***
День встречи настал незаметно, слишком стремительно и скоро, угрожающе навис над Тэхеном, капая кислотой страха на мозг. Омегу с того вечера в клубе мутило нещадно, постоянно возвращались образы из переулка, трупы альф и их кровь на теле Тэхена. Пустые уже глаза и ровная аккуратная дырочка между ними. Застывшее лицо. Алое на пальцах. Алое на губах. Алое во снах. И голос. Бархатный, низкий, невероятно властный и пробирающий до мурашек, до кома в горле, до связавшихся узлом внутренностей. Подчиняющий и презрительный, окутывающий холодом даже из воспоминаний. Тэхена этот голос теперь во снах преследовал. За два дня почти до истерии довел. Он с черными как ночь глазами приходил, звучал устрашающе и пряно, затягивал, топил во мгле. Тэхен себя параноиком чувствовал, неадекватным каким-то. После того дня долго в душе отмывался, оттирая с себя запахи и отпечатки грязных ладоней, вытравливал с кожи страх и чужую похоть, стараясь сдержаться и не проблеваться на месте. Вымывал с тела звуки выстрелов, острый запах пистолетной смазки и боли. Тер нежную кожу до болючих покраснений, чтобы потом без сил сползти по кафелю и тихо заплакать. Вода слезы смывала, утешающе шептала на ухо слова спокойствия. Обнимала за хрупкие плечи. Смывала грязь внешнюю. Но не внутреннюю. Ким себя вновь собрал с трудом, когда до Чимина не дозвонился. Друг пропал, растворился из поля зрения Тэхена, исчез. В глубине души омега понимает, что Пак наверняка с тем альфой из клуба. Ведь Тэхен отпустил его, не желая делать себе больнее, уничтожать то светлое, что между ними было, каким бы грязным оно не казалось другим. Чимин его многому научил, от робких дразнящих поцелуев, до развратных танцев на барной стойке; от едва ощутимых ласк кончиками пальцев, до низких жарких стонов в приоткрытый рот, когда от удовольствия глаза закатываются, а пальцы на ногах сжимаются так, будто от этого жизнь зависит. Пак сил не жалел, развращал младшего с каждым разом все больше, распалял тело поцелуями и укусами. Дарил свой запах, не стесняясь осуждающих взглядов. Паку было на весь мир плевать. И Тэхен этому у него учился. Сейчас же он чувствовал, что должен Чимина отпустить, что всему научился, в совершенстве искусство любви освоил. Но больно от расставания было невыносимо. Ким себя не узнавал. Куда та тварь из школы делась? Неужели его так легко оказалось сломать каким-то брачным договором? Невероятно. Этой ночью Тэхен плохо спал. Стоило ему закрыть глаза, как из тьмы глаза всплывали, а следом голос во мраке разливался. Несколько секунд, будто вечность, и Тэ вскакивает в холодном поту, пытаясь отдышаться, крепко сжимая на груди ночную кофту. Вглядывается в сумрак комнаты, в тонкую полоску света под дверью, проводит пальцами по лицу и немного успокаивается. В комнате нет этого пробирающего взгляда, нет бархатного голоса, шепчущего на ухо страхи, нет алого. Только бледно-черный и серый, сумрачные оттенки ночи, да запах лаванды от постели. Омега опустошенно на подушки рухнул и попытался уснуть. Не вышло. С самого утра Тэхена мутило. Омега с трудом воспринимал происходящий вокруг хаос. Отец ответственно подошёл к приёму клана Чон: со вчерашнего вечера особняк наполнил обслуживающий персонал, побывала клининговая служба и новый стилист Кима. Особняк начистили до блеска, Тэхену привезли одежду на ужин, Соёна отпаивали успокоительными. На несколько часов мир замер. Тэхен шагами нервно мерил собственную комнату, кусал накрашенные губы, мял блузку. Сам не понимал, почему нервничает, почему не может успокоиться. Ведь ничего страшного не случится. Всего лишь ужин, всего лишь с другим кланом, всего лишь с мужем будущим. Блять… Когда во двор въехал кортеж черных автомобилей, сердце Кима предательски дрогнуло. Все, назад пути нет. Снизу послышались голоса забеспокоившихся слуг и властный голос отца. Тэхен осторожно отодвинул занавеску, выглядывая во двор. Краем глаза заметил охранников, окруживших невысокого старика с суровым лицом, которое, казалось, давно разучилось сменять эмоции. На седых волосах переливами играло слабое