***
Чонгуку на полпути к особняку резко сдавило грудь и стало нечем дышать. Он машину рвано остановил и из салона еле вылез. Руками уперся в капот и дышал, стараясь рвущийся кусок мяса успокоить. Что-то внутри ревело и требовало развернуть чертов автомобиль и ехать назад. Зачем только, Чон не понимал. Сосредоточенный на мыслях о Тэхене, Чонгук не ожидал вспышки болезненных ощущений. На миг мысль мелькнула, что его отравили в кафе. Вспыхнула и погасла. Хосок бы не посмел, ведь парень явно понял, что Чон непростой альфа, которого его псина в аэропорту с ног снесла. Так что версия с отравлением отпадает, да и болит в районе сердца, там, за грудной клеткой ломит нещадно, крошит стекло в кровь и по организму гоняет. Еле разогнувшись, альфа присел на асфальт и затылком в машину уперся, начиная медленно вдыхать, по кусочкам воздух в себя проталкивая. Ему до тошноты мерещился запах карамели. — Да что за херня, — Чонгук по груди ударил. — Дыши давай. Не смей. Он себя так глупо еще не чувствовал. Надо же, докатился. С телом своим разговаривает. Псих. Одновременно он понял, что ящеру внутри дышать приказывает. Зажать свою скулящую морду и дышать, подняться, стать, в конце концов, тем самым гордым существом, что на спине альфы выбито. Не позволить развалиться на обломки, на сожженные до тла деревяшки. Чон зверю это не позволит. Не теперь. Не сейчас, когда он все обрел. Не позволит рассыпаться из-за омеги, которая все отняла. Он же не мазохист. Да?***
Едва соленая вода над головой Кима схлопнулась, как Хосок следом нырнул, быстро до, идущего ко дну, омеги доплыл и наверх потянул. Тэхен за эти несколько мгновений чистейшего ужаса успел наглотаться воды и сейчас откашливался, с трудом давая себе возможность дышать. В панике обхватил альфу всеми конечностями и застыл, осматривая прозрачную зеленоватую воду на предмет острейших зубов. Щекой почувствовал грудной смех альфы и повернул к нему лицо. Хосок смеялся с пораженного лица омеги и крепко держал. Слабая улыбка тронула губы Тэхена, но подозрение внутри расслабиться не давало. — Зачем ты это сделал? Обида, сквозившая в голосе парня пополам со страхом, отрезвила альфу, и тот резко замолчал. Уставился на манящие розовые губы, что от перепада температур побледнели, а от обиды чуть подрагивали, и облизнулся. Приблизился к ним, пытаясь не сорваться тут же. — Потому что восторг особенно ярок после огорчения, — лизнул надувшиеся губы омеги и взглядом указал в бок. Тэхен скосил глаза, мимолетно ответил на легкую ласку и тут же от альфы отцепился, пошел ко дну, совершенно забыв, что не умеет плавать, и вновь оказался прижат к сильному горячему телу. Хосок вместе с ним подплыл к снующим в воде ярким рыбкам. Они кружили в потоке, изредка выпрыгивали из воды и шлепались обратно. Тэхен восторженно завис, наблюдая за невероятным зрелищем. — Потрясно… — Угу, — Хоуп продолжал обнимать омегу, удерживая того на плаву, и покосился на соседние резервуары. О том, сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы не разжать пальцы еще там, над вторым, Хоуп сообщать не собирался. Может быть, потом, после свадьбы. Альфа вновь облизнулся на шею омеги, тут же в нее впиваясь поцелуем. Радостный до этого омега отозвался тихим стоном и вцепившимися коготками. Хосок слегка кожу прикусил, оставляя на ней засос, и спустился ниже, к плечу. Тэхен откинул голову и протяжно застонал, пальцами цепляясь за волосы альфы: — Ну не здесь же… ммм… — Что тебя смущает? Рыбки? Хоуп усмехнулся в кожу, снова целуя, слизывая соль и прикусывая. Омега в руках извивался и терся телом о тело, явно намекая на продолжение. — Рыбки, — Тэхен себе мысленно пощечину отвесил. — И вообще, я обижен! — Да? — Поцелуй. — На что? — Ты столкнул меня! — Но поймал же, — снова поцелуй-укус, уже за ухом. — Хосок! — Что? Ким развернулся в руках увлекшегося альфы и холодно на него посмотрел. — Не смей так делать