Праздничное настроение

      Альберт вылез из душа и напялил пижаму на своё покрасневшее тело. Даже лицо было красным, как кирпич.       — Ничего. Это пройдёт, — недовольно проворчал он, разглядывая себя в зеркало в спальне Лори, а потом смачно чихнул, прикрыв нос рукавом. — Только не смей болеть, приятель. Только не смей болеть.       — Альберт? — позвал из коридора обеспокоенный мамин голос. — Ты простудился?       Она направлялась из гостевой спальни на первый этаж и не смогла пройти мимо, услышав, как он чихает и ворчит себе под нос.       — Не думаю, мам, — отозвался он. — Можешь зайти и убедиться.       — Уверен? — она продолжала нерешительно топтаться за дверью.       — Да. Я ничем не занят и вполне одет, — заверил Альберт. — Если пижаму можно назвать одеждой.       — Если нельзя, то мы оба не вполне одеты, — весело сказала Белль и наконец, приоткрыв дверь в комнату, скромно протиснулась внутрь. — О, как ты покраснел. Ничего. Это пройдёт.       — Себя я убеждаю в том же.       Мама осторожно прикоснулась к его лицу, бережно погладила по щеке и легонько щелкнула по носу. Они оба посмеялись, и он дал ей минуту, чтобы осмотреться. Спальня Лори, представлявшая собой причудливое сочетание более восьмидесяти цветов и оттенков, могла повергнуть неподготовленного гостя в лёгкий шок. Первой реакцией самого Альберта было неловкое недоумение, но когда он уловил прозрачную логику цветовых сочетаний, то пришёл в неописуемый восторг.       — Здесь… так ярко, — неуверенно улыбнулась Белль. — У меня глаза разбегаются.       — Понимаю. Будто находишься внутри огромной шкатулки с нитками, правда?       — И как тебе это?       — Замечательно. Поначалу не мог представить, как здесь можно спать, — ответил Альберт, — но потом привык. И сплю хорошо.       — Тогда всё в порядке, — она продолжала изумлённо озираться вокруг. — Главное, чтобы вам было комфортно.       — А как тебе дом в целом? — поинтересовался Альберт и тут вдруг вспомнил, что забыл ей его показать. — Прости, что не устроил экскурсию.       — Ничего. Я сама успела осмотреться, — успокоила его Белль. — И, основываясь на увиденном, могу сказать, что дом прекрасен. Он превзошёл мои ожидания. А его цена теперь кажется мне совсем уж невероятной.       — Спасибо Аарону и госпоже удаче, — развёл руками Ал и предложил ей взглянуть на комнату, которая могла произвести должный эффект только на неё. — Не хочешь взглянуть на мой кабинет?       — Конечно, хочу, — охотно согласилась мама. — Его я не видела.       Альберт кивнул, накинул на плечи халат, взял маму под руку и повёл в левую половину дома, где находились его личные апартаменты. Кабинет занимал самый дальний угол, и Ал превратил его в некоторое подобие домашней библиотеки, которая находилась в доме его детства и в которой он в юности проводил всё свободное время. Келли была абсолютно права, сказав, что все Голды —невыносимо сентиментальные люди, и так как мама была самой настоящей миссис Голд, она по достоинству оценила увиденное.       — Невероятно! — восхитилась она. — Похоже на возвращение домой.       — Вечное возвращение. Я бы сделал копию поточнее, но планировка не позволяет.       — А Лорен?       — А Лорен позволяет, — усмехнулся Ал. — Мы бы ни за что не стали спорить из-за оформления дома. Вообще у нас с Лори слишком мало причин для спора. Она легко находит компромисс в любом вопросе.       — И тебя это расстраивает? — безошибочно угадала Белль.       — Не сказал бы, — поморщился он, на минуту замкнулся в себе и потом решил, что он может откровенно поделиться с ней своими переживаниями: — Просто наши отношения очень напоминают один большой компромисс. Негласный компромисс. Они не похожи на то, через что я проходил раньше. Они не похожи на то, что мне когда-либо описывали. И я часто не могу понять, как мне следует себя вести, что мне следует говорить, чтобы всё оставалось на своих местах. Чтобы она осталась.       — Ты веришь, что её место рядом с тобой?       Альберт внимательно посмотрел на маму, ожидая подвоха, но та спрашивала искренне и очень хотела услышать ответ.       — Как бы самонадеянно это ни звучало, но да: я в это верю, — признался Альберт. — Это кажется мне правильным. И не только из-за того, что у нас родился ребёнок.       Он сел на диванчик, расположенный у основания небольшой искусственной платформы, на которой стоял его рабочий стол и маркерные доски, исписанные бесконечными рядами математических уравнений. Рассеянно взглянув на доски, мама села рядом, сжала его руку и сочувственно заглянула ему в глаза.       — Я люблю её, мам. С ней я чувствую себя счастливым, — грустно продолжил Альберт, — и я стал бы ещё счастливее, если бы знал, как заставить её поверить в то, что я её люблю. В то, что это не временное помешательство, а постоянная величина.       — Ты говорил ей об этом?       — Говорил.       — И что она ответила?       — Она ответила тем же, но несерьёзно, будто это условие игры, в которую мы играем, наверное, со дня первой встречи. Вот что я и имею в виду, когда говорю о компромиссности наших отношений, — он сделал небольшую паузу и мрачно добавил: — Папа посоветовал ждать.       — Это не лишено смысла, — Белль выразила осторожное согласие с точкой зрения мужа и постаралась объяснить почему: — У Лорен есть прошлое. Я не могу знать, что с ней случилось до встречи с тобой, но это не позволяет ей тебе довериться. Поэтому твой папа и посоветовал тебе подождать, пока она сама не раскроет тебе причину.       — Я понимаю.       — Но однако я не могу полностью с ним согласиться, потому что Лорен может никогда тебе не открыться. И имеет на это полное право.       — И что в таком случае посоветуешь ты? — с надеждой спросил Альберт.       — Не ждать, — печально улыбнулась Белль. — Не ждать и не бояться быть отвергнутым. Жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы растрачивать её на сомнения. Если ты веришь, что любишь её, если ты думаешь, что она тебе идеально подходит, просто будь рядом и делай всё, что от тебя зависит, чтобы она чувствовала себя в безопасности.       — В безопасности?       — Да. И ты должен понимать, что при этом ты не имеешь права ничего просить взамен, — вкрадчиво продолжила она, игнорируя его уточняющий вопрос. — Любовь требует жертв, Альберт. Больших жертв. Но какими бы большими они ни были, любовь может дать гораздо больше.       — И что она дала тебе? — полюбопытствовал он, думая, что получит абстрактный ответ на этот вопрос. — Что стоило твоих жертв?       — Ты, — просто сказала Белль, провела рукой по его волосам и вкрадчиво повторила: — Ты. Одного тебя мне достаточно, чтобы сказать, что всё было не напрасно.       Альберт перехватил её руку и прижался губами к её пальцам, а потом притянул к себе её саму и крепко обнял, чувствуя, как слёзы катятся по её щекам.       — Я люблю тебя, мама.       — И я, котёнок, — едва слышно ответила она. — Я тоже тебя люблю.