Скажи, что мне делать?

      Вид с балкона, гордо именуемого террасой, оказался вполне предсказуемым — шоссе с проезжающими мимо машинами, по большей части грузовиками, и далёкие горы, поросшие кустарниками. Не обнаружилось даже намёка на обещанную Адидже. Впрочем, плюс у нашего столика с трудом нашёлся, заключался он в полном одиночестве и изоляции от сомнительного бара, находившегося внизу.       — Мистер Снейп, простите за это представление, — Поттер чуть поёжился, устремляя взгляд выше моего плеча. — Чак, на самом деле, хороший человек, разве что немного несдержанный и прямолинейный, но это мелочи. Зато мы сможем вкусно поесть и побеседовать в отдалении от Магического мира.       — Знаете ли, Поттер, существуют более приятные места в отдалении от Магического мира, где, могу быть уверен, подают к столу в разы более впечатляющие блюда.       — Вы ещё не пробовали приготовленные здесь фритатту или тирамису. Альфредо настоящий волшебник, ну, в переносном смысле, и творит непревзойдённые вещи своими руками. Гарантирую, — мальчишка вдруг в очередной раз пошёл пятнами, опуская взгляд.       Видимо, сегодня придётся просить домовиков приготовить что-нибудь съестное во внеобеденное время, поскольку обещанные блюда, мягко говоря, не внушают доверия. Особенно, если учитывать тот факт, что повар столь завидного места вряд ли тщательно моет руки перед тем, как «творит непревзойдённые вещи».       Но, в любом случае, я решил отправиться следом за Героем не ради питательного обеда, состоящего из пищи, способной поразить искушённого гурмана.       — Вы, кажется, обещали историю своего неожиданно появившегося серого вещества.       — Да, конечно, — Поттер откинулся на спинку до омерзения неудобного деревянного стула (на таком же восседал и я), взлохматил прилизанные волосы и окинул взглядом горизонт за моей спиной.       Он уже было открыл рот, как его перебила вульгарная, рыжеволосая девчонка, появившаяся словно из-под земли.       — Добрый день. Что будете заказывать?       Смотрела она исключительно на Поттера, белозубо улыбаясь. Магглы, особенно входящие в состав обслуживающего персонала, жуткие лицемеры, не умеющие должным образом управлять данным поведенческим течением. Разрешается лебезить, выстраивать необходимое положение вещей, исходя из собственного удобства, но такое умение представляет собой талант, дар небес, который им не подвластен, но они готовы вылезти из собственной шкуры, дабы показать хотя бы мнимое подобие. У магов дела с лицемерием обстоят куда лучше, мы, как минимум, умеем его использовать не только для подлизывания друг другу.       — Две фритатты, тирамису и... Мистер Снейп, что будете пить?       — Придорожный бар располагает «Шато О-Брион»?       Девушка лишь незадачливо фыркнула, не удостоив меня взглядом. Нахалка, идеальная представительница зазнавшегося населения — ничего из себя не представляет, но мнит, что достойна большего.       — Мисс? — Поттер, надо признать, тоже пропустил сквозь себя презрение к столь очаровательной особе.       — Нет, такого у нас нет.       — Жаль. Мистер Снейп, может, что-нибудь более... приземлённое?       Зачем я вообще согласился идти в столь злачное место, развращённое глупостью и невежеством? С большей пользой продолжил бы изучение свойств Костероста. Даже любопытная история, обещанная Поттером, не стоит взрыва моего лютого раздражения.       — На ваш вкус, — ненарочитое шипение из моих уст заставило Поттера нахмуриться. Какая досада.       — «Гави», пожалуйста, бутылку.       Девушка кивнула и испарилась, проходясь цокающими каблуками по моим неподготовленным нервам.       — Мистер Снейп, поверьте, ваше недовольство исчезнет, как только на тарелке окажется фритатта.       — Сомневаюсь.       — Хорошо, можете мне пока что не верить, — мальчишка чуть улыбнулся. — С чего бы начать мой рассказ?..       