солнце, прячущееся за низкими облаками. Ещё чуть-чуть и пойдет дождь. Кроме главы Чон Тэ никого больше не увидел. Медленно выдохнул, перебарывая в себе закипающую ярость: он даже не приехал, чтобы увидеть жениха. Видать, альфе вовсе плевать, кто будет теперь его пожизненным балластом. Кому даст свою фамилию, своё покровительство и свои деньги. Если до этого Тэхену было просто параллельно, кто его будущим мужем станет, то сейчас в омеге кипела ненависть к человеку, посмевшему проигнорировать его — принца этого города. Узлы ярости с треском лопались, окрашивая настроение омеги в багровые оттенки. Тэхен успел решить, что в могиле он видел этот ужин, этот клан и этого старикана, который даже достойно своего ублюдка воспитать не смог. Он из комнаты не выйдет, не позволит себе унижаться и унижать. Где это видано, чтобы жених не приехал даже на ужин, где, собственно, и должен был своего супруга увидеть. Но нет. Он посмел не явиться. Вот и Тэхен в гробу его видел. Уже решивший все для себя Ким собрался было запереться в комнате и не выходить ни на какие уговоры отца или слуг. Обида, смешанная со злостью разъедала сознание, на второй план отодвигая безопасность и просьбу родителя проявить себя лучшим образом. Омега швырнул на постель сорванный с шеи чокер и встрепал идеально уложенные волосы, когда услышал рев двигателя. Сквозь прозрачный тюль Тэ увидел въехавший на полной скорости во двор особняка Porsche Carrera GT приятного глазу серебристого оттенка. Мощный автомобиль с ревом остановился у беседки, завернув крутую петлю, подняв клубы пыли и дыма, оставил на подъездной дорожке темные полосы. Тэ в восторге замер, взглядом залипая на прекрасной машине. Плавность линий, дерзость направляющих, лёгкость корпуса и внешняя эстетика. Это сводило с ума. Тэ, если бы не был сыном Кима, то точно бы ушел в автомобили. В гонки, в угонщики, хоть в мастера, в конце концов! Но, увы, не сложилось, Тэ рос сначала в Англии, потом здесь, постепенно раскрывая для себя реальность семейного бизнеса. Парень закрыл глаза на то, чем занимается отец, взамен каждый год получая новый автомобиль. Старая мечта нашла отклик в гонках. Сам омега не участвовал в смертельной забаве, но наблюдал, не пропуская ни одного заезда. У Тэ были свои фавориты, которыми он в тайне восхищался. Заезды проходили в Тэгу каждый месяц, и вот уже несколько месяцев Ким присутствует на каждом, холодея душой каждый раз как первый. Он искренне переживает за своих любимчиков, посылает им подарки и значимые эквивалентны в дань уважения, нежели чтобы указать на высокое своё положение. Сила — вот то, что уважал Тэ после денег; сила управлять мощным монстром; сила контролировать ситуацию, когда она становится критической и опасной; сила идти своим путем… Глаза Тэхена в неверии расширились, едва из машины вышел высокий альфа. Тот закинул на плечо кожанку, приспустил очки, осматривая особняк, кивнул телохранителям отца и подал старику руку, помогая преодолеть последние ступени. Макушки альф скрылись из виду, и Ким смог выдохнуть и разжать наконец-то пальцы, вцепившиеся в тонкие занавески. С удивлением посмотрел на свои ладони: на коже белели полукруги ногтей — так сильно Тэ был ошеломлён. В дверь постучали, и тихий голос прислуги позвал к ужину. Тэ слабо кивнул, вновь натягивая чокер и поправляя волосы. Оправил блузку, посмотрел последний раз в зеркало, убеждаясь, что оттуда на него смотрит идеал. Тонкий элегантный омега с карамельными волосами в лёгком беспорядке, одет в тончайшую блузку с открытой спиной и узкие серые брюки, облепившие стройные ноги и крепкий зад. Глаза притягательного солнечного оттенка смотрят томно и совсем чуть-чуть, на самом дне виднеется опасение. Тэхен и это исправил, заморозил золото, заковал его в лёд, чтобы никто в них слабость не увидел, не нашел ни единого повода его унизить. А ведь будут искать, Тэ не дурак, знает, что его и замечать не будут, не то, что уважать. Довесок к землям и акциям, так, балласт в договоре штамп в паспорте, не более. И дать такой рычаг давления — заживо закопать себя и сверху