что-то, что я хотел бы знать

Когда он сбегал после урока химии, который был по расписанию всего лишь вторым, вслед доносился голос Кашина, который, будто почуяв неладное, выбежал из здания школы. Миша вставил наушники в уши, включил любимых «пилотов» и под «doubt» практически побежал домой. Чувство было такое, будто наступил некий переломный момент, начинало что-то меняться очень сильно, но дело было в том, что он не знал, стоит ли ему бояться этих перемен или же встречать их с распростертыми объятиями. Ему только предстояло это выяснить. Когда он зашел домой, в квартире царила тишина. Никого не было, и он был рад этому как никогда. Отбросив вещи куда попало, он пошел в ванную — плеснул холодную воду себе в лицо, пытаясь полностью успокоить себя, свое выбивающееся из груди сердце и пульсирующие с силой виски. Оперевшись руками на умывальник, он разглядывает свое лицо в зеркало — глаза уставшие, немного покраснели, вечно бледное лицо побледнело еще сильнее. Взгляд в расфокусе, а следующее, что он помнит — это то, как он еле добирается до постели и, натянув одеяло полностью на себя, засыпает. Он спит часов шесть, не меньше. Просыпаясь, он понимает, что ему чуть лучше, но голова кружится. Таблетка с трудом направляется в организм. — Итак, — думает он, — я влюбился. Я. Я, Миша, влюбился. В Даню. В Кашина. Ебать. И это ни плохо, это ни хорошо — это никак до тех пор, пока ты не знаешь, что чувствует к тебе человек, в которого ты влюбился. Миша даже, блять, не догадывается, что может быть дальше, потому что это чувство не является чем-то, что он смог бы игнорировать, даже если начнет пытаться. Он даже не начнет — он не хочет. Когда то, о чем ты читал в сотнях книг, то, что видел на экране тысячи раз случается с тобой, ты радуешься, а не расстраиваешься. В конце концов, он всегда верил в любовь. Черт, все, это слишком. «Любовь»! Какие громкие слова. В любом случае, у него зарождается в голове план. Он крайне спокоен, будто все совершенно в порядке и это не он сбежал с уроков — впервые, не задумываясь — когда осознал, что питает страстную симпатию к одному парню. В общем, о его плане. Он собирается стать ближе к Дане. Вполне возможно, что он принимает желаемое за действительное, но что-то, зарытое глубоко внутри него, подсказывает ему, что у него есть шанс. И вообще, шанс есть всегда, верно? И если говорить о той части, где он понимает, что является геем — все достаточно легко. Просто ему никогда действительно не нравились девушки и этот момент, когда он признается самому себе в своей ориентации, был ожидаемым. Да, конечно, Россия, все дела. Это может быть сложно, но, лол. Россия, все дела — кому здесь просто? Он долго раздумывал о всяких вещах — его всегда волновала эта сторона жизни общества, где люди относятся к людям так или иначе, делая выводы то слишком поспешно, то как-либо еще — делая неправильные выводы — и теперь он понимает, что самое главное в нынешней ситуации — это чтобы Даня был помягче с ним, если он ему признается, если он находится в той категории людей, кто предпочитает любви ненависть. Если он признается. Черт. Помягче — ему бы не хотелось пополнить бесконечный список людей с несчастной первой любовью. Поглощенный размышлениями, он забывается во времени. Помогает очнуться звонок в дверь. Миша встает, подходит к двери и открывает ее, не проверяя, кто стоит снаружи. Может, зря. Потому что это Даня. Кашин переминается с ноги на ногу, выглядит взвинченным и немного опечаленным. Миша чувствует себя каким-нибудь идиотом перед ним. Наверняка, он выглядит ужасно. Черт, он даже не переоделся с тех пор, как пришел со школы. Белая рубашка вся мятая, ведь он спал в ней. Из-за того же сна его волосы скорее всего взлохмаченные, а лицо точно заспанное. Сейчас он испугает Кашина и тот убежит, а он пойдет и