Виновен!

— Хорошо, завтра с утра отправимся в Англию... — начала Гермиона. — Грейнджер, объясни, зачем нам туда? — едко поинтересовался Драко. — Ну, там же отделение Гринготтс, в котором моё хранилище. Как, по-твоему, мы можем рассмотреть его содержимое, если не перемещаться в Лондон и не заходить в этот чертов банк? — Гермиона, тебе никто никогда не рассказывал, что у Гринготтс нет отделений? — Как нет? — удивилась ведьма. — Но ведь в каждом магическом квартале... — Именно. Только это не отделения. Это один банк, в том смысле, что это физически одно и то же здание, одни и те же гоблины, и одни и те же хранилища в подземельях. Каким-то образом гоблины умудрились сделать так, что их клиенты из любой страны попадают в свою, скажем, копию этого здания и не пересекаются. — Как это? — заинтересованно спросила девушка. — А кто его знает? Это ж гоблины, у них свои тайны и своя магия. Так что завтра мы отправимся не в Англию, а в местный аналог Косой Аллеи. *** Так они и сделали, правда, ожидаемого результата, к огромному сожалению, не получили. Действительно, Гарри перевёл всё своё состояние супруге, но никаких документов в хранилище банка не оказалось. Зато на видном месте лежало письмо, написанное, судя по всему, чуть ли не за день до ареста. Гермиона дрожащими пальцами распечатала конверт и погрузилась в чтение. Закончив, она молча протянула Драко исписанную торопливым почерком бумагу и отвернулась. Слизеринец также молча прочёл письмо и глубоко вздохнул. — М-да. Ни намека на то, чем он занимался. Жаль, — вздохнул он. — И что будем делать? — Пытаться выиграть процесс. Если проиграем, подадим на апелляцию. — Скорее “когда” проиграем, чем “если”, — мрачно высказалась Гермиона. Друзья попытались возразить, напомнив, что Рона-то выпустили, но девушка осталась при своём мнении, несмотря на все утешительные доводы. Уизли, конечно, выпустили, и тот даже без потерь вернулся в свой спорт. Но он был всего лишь свидетелем, а не обвиняемым. Через три месяца состоялось финальное судебное заседание, и оно полностью оправдало мрачное предсказание Гермионы: Поттер был признан виновным по всем пунктам выдвинутого обвинения и отправлен в Азкабан отбывать пожизненный срок. Гермиона, порядком округлившаяся, настояла на своём присутствии на судебном заседании. За ней неотступной тенью следовал Драко. За то время, что они плотно общались, мужчина успел научиться уважать старую знакомую, ценить её общество и, пожалуй, даже влюбился, хотя и сам себе в этом боялся признаться. Сейчас он просто был рядом, хотя и прекрасно понимал, что ничего не может сделать, чтобы облегчить боль этой сильной духом женщины, и это выводило его из себя. Во время оглашения приговора Гермиона так вцепилась в запястье Малфоя, что у того от боли потемнело в глазах, но он не пытался разжать пальцы, осознавая, что ей сейчас во сто крат больнее. Он ждал, что ведьма расплачется или упадёт в обморок, как все нормальные женщины, но та стояла, словно статуя, с отсутствующим выражением на лице, и только стальная хватка её пальцев выдавала степень переживаний. Когда Гарри вывели из зала, она разжала пальцы, и Драко молча взял её за руку и настойчиво увлёк за собой. Блейз и Джинни безмолвно последовали за ними, на глазах у последней блестели слёзы. Так, храня гробовое молчание, они добрались до Атриума и ступили в зелёное пламя камина, перенесшее их в американское жилище Малфоя. Только добравшись до дома, Джинни позволила себе расплакаться, и Блейз увёл её в выделенные им комнаты, а Гермиона всё также была безучастна и больше всего напоминала застывший кусок льда. Она молчала до самой ночи: молчала, когда Джинни отвела её в спальню и уложила в постель; молчала и на утро, и на следующее утро, и через утро. Ни слезинки, ни слова — ни-че-го. Было такое впечатление, что она полностью ушла в себя и словно бы застыла изнутри. Она