цветочками присыпать. Не дождутся. Выйти из комнаты — преодолеть себя — целый шаг через принципы; выдохнуть и пройти по длинному, кажется, бесконечному коридору до лестницы — умереть и воскреснуть, засунув опасения вглубь, давясь ими; замереть перед лестницей и не сделать и шагу, парализовано застыть на самом верху, начиная медленно, осторожно вдыхать. Маленькими глотками, будто жаждущий воду, втягивать в себя незнакомое, чужеродное, опасное; вцепиться ставшими мокрыми пальцами в перила, удерживая предательское тело в вертикальном состоянии. Потому что кроет нещадно, срывает все замки и запреты, тащит, размазывая тонким слоем по полу. Потому что силы покидают, оставляя на растерзание хищнику, поднося хозяина на блюдечке прямо зверю к морде. И сверху слабостью присыпает. Тело — предатель — реагирует остро, неправильно. Реагирует на запах альфы так, как на Чимина не отзывалось, хотя Пак возбуждал сильнее прочих. Всегда. Но не в этот раз. Тэхен себя еле с пола собрал, склеил обломки в единое целое, дал пощечину самому себе, пытаясь мозг отрезвить, закусил губу и сделал первый шаг в личный ад. Путь показался длинным, словно вечность. Бесконечные ступени все никак не заканчивались, хотя Ким точно знал, что примерно с трети пути его видели все, кто присутствовал в гостиной. Ощутил перекрест взглядов мгновенно, всем телом впитывая гамму эмоций: ненависть, холодное презрение, интерес, похоть, озабоченность. Последнее особо сильно — от отца. Первые два — от старого Чона и охраны, что своей, что главы. И прожигающую похоть ни с чем не спутаешь. Она от аловолосого альфы исходила волнами, не скрывалась в его вишневых глазах, в еле заметной улыбке, в тонких складках на лбу и крепко сжатых на поясе пальцев. Она омегу пропитала насквозь, окрасила в обжигающий алый и обернула теплыми объятиями возбуждения. Тэхен грациозно путь свой завершил. Прошел к отцу, склонил голову в видимом уважении к главе чужого клана и кивнул наследнику, в тоже время бросая вызов взглядом. Золото с вишней сцепились, переплелись, стягиваясь в узел борьбы, власти и желания. Полыхнули азартом и одновременно разошлись, оставляя на губах парней еле заметные усмешки. — Добрый вечер, — омега подал старику ладошку, ожидая традиционного приветствия для таких встреч. Альфа же лишь презрительно цыкнул: — К черту церемонии, — игнорируя протянутую ладонь, тем самым показывая, что будущего родственника не ставит ни во что. Обида вперемешку с холодной злостью током прошлись по телу Кима, парализуя мышцы. Омега собрался уже разукрасить лицо старика ценой собственной жизни, как его пальчики сжала крепкая ладонь, а тонкой кожи коснулись мягкие губы. Нутро сладко заныло, требуя хозяина отмереть уже, вцепиться в заманчивый экземпляр всеми конечностями и не выпускать, к черту, из спальни неделю — не меньше. В то время как мозг истошно вопил об опасности и попытке побега. Но Ким не слушал ни то, ни другое. Он завороженно за губами на своей коже следил: как они невесомо бархата касаются, ведут едва заметную линию, улыбаются так, что Тэхен это чувствует. Как ладони на мгновение язык касается, оставляя незримый след. А у Кима на том месте — ожог расцвел. Незримый, невесомый. Но омега почувствовал почти, как на запястье браслет захлопнулся. Эфемерный щелчок услышал. И очнулся. — Извините моего отца за грубость, — альфа напротив очаровательно улыбнулся, выпуская ладошку из захвата. С усмешкой проследил, как Ким руку за спину прячет, в отличие от взгляда. Золото напротив его плавило почти, грело интересом и легким возбуждением. — Возраст сказывается. Он не хотел вас обидеть, поверьте. Вы очаровательно выглядите. Тэхен позволил себе покрыться румянцем, глубоко внутри ужасаясь собственной реакции. — Несносный мальчишка, — Дживон окатил сына ледяным взглядом. — Не смей говорить за меня, паршивец. Соён, до этого молчавший, поспешил представить сына будущей семье. — Знакомьтесь, Тэхен — мой единственный сын, омега. Красив, умен, воспитан. Прекрасная партия для вашего сына, господин Чон. В голосе отца Тэ отчетливо слышал пресмыкание, так