Предсказуемо, после победы светлых сил Магический мир пришлось собирать по кусочкам. Восстановлению подвергались многочисленные постройки; над выбравшими Тёмное могущество волшебниками возносилось судебное разбирательство; люди, боровшиеся за благое дело, проходили курс исцеления по всем возможным направлениям. Поттер исключением не стал.       После глупого, практически шального, Экспелиармуса, пущенного в Тёмного Лорда, он моментально отключился, придя в себя лишь по истечению двенадцати дней. Казалось бы, неполные две недели, срок излишне мал — что может случиться? — но большинство близких людей уже успели оплакать юного Героя, чуть ли не поставив ему памятник в Атриуме Министерства. Суматоха поднялась из-за отсутствия признаков функционирования организма, держался мальчишка лишь на аппаратах магической комы.       Дальнейший кусок восстановления сознания Поттер выведал у колдомедиков — ночью над ним нависло светящееся облако, не реагирующее на различного рода воздействия из вне. Целители сослались на тёмную магию и оказались полностью правы. Они решили переместить опасного пациента в изолятор, но Судьба распорядилась несколько иначе, опередив жалкие умы смертных.       Мощь и магический потенциал Тёмного Лорда во время Победы вместо того, чтобы прижиться в невольно предложенный сосуд, обошли мальчишку стороной и на протяжении двух недель скитались по Британии, ища хозяина. Очнувшись, Поттер ощутил первозданную силу, несравнимую с той, что протекала в его организме ранее. Управление ей казалось практически невозможным. Позже ему сообщили о моей смерти, не считая необходимым ставить в известность по поводу нахождения в коме. Крайняя степень безалаберности совместно с безответственностью.       Он, оказывается, безмерно хотел выразить признательность моей скромной персоне, поблагодарить, но мысли остались заключёнными в разум несдержанного мальчишки, подростковые гормоны которого усиливали остроту реакции на происходящее вокруг. В совокупности с невероятной по силе магией, Поттер едва не свихнулся. Он прожигал дни своего существования, поддаваясь исключительно пьянству и жалости к себе. Спустя некоторое время его остановила бдительная Грейнджер.       Светлая мысль настигла голову мальчишки в самый неподходящий момент наблюдения за готовящей зелье Грейнджер. В то мгновение он и решил отблагодарить меня крайне странным, безумным образом, а именно: стать зельеваром при Хогвартсе, отдать дань уважения, загубив собственные стремления. Впервые явившись к Макгонагалл, он получил отказ из-за профессиональной непригодности.       Следом за дело взялась неугомонная Грейнджер, обучающая Героя на протяжении целого года. Порой ему хотелось сдаться, бросить всё, но странная, неясная мне мотивация держала его на плаву, позволяя дойти если не до конца, то до ближайшего целевого пункта. Он вызубрил всё необходимое, однако не выработал тонкое чутьё, и сейчас становилось понятно, отчего его действия столь механичны и бездуховны.       Второй поход в Хогвартс прошёл более успешно. Бесконечные проверки, тесты, задания и вот, Поттер уже восседает за моим столом, отдавая своеобразный Долг Жизни человеку, по его мнению, покоившемуся в могиле. Подобное стремление отчего-то не получается назвать глупым. Вполне возможно, своё влияние оказывает личный фактор, поскольку самопожертвование исключительно в мою честь, или всё же открытость и искренность невольно располагают, в некоторой мере изумляют.       Спустя пару недель до Поттера дошло, что ученики чрезмерно глупы и не способны к усваиванию очевидных истин. Тогда Грейнджер, оказавшись сообразительнее мальчишки, посоветовала испытать мою политику преподавания, посчитав её более успешной, нежели выбранные Поттером дружба и доверие. Так и оказалось. Ученики оробели, испугались, затаили злобу, но стали учиться с большим усердием, понимая, что «свой парень, Гарри с гриффиндора» не так прост и вполне способен снять лишние баллы, напоследок тонко унизив, что категорически не вписывалось в изначальные планы студентов.       