ела, когда заставляли, вставала, когда кто-нибудь приходил будить, ложилась, когда укладывали. Если её никто не трогал — она часами сидела на диване в гостиной, уставившись в одну точку, и вообще не реагировала на внешние раздражители. Это пугало. Кожа её приобрела болезненную бледность, под глазами залегли глубокие тени. Блейз, как целитель, беспокоился о её душевном состоянии и о том, как протекает беременность. Шли дни, складываясь в недели, а те, в свою очередь, превращались в месяцы, а состояние Гермионы никак не менялось. Драко не находил себе места, пытаясь придумать, как вывести её из апатии, но все его попытки что-то изменить заканчивались крахом. Он кормил ее с ложки, водил гулять, пытался разговаривать, читал, причесывал, укладывал спать и купал, а она молчала. В один из дней Малфой поманил старого друга, и они вдвоём закрылись в кабинете. — Блейз, что мне делать? — грустно спросил хозяин дома. — Не знаю. Единственное, на что я надеюсь, это на то, что рождение сына как-то выведет Гермиону из депрессии. — Сына.... Твои бы слова да Мерлину в уши, — задумчиво проговорил Драко. — А у меня, наверное, никогда не будет своих детей. — Почему это? — усомнился Блейз. — Не судьба видимо... Единственная женщина в мире, от которой мне бы хотелось иметь детей, медленно сходит с ума, а я ничего не могу с этим сделать. Это ужасно. — Что ты сказал? — То, что слышал. Я люблю Гермиону. Полюбил. А она мало того, что чужая жена, так ещё и... — не закончив фразы, Драко резко отвернулся к окну. — А она знает о твоих чувствах? — осторожно спросил Забини. — Нет, конечно! Ей и так не слишком весело, ты не находишь? Она любит Поттера и жить без него не хочет, и я верну его ей, даже если мне придется разобрать Азкабан по кирпичикам. А потом уйду. — Ты действительно любишь её, — думая о чем-то своем, констатировал Блейз. — Спасибо, просветил, — ехидно буркнул собеседник. — И что собираешься делать? — Сейчас я собираю документы, чтобы подать на апелляцию и добиться смягчения приговора. Помилования мы вряд ли дождёмся, но можно попробовать поиграть в сторону лишения гражданства и высылки из страны... Это был бы очень неплохой вариант. В конце концов, не так важно, где именно жить. — И как процесс? — Тяжело, но никто и не ожидал, что всё получится легко и просто. *** Настало Рождество, а за ним Новый год, но оба этих праздника словно прошли мимо дома Драко. Гермиона так и не смогла выбраться из своей депрессии, и все очень переживали за нее, а потом подошёл срок родам. 21 января 2007 года начались первые схватки, и к вечеру следующего дня Гермиона родила чудесного мальчика. Роды принимал Блейз, ассистировала ему Джинни. Драко в это время метался в соседней комнате, как тигр в клетке, и жутко нервничал. — Блейз, дай мне его, пожалуйста, — попросила Гермиона слабым голосом. Это были первые слова, которые она произнесла с момента оглашения приговора. Блейз беспрекословно протянул ей завёрнутого в пелёнку малыша. — Как ты его назовешь? — спросила Джинни. Гермиона внимательно посмотрела на сына и задумалась. — Не знаю. Я не думала об имени... — растерянно ответила молодая мать. — Может быть, Бенедикт? — Почему бы и нет, — пожал плечами Блейз. — Хорошее имя — Бенедикт Гарольд Поттер, мне лично нравится. — Правда? — спросила Гермиона, прижав к груди младенца. — Правда, — искренне ответил целитель, радуясь, что его прогноз оправдался, и родившийся сын привёл в чувства подругу. — Пойду скажу Драко, а то он извелся весь. Гермиона проводила его удивлённым взглядом и спросила улыбающуюся Джинни: — Джин, что тут происходит? — в голосе слышалось напряжение. — Хм, как тебе сказать... Я ничего точно не знаю, но мне кажется, что Малфой влюблён в тебя по уши. Во всяком случае, он старался вытащить тебя из депрессии всеми силами и буквально не отходил от тебя почти всё время после... ну, суда. Водил