ему не свойственное. И это злило: видеть близкого сильного человека лебезящим перед кем-то. Пусть и в целях защиты. В тот же момент к отцу жалость зародилась, со временем она в презрение перерастет, Тэ знает, проходил уже. Дживон на Кима глянул с тем же отвращением, как и раньше. Осмотрел омегу с головы до ног, кивнул сам себе и приказал Соёну обсудить детали договора тет-а-тет. Отец с сомнением покосился на сына Чона, но был вынужден подчиниться. Альфы удалились в кабинет, оставляя парней в огромной гостиной одних, если не считать взвода охраны за спиной альфы. Неудобное молчание долго не висело. Альфа плюхнулся в кресло, закладывая руки за голову и упираясь взглядом в тонкую кожу на ключицах омеги. Оценивающе скользнул по тонкому телу, оценил крепкие бедра и улыбнулся. — Чон Хосок, — ожидающе уставился на все еще сверлящего дверь кабинета взглядом Тэхена. Протянул руку к парню, неожиданно дергая на себя и усаживая на колени. Ким пискнул, тут же начиная вырываться из цепких объятий. — А ну живо отпусти, — шипел омега, острыми локтями проходясь по ребрам будущего мужа. — Иначе я убью тебя. — Какие мы бесстрашные, — смеялся Хосок, без труда удерживая парня. — Как ты смеешь, урод! Ты кого касаешься! — Своего почти мужа, — Хосок не мог сдерживать улыбку, вжимая брыкающегося омегу в себя только сильнее. Зарылся носом в карамельные волосы и вдохнул тот же запах, дурея как мартовский кот. — Бесподобно пахнешь, детка. Ким вырываться перестал, чувствуя пятой точкой реакцию альфы на него. Поелозил на коленях, устраиваясь удобнее и наблюдая за гримасой на красивом лице. Вишневые глаза сузились, едва тонкие пальчики Кима легли на бугорок брюк. — Ты хоть знаешь, с кем играешь, малыш? Вишневая бровь изогнулась, Хосок проследил за эмоциями на лице омеги и его же пальцами, удобно устроившимися на пахе. — Конечно, — Тэ в ответ приблизился к самому лицу мужчины, на вкус пробуя его запах. — Со своим почти мужем. Улыбнулся блядски развратно, будто приглашая, и тут же соскользнул с колен, как ни в чем не бывало поправляя блузку и волосы, на альфу больше не смотря. Услышал низкий рык из кресла и протяжное: — Сученыш… Очаровательно сморщил носик и вышел на веранду, оставляя альфе выбор. Мгновенья одиночества. Именно столько Тэ нужно, чтобы привести эмоциональный фон в порядок, успокоить гормоны и тело. Подчинить его себе, не позволяя больше таких оплошностей. Да, альфа красив, как дьявол. Да, он его фаворит в гонках. Да, он его будущий муж и глава «Тигра». И Ким будет им обладать. Не наоборот. Нет. Ким привык, что в любых отношениях именно он выбирает, и он обладает. А сейчас он чуть не проиграл, почти поддался вишневым глазам и искрам желания в них. И пусть в момент, когда взгляды встретились, внутри Тэхена все рухнуло, оборвались запреты и снесло заслонки негласных правил, он не мог проиграть. Не может поддаться внезапным чувствам. Он и так лишь выиграл в этой партии. Так пусть же он останется самим собой. А не слабой сдавшейся омегой. В эти мгновения Тэ перематывал свою жизнь, набираясь сил перед новым противостоянием. Потому что Хосок уже за его спиной дышит в затылок, пока крепкие татуированные руки мягко касаются спины и осторожно привлекают к себе. Тэхен выдыхает пар — на улице довольно свежо — и добровольно прижимается к горячему телу мужчины. Позволяет уткнуться тому себе в волосы и выдохнуть в них еле слышно. — Меня ведет от тебя просто невозможно, детка. Ты прекрасен. Не представляешь, как ты красив, — Хосок шепчет на алое ухо, касаясь его губами, водя пальцами по плоскому животу. Омега в руках отзывается слабой дрожью, но молчит. — Скажи что-нибудь. У тебя красивый голос. Тэ сглатывает комок и старается унять сердце, чтобы не так откровенно грохотало. Что с ним, он понять не мог. Ни на кого еще он так не реагировал. Никого еще так не хотел. Никто так мягко и невесомо не заявлял свои права на него. Этот альфа — Хосок — гонщик — сын главы «Тигра» — его будущий муж — невероятный мужчина. Невероятная улыбка и искры в глубине вишневых глаз, теплые крепкие руки, обволакивающий запах огня и дыма, согревающий, распаляющий. Тэ откровенно дурел, чего себе не позволял. Ему становилось сейчас удивительно все равно, что он лишь довесок. Хосок так ему улыбался, так смело и нежно касался кожи, защитил перед своим отцом, шепчет ненужные совершенно глупости, этим самым покоряя своевольного Тэхена мгновенно. Тэ свои слабости знает, тщательно их прячет: и недостаток тепла в детстве, которое он Чимином компенсировал; и любовь к гонкам и гонщикам; чистейшую привязанность к ласке — он на неё как котенок реагирует: погладь за ушком, приласкай и все — омега весь перед тобой, во власти. Тэхен бежит от своих слабостей, скрывается, пытается с корнем вырвать. И тут Хосок заявляется, собирая в себе все и сразу, притягивая так доверительно и уверенно, пряча в свою кожанку от, казалось, всего мира. И Тэ рисует в воображении, как он его отсюда увозит в свою квартиру. Как держит за руку, улыбаясь только ему. Как водит гулять и дарит милые мелочи. Сердце Тэ тает, растекается в горячих хосоковских руках, и омега позволяет себе закрыть глаза. Доверительно откинуться на плечо альфе, подставляя шею под невесомые поцелуи. И пусть все предостережения идут к черту. Он, кажется, нашел пару.***
Альфы долго обсуждали тончайшие условия договора, сцепляясь из-за любых несостыковок. Ким не хотел много терять, Чон — мало получать. Как они не пристрелили друг друга — неизвестно. В конце концов Соён вспылил: — Ты и так забираешь моего сына и половину акций компании. Неужели, мало?! — Выбирай выражения. Мне твой щенок к черту не сдался. Так, лишний рычаг давления на тебя. Не думай, что мальчишка что-то от этого брака получит. Я запру его в квартире и не позволю порочить имя сына. Ким побагровел. Он знал, что Тэхен не образец невинности, но оскорблять омегу не позволит. — Что ты имеешь ввиду?! Дживон резко шлепнул по столу с документами, вскидывая подбородок и уничижительно смотря на Кима: — То, что давно известно — твоя омега такая же шлюха, как и его отец. Не думай, что я не знаю того, чего все не знают. Не согласись Хосок на этот пункт — никакой бы свадьбы не было. Есть кандидаты чище и выгоднее для наследника. А не твой пользованный товар. Слова старика резали нервы, подрывали и так шаткое самообладание и перемирие. Соёну нужен этот договор. Иначе он не выплывет, не выживет. И слова надо проглотить, какова бы не была обида за сына. Поэтому Ким лишь сухо сглатывает ком ярости и ставит широкую подпись на документах в трех экземплярах. Присутствующий в кабинете юрист все заверяет и раздает комплекты бумаг обеим сторонам, упаковывая свой в кожаную папку. Кивает альфам, получает оплату и уезжает из особняка, сопровождаемый охраной. В его руках Соён видит клетку для Тэхена, безопасность клана и прорву денег, с этого дня теперь питающих клан Чон. — Что ж, — Дживон протягивает крепкую морщинистую ладонь, погано ухмыляясь, — с удачным совершением сделки, партнер. — Выделяет особо последнее слово и усмехается. — Или уже родственник? Ким сжимает в ответ, предпочитая не отвечать. Альфы выходят из кабинета, приказывают подать ужин и возвращаются в гостиную, где, удобно расположившись на диване, буквально приклеившись друг к другу, сидят Хосок и Тэхен. Парни увлечённо щебечут что-то о гонках, последнем заезде, где Хосок круто уделал какого-то мудака на финишном повороте, касаются пальцев друг друга и улыбаются, не замечая никого вокруг. Возле них воздух почти трещит, и в темных глазах Чона Дживон видит неприкрытое желание и мрак, которые омега не замечает. Зато видит Соён, напрягается, едва понимает, что его советам сын не внял и сейчас открыто флиртует с хищником. Со зверем, которому одного удара хватит, чтобы лишить жизни половину клана, что уж говорить о Тэхене. Но парень взглядов отца не замечает, на кивки за столом уже не реагирует. Он полностью погружен в Хосока, занят его мыслями и касаниями. Эти двое даже за ужином невесомо друг друга касаются, распаляют, идут наперекор правилам приличия. Тэ периодически заливается румянцем, что повергает Соёна в ужас. Именно тогда приходит