Awake

Мигающие синеватые огоньки вдали походили на праздничную иллюминацию города, так некстати для последних минут. Инсталляция адских мук удалась кому-то на славу. Пульсация сердца шумно отдавала в ушах, мешавшие шланги и провода вибрировали в тон. Свет, которого невозможно увидеть - чувствовался, в нём намешано холодной лазури. Прямо как то летнее небо, да?.. Решительно ничего не понимая, Чимин отчаянно боролся за жизнь, колотил руками и ногами по толстому стеклу пространства, походящего на вытянутую капсулу, заполненную вязкой жижей, как назло замедлявшей движения. Его запястья кровоточили, и разъедающая боль выкручивала суставы. Чимин все меньше верил, что способен дать отпор, выбраться, избавиться от мучительных спазмов. Это ловушка, и любой в ней обречен на погибель. Скорее всего, Чимин не одинок в своём заточении и являлся неотъемлемой частью чего-то грандиозного, но глаза слезились, и рассмотреть что-либо, помимо собственной тюрьмы, невозможно. Лопнувшие от напряжения сосуды сеточкой красноты покрыли белки. Вертикальное положение не вносило и доли понимания в происходящее. Чимин словно всё ещё был где-то далеко, слышал голос, но уже не знал, кому он принадлежал, он не уверен и в том, кто есть он, что есть часть его, а что - чужое. Инстинкты свелись к единому и простейшему: самосохранение. Вдруг тишина рассеялась, тело встряхнуло судорогой, одной, второй, третьей.. Позвоночник точно вытягивали вживую, тащили щипцами через крохотное отверстие на затылке, икроножные мышцы тут же свело. Чимина нещадно полосовало, он ощущал себя пропущенным через мясорубку куском залежавшейся туши. Конвульсии прекратились, ткани и язык онемели. «Я умираю, точно умираю», - сопутствующая угнетающая сознание мысль, застилающие глаза слёзы. Кто-то смотрел на него со стороны. Шок. И наступившая темнота показалась заслуженной благодатью. Жажда жить довольно алчная, эгоистичная, толкающая на проступки и злодеяния. Не она вынудила Чимина вырваться из липкой темени, всего лишь рефлексы. Он резко приподнялся, чтобы набрать воздуха в грудь и снова без сил упал на подушки: кружилась голова, в которой стало легко, если не сказать пустовато. Из Чимина разом пропали переживания, заботы, волнения. Точно обитый изнутри мягким волокном, он воспринимал текущее время, как нечто само собой разумеющееся. Никаких отчетливых и интересных воспоминаний, во рту сухо, накатывал голод и непонятное раздражение, запертое в анабиозе. Чимин, как ни старался, не различал эмоций, равнодушно глядя в высокий белый потолок. По факту - обыкновенный, но узорчатую лепнину по углам можно бы назвать и симпатичной. Нет, Чимину всё равно. Вода - как единственный маячок, но не та зацепка, с какой Чимин стал бы заниматься восстановлением последовательности событий. Отматывать назад не получалось, как и вперёд, мозг походил на многолетний студень, впадал в ступор в элементарном. Мучило щекочущее ощущение в носу, словно нанюхался пудры или наркотиков, хотя Чимин ни в жизнь таким не занимался. Ему всего шесть, чёрт возьми! У него вообще не должно быть проблем или забот подобного характера. В комнате матовые стены, белоснежные или оттенки крем-брюле. Похоже, что очутился среди слоёв мороженого, а не в какой-нибудь среднестатистической палате. Чимин предположил, что сквозь кошмары ему досталось состояние клинической смерти, а то, что сейчас - нелепое воскрешение. Объяснение годилось, да и вроде бы он читал об этом в одной из книг. Каких и где их взял - не помнил. Он перевёл помутневший безжизненный взгляд с вазы фиалок на себя. На сгибах локтей какие-то пластыри - их назначение Чимину непонятно. Какого-то чёрта его руки стали больше, да и тело казалось крупнее, весомее, торчащие из-под простыни ступни явно увеличились в дюймах. Если умираешь шестилетним, не может быть, чтобы пробуждался взрослым. Чимин сдвинул брови. Возможно, сон продолжался бредом наяву