***
После четырёх зверских, беспощадных пар сидеть дома у Заряны и попивать кофе под девичий трёп. Конец предложения и предел моих мечтаний. Вышеупомянутая живёт одна. Родители, в честь удачного поступления дочери в иногородний университет, пообещали снимать ей здесь квартиру. Обещали — сделали. Только Заряна живёт не одна. Помимо её заскоков, дрянного характера и кота Марса, здесь ещё периодически обитают парни. Жизнь без контроля родителей развязала ей руки и косы. Наряд сменился на более откровенный и женственный, пшеничные волосы до талии всегда распущены, губы накрашены. Тихоня превратилась в чертовку. — Лесёнок сказала, тебя Матвей задержал после пары. Что хотел от тебя этот красавец? Леся училась со мной в одной группе, Заряна же набиралась знаний на факультете журналистики. — Нотацию мне прочитал о моих манерах. Я же на его пару опаздала, а потом ещё и с Лесей болтала. Кстати, о манерах мы так и не поговорили. Подруга поднимает одну бровь и делает это своё фирменное «ещё чем удивишь» выражение лица. Удивлять её тем, что, возможно, наш Аполлон своё утро совсем не с музой Уранией проводит, а с каким-то богом, не хотелось. Поэтому я перевожу тему на более нейтральную и спрашиваю о её новой «любви». Ближе к семи вечера возвращаюсь домой и застаю спящего отца перед телевизором. Наверное, так и не лёг после ночной смены спать, выполнял бесконечные поручения матери. Показывают какую-то мелодраму по национальному. Видимо, спит уже давно. Накрываю отца пледом, выключаю телевизор и иду к себе. Хочу спать, мандарин и чтобы Грановский ещё разок назвал меня малышом.2.
7 января 2018 г. в 23:35
В Матвее Константиновиче мне нравились две вещи: карие глаза и неприступность. А неприступность карих глаз была его визитной карточкой. Когда он впервые зашёл в аудиторию третьего сентября, то наградил нас именно им. Наградил сполна, чтобы все присутствующие вникли, кто здесь будет главным. Если бы его предмет был танцем, то Грановский — тот, кто идеально выполняет все па, а студенты — один огромный косолапый неумёха, который вечно наступает партнёру на ноги.
Сейчас, зайдя в аудиторию такой румяной, мне посчастливилось быть удостоенной этим самым взглядом. Преподаватель как раз монотонно вещал о барбаризмах, когда я ворвалась. Мне было стыдно, а ещё мне было любопытно, почему он ответил мне именно так, как ответил.
Наверное, здесь стоит уточнить, что за подкол это принимать нельзя. Чувство юмора у Константиновича имелось, но какое-то изощрённое. Подшучивать над студентками, флиртуя с ними — вообще не о нём. А на секунду, на филфаке 90% — девушки, 60% из них одиноки. Представьте масштаб катастрофы, если бы преподаватель позволял себе такую фривольность, как шутливый флирт. А схема «Грановский-флирт-филфак» заранее обречена на грандиозное фиаско для него самого и разбитые сердечки для девушек. Именно поэтому юмор его был таким же темным, как и его глаза. Да, обидно иногда. Да, задевает часто. Но так он держал всех в узде. Или это ему так казалось.
— Матвей Константинович, извините ... — не успела я закончить своим тонким стыдливым голосом, как была внаглую перебита им же.
— Проходи, чего стала столбом. Задерживаешь меня и развитие своих одногруппников.
Сказал, как отрезал. Весь такой статный, в темных брюках, белой рубашке с закатанными рукавами. Пиджак висел на спинке стула. Почему-то им он всегда пренебрегал. Приходил при полном параде, и уже на первой паре пиджак снимался. Будто этот предмет гардероба его как-то сковывал. Сковывал его тело и воображение студенток.
Сажусь на своё место возле Леси, одной из своих подруг.
— Ты чего это, Насть? Раньше никогда не опаздывала, — шепчет мне она, пока Грановский копается в своих бумажках, подзабив на нас.
— Проспала.
— А что же это — Марина Васильевна сдаёт позиции?
— Ей на восемь было, а нам ко второй... — И как всегда Мистер-Я-Люблю-Перебивать вклинивается.
— Мало того, что опоздала на четверть часа, так ещё и на уши своей соседке присела. Да, Темникова? Останешься после пары, поговорим о твоих манерах.
«И о ваших, Матвей Константинович» — хочется добавить мне.
До конца занятия сижу тише травы ниже воды. Могилу рыть себе не хочется ни на йоту.
По звонку, вся группа уходит довольной — мозговой штурм закончился. По звонку, вся группа тяжко вздыхает, получая на дом задание с теми же барбаризмами и обещание о предстоящем тесте в недалёком будущем. Никогда не может быть всё гладко и без препятствий.
Грановский сидит за столом и неторопливо собирает свои конспекты, на меня не смотрит. Но как только я миную первые парты и подхожу к нему ближе, он поднимает голову и смотрит таким ничего не выражающим взглядом. Слегка улыбается левым уголком рта, отчего лицо становится немного светлее. Не стоит так преображаться от одной кривой улыбки, Матвей Константинович. Это плохо сказывается на моём к вам отношении.
— Послушай, понимаю, как всё выглядит со стороны, но не придумывай там себе ничего, — начал он вкрадчиво так, медленно, чтобы лучше дошло. А я ничего и не придумывала. В моей голове просто поселился огромный, жирный знак вопроса. Всего-то.
— Я понимаю, что это какая-то ошибка. Не собиралась делать из этого проблему, — мой голос был отнюдь не сильным. Не знаю, почему, но чувствовала я себя маленьким ребёнком. — Подумаешь, какое-то глупое смс.
— Вот именно, что глупое. И отправлял тебе его мой друг. Ему показалось это весьма забавным. Я не разделяю эту точку зрения.
— Ваш друг утром просто взял ваш телефон и... Оу, друг, — и вот тут я покраснела ещё больше. Конечно же, такой мужчина был в чьих-то руках, чьих-то крепких, мужских руках. Значит, не за ту команду играете, Грановский?
Кажется, до него не сразу дошло, что я сделала свои собственные выводы. Выводы сделал и он. Например, что я непроходимая тупица.
— Долго думала? Анастасия, твой бы мыслительный процесс в другое русло направить.
А нахмурился так, будто я ему сейчас тухлые помидоры вручила и назвала их сочными персиками.
— Так а в этом нет ничего плохого, Матвей Константинович, — делаю вид, будто закрываю рот на замок и выкидываю ключ. — И это будет нашим секретом.
Почему-то смешно. Видимо, я его немного смутила. Вот и лёгкий румянец. Хорошо себя контролируете, но огрехи есть — вы только что удостоили меня чести это лицезреть. Лицезреть вашу растерянность и мою маленькую победу. Неужели у вашей скорлупы есть трещина?
Грановский поднимается со стула и опирается руками на стол, немного подаваясь корпусом вперёд. А взгляд опять ледяной.
— Хватит чушь нести, иди давай отсюда.
А мне повторять дважды не нужно. Я ухожу. Ухожу из вашей аудитории и мыслей о том, как мне понравилось видеть вас таким немного беззащитным.