнулись так, что сразу стало ясно на сколько эта перспектива его не радует. Всё же жалованье врачевателя при дворе было в три а то и четыре раза меньше чем у личного слуги владыки.
— Ладно, доверюсь твоему опыту и оставим всё как есть. — проявила милосердие Дэйнис.
Хотя седоволосый камергер был по своей натуре очень любопытен, и на его языке уже крутились вопросы мол "как это с вами произошло?", "куда глядела сопровождающая вас стража?" и самое вкусное - "почему на вас плащ цвета Веларионов?", однако, слов сказанных Дэйнис ранее вполне хватило слуге дабы не продолжать столь утомительные для своей хозяйки расспросы. Но, правды ради, желанная тишина продлилась не так долго как хотелось бы, и Роянн снова начал сотрясать воздух своими взволнованными вскриками.
— Миледи, а где же светлейший господин Гэймон? Он не с вами, неужели... неужели он там, на площади, среди тех кому ещё не оказали помощь?! — Тощий слуга схватился за голову, и казалось сейчас примется рвать на себе волосы, немногие из тех оставшихся, но Дэйнис не позволила тому произойти, она подняла ладонь и покачала ею в успокаивающем жесте. Девушка успела продумать версию отсутствия брата, однако в голосе её всё равно звучала дрожь волнения, когда та начала изрекать явную ложь.
— Он..он в своих п-покоях..бедный братик пострадал во время этой жуткой давки. У-удар пришелся по голове..— заметив что камергер вновь готов распылиться в панике она тут же пояснила. —..но благо он всего лишь потерял сознание. Не беспокойся, я только оттуда, лекари им занимаются, да и Кирта рядом.
— Значит молодой лорд в надёжных руках. Но если вы позволите, я всё же зайду к нему, быть может смогу чем то помочь или облегчить его недуг.
— В надёжных - да, но про посещения забудь, я запрещаю. Сейчас ему нужен только покой и сон.
Роянн разочарованно вздохнул, не смея спорить или подвергать сомнениям сказанное госпожой. Дэйнис же благодарила свой высокий статус, ибо любой равный ей аристократ мог разрушить её не очень крепко-выстроенное враньё, обычными размышлениями и простыми наводящими вопросами. Слуги же не мыслили столь усердно, особенно над поведением своих господ. Поступки и приказы хозяев - не оспариваются и ни обсуждаются, если ты конечно хочешь остаться в живых.
Примерно в ту же минуту, служанка принесла леди Таргариен заветный животворящий свёрток, та мигом выхватила его из рук чернокожей рабыни, и приложив к ушибленному глазу, с облегчением выдохнула. На секунду Дэйнис даже показалось, словно её тёмно-фиолетовая гематома зашипела, как будто и вправду была горячей как паровой утюг.
— И хватит этих расспросов, Роянн, лучше поведай что с моим отцом, все молчат, неужели так худо? Расскажи что известно.
Но вместо ответа из уст камергера последовал сдавленный стон, внезапно для самой Дэйнис, вся процессия остановилась - они оказались прямо подле большой двухстворчатой двери, выполненной из красного дерева, что славилось своей красотой и дороговизной. На ней имелся красочный барельеф, как и многое в архитектуре и искусстве валирийцев - возносящий хвалу чешуйчатому племени и их могучим наездникам. Эта малая часть великого наследия культуры драконьих владык была не исключением, на правой половине двери красовалась голова крылатого ящера, передающая истинный, до мельчайших подробностей, образ гордой рептилии. Из пасти у неё вырывались потоки пламени, сделанные в виде извилистых языков и дуг переходящих в закрученные спирали. Это изображение огненных потоков занимало большую часть правой стороны, и полностью заполняло левую. По краям двери, словно захватывая всё изображение в своеобразную рамку, находилась узорчатая резьба в виде чешуи и драконьих яиц покрытых схожим орнаментом. В центре - две позолоченные ручки в образе стройных, а местами даже продолговато-гибких ящеров со сложенными крыльями.
— Будет лучше если вы сами всё увидите, миледи. — наконец подобрал слова Роянн переводя взгляд своих блекло-серых глаз с юной девушки на вход в покои.
Любой из присутствующих знал, что за этой дверью находится рабочий кабинет их венценоснейшего владыки - Эйнара Таргариена, и никому, включая его дочь, обычно не дозволялось входить туда. Работа проводимая в этом помещении была на столько серьезной, затрагивала такие фундаментальные и опасные тонкости внешней, внутренней и семейной политики, что нарушать царящую внутри сосредоточенность - было равносильно вторжению в спальную комнату господ по среди ночи, тоесть, наказание существовало лишь одно - побывать на ужине у таргариенских любимцев, конечно же в роли главного блюда. Дэйнис это помнила, однако, данная ситуация была не стандартной, к тому же узрев рядом с ручками двери - кровавые пятна, ели заметные на алого цвета покрытии, она нервно сглотнула и снова взяв волю в кулак (в который раз за этот долгий день), решительно кивнула. Пожилой камергер понял суть сего беззвучного приказа, потому почти сразу осторожно отворил дверь, и вдвоём они прошли в просторный зал. Стражи остались позади и лейтенант Тарр провожая взглядом свою прекрасную леди и мысленно пожелав ей удачи, прикрыл за ней двери.