***
Еще подходя к кабинету чар, где должен был быть сейчас Драко, Линда услышала шум. Кажется, кого-то опять выловил гном. Она поторопилась, надеясь, что это её гном добрался до Флитвика. Карлика они уважали, так что послание было довольно добрым, но уж очень забавным. — …Отдай, — тихо сказал Поттер. Очевидно, она попала на очередные разборки ее племянника и золотого мальчика. Мысленно чертыхнувшись, она пообещала себе задать несусветную трепку младшему Малфою, чтобы у него зудело до конца года от одной мысли подойти к Поттеру. — Интересно, что Поттер пишет в этом дневнике? — издевался Драко, явно не заметивший сестру, которая сейчас мечтала схватить его за ухо и оттащить в подземелья за то, что никак не может запомнить, почему нельзя нарываться на ссору с героем магической Британии и почему он в любом случае окажется проигравшем. Его подростковые выпады просто убивали девушку, она мечтала о начале каникул, чтобы спихнуть обязанность вправить ему мозги на Люциуса и Нарциссу. А если и дальше продолжит ее выводить, то к процессу присоединится еще и тетя Кассиопея. Но прежде, чем вмешаться, Белинда невольно пристальней взглянула на дневник и пораженно замерла. — Твою мать, — только и смогла выговорить она. В руках у Поттера был именно тот дневник, которые они же с Люциусом ему подкидывали. И где он, блять, был во время обыска? И… Твою мать. Артефакт. »…Но может это действительно был какой-то артефакт или зелье. В любом случае мы надеемся, что это был единичный случай…» Всплыли в памяти слова Снейпа в доме у Малфоев после первого нападения. И как наши оплоты света могли проморгать одержимого тёмным артефактом героя? А, судя по всему, так и есть. Этот дневник объяснял многое, что происходило в замке в этом году. Чёртов Люциус говорил, что его покойный отец, упомянул, что дневник пригодится для избавления от Дамблдора и очистки Хогвартса. Мерлин и Моргана, самое невероятное, что тупые сплетни, видимо, оказались правдивыми, говоря, что вина на Поттере… — Почему у Поттера дневник Перси? — оборвал её безрадостные мысли голос Маргарет. Их класс тоже собрался неподалеку, наблюдая за представлением. — Это не… — начала Белинда, но осеклась. — Что ты сказала? — Дневник Перси. Я его еще в Норе у него видела, да и здесь он в нём часто писал. Близнецы рассказывали, их очень позабавило, что тот ведёт дневник. Хотели отобрать, но он следит за ним, как не знаю за чем. И тут Блэк наконец заметила старосту грифов, который пытался надавить авторитетом значка и отобрать у Драко дневник. Бледный, исхудавший, с трясущимися руками и бегающими глазами. Смотрит на дневник, словно в нем заложен источник его жизни. — Твою мать, — повторилась Линда. Поттер тем временем отобрал у Драко дневник и ушел прочь. Выпавшая в прострацию девушка даже не думала вмешаться, Драко бы еще пара заклятий в добавок не помешала. Нервный староста между тем тоже ушел прочь, как и разошлась большая часть других студентов. — Милая Маргарет, а ты не знаешь случайно, откуда у Перси этот дневник? И чьи книги лежали летом в котле у Флориша? — безэмоционально спросила брюнетка у юной Прюэтт. — Книги? Мои. Я их правда потом Перси отдала, когда в Нору от тетушки заезжала, у Мюриэлль еще один комплект был. А дневник не знаю, но где-то тогда же я дневник у него и увидела в первый раз, а что? — Да так… Хотя знаешь, — к ним подошел Драко, и Белинда оценивающе присмотрелась к брату и первокурснице. — Дневник оба запомнили? — спросила она и получила в ответ подтверждающие кивки. — Делайте что хотите, но завтра он должен быть у меня. — Эмм, так он же пустой? Зачем он тебе? — непонимающе спросил Драко. — Не пустой Драко, не пустой… А дневник этот не Поттера и даже не Перси. Достаньте мне его и молчком об этом всем. Понял, Драко? Молчком, или вместе с твоими родителями компанией переедем в гости к твоей тете Белле. — Но она же в Азкабане… — Вот именно Драко, вот именно, — слегка опомнившись, она испытывающе взглянула на детей, на что те поспешили уверить ее, что сделают все в лучшем виде. — Я подключу близнецов, но так, что они не поймут кто, что и зачем. — Все будет сделано, Би. А ты чего, собственно, здесь делаешь? — наконец спросил Драко. — А, да. Мы в Хогсмид собираемся, вам обоим взять чего-нибудь? И пошлите быстрее, меня Ник и Крис уже заждались, наверное.***