тебя гулять, кормил чуть ли не с ложечки, купал, причёсывал и даже маникюр делал. И вообще... — Джинни неопределенно махнула рукой. — Слушай... не помню. Вообще ничего. Помню заседание суда, оглашение приговора и то, как авроры увели Гарри... А потом словно туман... А теперь вот Бенедикт. — Неудивительно, — сочувственно отозвалась миссис Забини. — Так вот кто это был. Я слышала, как меня кто-то звал... Но откликнуться сил не было, мне казалось, что, если сделаю лишнее движение, просто умру на месте от боли... Мерлин мой! И... что мне теперь делать? — растерянно вопросила Гермиона. — В смысле, что делать? — Ну, с Драко, с его чувствами? — Вот уж не знаю. Блейз мне сказал, что Драко поклялся вытащить из Азкабана твоего Гарри, чего бы ему это ни стоило, ради тебя. А потом он уйдёт. — Неужели всё настолько серьезно? — не поверила молодая женщина. — Видимо, да. Гермиона в ужасе смотрела на подругу. — Но я не могу ответить на его чувства... — растерянно пробормотала она. — Мне кажется, он знает об этом. — И при этом всё ещё возится со мной? — Да, и пока ты рожала — торчал в соседней комнате и беспокоился о тебе, будто ты его женщина, и рожаешь сейчас вашего ребёнка. — Час от часу не легче, — тяжело вздохнув, подытожила Гермиона, и тут в комнату быстрым шагом вошёл Малфой. Бросив на него виноватый взгляд, тактичная Джинни тихонько выскользнула из комнаты, притворив за собой дверь. Драко бросился к лежащей в постели Гермионе, держащей на руках Бенедикта. Он подбежал к кровати и буквально рухнул перед ней на колени, чем крайне удивил молодую мать, а когда заговорил — шёпотом, несвязной скороговоркой — та испытала настоящий шок. — Гермиона, родная, любимая... Я так беспокоился за тебя. Блейз сказал, что сына ты назвала Бенедиктом, и что он совершенно здоров, а ты вроде как приходишь в норму. О! Я думал, что ты никогда не оправишься и... — Драко, — нерешительно прервала его молодая мать, прикоснувшись к плечу. — Хочешь подержать маленького на руках? — Ты позволишь? — удивленно распахнув глаза, спросил мужчина. На его лице отражалась широкая гамма эмоций: от недоверия до признательности и страха. — Конечно, только поднимись с пола и сядь рядом, — чуть улыбнувшись, ответила Гермиона ободряюще. Драко послушно поднялся и осторожно примостился на краешке кровати. — Головку ему поддерживай, он сам ещё не умеет, — наставляла Гермиона, протягивая ему спящего младенца. Кивнув, Драко бережно принял малыша из её рук. — Какой маленький, — с восторгом рассматривая ребёнка, прошептал мужчина. — Конечно, маленький, он же, считай, только что родился. — А почему он не плачет? Это нормально? — настороженно поинтересовался Малфой. — А чего ему плакать? У него всё хорошо, он устал и спит. Воркующий над младенцем Драко Малфой никак не укладывался в привычную для Гермионы картину мира, но зрелище было умиротворяющим. — Положи его в колыбель, пожалуйста, — попросила Гермиона через некоторое время. — Только придвинь её поближе к кровати, чтобы мне было проще взять Бенедикта, когда проснется. — А он от этого не проснется? — спросил Драко подозрительно. — Не знаю, — ответила Гермиона, слегка пожав плечами. — Заодно и проверим. Слизеринец кивнул ей и отлеветировал колыбельку к кровати молодой матери. — Я пойду, тебе, наверное, стоит отдохнуть, — сказал он, опустив в колыбельку мирно сопящего малыша. Гермиона кивнула, прикрыв глаза от усталости, и Драко тихо затворил за собой дверь. Через несколько дней чета Забини вернулась в Англию, видя, что у подруги всё налаживается: их ждали дела и работа, да и Гермиона, обременённая новыми заботами, сама попросила оставить её на некоторое время. Молодая женщина очень быстро оправилась от родов, но характер её сильно изменился. Она стала нелюдимой и молчаливой. Временами Малфою казалось, что она постоянно, что бы ни делала, машинально что-то