Queen

— Я даже не помню, когда в последний раз танцевал на балу. С кем? — Белинда застала Барти в необычайно меланхоличном настроении. Протез ноги стоял неподалеку, забытый хотя бы ненадолго. Он крутил в руках искусственный глаз, неотрывно глядя в пламя камина. Белинда разлила по бокалам захваченное вино, желая подарить мужчине уют, вернуть отнятое на многие годы, напомнить, какой может быть жизнь. Не ненавистное лицо в зеркале, не постоянный вкус мерзкого оборотного зелья, не паранойя и страх быть разоблаченным, не только злоба, преследующая даже во снах. Она напоминала об этом самой себе, представляя рядом с веснушчатым и так безумно улыбающимся мужчиной своего милого, прекрасного брата. Он делал то же самое, она знала. И почему-то показать, что он здесь не только для того, чтобы служить ее отцу, казалось жизненно необходимым. Ради Регулуса, он бы хотел, чтобы она помогла Барти. — Ты когда-то танцевал с Регом, Барти? — тихо спросила она, присаживаясь на край его кресла, чтобы встретить такой обескураженный, обнаженный в своей уязвимости взгляд. Ей не нужны были большие подтверждения. — Пусть пока я не могу пообещать тебе вписать твое имя в свою карточку на балу, но я бы польщена честью подарить тебе первый за долгие годы танец. Она взмахнула палочкой, позволяя тихой музыке разлиться по кабинету, и призывно улыбнулась. — Миледи, — надтреснутым голосом пригласил он, подавая руку и одним взмахом освобождая для них большее пространство. — Я так ненавижу их за то, что у меня отняли это, — прошептала она, опуская голову ему на плечо, когда они продолжили просто покачиваться под музыку, наслаждаясь мгновеньями. — Мой первый бал. Я ждала до одиннадцати лет, чтобы вернуться в Англию, вернуться домой. И даже тогда, когда я наконец получила свой первый настоящий бал, рядом не было братьев, не было отца, разделяющих со мной такие важные мгновенья. Маленький Драко и Люциус были там, давая мне иллюзию, что я не одна. Но этого было мало. Они отняли у меня шанс танцевать с ними на моем первом балу, и я возненавидела их всех еще сильнее, не веря, что это возможно. Возненавидела каждого, кто лобызал, тянул ко мне свои руки в надежде, что я окажусь легкой добычей. Возненавидела эти заискивающие взгляды и перешептывания о том, что я последняя, что я осталась одна. Это чувство преследует меня на каждом балу, вызывая желание сжечь их всех дотла. — Темный Лорд устроит множество балов в вашу честь, Миледи, и никто не посмеет даже помыслить о вас не иначе, как с благоговением. Вы будете там, первой открывая бал под руку с Темным Лордом, и все будут склоняться к вашим ногам, мечтая, чтобы вы одарили их благосклонным взглядом, — он говорил быстро, с абсолютной уверенностью и фанатичным блеском в глазах. Что сделали с тобой годы, Барти? — Твое имя всегда будет в моей карточке, дорогой, — улыбнулась она, представляя картину, которую он нарисовал. Они вернулись к камину, уютно устраиваясь в кресле. Приближалось Рождество, Хогвартс сходил с ума от Святочного бала. — Я хочу сделать тебе один Рождественский подарок, Барти. Хочу, чтобы ты увидел, что Рег будет отомщен.