На следующий день, правда, она дневник не получила, что было ожидаемо. Но вот через неделю девушка, сидя в кресле комнаты, похожей на ее в Блэк-Хаусе, любезно предоставленной Выручай-комнатой, в трясущихся руках держала тетрадку в кожаном черном переплете. Проведя рукой по слегка стертым инициалам, Линда нервно засмеялась. Люциусу она сказала, что дневник нашелся. Но детали того, что будет с ним делать не сообщила. Она хотела сначала сама в нём разобраться. Вреда он ей не принесет, но на всякий случай слизеринка предупредила Пиритса и Шафика, что если утром она не будет на завтраке, они шли искать её в Выручай-комнате. Судя по наблюдениям за Перси, он опасен только при длительном контакте. А какой контакт может быть с дневником? Очевидно, он в нём писал. Но листы пусты. Однако у Блэк были все основания считать, что Уизли не просто писал в дневнике — он общался с ним. Ей не хватало знаний, чтобы понять, какие чары для этого всего необходимы, но она четко понимала одно: она может поговорить с отцом. С тенью, отпечатком личности, воспоминанием, просто набором условных рефлексов, плевать. Она чувствовала магию отца. Понять, какие возможности ещё есть у артефакта, Белинда не могла. Диагностирующие чары показывали полную белиберду. Отец настоящий гений. Так вот посвящать в детали она никого не собиралась и предупредила об этом Драко. Люциус считает, что дневник пока остается у Поттера, а не у неё. Настучит еще крестной, а та может и не одобрить. Та вообще отца, кажется, недолюбливала. И её желания пообщаться с неизвестным тёмным артефактом, пусть и его творения, явно бы не оценила. Инстинкты, вдолбленные с детства, кричали о том, что ей не стоит и касаться его. Но девушка не могла отказаться от малейшего шанса приблизиться к отцу. Хотя бы так. Да, она половину детства провела в Омуте Памяти, пока Кассиопея не ограничила доступ к нему! Она собирала воспоминания со всех о нем. Только этого было мало, да и давали они только то, что считали нужным. А помнила она его другим. Она помнила его! Помнила, как при его появлении все почтительно кланялись и расходились в разные стороны. Помнила, как начинала сиять мать, даже после смерти Рега, как она оживала! А он шёл и смотрел только на неё. Подхватывал на руки, называя её своей маленькой королевой. Не принцессой, он говорил, что она слишком прекрасна, и может быть только королевой. Она спорила, что кто тогда мама, а он только смеялся. Смеялся! Ни в одном воспоминании он так не смеялся. Не злобно, не холодно! После этого смеха никто не вздрагивал и не ожидал своей страшной участи. Но он дарил этот смех только ей. Мимолетно целовал в щеку маму, и та покрывалась румянцем, как подросток. Больше она никогда не видела Вальбургу такой. Сейчас она понимает, что отец, наверное, не любил мать. Но он её уважал и, совершенно точно, испытывал искреннюю симпатию и огромную признательность за наследницу. А мать любила его самозабвенно, за обоих. Зато отец совершенно точно любил её, Белинду. Она помнит это. Помнит. Это было в его взгляде. Ни в чьих воспоминаниях она не видела, чтобы он на кого-то так смотрел. Он был чёрт возьми её отцом! Он её отец! Он приходил не часто, но каждый раз подхватывал весело смеющуюся её и уносил гулять по саду. Показывал чудеса. Такие невероятные! Она восторженно хлопала в ладоши каждый раз, когда он колдовал что-то. И ему нравилось радовать её такими пустяками. Ему нравилось то, как она восторгалась магии. Он говорил, что магия — это настоящее чудо. Она прекрасна, неизведанна, безгранична. Говорил, что настоящий маг, каким бы сильным и умелым он ни был, никогда не должен переставать восхищаться ею и воспринимать, как чудо. Как только он свыкнется с ней и примет, как обыденность, он сам станет посредственностью. Он перестанет быть магом. Он рассказывал ей разные истории, чаще всего о том, что он видел, когда путешествовал. Рассказывал, упуская много вещей, так, чтобы было интересно малышке. Позже она вспоминала это, и в путешествиях с Кассиопеей старалась посетить те места, о которых он упоминал. Чтобы прикоснуться к его жизни. Оказавшись там, где он когда-то был, она словно снова слышала его голос рядом, видела искрящиеся теплотой вечно холодные багровые глаза. Казалось, рядом с ней с него спадала маска. Он становился таким живым… В воспоминаниях других он был совсем иным. Он, казалось, не был даже человеком там. Но она им гордилась. Он Темный Лорд. И он её отец. Отбросив сомнения, Белинда взяла в руки перо и вывела красивым, отточенным учителями, каллиграфическим почерком: «Меня зовут Белинда Блэк-Гонт»