обдумывает. Однажды, придя домой после утомительного похода по очередным инстанциям, Драко застал её сидящей на диване в гостиной и читающей газету. Колыбелька с маленьким Бенедиктом стояла рядом, и Гермиона ногой иногда покачивала её, не отрываясь от чтения. Рядом на диване лежало две стопки газет: одна, судя по всему, прочитанных, вторая — ожидающих своей очереди. Сама по себе картина была вполне мирной, если бы не выражение лица женщины. Больше всего оно напоминало ничего не выражающую маску, из-под которой временами наружу прорывались ярость и гнев, и тогда Драко становилось неуютно. — Гермиона, — окликнул он. Девушка оторвалась от своего занятия и подняла голову. — Ты уже вернулся? — спокойно спросила она. — И как? — Никак, — понуро ответил мужчина. Третий месяц он активно обивал все возможные пороги, пытался давать взятки, но совершенно безуспешно. Апелляцию не хотели принимать ни в какую. И даже свидания до сих пор не удалось добиться. Также никаких плодов не приносило и затеянное расследование. Оно просто упёрлось в отсутствие какой бы то ни было информации. Любые расспросы об интересующих Малфоя вещах натыкались на глухую стену. Люди боязливо замолкали и всеми средствами старались прекратить разговор, а случаи смерти магглов от магических зелий медленно, но верно учащались. Каждый раз, когда Драко возвращался ни с чем, он был вынужден честно рассказывать об очередной неудаче Гермионе. В глубине души он благодарил Мерлина за то, что та не требовала подробных отчётов, удовлетворяясь отрицательным покачиванием головы или парой слов. Сначала это доставляло ей безумную боль. Драко всё видел, но не мог ей врать, понимая, что ложь будет распознана. Он видел, как надежда покидает её, и боялся даже представить, что случится, когда Гермиона и вовсе потеряет её. И вот этот момент настал. — Понятно, — бесцветно сказала Гермиона и вернулась к чтению. Холодный голос, ничего не выражающее лицо, пустые глаза. Драко стоял в дверях и тупо смотрел на читающую возлюбленную. Он не представлял, что можно сказать или сделать, чтобы ей полегчало. Вдруг Гермиона оторвалась от чтения и, посмотрев Малфою прямо в глаза, заявила: — Ровно полгода назад Гарри заточили в Азкабан. Через четыре дня Бену будет три месяца, а я до сих пор не определилась с крёстным. Я могу тебя попросить об этом одолжении? Ты станешь крёстным отцом моему сыну? Этот вопрос поставил мужчину в тупик. За три месяца он успел привязаться к малышу, прикипеть сердцем. Он с удовольствием возился с ним, удивляясь спокойствию характера: малыш очень редко плакал и никогда не делал этого без причины. — Буду, — ответил с готовностью Малфой после некоторого раздумья. — Но почему я, а не Блейз? — Я попросила Джинни стать крёстной матерью. И хочу, чтобы крёстные не были связаны друг с другом ничем, кроме дружбы и уважения. Поэтому ты, а не Блейз. — Но... — попытался возразить Драко. — Это моё решение. — твёрдо произнесла она. — Я не хочу складывать все яйца в одну корзину. И хочу, чтобы, если со мной что-нибудь случится, было кому позаботиться о Бенедикте. Сказанное звучало так, будто Гермиона собралась немедленно умереть. Драко не понимал, что происходит и попытался свести всё к шутке: — Можно подумать, ты на тот свет собралась, — проворчал он. Ответ вверг его в шок: — Маги смертны, Драко. Всего два слова. Был маг — и не стало. Поэтому я и попросила тебя стать крёстным, и, очень надеюсь, что, если придётся, ты позаботишься о нём должным образом. — Нет, ты не шутишь... — задумчиво сказал Драко. — Не шучу, — совершенно спокойно согласилась Гермиона. С того памятного разговора она стала надолго уединяться в тренировочном зале. Поручив заботу о малыше домовому эльфу, женщина до изнеможения гоняла себя, восстанавливая форму после родов. Чем именно она там занималась, Драко так и не удалось выяснить: Гермиона всегда накладывала на зал заглушающие и запирающие чары, и это нервировало его. Дни текли своим чередом, и вроде бы ничего не происходило, Гермиона оставалась спокойна, как катафалк; малыш рос. Мотавшийся между расследованием и разнообразными инстанциями в безуспешных попытках сдвинуть дело с мёртвой точки Драко задницей чувствовал: что-то назревает. Он был готов голову за это прозакладывать, хотя не представлял, откуда у него это знание. В нервном ожидании беды прошло ещё три месяца. 