***

— Я осознал, что так официально и не предложил сопровождать тебя на бал, — Белинда и Мирслав с забавой наблюдали за попытками Гарри Поттера пригласить на бал одну когтевранку. Подростки кажется не замечали их, удобно устроившихся на подоконнике в коридоре. Все внимание гриффиндорца было сосредоточено на том, чтобы связать пару слов во что-то внятное, да на хихикающих подруг девочки, ожидающих в стороне. — Какая жалость, а ведь я уже выбрала, как прокляну тебя, если ты не сделаешь этого до вечера, — усмехнулась она, одновременно закатывая глаза на подростковую драму Поттера. Очевидно, девчонку уже пригласили. — Ты так очаровательно отказывала всем вокруг, что я считал, что это уже решенный вопрос, — самодовольная улыбка украсила его лицо. — А я думала, что ты также боишься быть отвергнутым, — его наглость даже ее иногда выбивала из колеи, но она посерьезнела. — Ты уверен, что это не вызовет для тебя сложности с дедом? Не то чтобы мы с ними не справимся, как ты заметил, это уже решенный вопрос. Гоблины ожидают нас в Рождество, лучший день, чтобы незаметно исчезнуть из замка. — Мой дед глупее, чем он хочет о себе думать, — Поляков закатил глаза. — Он забудет обо мне до лета, пока не придет время связать меня с кем-то удачным, по его мнению, и начать попытки получить идеального правнука с полным набором моих сил и полностью подконтрольного ему. Считает, что научился на ошибках со мной, а сейчас застилает мои глаза иллюзией свободы выбора. Идиот. — Ты не говорил об этом, — она нахмурилась, конечно, видя логику в мыслях старшего Полякова, но вмести с тем полностью соглашаясь с оценкой Мирслава. Идиот. — Он хочет сделать тебя не просто своей игрушкой, но еще и создателем новых «идеальных» игрушек? — Теперь ты понимаешь, что я не могу позволить ему сделать подобное. Не после того, как он решил, что мой младший брат слишком слабый и… — он сжал кулак, и Белинда накрыла его своей рукой, успокаивая, прежде чем кто-то обратил на них внимание. — Я же тебе говорила, мой дорогой будущий муж, что он давно находится в моем списке, придет его время заплатить. — Знаешь, если этот ваш герой так общается с девушками, то тебе стоит проверить, умеет ли он хотя бы танцевать, — перевел он тему, протягивая ей собственную самокрутку. — Мерлин, мои заботы ограничиваются тем, чтобы помочь ему выжить. В остальном, пусть позорится, сколько угодно. Я достаточно сделала за последнее время, чтобы он как можно меньше ассоциировался с моей семьей, несмотря на участие в его жизни Сириуса. Пусть делает, что угодно. — И все равно ты поможешь, твой брат был бы рад. — Мирслав, вовсе не впечатленный, испустил смешок, встретив ее яростный взгляд. — Отлично, забудем про Поттера. — Я слышала, что еще одна наша звезда пригласила на бал грязнокровку? — еще и Грейнджер, Краму бы стоило больше думать о своей репутации, пока он здесь. — Моя дорогая Искорка, мне никогда по-настоящему не понять всю силу британского шовинизма. Он ведь не замуж ее зовет, чтобы беспокоиться о мезальянсе. Первокурсники пробегали мимо них, спеша на обед. Учебная неделя заканчивалась, и их улыбчивые лица сияли в ожидании праздников. — Если бы ты хоть минуту пообщался с кем-то вроде Грейнджер, то говорил бы иначе. Не равняй ваши традиции с изолированностью нашего общества. Эта девчонка недавно начала движение за освобождение домовых эльфов от рабства, можешь себе представить? — Тебе не завидно, что она опасней тебя, любовь моя? Массовый геноцид, ты до такого еще не дошла, — он смиренно принял ее удар локтем, но благоразумно придержал руку, потянувшуюся за палочкой. — Ах, но Виктор кажется методом исключения выбирал ту, что не вешается на него с восторженным криком. К тому же более воспитанные ваши чистокровные пигалицы грозили ему злым расчетливым папочкой с готовым брачным контрактом после первого же танца. — Ему не стоит обольщаться, мы шовинисты, не забыл? Злые расчетливые папочки не захотят марать кровь своих дочурок каким-то болгарином, что, к тому же продолжает кричать о своей борьбе против оставшихся сторонников Гриндевальда. Это уже становится неприличным, в самом деле. — Это ты так намекаешь на то, что никто в Британии сейчас не захочет связывать себя с кем-то, кто не питает благосклонности Блэков? — О, захотят еще как, но последний век, скосивший множество великих волшебников, оставил одних трусливых идиотов во главе Британии, чтобы хоть кто-то из них рискнул сейчас идти против ветра. — Ах, как мне повезло, что ты выше страха замарать свою чистейшую кровь каким-то выскочкой с материка. Хотя я все еще беспокоюсь, что один мрачный злой волшебник покажется вам более привлекательной партии такого красивого меня. — Дело не в шовинизме, дорогуша, я просто расчетливая сука, которая не отпустит из своих ручек такого красивого и талантливого тебя. А удержать злого и мрачного волшебника, у меня есть другие способы. Несмотря на свои многие таланты и ужасающую ауру истинного англичанина, это действительно мезальянс, я бы никогда не связала с ним имя Блэк. Что не помешало ей связать с ним свое сердце, о чем они никогда не скажут вслух. Бросив последний взгляд на опустевший коридор, ее мысли вернулись к зеленоглазому мальчишке, прежде чем она приняла предложение Мирслава вернуться в гостиную. — Присмотрись к Поттеру, когда будет возможность. Это то, что почувствуешь только ты.