или же он хренов коматозник, провалявшийся без сознания много лет кряду. Овальный таблоид над дверью показывал только часы. Зеленоватые палочки сложились в «5:27». Чимин не знал, что делать, а потом безынтересно осматривал так называемую «палату». Привлекало витринное окно во всю стену, за которым кроме молочно-белого света, похожего на облака - ничего, словно бы здание, в котором он находился, парило в небе. Спустя несколько минут автоматическая дверь в комнату отъехала, впуская молодого широкоплечего мужчину в белом халате, наброшенном на темный костюм. От него исходил почти неуловимый запах, неестественный - скорее, парфюмированный: смесь яблок со взбитыми сливками. Его аккуратно уложенные белые волосы и приветливая улыбка, озадаченно-заботливый взгляд и мельхиоровый поднос с чашечкой чая, явно сообщали о благих намерениях. По крайней мере, Чимину хотелось надеяться, что доктору можно доверять. Иначе зачем он здесь? Поднос опустили на тумбу. Чимин не переживал, напротив, ждал представления, действия, но не разъяснений сути. Скорее, этого он как раз хотел избежать, не слышать того, чем могли переломать его строящиеся теории. — Меня зовут Мин Юнги, — улыбка доктора смогла бы заставить звёзды пролиться дождем. Он очарователен, обходителен и ласков. — Я старший в корпусе омег. Пусть пока терминология тебя не мучает, ладно? Всё узнаешь позже. А сейчас я проверю твоё состояние, хорошо? — Хорошо. Чимин пожал плечами и поморщился. Что-то не то с его связками. Голос стал намного ниже. Как у прошедшего созревание пубертата. Смирившись, он терпеливо ожидал. Доктор осторожно осмотрел его, едва ощутимо ощупал, затем списал показания с мониторов и завершил процедуру снятием пластырей, заметив, что витаминов ему на сегодня хватит. Признаться, Чимин впервые видел такие новомодные «капельницы», но от расспросов удержался. — А теперь выпей чаю. Клянусь, это обычный «дарджилинг», — Юнги протянул чашку. — Предупреждаю: он с сахаром. Тебе сейчас нужна глюкоза. Чимин не любил избыток сахара в чае, но согласился принять содержимое. Тихо наблюдая, Юнги походил на заботливого отца, способного проявить сочувствие ко всему, что дышало. Более того, Чимину казалось - он чуть ли не читает его мысли. — Должно быть, ты голоден, Чимин. Потерпи немного. К ним зашёл ещё один медик, показавшийся на мгновение чрезвычайно знакомым. Высокий и подтянутый брюнет с заметными скулами и невероятно цепляющим, проницательным взглядом. Он как будто силком ставил под рентген и знал гораздо больше, чем вмещала человеческая черепушка. Пригубленный чай немедля увлажнил горло, Чимин апатично допивал его, пока двое ученых умов вели совсем неинтересную для него беседу. — Привет, Юнги. — Моё почтение, Верховный, — он отвесил поклон. — Мы не на собрании, отбросим формальности. — Как угодно, Намджун. — Ну, и как наши дела? — В целом, недурно, — и Юнги встал рядом, показывая записи на приборе, похожем на планшет. — Давление и температура в норме, как видишь, сердечный ритм, точно часики, а количество ингибиторов в крови заметно снизилось. Общее состояние оцениваю, как удовлетворительное. Что значит, уже завтра сможем извлечь ядро. Единственное, пока сложно предположить начало первой течки. — Коротко и ясно, спасибо, — улыбнулся Намджун и посмотрел на Чимина, разглядывавшего пустую фарфоровую чашку. — Ты и намёка не дал, да? Правильно. Пусть освоится. Парень полностью переходит под твой контроль. Кивнув, Юнги взял планшет под мышку. Намджун приятельски похлопал его по плечу и направился к выходу, ненадолго задержался, обернувшись. — И переставайте с Сокджином кривляться, ладно?... Комиссия задает дурацкие вопросы, на которые у меня иногда нет ответов. Есть вещи, которые мы просто должны делать молча. — Как орудовать скальпелем? — Юнги вспомнил прибаутку времен студенчества. — Именно так. Отправишь мне отчет утреннего осмотра и эпикриз Чимина после