19 июля утром почтовая сова принесла очередной “Пророк”, и Драко привычно развернул газету. На первой странице огромными жирными буквами красовался заголовок: “Жестокое убийство в доме адвоката!” и под ним статья, пестревшая такими мрачными подробностями, что Малфой с трудом проглотил кусок бутерброда, который жевал до этого, проглядывая газету. Из статьи следовало, что адвоката убили без применения магии, а предварительно весьма изощренно пытали, опять же, без применения магии. В кухню вошла Гермиона с Беном на руках. — Доброе утро, — поздоровалась она и, увидев бледность Драко, спросила: — Что-то случилось? Тот молча протянул ей газету. Женщина пробежала передовицу глазами и пожала плечами. — Туда ему и дорога, — спокойно сказала она. — Что? — непонимающе переспросил Драко. — Повторяю, — отозвалась молодая мать, — туда ему и дорога. Этот адвокат делал вид, что защищает Гарри. И я не собираюсь оплакивать его кончину. Драко подобрал газету со стола и ещё раз пробежал статью глазами. Действительно, это был тот самый адвокат. Следующее жестокое убийство состоялось через два месяца — убили аврора. Тоже без магии и после предварительных пыток. Следующее — ещё через два месяца, как по часам, и снова аврор. Никаких следов, никаких зацепок и никакой магии. Жестокость же потрясала. На её фоне блекли даже действия сторонников покойного Темного Лорда. Пресса неистовствовала, аврорат напоминал разворошенный муравейник, обыватели терялись в догадках, а убийца так и не был не то что пойман, но до сих пор даже не известен. Очередной, четвёртый по счету труп, был найден 18 января и вновь тот же почерк: море крови, побои и всё прочее, характеризующее загадочного убийцу как полного психа. Драко с раздражением бросил “Пророк” на стол и воскликнул: — Мерлин мой! Четвёртое аналогичное убийство, а никто ничего не знает, не слышал, не видел и сделать не может. — И кто на сей раз? — поинтересовалась Гермиона, кормившая Бена ужином. — Какой-то судейский чиновник, — ответил Малфой. — Совершенно безобидный старичок. Не понимаю я логики. Допустим, адвокат мог кому-то насолить, авроры — с ними всё понятно, мало ли какие враги у них могли появиться вследствие их работы, но этот-то кому мог перейти дорогу? Он лет двадцать ведёт записи при заседаниях суда, и от него нигде ничего не зависит. — Это Сильвестр Беркфин? — спросила Гермиона. — Да, — ответил Драко, — а ты была с ним знакома? — спросил он, отчего-то напрягшись. — Нет. Видела в Министерстве несколько раз, — спокойно ответила ведьма. — А откуда тогда помнишь его имя? — У меня хорошая память на имена, только и всего, — ответила женщина, грациозно поднимаясь и вынимая сына из детского стульчика. Драко залюбовался уверенными движениями и улыбнулся. — Пойду уложу малыша спать и вернусь, — сказала Гермиона, возвращая улыбку. — Дождёшься меня? — Конечно, я буду в гостиной, — ответил несколько удивлённый реакцией Гермионы мужчина. Если бы его спросили, когда она последний раз ему улыбалась, он вряд ли вспомнил бы. Женщина кивнула и удалилась. Малфой отправился в гостиную и, разведя огонь в камине, расположился на ковре, умостившись на боку и, подперев рукой голову, уставился на огонь. Гермиона неслышно вошла в комнату и быстро приблизилась к лежащему на ковре. Резким сильным движением она перевернула его на спину и, оседлав бедра, впилась в губы требовательным поцелуем. Драко миллион