Преображение, правда, имело свой побочный эффект...       — Пожалуйста, — девушка поставила пред нами два блюда, бутылку с посредственным вином и бокалы, резко вырвав из цепкого небытия диалога.       — Спасибо, Миранда.       Поттер задумчиво кивнул, не поворачивая головы в её сторону и перевёл взгляд на меня. История не окончена, мы не добрались до наиболее интересующего меня вопроса, но моё представление о человеке напротив уже начинает резко менять своё направление. Глупость не равняется искренности и детской наивности, как бы того не хотелось. Понятия слишком разные, хоть их зачастую и смешивают в одном сосуде, кидая обывателей в липкие цепи ложных доводов.       — Продолжим? — вопросил я, наполняя бокалы.       И наивный мальчишка — доверчивый, упёртый, но до безумства преданный — продолжает обнажать душу перед человеком, не входящим в круг близких людей, не способных на обман или предательство. Я бы, на самом деле, тоже не смог, но ему-то об этом неизвестно.       ...Побочный эффект выявился лишь по прошествии недели. В один из продолжительных вечеров Поттер сидел за проверкой бесконечных работ, как вдруг дверь кабинета чуть приоткрылась и вошёл... я. Объяснил, что на самом деле не умер, просто лежал в Мунго, и теперь хочет помочь ему освоиться. Поначалу Поттер действительно верил проекции сознания, они долго разговаривали, прониклись доверием друг к другу, кажется, смогли сдружиться, единственное — нельзя было касаться, но подобная особенность моментально списалась на характер.       Продолжалось общение недолго, ровно до того момента, пока Грейнджер не заметила странностей и не расспросила Поттера об их основе. Тогда осознание тягучей лавиной накрыло его, разрушая всякую связь с внешним миром. Пара дней ушли на собирание осколков разума, поражающих воображение. Он лишился меня во второй раз, осознавая, что моё бренное тело продолжает разлагаться под землёй.       Разработка зелья продвигалась стремительно, опять же по наводке неугомонной Грейнджер. Ей Поттер не рассказывал, что продолжал видеть проекцию, подсказывающую какие ингредиенты могут понадобиться для основы, что необходимо смешать для получения максимального эффекта и как лучше растирать капризную чешую Василиска. Получилось неплохо, но требовалась модификация, над которой мальчишка старается и по сей день.       Поэтому он столь остро отреагировал на моё возвращение, отрицая колющую реальность, вновь списывая моё появление на развитие галлюциногенного эффекта.       — Должен признать, фриттата недурна, — единственное, что я смог вымолвить, когда воздух балкончика прекратил сотрясаться от душещипательной речи Поттера.       Он прочистил горло, вероятно, избавляясь от хрипоты.       — Я же говорил, Альфредо знает своё дело.       Оканчивали наш скромный обед в полном молчании. Мысли ни под каким предлогом не желали выстраиваться в ряд, мешаясь, толкаясь, сбивая друг друга с намеченной траектории. Отчего помешательство Поттера, его переживания, усталость, некоторые опасения за дальнейшее существования олицетворял я? Не близкие люди, готовые в любой момент прийти на помощь, подставить крепкое плечо и утешить, даруя тепло и покой, а я, человек, не сделавший для него, по сути, ничего. Защитил пару раз, возможно, вызволил из передряги, но ничего более.       Он же ещё по неведомой мне причине решился на покорение одной из сложнейших наук Магического мира, Мастера которой считаются умнейшими людьми. Зачем столь яро стремиться отдать честь человеку, по его мнению, покинувшему мир? Стоит ли такой долг своего выполнения или по праву смерти считается разрешённым?       