дальше думать о всяком. Отлично. Но Даня почему-то не убегает и даже не уходит. Вместо этого он просится внутрь и выдавливает улыбку, когда его впускают. Он не любит ходить вокруг да около. В любом случае, в этом нет никакого смысла, верно? Поэтому... — Ты... Ты испугал меня, когда сбежал. Я беспокоился, не понимал, что стряслось. Думал, тебе стало плохо или вроде того. Я... Все нормально? Речь скомканная, но Миша весь покрывается мурашками. Это не очень удивительно, когда ты слышишь похожие слова разве что только от родителей, и то не особо часто. Даня испугался за него, беспокоился за него, думал о нем, а теперь он стоит и спрашивает, как он себя чувствует. Как он может себя чувствовать? Как заключенный, которого ни с того, ни с сего выпустили из тюрьмы? Ладно, плохое сравнение, но чувствует он себя очень, очень и очень хорошо. Всегда интересно то, как один человек может так быстро поменять в совершенно противоположную сторону твое настроение. — Теперь все хорошо, — искренне отвечает ему Миша, и Даня ему, вроде, верит. Не подумав, Миша выпаливает: — Посмотрим фильм? Кашин выглядит удивленным, но отказываться от предложения даже не приходит в голову. — Эм, да, конечно. Выбирай что хочешь. Они заходят в ту гостиную, с которой теперь связаны некоторые воспоминания, садятся на диван, устраиваясь крайне удобно. Они сидят тихо, близко. Миша выбрал какую-то комедию, осознавая, что фильм будет интересен ему в последнюю очередь. Так и есть. Неизвестно, сколько времени точно он изучает профиль Дани, неизвестно, сколько времени тот делает вид, что не замечает этого, но проходит не так уж и мало времени до тех пор, пока Кашин, улыбаясь, поворачивается к нему, застенчиво спрашивая «что?». Это так мило, что ему хочется умереть. — Ничего. Просто смотрю. Миша может поклясться, что посмотрел на губы Дани случайно, честное слово, но он не очень везучий, и этот взгляд замечает сразу же. Он даже не успевает как следует поволноваться насчет того, что же будет теперь, когда чужие, более пухлые, мягкие губы касаются его губ. Миша, разумеется, отвечает на этот поцелуй, правда, он не уверен, насколько хорошо он это делает, потому что это, честно говоря, его первый поцелуй. Хороший первый поцелуй, ему нравится. Он рад, что поцелуй произошел не около какого-нибудь магазина. Даня приятный и целуется хорошо. От него пахнет восхитительно, и Миша думает, что тот вполне мог украсть какие-нибудь духи. Зато вкус хороший. Его ладонь большая и придерживает его подбородок и затылок, чтобы полностью заключить в свою власть рот парня. Когда они отрываются друг от друга, оба могут глядеть только из-под ресниц. Их взгляды противоположно разные — почти голодный, но с нотками грусти, и нежный Миши, удивляющегося своему везению. Даня заботится о нем. И он только что поцеловал его. — Я, пожалуй, пойду, — говорит почти шепотом Кашин, встает и идет к выходу. Фильм не дошел и до середины, Миша ничего не понимает и беспокоится очень сильно. Ему хочется крикнуть «нет, не уходи!», но он не успевает и дверь щелкает. В квартире опять тишина, снова парня как и не бывало, но о нем напоминает оставшееся послевкусие поцелуя. Все может быть в порядке, они разберутся со всем. Миша думает, что, возможно, у Дани сейчас то же, что и было с ним сегодня, когда он убежал от него. Но если обеспокоенный ситуацией Кашин мог прийти и проведать его, он же сам не имеет понятия о месте жительства Дани. Он выключает телевизор и снова идет в кровать — запутанные мысли и молитвы, неизвестно кому, чтобы Даня завтра явился в школу. Если он засыпает, трогая свои губы, это нормально. Нет ничего плохого в том, что сейчас ему хочется чувствовать руки, обнимающие со спины, и тело рядрм, согревающее своим теплом. Так или иначе, каждый из нас — хотя бы временами — хочет или хотел того же.