осознание, что он теряет сына. Теряет самое дорогое, собственноручно отдав в лапы тигру. Тэхен снова счастлив. Ему почти не больно от потери Чимина, не гложет совесть, что Пак так на связь и не вышел. Он болтает с Хосоком, шутит, смеется над ироничными замечаниями альфы и совершенно не желает внимать отцу. Делает несколько совместных фотографий, удостаивая себя пренебрежительного цыканья от Дживона. Но не видит хитрого прищура на старом лице, засевшего в вишневых глазах интереса и жажды, не чувствует, как над его головой замерло тонкое лезвие. Ужин проходит в разговорах пары и молчании альф, заканчивается на довольно дружелюбной ноте и семьи расходятся-разъезжаются по домам. Чон не намерен спать под одной крышей с будущим родственником, а Соён не уверен, что охрана удержит аловолосого в его комнате, если тому взбредет в голову прогуляться до спальни Тэхена. Альфы единодушно настояли на своем решении, предоставляя паре свободу выбора в совместном досуге. — Я умру до завтра, детка, — Хосок вновь руки губами касается, невесомо кожу прикусывая. — Уделишь мне день своего времени? Тэхен не может скрыть улыбки и кивает. — Хоть всю вечность, — тает под этими глазами, не хочет разъединять руки, но приходится. — Заеду за тобой завтра, малыш, в десять. Будь готов. Чон на прощание касается щеки омеги, вдыхает дозу карамели и отходит, помогая отцу спуститься и дойти до машины. Альфы о чем-то тихо переговариваются, склонив головы, доходят до авто, и Хосок оборачивается, шлет воздушный поцелуй златоглазому омеге и бежит к своей машине. С ревом заводит мотор и уносится вперед отцовского кортежа. Автомобили медленно скрываются за поворотом, и Соён может выдохнуть. — Ужасный день. — Прекрасный день, — в ответ кидает Тэ и уходит в особняк, рассчитывая принять ванну и раньше лечь. Его переполняли эмоции. Еще чуть-чуть — и разорвет. Внутри все ликовало. Комбо. Тэхен сорвал от этой жизни чертово комбо. Его будущий муж богат, красив, фаворит гонок и невероятно нежный улыбчивый альфа. Он затронул струны души Кима с первых слов, увлекая омегу в пламенный танец симпатии. Он хочет Тэхена, смотрит на Тэхена, касается Тэхена. Он полюбит Тэхена. Тэхен в этом уверен. Ведь он принц этого города. Принц, который через неделю станет королем.***
Хосок влетает на парковку у многоэтажки своих апартаментов, бросает ключи прислуге и бежит в квартиру. Ему жизненно необходимо снять напряжение, получить разрядку, пока по улицам не потекла кровь. Альфа до побеления сжимает кулаки, рывком открывает дверь, швыряет в угол куртку, раздеваясь на ходу, и идет в дальнюю комнату. Пугает спящего на своей постели омегу обжигающим поцелуем, пальцами проходится по свежим синякам и гематомам, пьет крики и наслаждается растравляющим обоняние зверя запахом крови из рассеченной губы. Сжимает тонкие ноги, раздвигая насильно, получая кайф от царапающих спину ногтей. Врывается грубо, без подготовки, удерживая за разодранные запястья. Не сдерживается, рвет хрупкое тело, представляя на его месте Кима. Кима, с блядски розовыми губами и золотыми глазами. С нежнейшей кожей запястий, где тонко бьется жилка. С крепкими худыми ногами, что так сильно обхватывали сегодня его бедра. С ногами, которые обхватывали множество других. С круглой задницей, которая теперь только его. Теперь этот сладкий омега, блядствующий направо и налево, только его. Удовольствие туманит сознание. Хосок выходит из охрипшего уже парня, грубо переворачивает на живот, утыкая лицом в простынь, и трахает глубже, сжимая короткие волосы, натягивая на себя до упора. Омега хрипит в постель, не сопротивляется и даже не шевелится. Он весь искусан, покрыт ссадинами и синяками, крупно дрожит и не может собрать разъезжающиеся ноги. Хосока кроет окончательно. Альфа вздергивает парня к себе, сжимает пальцы на тонкой шее и вбивается резче, губами ловя последние хрипы. Слизывает капли крови и слез, улыбается полубезумно, целует в висок, словно извиняясь. И до щелчка поворачивает тонкую шею. Касается в последний раз нежно, мягко сцеловывает дорожки слез и отпускает. Омега изломанной куклой у ног падает. Голубые глаза распахнуты, губы маняще раскрыты. Но Хосока отпустило. Больше не кроет. Хочется лишь в душ и спать, чтобы завтра показать златоглазому малышу чудеса. Ведь он так красиво улыбается, маняще смеется и забавно складывает губки бантиком. Хосок непременно порадует принца.***