Лили. Имя всплывает в сознании и зависает, не стремясь растворяться, отходить на второй план. Человек, после смерти невольно заставляющий меня оберегать того же самого Поттера, верить в редкую, избранную чистоту людей. Она научила меня отмечать хорошие стороны неприглядной, с первого взгляда, жизни, доказала, что существует возможность найти человека, стоящего доверия, что не каждый прогнил изнутри и готов пойти на страшное предательство.       Трепетный цветок Адских полей с белейшими, нетронутыми тьмой лепестками и тонким, но неимоверно прочным стеблем... И его порождение сидит напротив меня, бесцельно устремив взгляд на горизонт, в одну недвижимую точку. Может быть, он способен на глупое, отчаянное всепрощение, искренность, выжигающую своим светом глаза, доброту, от которой лишь одни беды...       С подобной стороны смотреть на мальчишку непривычно, трудно. Нельзя за одно мгновение, услышав душещипательную историю, перечеркнуть долгие годы, складывающиеся в треть тернистого пути — жизни. Однако не получится без особых усилий выбросить из головы прочно укоренившуюся мысль. Сравнения прошлого и настоящего, объединённых пугающими меня открытостью и тёплым светом, не избежать.       — Поттер, будьте добры, проясните мне один вопрос, — мальчишка легко качнул головой, готовый выслушать, встречая мой взгляд своим. — Вам действительно столь интересен мой предмет или подобное стремление вызвано исключительно силами прошлого?       — Боюсь, я сам не представляю, что мне действительно интересно.       — Предположим, бесполезные полёты на метле за ещё более бесполезной игрушкой?       — Не знаю, — Поттер чуть подался вперёд, прихватывая бокал с белым вином тремя пальцами, рассматривая содержимое под лучами палящего солнца. — Особыми природными талантами я не обладаю, кому, как не вам, об этом известно. Развить, конечно, можно любой навык, но стоит ли он того? И как вообще найти тот самый навык, доставляющий удовольствие, наполняющий жизнь смыслом, интересом? Где он и прилагающаяся профессия, само собой?       — Насколько я осведомлён, вы показывали определённые успехи в ЗоТИ и... полётах на метле, — последний навык вряд ли можно причислить к перечню полезных, но полностью скидывать его со счетов не стоит.       — Может быть, — он сделал неторопливый глоток, смакуя посредственное вино, едва заметно отдающее молодым виноградом. — Понимаете, мистер Снейп, единственным путём представляется только Аврорат или какое-нибудь профессорство в том же самом Хогвартсе. Это могло бы быть интересным, но не мне, а квиддич... Превращать средство от назойливых мыслей в смысл жизни глупо.       Налицо отсутствие малейших планов на взрослую жизнь, так свойственное людям подросткового возраста. Видимо, мальчишка, гоняясь за Тёмным Лордом, совсем забыл о вероятности продолжения жизненного пути. Теперь же, в момент, когда его однокурсники практически заканчивают учебные заведения разных направлений, Поттер потерялся и совершенно отчаялся найти свой дорогу.       — Намерены получить совет и следовать по указке стороннего человека?       — Вы преувеличиваете. Да, я хочу услышать совет, но это не значит, что я намерен слепо ему следовать. Своя голова у меня, несмотря на ваши убеждения, имеется.       С Поттером, находящимся под воздействием «дурного настроения», общаться ранее чести не имел. Как правило, в подобном состоянии он закрывался от целого мира, забуряясь в собственную голову. Любопытный опыт, на самом деле, помогает лучше понять Героя, который, казалось бы, резко повзрослел, взялся за ум и начал представлять собой человека, заслуживающего толику уважения, но на деле имеющий в запасе типичные проблемы несформировавшегося мальчишки.       — В таком случае, совет прост и понятен — не стоит гнаться за чужими мечтами и желаниями, не имеющими ничего общего с вашими интересами. Порой, занятый столь бессмысленной погоней, человек игнорирует стоящие его внимания вещи, явления, намёки, стремясь за следами которых, можно прийти к счастью.       