***

Ранним утром они с Мирславом были уже в Гринготтсе, перечитывая договор, обмениваясь новыми клятвами. В основном, клялся он. Он был тем, кто продавал себя, кто рисковал. Но они оба знали, как она дорожит семейными ценностями, ради которых он готов бороться. — Летом останутся последние шаги — связать тебя с камнем рода, закрепить союз и представить нас обществу. Через неделю я устрою семейный ужин, нам предстоит многое уладить, корректируя наш политический курс в связи с новыми переменными. — Ты уверена, что моя помощь дальше не нужна? — уточнил он, все еще зачаровано всматриваясь в браслеты принесенных обетов. Несмотря на их суть, он впервые за долгое время чувствовал себя свободным. — Да, это старое семейное дело, ничего, что бы требовало лишней палочки. Лучше не опаздывай на встречу со своим контрактом, если информация подтвердиться, я не хочу дальше тянуть, мы начнем готовиться уже этим летом. Меня будут считать достаточно отвлеченной на внутренние дела, чтобы заботиться о Европе. Это будет их ошибкой. Встретимся в Белой Виверне перед возвращением в замок. — Божество смерти и богиня мести, моя леди? Вы действительно скрываетесь на самом виду, — не скрывая предвкушающий оскал, который медведьма спишет на нетерпение перед встречей с любимой больной родственницей, прошептал Барти, когда Белинда представила его как своего кузена. Она лишь подправила пару деталей в его внешности, добавила очки и наложила на них обоих чары отвлечения внимания, смазывающей черты. Никто не ищет Барти Крауча-младшего. — Никто не акцентирует внимание на именах, вписанных в документы, пока ты достаточно оплачиваешь услуги целителей. А мисс Глория слишком недалека, чтобы разбираться в мифологии. Она просто очарована, уверенная, что каждый год я приезжаю из Греции, чтобы навестить больную сестру. На самом деле, это была идея крестной, хотя имя себе я выбирала сама. — Вы тоже живете в Греции, дорогой? — провожая их до палаты, уточнила медведьма у Барти. — У самого Олимпа, мадам, хотя иногда мне чудится, что меня вернули в Тартар, — он скрасил свои слова улыбкой, и женщина поддалась, принимая его слова как что-то забавное. Арлин Эриния, мелкими буквами значилось у входа. Прямо под другими именами. Алиса и Френк Лонгботтом. — И как же у них дела? — демонстрируя как можно больше заботы и волнения, уточнила Линда, когда Глория засуетилась оставить их, чтобы подготовить несчастных супругов к визиту Леди Лонгботтом и маленького Невилла. — Ах, им становится лучше, мисс Тори, многим лучше, но целители беспокоятся, что это лишь предвестник очередного, еще более сильного рецидива. Но мы все надеемся, что это не так, хотя бы ради их милого сыночка. — Помоги им Мерлин, такое горе, — кивнула Линда, отпуская медведьму. Они с Барти прошли к кровати молодой женщины, такой красивой в этом застывшем мгновенье, словно статуя, такой красивой с этим животным страхом в глазах. — Впервые я услышала об этом от Антонина. Он часто рассказывал мне сказочные истории, вплетая туда слишком много реальности. Одна из историй была о демоне Маре, вызывающей дурные сны. Убивающей тебя во сне. Несложно было потом понять, что он говорил о мудреном проклятье. Эта история мне особенно нравилась, я запомнила каждую деталь. Позже, с помощью тети Касси и одного одаренного некроманта, нам удалось разобраться в этом проклятье и даже изменить его так, как я того хотела. Немного сложнее оказалось скрыть истинную природу болезни бедняги, но Кассиопея смогла поставить блок, пряча то, в каких муках мечется девушка, за иллюзией пустоты с некоторыми обрывочными воспоминаниями. Мы взяли за основу то, что видели в голове у Лонгботтомов. Никто не смотрит дальше, не понимает, как страдает Миранда, пока я каждый год обновляю, укрепляю блок, играя с ее разумом. Кошмары преследуют ее во сне и наяву каждую секунду. Ты можешь посмотреть, обойти блок и добавить что-то свое, создать ее сон. Барти словно сам был зачарован, когда взял палочку, чтобы проникнуть в разум Миранды Муди. Ей было мало просто отомстить Грозному Глазу, просто убить его. Нет, она хотела, чтобы он тоже почувствовал эту боль потери. Хотела отнять у него семью, как он отнял у нее. И каждый раз вид Миранды Муди успокаивал гнев в ее душе от мысли, что убийца ее брата все еще бродит по земле. Она готова ждать еще долгие годы, только чтобы увидеть осознание на изуродованном лице старого аврора. Увидеть боль, жгучую ненависть, вину. И тогда она убьет их обоих. — Пойдем, у нас мало времени, прежде чем придет Августа. Барти вынырнул из сознания Миранды, маниакально ухмыляясь. Глаза блестели тем самым садистским блеском, и он то и дело нервно облизывал пересохшие губы. — Что это? — спросил он, восхищенно наблюдая за тем, как она вливает что-то в рот все еще спящим Лонгботтомам. — Это зелье придумал еще Снейп вместе с целителем Сметвиком, но им так и не удалось исправить главный недостаток. Источником силы для восстановления сознания является сам волшебник, он истощает себя. В итоге, в попытке излечить, они лишь приближали неминуемую смерть. Было сложно сделать все так, чтобы и сам Сметвик не понял, что они принимают это зелье, но нам удалось добиться, чтобы это все было списано на естественный процесс регенерации. Прежде их сознание было практически полностью разрушено, они спрятались в самых далеких уголках, уйдя от реальности. — И для тебя это было недостаточным, — понимая, прошептал Барти, бесцеремонно толкая Френка, чтобы тот проснулся, пока Линда накладывала заглушающие чары. — Годы мук, на которые они были обречены бессмысленны, если они не осознают своих страданий. — Я хочу, чтобы они страдали как можно дольше. Чтобы у Беллы был шанс причинить им еще большую боль, чтобы они понимали. Они разминулись с Августой Лонгботтом, оставляя палату Френка и Алисы под их крики и жалкий скулеж. Разве Рождество не прекрасная пора?