Ким Сокджин всегда знал, что встретит идеальную омегу. Это будет высокий, ему под стать, парень с темными волосами, ведь темненькие обычно умные. От него будет пахнуть жасмином, ведь именно этот запах любил папа Кима. Несомненно, он окажется лучшим студентом института, стопроцентно девственником и будет краснеть от каждого слова. Будет одеваться скромно, чтобы не привлекать к себе внимания и долго думать над предложением Джина выпить кофе. Непременно, согласится и испугается, увидев татуировки на руках альфы. Наверняка, прекратит общение, ведь правильные омеги с преступниками не общаются. Долго будет зреть, мучая и себя, и альфу. И наконец, разделит с Джином жизнь. Подарит детей и будет всегда ждать дома, мягкий и уютный. Джин даже не будет против, что омега наберет немного вес, так только мягче и домашнее станет. Они будут ходить на ужины к Намджуну с Юнги, и те обзавидуются и наконец-то заведут детей тоже. Или узаконят отношения. Да, так точно и будет, Джин уверен. Джин никогда так не ошибался. Из всего, о чем в тайне мечтал альфа, сбылся только запах. И в этом маленьком совпадении он видел некую усмешку судьбы. Злой рок, не иначе. Ведь как тогда объяснить, что Джину крышу рвет от осознания только, что пару дней назад в его руках была омега, полностью несоответствующая выписанному на подкорке сознания канону. Жемчужный блондин с пухлыми невероятно вкусными губами. Невысокий, еле плеча касается, одетый в белое, вызывающе откровенное. С подведенными ясными глазами. Смотрящий с желанием и согласием. Невозможно горячий, невозможно тонкий и хрупкий. С ароматом жасмина. Омега, разбудившая того зверя, о котором твердил Намджун, едва разговор касался Юнги. Омега, что нарушил все правила и установки и заполнил собой весь мир Джина. Омега, что после недолгой ночи бросил его в комнате. Скрылся в толпе, а потом и в городе, не оставив Джину и шанса себя найти. Ким Сокджин в который раз ударился лицом о ладонь, когда ему так ничего и не сообщили. Блондин, подарив короткое время наслаждения, испарился. Перед глазами стоят молочные ключицы и будто светящаяся изнутри кожа. Тонкие пальцы, вцепившиеся в спину. Пухлые алые губы, искусанные Джином, шепчущие лишь смутное «еще». Стройные ноги на джиновых плечах, поджимающиеся от удовольствия пальцы. Мягкий зад, податливо принявший в себя член. Томно прикрытые глаза и губы. Эти блядские губы. Джин с ума сходит, в подробностях прокручивая события того вечера. Злой и с того дня неудовлетворенный, он срывается на каждого, сам себя не узнавая. Он до одури хочет того омегу. Хочет схватить за запястья, расцеловать каждое, всего парня вылизать. Увезти в свой особняк и там запереть, запрещая кому-либо смотреть на этот секс на ножках. Втрахивать ночами в огромную постель, а днем сцеловывать следы страсти и мурлыкать под боком, обнимать, целовать, греть собой. Греться во взгляде светлых глаз самому и подарить омеге весь мир. Лишь бы улыбался своими очаровательными губками и обнимал в ответ. Вошедшему в кабинет Чонгуку достается такой же свирепый взгляд. Только вот он о мрачность альфы разбивается, так и не долетев. Чонгук с того вечера ходит мрачнее тучи, постоянно в телефон смотрит и молчит. Не делится даже с Мином, что как хвост за мужчиной ходит, обнимает и пытается узнать подробности вечера. Гук же холоден, просит Намджуна забрать омегу, пока он не сделал тому больно. Мин обижается и находит утешение у своего альфы, чему тот только рад. Даже Джин не рискует расспрашивать Чонгука. Слишком тот переполнен черной ненавистью и злобой. Она кипит в мужчине, расползается по воздуху вокруг и отравляет. Поэтому, когда Чонгуку приходит новое смс, и тот срывается из дома в Сеул, на пути строча ответ, все выдыхают. — Что с ним творится? Намджун