обеда, я сейчас на совещание. — Будет сделано. Они снова наедине, и у Чимина уже не бесцветный, но страдальческий взгляд. Он старался вспомнить хоть что-нибудь, осознаться, прийти в себя. Юнги вскользь спросил о самочувствии, затем, указав в угол, на непримечательную дверь, дополнил: — Уборная и душ - там, как и все аксессуары и предметы гигиены. До завтра нельзя покидать комнату. И имей в виду, минут через сорок тебе захочется спать. Имеешь желание освежиться под водой - лучше сделать это сейчас. Чимин не перечил. Юнги уже ушёл, когда он стоял под струями горячей воды и щупал тело, которого прежде не знал. Оно целиком принадлежало взрослому. Оформившийся скелет и рельеф мышц под упругой бархатистой кожей, узкая талия, подтянутый живот и увеличившийся в размерах обрезанный пенис. Ему досталось гибкое и нежное тело, чувствительное до того, что он проводил по коже подушечками пальцев, а под ними словно разливался кипящий сплав. Хвастался бы собою, имей потребность. Будто так и надо. Не было зеркала, где бы Чимину удалось рассмотреть себя внимательнее. Но не было и нужды. Отпала мысль о лишнем. Возможно, ему никогда не исполнялось шесть. Он там, где ему суждено быть согласно распределению. В непонятном еще, но уже подсознательно неуютном корпусе омег. То, что Юнги называл «извлечением ядра», случилось на следующий день, как и обещалось. Только Чимин распахнул глаза, как его водрузили на каталку и по чистому коридору, усеянному круглыми лампочками, увезли в операционную. При этом Чимина не погружали в общий наркоз, либо он не понимал, какого свойства сон ему навязали: боли почти не ощущалось, лишь по окончании, когда глухо кольнуло в пояснице. Лёжа на животе, Чимин видел лицо Юнги, сидевшего на стуле и контролировавшего процедуру. Исключительно благодаря его присутствию Чимину не было страшно. Может быть потому, что они уже виделись, а может, по той причине, что у Юнги вид полно осведомленного и компетентного человека. Нет, навряд ли. Просто его внимание Чимином принималось, как что-то совершенно правильное, а голос действовал успокаивающе. — То, что мы изъяли, Чимин - ядро. Оно снабжало твоё тело ингибиторами. Проще говоря, замедляло некий естественный процесс и подавляло гормоны, не позволяло тебе быть тем, кто ты есть и испытывать полноту ощущений. А ты - омега. Раз в три месяца тебе придётся несладко, но я всему тебя научу и расскажу подробности, к тому же, у тебя будет свой рецепт с лекарствами, так что не пугайся. Чимина вроде бы зашивали. Он повернул голову на бок, чтобы посмотреть Юнги в глаза. — Не понимаешь, да?... — тот поджал губу. — Скоро поймёшь. Через каких-то полчаса Чимин чувствовал себя гораздо бодрее, очищенным от всего лишнего, мысли удалось собрать воедино. Что бы там ни удерживало его становления «омегой», после операции состояние явно улучшалось. Как и положено, Чимина вернули в «палату», куда Юнги вскоре принес еды. Всё бы хорошо, не напоминай эта кашица, разложенная по тарелочкам, пресловутое детское питание. Нахмурившись, Чимин мазал ложкой то по одной серо-бурой плюшке, то по другой, цвета васаби. На вкус одинаково пресно. Юнги сидел у изножья кровати и, по всей видимости, подводил какие-то подсчеты в таблицах, иногда проговаривая цифры вслух, оправдывать качество пищи не спешил. — Не подумай плохо, потом твой рацион не будет отличаться от рациона остальных, — сказал он, наконец прервавшись. — Это первичный набор каждого новоиспеченного омеги. Паёк не слишком вкусен, уж я-то знаю. — Значит, ты тоже омега, — безрадостно заметил Чимин. — И здесь есть еще такие же. Это явно не больница. Я ничего не понимаю, но и не мне выбирать, наверное. Рассуждения Чимина отдавали безысходностью, которая Юнги не понравилась. Другие новобранцы в редких случаях настолько проникались негативизмом, чтобы это ощущалась физически. Кровь стыла в жилах. Но недолго. Природа брала своё. Чимин медленно