Праздничное настроение

      В прихожей было светло, как днём. Люминисцентные лампы заливали её и коридор ровным белым светом, как будто не было никакой бури.       — Свет! — хлопнул в ладоши Альберт и повернулся к Роланду: — Починил генератор?       — Келли починила, — улыбнулся Роланд.       — Но не без его помощи, — вставила Коль, — хотя идея принадлежала Келли.       — Тебе нужно заменить стартёр, — добавил Роланд. — Сейчас внизу работает не самая надежная конструкция.       — Понял, — сказал Альберт. — Заменю.       — Ох, какие вы замёрзшие! — раздался за их спинами радостный звонкий голос. — Вас всех нужно срочно согреть!       В коридор выпорхнула Белль и остановилась посередине, решая, кого ей обнять первым. После непродолжительных колебаний выбор её пал на Альберта как на самого замёрзшего из всех. Её горячее дыхание обожгло щёку, и сама она была такая нежная и тёплая, что Альберт действительно согрелся, пока обнимал её в ответ.       — И ещё нам надо переодеться, — отметил Адам. — У меня ноги промокли.       — Сразу в пижамы, — поддакнула Коль.       — И на бочок, — заключил Роланд.       — О, я не против! — охотно поддержал инициативу Аарон. — Уже два ночи. Не помню, когда я в последний раз так поздно ложился спать.       — Хорошая мысль, — оценила Лори, — но если у кого-то найдётся настроение для очень позднего чаепития, милости прошу!       — У меня найдётся! — подняла руку Коль. — Один есть!       — А где дети? — спросил Альберт, глядя на маму.       — Спят в гостиной, — устало улыбнулась Белль и заботливо погладила его по плечу. — Может, сначала переоденешься?       — Сначала взгляну, — настоял он. — Я быстро.       За время его прогулки гостиная тоже преобразилась. В ней по-прежнему царил чарующий полумрак, созданный пламенем десятка свечей, но теперь к ним прибавился ещё и камин. Из электрического освещения была включена только гирлянда, обмотанная вокруг ёлки, а под ёлкой появились неприлично внушительные горы подарков. Дети спали на сдвинутых креслах, под одним мягким одеяльцем, а рядом с ними, устало подперев рукой белокурую голову, сидела Келли.       — Вернулся, Умник? — она зевнула и расплылась в улыбке. — Я знала, что с тобой всё в порядке.       — Только замёрз.       — Погрейся. Мы нашли уголь, но не в подарках для Адама.       — Это были слова самого Адама, — напомнил Альберт. — Я ничего не говорил про уголь.       — Да, верно. Извини.       — Не стоит. Теперь я знаю, что подарить ему на следующее Рождество, — он улыбнулся и сел на диван возле неё. — Уголь куда полезнее, чем шляпа и монетка.       — Шляпа и монетка? — Келли сузила глаза, ожидая пояснений, и он решил ей их дать.       — Когда Адаму было девять, он был страстно увлечён фокусами, — начал Альберт. — Папа, конечно, научил его нескольким трюкам, но большую часть он изучил сам. Стопками читал книги, тратил все деньги в магазинах розыгрышей и приколов и даже сам сшил себе чёрный плащ с красной подкладкой, как в мультиках и старых фильмах.       Келли рассмеялась, вероятно, представила Адама в самосшитом плаще, а Ал, легко усмехнувшись, продолжил свой рассказ:       — Адам устраивал для родителей настоящие представления, и неплохие, если верить Коль. Я был тогда слишком мал, чтобы запомнить. Однако я отчётливо помню, что он мечтал о шляпе Шапокляк и фальшивой монете, одинаковой с двух сторон. И даже потом, когда он забросил фокусы, он все равно хотел их получить. Он даже в монополии всегда выбирал шляпу.       — И ты решил исполнить его детскую мечту, — понятливо закивала Келли. — Это мило.       — Скорее, я просто хотел напомнить ему о том, каким он был когда-то, — грустно сказал Альберт. — Все эти игры, вся эта корпоративная мишура, это болото… Оно не для него. Он не может быть таким, как отец. Он должен быть другим. Он должен быть лучше. Намного лучше. Потому что если кто-то и может изменить этот мир к лучшему, то это Адам. И мне не хочется, чтобы он прогибался под обстоятельства, как папа, и продавал свою задницу, как это сделал я. Наверное, я просто боюсь, что однажды Адам перестанет быть человеком, которого я знал и которым всегда восхищался.       — Альберт, он никогда не перестанет быть тем, кого ты знаешь, — утешила его Келли. — Сейчас всё, конечно, невообразимо сложно, но он справится. Просто доверься ему. Как я. И тогда он, возможно, изменит мир к лучшему.       — Я постараюсь, — пообещал Ал.       — Спасибо, — поблагодарила Келли и насмешливо спросила: — А какую фишку выбирал ты? Башмак?       — Башмак. А как ты узнала?       — Адам рассказал. Он подарит тебе монополию.       — Что? — усмехнулся Альберт. — Он все подарки купил в магазине игрушек?       — Практически, — уклончиво ответила Келли и пристала с новым вопросом: — А почему башмак?       — Так сложилось, — пожал плечами Ал. — Мне было шесть, когда папа притащил домой монополию и мы впервые сели в неё играть. Я хотел взять машинку. Машинку обычно все хотят. Но меня опередила Коль. Естественно, родители не стали отбирать у неё фишку, чтобы отдать мне, и мама предложила взять башмак. Она сказала, что башмак — это символ власти человека над собственной свободой.       — Никогда не думала о башмаках в этом ключе, — сказала Келли, хлопнула его по колену и встала. — Пойду проведаю… шляпу. Вы, Голды, всё-таки невыносимо сентиментальные люди.       — Как и все люди, — отразил Альберт. — Как и ты.       Келли махнула на него рукой и, потягиваясь всем телом, словно кошка, вышла из комнаты, и он смог придвинуться поближе к креслам и посмотреть на детей. Ори сладко посапывал, по привычке перевернувшись на живот, а Джейн просто тихо лежала рядом и разглядывала свои пальчики. Она с самого рождения могла просто лежать в кроватке и молчать. Коль и Роланда её самодостаточность всегда немного настораживала, а Альберта забавляла.       — Привет, Дженни, — ласково произнёс он, улыбнувшись племяннице, и, получив ответную улыбку, промурлыкал: — Почему не спишь? Неужели не устала?       — А ты попробуй её утомить, — в гостиную зашла Коль, уже в зимней клетчатой пижамке и пушистых тапочках. — Что она делает?       — Ничего, — ответил Ал, уступая ей место у импровизированной кроватки. — Просто лежит и смотрит.       — Привет, медвежонок, — Коль склонилась над дочерью и поцеловала её в лобик. — Почему опять не спишь? Тебе не холодно? Не холодно, — она поправила одеяльце. — Ты только посмотри на Ори. Видишь, какой он умница? А ты хулиганка, — её весёлый голосок плавно скатился в нежное воркование. — Маленькая хулиганка.       — Неправда, — вступился Ал. — Никакая она не хулиганка.       — Неужели? — сузила глаза Коль.       — Да, — подтвердил Альберт. — Извини, если я был слишком груб. Груб и несправедлив. Я перенервничал.       — Извиняю, но я и не думала сердиться. Я иногда сама пылю из-за ерунды, особенно если эта ерунда касается Джейн. Ты просто не видел меня в бешенстве.       — Не видел и не верю, что такое бывает, но проверять не буду.       — Разумное решение, — улыбнулась Коль. — И ты меня извини.       — За что? — искренне удивился Альберт.       — За то, что я не сказала тебе про отель, и ты думал, что мы здесь останемся на все каникулы.       — Да ничего я не думал.       — А наша комната говорит об обратном, — возразила Коль. — Шикарнее, чем в любом отеле. И во много раз заботливее.       — Может быть, — смутился Ал, — но я не обижусь, если вы решите перебраться в отель, когда почистят дороги. Это случится со дня на день. Аарон правду сказал про бури столетий. Бостон готов к любой из этих бурь.       — Я подумаю, — согласилась Коль. — Но что-то мне подсказывает, что я останусь здесь. У Дженни будет компания, а у меня — целый шоколадный торт.       — О, я знал, что торт сработает.       — Это верно. Такое оно? Коварное массачусетское гостеприимство?       — Да, — усмехнулся Ал. — Неудачная вышла шутка.       — Просто ужасная, — засмеялась Коль, — но я её запомню.