Праздничное настроение

      На улице стоял адский холод. Ад традиционно ассоциируется с пламенем и невыносимым жаром, но и холод ему не чужд. Душащий, парализующий холод, сковывающий бег крови в жилах, давящий на мозг нехваткой кислорода.       Альберт почувствовал, будто лёгкие схлопнулись в его груди, захлебнулись кровью в предсмертном крике, и застыл, пытаясь убедить их заработать вновь. Роланд, замерший на шаг позади, похоже, испытывал те же затруднения, но всё же, собрав волю в кулак, он заставил своё тело пошевелиться, решительно проскрипел свежим снегом в сторону парковки, на которой стоял его старенький универсал, и принялся энергично очищать его от снега и льда. Альберт старался не отставать, помогал как мог, но чаще мешался под ногами, и Роланд, запутавшийся в его бесконечных передвижениях с места на место, нечаянно запустил ему в лицо горсть колючего снега.       — Извини! — невнятно крикнул Роланд.       Альберт знаками показал, что всё в порядке, и грубо вытер лицо рукавом пальто.       — Садись в машину! — Роланд наконец очистил от снега водительскую дверь, открыл её с ключа и с силой дёрнул на себя. — Иначе невозможно!       Альберту не нужно было повторять дважды. Коротко кивнув, он залез в машину и сразу перебрался на пассажирское сиденье, освобождая место Роланду, который тут же его и занял. Дышать стало намного легче, но воздух в салоне всё равно был слишком холодным и неподвижным.       — Нам ведь нужно добраться до багажника? — напомнил Альберт, глядя на то, как зять медленно выдыхает, сложив руки на руле. — Снова выйдем?       — Нет, — мотнул головой Роланд. — Достанем отсюда. Только дай мне минуту.       Холод он переносил неважно, и, пожалуй, это была его единственная слабость. По крайней мере, единственная, о которой знал Альберт.       — Сейчас, сейчас, — повторил Роланд и внезапно откинулся на водительском сиденье назад, встал на четвереньки и через заднее сиденье добрался до багажника. — Помоги-ка мне!       — Как?       — Держи!       Альберт протянул руки, готовый принять всё, что Роланд выудит из своего безразмерного багажника, и через минуту понял, насколько он переоценил свою готовность.        Сначала каким-то невероятным образом Роланд вытащил громоздкий тяжёлый ящик. За ним последовал ящик поменьше, но ещё тяжелее по весу. Сверху легли свечной ключ и, к изумлению Ала, моток медной проволоки.       — Её ты тоже на всякий случай возишь?       Роланд пожал плечами, ничего не ответил, ещё глубже нырнув в багажник, и вынырнул назад с проводами и компактным мультиметром в руках.       — Мультиметр у меня есть, — сказала Альберт.       — Я не знал, — ответил Роланд, вернул своё сиденье в изначальное положение и забрал у него половину инструментов. — Посидим минутку и пойдём.       — Конечно.       — Ну и ночка, — он неопределённо щёлкнул языком. — И самое страшное, что она может затянуться.       — И не говори, — поддержал Альберт. — Я люблю зиму, только когда она спокойная и в меру холодная.       — Я не люблю её в любом виде. Коль обожает, а я… всегда мечтаю, чтобы она поскорее закончилась.       — Мне кажется, что сейчас даже Коль грезит о тёплых пляжах Калифорнии.       — Да нет! Не грезит, — усмехнулся Роланд и, заметив сомнение, проступившее на лице Ала, вкрадчиво добавил: — Серьёзно. Она в восторге.       — Наверное, — поёжился Ал, даже не думая спорить с ним по этому поводу. — Тебе виднее.       Роланд был для него непостижимым существом. Непостижимым ему казалось и то, как быстро и легко тот вписался в ряды недоверчивых, привередливых Голдов. Мистер Голд, души не чаявший в своей дочери и готовый застрелить каждого, кто осмелится приблизиться к ней ближе чем на фут, просто отошёл в сторону, а доброжелательность Белль и вовсе била все возможные рекорды. Когда накануне свадьбы Альберт спросил у мамы, почему Коль выходит замуж за Роланда, она снисходительно рассмеялась, будто он ляпнул какую-то очевидную глупость. Мама придерживалась мнения, что они созданы друг для друга и, как оказалось, была права. Как ни странно, но непоседливую, болтливую Коль и её молчаливого упрямого мужа связывало редкое взаимопонимание. Наедине с ними Альберт чувствовал себя не в своей тарелке, потому что они могли обмениваться мыслями, не прибегая к помощи слов. А иногда даже думалось, что они будто бы сидят друг у друга в голове, потому что Коль, бывало, говорила совсем как Роланд, а Роланд — совсем как Коль. Альберту это было недоступно, почти так же недоступно, как и ответ на вопрос, как и почему Коль прониклась к этому парню таким безграничным доверием. Из чистого любопытства он как-то напрямую спросил об этом у самого Роланда, а тот лишь пожал плечами и сменил тему, будто всё это не имело никакого значения. После этого Альберт принял факты такими, какими они были, и больше не испытывал никакого интереса к этой теме, пока на горизонте его жизни не появилась Лорен Каплан. Ответ на заданный Роланду вопрос стал как никогда актуален, а к самому Роланду Альберт, помимо уважения и почти братской любви, начал испытывать тихую зависть. Коль любила Роланда и нуждалась в нём, как в гравитации, как в глотке свежего воздуха, в то время, как Лорен никогда не говорила Альберту о чувствах, которые к нему испытывала, и он нередко приходил к мысли, что Ори — единственное, что держит их вместе.       — Не унывай, — вдруг сказал Роланд.       — Что? — вздрогнул Ал.       — Не унывай, — повторил Роланд. — За исключением этой бури, вечер был замечательным.       — Шутишь?       — Я бы не стал так шутить.       — Но вы всё равно хотите перебраться в отель, — улыбнулся Ал. — Крис мне рассказал.       — Извини. Это моя вина, — грустно улыбнулся Роланд. — В отеле мне спокойнее. Там я просто плачу за услуги, тогда как в гостях чувствую себя обязанным буквально за каждую чашку чая. А я не люблю быть обязанным.       — Знаю, — кивнул Альберт и, скорее в шутку, чем всерьёз, спросил: — Ты останешься, если починишь генератор? Тогда мы будем в расчёте.       — Да, так мне подходит, — усмехнулся Роланд, поудобнее перехватил ящик и тревожно кивнул головой в сторону дома: — Но для этого мы должны вернуться домой. Готов?       — Готов, — сказал Альберт, и Роланд распахнул дверь в холодный ад.