принимал происходящие с ним перемены, поддавался им. После трапезы появилось удовольствие, не только потому, что еда вдруг показалась деликатесом, но вполне перманентное. Необъяснимое счастье. Чимину захотелось улыбаться, глаза его светились. Необычное беловатое свечение вокруг головы Юнги замерцало и стало теплее, запах яблок усилился. — Ты меняешься, чувствуешь? — Юнги приложил ладонь ко лбу Чимина и устройство, похожее на часы, повязанное на запястье, издало троекратный сигнал. — Неужели! Юнги нажал на кнопку и, отойдя, ответил на вызов. На возникшей голограмме мужчина поправлял чёлку. — Ким Сокджин, алло. Когда ты перестанешь использовать коммуникатор, как зеркало? Я тут, вообще-то, не один. — О, боже, ты уже ответил! — всполошился тот и рассмеялся. — Извини. Никак не привыкну к новой модели, в старой у меня было ровно шесть секунд на то, пока установится связь. — Так что, мы можем прийти? — Да, прямо сейчас. Юнги извинился перед Чимином за конфуз и, отвернувшись к окну, велел одеваться. Нейлоновую сорочку сменила серая хлопковая рубашка-поло и зауженные брюки в тон; переобувшись напоследок в тенниски, Чимин сообщил о том, что его приготовления окончены. — Отлично выглядишь, — похвалил Юнги и продолжил говорить на ходу: — Мы нанесём визит одному из Верховных омег. Второго ты уже видел в день пробуждения. — Выходит, они - твоё начальство? — Мне больше нравится формулировка: я их заместитель. Иерархия ясна, как день. Ты соображаешь, Чимин-ни. Чимин вяленько повел плечом, принимая комплимент за должное. Он источал уверенность, но где-то глубоко чувствовал - Юнги хвалил так каждого, кто когда-либо попадал под его опеку. Чтобы добраться до места, им пришлось совершить недолгое путешествие. Следуя за Юнги по бесчисленным, похожим друг на друга коридорам, Чимин не тратил время на изучение интерьера, он жаждал попасть на свежий воздух, выбраться из давящего короба. Скоро они вышли наружу. Повеяло чем-то дурманяще-сладким, похожим на цветущую липу. В саду, сплошь усеянном дорожками, аллеями, красочными клумбами и изысканными статуями, встречались и люди, спокойные, умевшие держаться отменно и блестяще, подобно аристократам. Кто-то занимался чтением книг или рисованием, вышивкой, игрой на музыкальных инструментах, кто-то в сторонке, в густой тени деревьев, перекидывал волан в бадминтоне или мяч, но гораздо чаще Чимин встречал тех, кто неспешно прогуливался в одиночестве. Они почти не общались между собой и не смотрели на него. Великолепные, гордые создания с важной походкой, и все, как на подбор, идеальны внешне. Чимин знал, что рядом с ним сплошь поэты, музыканты, уникальные и тонко чувствующие, одаренные. Чистые. Чимину не думалось, что он им не чета. Кроме прочего, он еще не видел своего отражения. Кругом невыносимо сочная красота, прятавшаяся в перекличке птичьих трелей, мелькавшая среди перелетавших с цветка на цветок бабочек, в жужжании пчёл и журчании питьевых фонтанчиков. Дальше они прошли по мосту, дугой бежавшим через пруд, Чимин увидел несколько распустившихся кувшинок немыслимого для природы цвета, лепестки их были синими. Источник истинной радости словно бы струился где-то внутри. Чимин даже приостановился и прикрыл глаза от тепла, в какое погрузилось тело под потоком солнечных лучей. Он купался в радушии света. За спиной оставалась громада каменного здания, что Юнги назвал корпусом омег. Формой оно напоминало неправильную трапецию с покатой крышей, что усеяна солнечными батареями. Цвет камня необычен, переливаясь, он отливал то серебром, то аметистом, прямоугольные окна в выпуклом обрамлении придавали сходство с большим аквариумом. Садовый пейзаж быстро сменил холод металла. Дорожка сузилась, покрылась плиткой. Резиденция Верховных походила на неземной олимп, ротонду с величавыми колоннами и тянувшейся ввысь центральной башней. Охрана - люди в чёрных костюмах (Чимину казалось, будто