Поттер осоловело заморгал, вероятно, не ожидая от язвительного и желчного профессора слащавой лирики, облачённой в столь очевидное жизненное напутствие. Он сделал ещё глоток, и я последовал его примеру, стараясь не покраснеть. Зря развёл болтологию, поддавшись одурманивающему эффекту вина, Италии и раскрытия юной души. Не стоят мои порой смехотворно слащавые мысли озвучивания в обществе.       — Интересно, — кивнул мальчишка, невольно подтверждая мой последний мысленный вывод.       Пора заканчивать обед и возвращаться в Хогвартс. Мы и без того оба перешли грань допустимого доверия, перебрасывая друг на друга лишнюю, бесполезную информацию затуманенных сознаний. Я отодвинул тарелку с наполовину съеденным блюдом и уже собирался встать, как...       — Не так давно, летом, мне предлагали покровительство. Опытный артефактор из Аргентины искал ученика и меня рекомендовали, как достаточно способного. Если поеду и приложу должные усилия, смогу заниматься вольной деятельностью — создавать артефакты, искать древнейшие, магические вещи по всему миру! — его глаза заблестели под наплывом будоражащих эмоций. — Как думаете, это может быть тем самым знаком?       — Поттер, вы вольны решать самостоятельно, более того, обязаны пойти на подобный риск, поскольку я способен управлять лишь своей судьбой, не более.       — Не только, — пробормотал в ответ мальчишка, опуская взгляд. — Я поеду, правда, если не получится, всегда смогу вернуться и... да хоть зелья варить при Хогвартсе. Могу же?..       Перспектива полного завоевания территории казалась крайне заманчивой, и даже если абстрагироваться от собственнических замашек, для мальчишки лучшим вариантом будет хотя бы попытаться отколоться от ожиданий других, от их мнения и советов. Он должен ошибаться, сбивать руки в кровь, надломляться и набивать шишки, чтобы потом подняться и стать достойным, опытным человеком, имеющим то, что делает его счастливее.       — Если будет угодно, я не возражаю, Поттер, — учтиво киваю, наблюдая за восторгом мальчишки. Хоть он и претерпевал множество мук, лишался, терпел, это всё — бремя Героя, которое необходимо нести сверхмеры, а вот жизнь обычного мага он ещё не прочувствовал на своей туше.       — Спасибо, мистер Снейп. Тогда, давайте аппарируем в Хогвартс, и я отправлюсь в Аргентину.       Он бросил на стол несколько ровных купюр и поднялся, протягивая руку. Ладонь в ладонь — это мы уже проходили, впрочем, как и мягкое, плавное перемещение сквозь аппарационный барьер.       Подземелья Хогвартса холодны и мрачны в сравнении с солнечным балкончиком Итальянского бара. Контраст настолько силён, что меня невольно передёрнуло, бросая в дрожь, хотя, казалось бы, под землёй проведено несчётное количество лет.       — Мистер Снейп, — рука продолжала покоиться в чуть подрагивающей, тёплой ладони Героя. — Спасибо вам... за всё.       Не успел я опомниться, даже моргнуть, как Поттер, крепче хватаясь за руку, потянулся к моим губам, стремительно накрывая их своими. Сердце ухнуло вниз, прощаясь со своим обладателем, а дыхание резко перехватило, заставляя чуть ли не подавиться воздухом. Какого, Мерлин его раздери, чёрта он творит?.. Обветренные, шершавые губы невесомо касались моих, перенимая необходимую влагу, наглым образом пользуясь состоянием полнейшего шока.       Зелёные глаза напротив искрились ещё более безумными вспышками, нежели обычно.       Они-то и подействовали оглушающе, помогли скинуть оковы изумления, заставили вспомнить о наших взаимоотношениях и прочей чуши, следуя за доводами которой, я стремительно оттолкнул мальчишку.       — Простите, и ещё раз спасибо.       Разразиться тирадой мне не позволил хлопок аппарации и секундой позже пустынный кабинет.       Мерлин, зачем?..