***
Была большая перемена. Миша направлялся в столовую в своей собственной компании и вполне наслаждался ею. Идиллию нарушали трое парней, стоявших около дверей, смотря прямо на него. Ничего хорошего это не предвещало, но он также не видел причин для неприятных происшествий, поэтому, решив проигнорировать эти детали, продолжил свой путь. Так он и сделал, но его путь скоро был прерван одним из этих парней. Двое из них были явно старше и незнакомы ему, широкоплечие и накачанные, будто вчера вернулись с армии. А третьим был его одноклассник, Никита. Искренне недоумевая, Миша спросил, почему его, собственно, задерживают. Ответ был лаконичным. Чужой кулак столкнулся с его щекой, вызывая ноющую боль. Вход в столовую был заблокирован ими, так что люди уже собирались вокруг них, но никто ничего предпринимать, казалось, не собирался. Миша коснулся своей щеки, пощупывая ее и шипя от боли. — Да что с вами не так? — почти крикнул он им, после чего кулак уже второго незнакомца пошел в дело, касаясь его в области живота. Миша скорчился. Волосы спадали на лицо, но, осматриваясь вокруг сквозь них, он все же заметил количество зевак, собравшихся вокруг, ожидая «хлеба и зрелищ». Было тошно от них — они молча наблюдали за групповым избиением, и то, что избивали сейчас именно его, действительно не имело значения. — Поднимайся! — послышался голос Никиты. Натянув презрительную ухмылку, Миша поднял голову. Ровно в ту секунду, когда одноклассник собирался нанести удар, перед ним появилась высокая фигура, полностью скрывающая его за собой. Не сомневаясь ни на секунду, Миша сразу понял, что это был Кашин. Потом он заметил и Руслана — Кашин был не один. — Вы что творите? — с яростью в голосе зарычал Данила. — Втроем на одного! Какие смелые нашлись. Впервые за все время незнакомцы открыли свой рот. — А ты что, особо борзый, типа? — А если и так, то что? — приблизился к нему Кашин. — Какой-какой, но не такой мудак, как вы. Воцарилась гробовая тишина. Как будто десятки людей не стояли кругом, нагло пялясь на происходящее. Как будто несколько парней не были на пороге драки, которая и разрушила эту тишину, начавшись. Один из «гостей» ударил Даню, и тогда Руслан ударил его. Тогда Руслана ударил другой незнакомец, и все стало бы хуже, если не голос возмущающийся директора. Громкое «Прекратили сейчас же!» хорошенько остудило всех, но злой взгляд Дани пугал даже Мишу и казался странным и новым Руслану. Тушенцов взял за локоть Мишу и потащил к выходу из школы, спускаясь на первый этаж по лестнице. Их провожали многочисленные взгляды. Позади шел Даня. — Один из этих двоих — брат Никиты, другой — кореш его брата. Я не знаю, что у вас там с Никитой произошло, но этим двоим директор устроит проблемы, не сомневайся. Руслан будто пытался спасти всех от неловкого молчания, пытаясь разговаривать как можно больше, пока они добирались до задней площадки школы. Хотя, эта информация действительно хоть что-то объясняла. — Только дело в том, что не было с Никитой ничего, — ответил Миша. Они с ним и толком-то даже не разговаривали. Он был без понятия о том, что происходило. — Он тогда из-за тебя получил двойку, — сообщил Кашин. Миша удивленно взглянул на него. — Он настолько мелочный? — Не думаю. Может, это просто послужило поводом, а причин было много. Сам подумай. Скоро Руслан оставил их вдвоем, будто почувствовав необходимость в этом, ровно как и Миша, почувствовавший необходимость поблагодарить Даню за все. И Руслана, конечно, попозже. Слегка неловко переминаясь с ноги на ногу и опустив голову, Миша тихо сказал: — Знаешь, спасибо за все. Все стояли, смотрели, а ты помог. Миша горько улыбнулся и добавил: — Черт, чувствую себя немного жалким. Кашин разглядывал его, смущенного, каким тот, кажется, никогда еще не представлялся перед ним — на щеке виднелся небольшой синяк, но более был заметен алый румянец. Не желая слышать по отношению к Мише слово «жалкий», кажущееся таким оскорбительным, Даня подошел к нему и коснулся пальцами подбородка, поднимая голову. Их глаза столкнулись, а все, что было кругом, как будто упало куда-то вниз, в то время, как они сами начали парить в теплом воздухе. — Ты не жалкий, никогда им не был и не будешь, — твердо и уверенно прозвучал голос Дани, не терпящий возражений. И если Миша ему и вправду поверил в этот момент, наверное, это не так уж и важно, да? Даня развернулся и ушел. Миша остался стоять один, раздумывая обо всем, произошедшем за день. Но не драка была главным событием дня. Чувство в животе пугало его больше. Идти на уроки не хотелось совсем, хотя их осталось еще два или три. Миша решил пойти домой, доставая наушники и направляясь в раздевалку. Щека болела, а в голове творился беспорядок, к которому он не привык и совсем не хотел привыкать. Надо было разбираться со всем происходящим и наводить порядок, снова захватив свою жизнь в свои руки, чтобы всякие события не могли так легко выбить его из колеи.***
Придя домой, Миша долго раздумывал о ситуации с Никитой, что и где могло пойти не так, но раз за разом, возвращаясь к эпизоду с дракой, он блаженно вздыхал, вспоминая момент, когда Даня буквально появился из ниоткуда, прикрывая его, будто защищая от всего мира. Из-за этих мыслей и воспоминаний его начинало окутывать тепло, а чувство в груди становилось жарче и сильнее — Миша старался не обращать на это внимания, но выходило то, что выходило — снова и снова, по кругу, как в замкнутом лабиринте — Даня, Даня, Даня. И это был первый вечер с того времени, как он перевелся в эту школу, когда он не выполнил домашнее задание ни по одному из предметов — он слишком занят мыслями совсем не касающимися котангенсов и корней, извините.***
В другом конце города, пребывающий в мыслях Миши парень, устало перебирая ноги, поднялся на третий этаж. Грубые стуки в дверь. Ему открывает взрослый мужчина и, ничего не говоря, направляется обратно вглубь квартиры. — И тебе привет, папа, — ядовито ворчит Даня, снимая с себя кроссовки. От него пахнет сигаретами, волосы грязные и все такое. Он точно не является хорошим примером для младшей сестренки, которая, скорее всего, сидит сейчас у себя в комнате, занимается, рисует. Он понимает, и хотел бы быть лучше, но, кто бы что ни говорил, иногда даже желания мало. Обстоятельства — вот что важно. А его обстоятельства таковы, что ненависть к физиономиям родителей так велика, что он готов на все, чтобы их более не видеть. И раз сигареты и пиво могут слегка утешить его, хотя бы на время, ладно, он не будет хорошим примером, пусть и хотел бы. Он переоденется, примет душ, посидит с сестрой. Она снова будет спрашивать, куда он пропадает, а он снова соврет о чем-нибудь, но теперь о чем-то более реалистичном, а то она не поверила, что он летал на Марс. Обняв и поцеловав на ночь, он потом снова исчезнет на неделю, в радость родителям и даже, возможно, себе самому.