они пластиковые, как куклы), и не подумала шевелиться. На входе Юнги и Чимина проверили сканеры, на мониторах появились фотографии и побежали буковки, затем зеленоватый свет лампы прошелся сверху-вниз и обратно, и система гостеприимно ответила: «Доступ разрешен». Юнги не без раздражения посетовал на излишнюю озабоченность отдела безопасности. В вестибюле Чимин нашёл подтверждение тому предположению, что Резиденция, чёрт возьми, гигантская штуковина. Среди лестниц, дверей и уходивших ввысь этажей круговых балюстрад, сновали, по-видимому, сотрудники, некоторые обсуждали рабочие вопросы, некоторые пользовались теми же коммуникаторами и планшетами, какими владел Юнги. Чимин видел работу, как она есть. Все были чем-то заняты, но абсолютно каждый, кто видел Юнги, приветствовал его поклонами, на какие тот машинально отвечал взмахом руки или коротким кивком. Из всего ряда лифтов они направились к охраняемому. Юнги использовал ключ-карту, и двери разъехались в стороны, что дало Чимину понять - попасть к этим самым Верховным может далеко не каждый. — Кажется, ты уважаемый человек, — сказал Чимин, когда они поднимались. — Разумеется, — Юнги по-отечески погладил Чимина по руке, чем вселил спокойствие. — Но это не важно. Ты в порядке? — Да. Пожалуй, Чимин готов к тому, чтобы услышать правду. Он и не задавал вопросов по пути, надеясь, что сможет получить вразумительное объяснение. То есть, он верил Юнги, убеждавшему, что так и происходило с каждым омегой. Потом туман якобы рассеивался, и любой вставал на праведный путь. Достаточно всего одной встречи с Верховным. Полукруглый кабинет его на самом высоком этаже завораживал, прежде всего, открывавшимся из окон видом, а уже потом со вкусом подобранной мебелью, обитыми плюшем диванами и ароматическими свечами, несколькими видами пальм и китайскими фигурками «счастья». Ким Сокджин - галантный шатен, человек опрятный, и одевался он солидно, как следовало бы ожидать от того, кто занимал высокий пост. Под белым кардиганом виднелась чёрная рубашка и прямые брюки, зажим на красном галстуке усеян дорогими камнями. Обмен любезностями Юнги с Верховным составил 0,3 секунды. Они просто улыбнулись друг другу, не более. Потом Чимину предоставили высокое кресло и налили воды с лаймом. Юнги стоял поблизости, скрестив руки на груди. — Здравствуй! Рад видеть тебя в новом мире, Чимин, — Сокджин вышел вперед, он излучал необъяснимое величие, но не тщеславие. В его руке бокал с напитком, похожим на вино. Юнги шепнул, что это клюквенный морс. — Никакого алкоголя, никаких наркотиков, ни одного криминального инцидента! Мы создали поколение, не обремененное недостатками и трудимся над обществом, где каждый обретает заслуженное счастье. Я рад сообщить, что ты часть великого настоящего и не менее великого будущего. Он подошёл и чуть наклонился к Чимину, заискивающе заглянул в глаза. — Представь, как тебе повезло. Ты одно из лучших творений человечества, Чимин. Что ты помнишь о своём прошлом? Чувствуя блаженный трепет, Чимин сглотнул. В памяти крутились картинки и молниеносно сменяющиеся события. Текущая из настольного фонтана вода выбила из колеи. Фонтан. Точно. Чимин едва подавил в себе желание сознаться. Но помотал головой. — Н-ничего. — Верно. Потому что прошлого нет, — Сокджин выпрямился и печально усмехнулся. — Прошлое было сплошной ошибкой. Недоразумением. Которое нам, к счастью, удалось исправить. Да, Юнги?... Всё должно было закончиться, чтобы начаться иначе. Мин Юнги, внимательно смотревший на Чимина, как-то изменился в лице и почувствовал укол в затылке. В Чимине таилась огромная сила, потенциал его богат, но что-то с ним не так. Как старший среди омег, Юнги переживал за своих детищ, и особенно его тревожила мысль о первой ментальной проверке. В минуту, когда дотошная до мелочей комиссия проверит этому мальчику мозги, он окажется под неминуемой угрозой. Чимин выделялся из массы.