***

Было еще кое-что, что она хотела сделать, прежде чем вернуться с Мирславом в замок. Отправившись прямо из больницы на Гриммо, она прошла к сундуку в своей комнате и спустилась вниз. Там, в самом темном углу, в шкафу, запертые в еще одном небольшом, но необычайно защищенном сундуке лежали вещи, беспокоящие ее. Линда больше не рисковала касаться их, боролась с желанием столь явственно ощутить присутствие отца. Прожженный дневник. Ожерелье. Медальон. Как много еще крестражей сделал ее отец? Она не знала, хочет ли услышать ответ на этот вопрос. Но сейчас ее больше интересовал всего один из них. Медальон, который заставил Регулуса предать Темного Лорда, предать их мать в некотором смысле, возможно, предать ее, Линду, но при этом выбрать семью. Она не может сделать этот выбор столь же легко. А был ли он легким для него? Появление Барти, словно далекий привет из ее счастливого прошлого, где ее семья была цела. Отец, явно что-то замышляющий, готовый вновь напомнить миру о себе. Каркаров, Муди, Крауч-старший. Сириус с этим проклятым мальчишкой. Затаившиеся в тенях враги. Даже Гриндевальд, убивающий себя в собственной тюрьме. Даже Мирслав. Снейп. Она разрывалась на части. Ей нужны были ответы. Невозможные ответы на невозможные вопросы. Может ей удастся успокоить хотя бы одну бурю в ее душе. — Кричер, — предупредила она, хватаясь за его костлявую руку, готовая к аппартации. — Если кто-то, даже бабушка, узнает хоть о чем-то из этого, то от тебя не останется ничего, что можно было бы повесить на стену почета тетушки Элладоры. — Как можно, госпожа, Кричер хранит ваши секреты, — проскрежетал он, исчезая со взмахом ее руки.