что-то, что я хотел бы знать

Уже давно стемнело, телефон разряжен, а ноги устали, так что особых вариантов нет — придется идти домой. Хотя это и домом-то не назовешь. Мысли в хаосе, все так непонятно, запутано. Хочется встать под горячий душ и смыть все лишнее, что он будто тащит на себе, — бесчисленное количество мыслей, — лечь в теплую кровать со свежим бельем и снова почувствовать себя человеком. Ему бы хотелось, чтобы такие моменты не были столь большой редкостью, но что есть, то есть. Когда Даня заходит домой, его встречают пожиманиями плеч и холодными строгими взглядами. Время около полуночи. Сестра точно спит, будить ее не хочется, хотя, разумеется, он скучал по ней. Когда мужская фигура исчезает за дверью спальни, Даня свободно вздыхает и сразу направляется в ванную. Да и вообще могло возникнуть ощущение, что он приходит домой только чтобы принять душ и повидаться с сестрой. Скорее всего, так и есть. Но сегодня другой случай. Честно говоря, он просто надеялся, что стены собственной комнаты и атмосфера в ней могут помочь в сложных делах. По крайней мере, получше улицы, верно? После душа он запирается изнутри и осматривает все вокруг — ничего не изменилось. Все так же неубрано, только вот пыли намного больше, а ощущение пустоты почему-то ненавязчиво витает в воздухе. Ему всегда нравилась эта комната — даже в самые яркие деньки она оставалась темной, будто солнечному свету в ней делать было нечего. Она была уютной — особой грязи после себя парень не оставлял, здесь всегда играла музыка, коврик на полу был белоснежным и мягким. Все так быстро поменялось после смерти матери. Ничего из хорошего будто и не бывало. Разве что сестра осталась, но он видится с ней так редко… Учеба поехала по накатанной, как и вся жизнь. Находиться в одном помещении с отчимом казалось невозможным — вечно недовольный, ведущий себя так, будто Даня делает что-то не так каждую секунду своего существования. Ругающийся из-за абсолютно каждой вещички, даже самой маленькой. Мелочный, да, подходящее определение этому человеку. Пытаясь проглотить подступающий ком в горле, он ложится в кровать, накрываясь одеялом с головой, как в детстве. Когда она была жива… Сдерживать мысли не получается, точно как и слезы. Он на секунду думает о том, как мог бы рассказать ей, что влюбился в парня и поцеловался с ним, и это становится той последней каплей в полном кувшине. Он всхлипывает, ненавидя себя за проявление слабости, но делая вид, будто из-за одеяла никто в мире больше этого не увидит, что немного утешает его самолюбие. Он утыкается лицом в подушку и спустя некоторое время выдыхает, переворачиваясь обратно. Восстановив дыхание, он пялится в потолок, мечтая очистить голову от всего. Вдруг глупая, совершенно идиотская идея закрадывается в разум, и голос в голове шепчет «а что, если…». А что, если он прямо сейчас поедет к Мише? Он убежал от него так внезапно. Кто знает, что парень мог подумать. У него нет возможности связаться с ним, а ждать до прихода в школу так долго — ночь долгая, когда чувствуешь себя одиноким. Через пару минут он уже одет и ноги сами собой несут его к знакомым локациям. Он без понятия, сколько времени, но Миша, наверняка, уже спит. Может, его родители дома, и его приход будет выглядеть странно, но Кашин чувствует себя так, будто он должен увидеться с ним, прямо сейчас. Он звонит в квартиру и терпеливо ждет. Миша слегка пугается, когда раздается неожиданный звонок в дверь. Отложив книгу на диван и забыв, что одет только в спортивные штаны, он открывает дверь. Его ноги чуть подкашиваются, когда он видит кто перед ним. Даня чуть запыхавшийся и возбужденный — от него так и веет заразительной энергией, хотя он просто стоит. Или нет. — Блять, — произносит Кашин, толкая его внутрь и касаясь руками шеи. Их губы сталкиваются и это столкновение перетекает в развязный и страстный поцелуй. Руки Кашина начинают блуждать, опускаясь ниже, останавливаясь на голой груди парня. Прикосновения заставляют выгибаться дугой, хотя являются почти невесомыми. Оторвавшись от губ Миши, Даня начинает целовать его шею, получая в ответ тихие стоны. — Тебя что, не учили одеваться? — хриплым голосом спрашивает Кашин. — Я могу одеться прямо сейчас, если хочешь, — с ухмылкой отвечает Миша, на что парень напротив незамедлительно обращает на него свое внимание: — Да ни за что. Непонятным образом они добираются до комнаты Миши, создавая некоторый шум и надеясь, что потом не будет никаких проблем с соседями. Миша падает на кровать, а в следующий момент Даня уже нависает над ним. Сильные руки проводят по ткани штанов, затем стаскивая их вниз. — Блять, — шепчет Кашин, оглядывая расслабленное тело восхищенным взглядом, — такой красивый. Он начинает покрывать бледную кожу поцелуями, вдруг охваченный порывом нежности — хочется сделать непередаваемо хорошо, увидеть, как парень будет выгибаться под прикосновениями губ и ладоней, слушать звуки, вырывающиеся изо рта. Бедра призывно тянутся вверх, член возбужденный и покрасневший, умоляющий своим видом, чтобы его коснулись. Даня, наконец, спускается ниже пупка. Лицо прямо напротив члена. Миша наблюдает из-под ресниц с затуманенным взглядом за этой грешной картиной. Но становится невозможно оставлять глаза хоть чуть приоткрытыми, когда мокрый язык лижет головку. Кашин заглатывает совсем немного, начиная посасывать головку. Сверху начинают доноситься томные вздохи и полустоны. Он пытается заглотить член целиком и ему почти удается — старается расслабить горло и, опустившись так низко, как только мог, утыкается в лобок парня. — Да-а-ань, — стонет Миша, думая о том, как близко находится к грани. Кашин отрывается, поднимаясь, желая поцеловать парня. Когда язык пропускают внутрь, наслаждаясь вкусом Миши, он берет член в руку и начинает вести вверх-вниз, снова и снова, медленно и не спеша, в то время как поцелуй становится только беспорядочнее из-за стонов парня, которые Кашин с удовольствием ловит ртом. Худые бедра начинают дрожать, глаза закатываются, а голова откидывается назад. Оргазм накрывает Мишу с головой. Все чувствуется чертовски хорошо, а зубы, покусывающие его в районе шеи, только помогают наплывшему удовольствию. Пока он лежит в послеоргазменной неге, Даня успевает очистить его и свою руку от спермы. Затем Миша чувствует призрачные касания губ и крепкие руки, обнимающие его. Это слишком хорошо, так что привыкаешь очень быстро. Оба уставшие, обоих клонит в сон, но Даня выглядит так, будто хотел бы что-то сказать, и это не скрывается от изучающего взгляда Миши. Приподнимаясь на локтях, Миша берет лицо Дани в ладони и смотрит ему в глаза пронизывающим взглядом несколько секунд, затем целует так нежно, отдавая всего себя, как только это у него получается. Оторвавшись, будто надеясь, что он заслужил некоторое доверие своим поцелуем, он спрашивает шепотом: — О чем ты думаешь? И Даня хочет ему все рассказать. Все то запутанное и неясное, пугающее, то, по чему он скучает, что хотел бы сделать, что его действительно волнует. Момент кажется подходящим и неподходящим одновременно — небольшой уютный комок, образовавшийся между ними, так и призывает к задушевным разговорам, а с другой стороны, им сейчас хорошо вместе, а в голове ничего веселого пока нет, и портить момент, омрачая его, не хотелось бы совсем. Даня думает, что у них еще есть время. Они еще успеют узнать друг друга, их еще ожидает множество разговоров, огромное количество всяких вещей, которые обычно бывают у влюбленных парочек, и Даня просто надеется, что Миша хочет этого так же, как и он. — Я расскажу тебе позже. Да, обязательно, — словно обращается больше к самому себе, произносит он, и тогда Миша обратно ложится, устраиваясь поудобнее. Его голова приземляется на плечи Кашина. Он слышит ритм биения сердца — не быстрый и не медленный. — Ладно, — соглашается он, чувствуя, как чужая рука сжимает крепче талию, притягивая к себе. — И ты расскажешь мне, — говорит он, но это произносится как просьба, которой Миша кивает. Даня целует его в волосы, начиная другой рукой копошиться в них, проводя мягко, заставляя хотеть Мишу заснуть еще больше.