раз представлял себе, как это может произойти, но совершенно не ожидал воплощения в жизнь своих фантазий и был шокирован поведением любимой. — Что ты делаешь? — спросил он, когда поцелуй закончился. Кровь стучала в ушах, словно там поселился отряд барабанщиков. — Целую тебя, разве это не очевидно? — усмехнувшись, ответила она, и стала расстегивать пуговицы его рубашки. Её руки подрагивали, маленькие перламутровые кружочки выскальзывали из пальцев, не желая вылезать из петель. Потеряв терпение, девушка просто дёрнула полы рубашки в разные стороны, обнажая грудь потенциального любовника. Тот лежал ни жив ни мёртв и не знал, как реагировать. Оттолкнуть её у него не хватало сил, а сделать своей не позволяла совесть, ну или не совесть, а что-то ещё, в общем, ситуация была совершенно безумная. Пока он безынициативно лежал и предавался размышлениям, Гермиона действовала. Уверено, властно, безо всякого стеснения. Она поглаживала, целовала, покусывала, пощипывала, и Драко плавился под её руками, теряя голову. Мысли о неправильности происходящего покинули его, уступив место неистовому желанию. Решив проблему рубашки довольно радикальным способом, Гермиона приступила к брюкам. Усевшись рядом на колени, она быстро расстегнула ременную пряжку, пуговицу и молнию и, запустив прохладную ладошку под плотную ткань брюк, крепко сжала готовое к бою мужское достоинство. Драко застонал и выгнулся навстречу, а Гермиона, воспользовавшись этим движением, стянула с него брюки вместе с бельем и взяла напряженный член в рот. — С ума сошла?! — воскликнул Драко, к которому так некстати вернулась способность соображать, и попытался отстраниться. Гермиона, почувствовав его движение, выпустила член изо рта и, выпрямившись, села на пятки. — Что тебе не нравится? — спокойно спросила она, разглядывая лежащего перед ней мужчину. — Я знаю, что ты меня хочешь. Так в чём проблема? — Хочу. Но... — К черту! — фыркнула Гермиона. — Расслабься и получай удовольствие. Неужели это так сложно? Мы с тобой оба взрослые люди, в конце концов! У Драко давным-давно никого не было, он был возбужден, но... Врожденное здравомыслие подсказывало ему, что происходящее настолько далеко от нормы, насколько это вообще возможно. — Так нельзя, Гермиона, — выдавил он из себя, понимая, что этот аргумент совершенно не убедителен. — Почему это? — спросила она. — Ты замужем... — попытался урезонить Драко. — Да, но когда это кому мешало? Или у тебя вдруг неожиданно всплыли жёсткие моральные принципы? Не смеши меня! — Лицо девушки приобрело почти жестокое выражение, глаза слегка прищурились, а губы изогнулись в презрительной усмешке. Возбуждение покинуло Драко бесследно. — Гермиона, любимая, не надо делать того, о чем ты завтра будешь жалеть, — тихо попросил он, садясь и пытаясь обнять хрупкие плечи. Она резко отстранилась и, вскочив на ноги, отвесила ему звонкую пощёчину. — Ненавижу тебя! Ты... Мерлин и Моргана! Ты даже женщину трахнуть не можешь! — тихо прошипела она и вышла из комнаты. Ошеломлённый, Драко остался сидеть на полу гостиной со спущенными штанами и в растерзанной рубашке. Придя в себя, он встал, надел штаны, подошёл к бару и, плеснув себе чистого виски в стакан, задумался, потирая горящую щёку. — Ну, бля, дела, — проворчал он, делая глоток. Мысли метались в голове туда-сюда, словно горошины в погремушке, пока, наконец, одна особо настырная не вытеснила все остальные. Малфой автоматически отставил стакан и быстро пошёл в кухню. Там он нашел пачку газет и быстро зашуршал страницами. Мужчина искал статьи об убийствах. Выудив из стопки четыре номера за 19 июля, 19 сентября, 19 ноября и последний — за 19 января он заклинанием призвал стопку бумаги, перо и чернильницу, уселся за стол и начал быстро писать. Через полчаса он с ужасом посмотрел на исписанный лист и пошёл за бутылкой, вернувшись, сделал большой глоток прямо