задумчиво чешет розовую копну на голове, обнимая Юнги другой рукой. Омега надулся, словно хомяк и не реагирует ни на кого. Альфы переглядываются. — Понятия не имею. Он ждал меня в машине. Когда я вернулся, уже был таким. Он это сто раз уже рассказывал, но понятнее не стало. И не станет вовсе. — Главное, чтобы он до церемонии пришел в себя. Дживон прислал приглашение на свадьбу Хосока. Всех присутствующих от одного только имени альфы скривило. — Он все-таки женится? — Юнги отмер, удивленно на Кима взирая. — И кто этот несчастный? Кого будем поминать через пару месяцев? Мне готовить траур? Глава едва заметно улыбнулся, зная приблизительно реакцию Мина на свой ответ: — Ким Тэхен — жених Чон Хосока и будущий первый омега клана Чон. Примерно так было указано в приглашении. Сказать, что Мин удивлен — нагло умолчать о правде. Юнги был феерически удивлен, в ахуе до глубины души. Охренел окончательно и бесповоротно. Не мог словами передать эмоций. Джуну реакция понравилась. — А мы с вами подольем масла в огонь, — парни на него вновь уставились. — Почему бы первую партию нам не разыграть на этом прекрасном торжестве. — Ты думаешь… — Да, — Намджун, за глаза прозванный в других кланах Монстром, улыбнулся мгновенно помрачневшему Джину, — на свадьбе я представлю всем главам новый клан Чон. Пора уже нашему ящеру расправить крылья.***
Чон усиленно сжимал руль, чтобы не вылететь с трассы на скорости двести. Жить хотелось. Вроде. На соседнем сиденье лежал тонкий смартфон, где еще полчаса назад высветилось сообщение от Хосока: «Не хочешь составить компанию за утренним кофе?» Гук почему-то сорвался, поехал, сам не зная, почему. Сорвался в Сеул ранним утром, распугав ранних прохожих ревом автомобиля. Прибыл на место встречи раньше и тут же Хосока взглядом нашел. Альфа носился по парку со своей огромной псиной, размахивал руками и смеялся. Пес радостно вокруг него прыгал, а на Чонгука, подошедшего со спины, угрожающе рыкнул. Хосок мгновенно обернулся, встретился взглядом с вновь одетым в черное Гуком и пожал тому ладонь. — Думал, ты не приедешь в такую рань. Хосок улыбался, отряхивая одежду от собачьей шерсти. Пес сидел рядом, заинтересованно знакомого незнакомца осматривая. — Я был свободен, — соврал Чон. Сказать, что два дня у него мысли вокруг одного омеги крутятся — да он сам себе язык отрежет, нежели признается в подобном. — Что ж, — мужчина закончил с одеждой, встряхнул алые волосы и кивнул на кафе поблизости. — Пойдем? Здесь готовят чудесный пудинг. Любишь пудинги? — Нет, — Чона воротило от жизнерадостности парня. — Вообще сладкое не люблю. С детства. — Жаль, — простонал Хосок, опускаясь за столик на четверых у окна и подзывая официанта. — Боюсь, тебе не понравится наш завтрак. — Это почему же? — Чон заказал кофе, в упор смотря на альфу. — Мой омега, — улыбнулся тот кому-то за спиной Чонгука, — потрясно пахнет карамелью. Справа от Гука мелькнул силуэт, поставивший на край стола сумку и склонившийся над Хосоком, невесомо даря поцелуй. Шлейф запаха коснулся обоняния Чона. Он с трудом взгляд на нового участника перевел. Сердце Чона пропустило удар, наполняясь черной, антрацитовой злобой. Сердце Тэхена, сладко сжавшееся при виде Хосока, болезненно сжалось, стоило золоту глаз коснуться черной макушки напротив альфы. Взгляд по забитым открытым рукам скользнул на спину, где за черной майкой виднелся столь же черный хвост. Лезвия тату на шею заходили, позволяя предполагать, что размером оно во всю спину. Тэ дрожь пробрала, стоило учуять, стоило вспомнить. Перед глазами мгновенно тьма из снов встала, голос бархатный разлился. Силуэт из того переулка и шесть выстрелов. Послание. Тэ к жениху прошел, невесомо поцеловал, присаживаясь рядом и смело поднимая взгляд. «За все нужно платить» Напротив самого теплого человека во вселенной — его будущего мужа и альфы — сидела тьма во плоти. Тот же взгляд черных глаз. Несломленный, наполненный жгучей ненавистью и презрением. Витающий в воздухе запах крови наполнил легкие. Его запах. «За все нужно платить» Перед ними сидел и улыбался Чон Чонгук.