из горлышка и воззрился на свои выкладки. Драко нашёл то, что объединяло все четыре убийства. Между этими людьми была связь. И наличествовала она ровно в одном моменте: все четверо присутствовали на памятном судебном заседании. Авроры — те самые, что вывели Поттера из зала после оглашения приговора, адвокат, понятно, и даже старичок — он в тот день традиционно стенографировал процесс. Восемнадцатое число — день, в который было чёртово судебное заседание. Вывод напрашивался сам собой: кто-то мстит за Поттера. Жестоко, кроваво, не задумываясь. — Галар! — позвал Драко домового эльфа, которого приставил к Гермионе. Лопоухий домовик появился в кухне с традиционным хлопком. — Да, хозяин Драко? — Скажи мне, Гермиона ходила куда-нибудь вчера? Домовик кивнул. — Одна? Без сына? — уточнил Малфой. — Да, я сидел с маленьким, пока она отсутствовала. — А долго её не было? — Она ушла в час дня, вернулась около восьми, — отчитался эльф. Слизеринец похолодел. — А... 18 июля, 18 сентября, 18 ноября — она куда-нибудь уходила? Домовик опять кивнул. — И её не было примерно столько же, сколько вчера? — задал новый вопрос Драко. — Да, хозяин, — подтвердил домовик. Малфой отпустил эльфа и хлебнул ещё виски. “Неужели Гермиона наняла кого-то, чтобы он убил этих людей? — думал он. — Нет, не может быть!”. Драко не хотел верить в свои выводы, но что-то ему подсказывало, что он прав. Вдруг какой-то непонятный звук привлёк его внимание, заставляя прислушаться к ночной тишине. Откуда-то из глубины дома раздавались редкие глухие удары, сопровождающиеся чем-то вроде рычания. Вооружившись волшебной палочкой, мужчина поспешил в сторону источника странных звуков. Те, как оказалось, доносились из тренировочного зала. Малфой осторожно приоткрыл дверь. Зрелище, открывшееся его взору в очередной за сегодняшний беспокойный вечер раз, заставило оторопело замереть на месте: в почти полной темноте по залу металась Гермиона. Она кружила вокруг установленного посередине толстенного бревна, в одной руке у неё находилась волшебная палочка, в другой — длинный нож. Рычащий звук, как оказалось, издавала именно она, поражая бревно ножом и производя при этом совершенно невообразимые движения. Из палочки вылетали серии разноцветных лучей невербальных заклинаний. Картинка была, прямо скажем, страшная. — Гермиона, — позвал девушку Драко, и тут же пожалел об этом. Она резко развернулась и, не раздумывая ни секунды, выпустила в него несколько проклятий. Ему повезло, ни одно из них не было убивающим или наносящим какой-нибудь осмысленный вред — вся серия рассчитывалась на оглушение и обезоруживание. Волшебная палочка вылетела из парализованных пальцев, и Драко плашмя упал на пол, не успев прикрыться щитом. — Ты зря пришёл, Малфой, — бросила ему Гермиона, метнув нож в бревно. Подойдя к лежащему на полу, она сняла парализующее заклинание. Мужчина сел, потер ушибленный затылок и проворчал: — Ну, извини. — Что тебе нужно? — холодно спросила воительница. — Я услышал странные звуки и решил проверить, в чём дело... А вообще, я хотел с тобой поговорить. — Нам не о чем разговаривать. Завтра утром мы с Беном уедем, и больше ты о нас не услышишь. — Вот как? — спросил Драко, подымаясь с пола и подбирая свою волшебную палочку. — Именно так, — ответила Гермиона. Малфой отвернулся и словно бы собрался уйти, но потом резко обернулся и выпустил в неожидавшую такого манёвра ведьму пару оглушающих и парализующее заклинание. От первых двух она рефлекторно прикрылась щитом, а последнее пропустила и замерла, парализованная. — Не думаю, что ты завтра куда-нибудь уйдешь, — констатировал Драко, подходя к ней и вынимая из тонких пальцев волшебную палочку. — Мне нужно с тобой поговорить. И я сделаю это в любом случае, — сообщил он, зная, что она его прекрасно слышит. — Сейчас я сниму заклинание, мы пойдем в кухню, будем пить кофе и разговаривать.