больше, понял? Стальные нотки на раз Хосока из себя вывели. И пусть он виду не подал, улыбнулся и вновь в губы лизнул, прерывая протесты омеги, но внутри галочку поставил эти дерзящие ему губы разбить в кровь. Стоит только время выждать. — Ну, хорошо, принцесса, — Хоуп от опьяняющего рта оторвался, поднял смущенного уже в который раз омегу из воды и аккуратно помог спуститься. — Пойдем, просушимся и погуляем. Тэхен резервуары по дуге обошел, вызывая в альфе усмешку. Он омегу напугал, хоть и таким способом, но тот будет знать, что руки, его держащие, в любой момент разжаться могут.***
Джин упорно себя кретином чувствует. Потому что он действительно самый тупой болван, какого только можно встретить. Потому что надо быть либо непроходимым идиотом, либо просто тупым, чтобы не заметить с самого начала. Джин предпочитал на эти утверждения отмалчиваться перед самим собой. Ну, потому что он действительно идиот. Юнги приподнимает бровь и забывает о чашке капучино в руках. Омега развалился в кресле и равнодушно листал ленту новостей, отмечая интересные посты и скидывая Джуну особо смешные, взамен получая от альфы пошлые смски с определенными намеками. Мин тихо бесился, что альфа вслед за Чонгуком уехал по делам, но капризничать открыто не собирался. После утренних новостей омега живо заинтересовался светской жизнью Сеула. Инстаграм пестрил фотографиями с последней музыкальной премии, новыми брендами, поздравлениями какого-то популярного айдола и прочей светской шелухой. Мин искал информацию о предстоящем торжестве в клане Ким. Было интересно посмотреть, как принц все представит, какое представление на публику он разыграет в этот раз. И что будет с Чимином после разрыва? Легкая дрожь беспокойства прошлась по коже, вызывая в памяти кусачие воспоминания. В них Юнги крепко обнимал и кружил в воздухе невесомого почти Чимина, зарывался руками в светлые волосы и наслаждался теплом. Юнги в жизни себе не признается, но Пака не хватает. Даже сейчас, больше десяти лет спустя, омега скучает по шаловливому братику. И пусть Мин знает, что доступ к Паку ограничен, а вход в дом ему заказан, но все равно не может отделаться от мысли, что он поступил подло. Ведь Чимин достался Киму, испортился им, пропитываясь смрадом насквозь. Но сердце жалостливо сжимается, просится к теплу, к свету, кровью без него истекает на протяжении этих лет. А Юнги и рад стараться: подливает масла в огонь, следит за жизнью брата и сходит с ума. Потому что Чимин уже три дня ничего не выкладывает, что ему не свойственно вообще. Сейчас Юнги листал ленту в поисках записей от брата и, наконец, наткнулся на последнюю публикацию как раз в тот момент, когда тихо кипевший до этого Джин оторвался от ноутбука и, потягиваясь, пошел за кофе, попутно в телефон Мина заглядывая. Джин уже давно привык контролировать все, что находится вокруг него в радиусе пары километров. Он свое прозвище «мамочка» получил именно за характер курицы-наседки. Наседки, которая, как думал Намджун, отстрелит тебе яйца и дальше побежит квохтать над своими детьми. На Джина управы не было. Альфа внешне всегда спокоен, уравновешен, строго соблюдает правила и других побуждает к этому. Вот только у Кимов страсть одна на двоих, словно любовник, подобный воздуху. Альфы одинаково любят оружие, все его разнообразие. И Джину сейчас хочется кому-то глотку вспороть, залить жидкий свинец и наскоро заклеить, наблюдая за предсмертными хрипами неудачливой жертвы. Потому что с телефона Юнги на них смотрит блядский Чимин. Точнее, его губы и шея в засосах. Омега занимает часть фотографии. Справа, за голым искусанным плечом смутно видно голую спину с чернильными разводами, уходящими на руки. Парень на фото пошло губы облизывает. Подписано предельно просто: «Сосите)» С минуту все молчат. Юнги пытается отойти от состояния кровавого марева перед глазами. А Джин… А Джин уже набирает номер своего секретаря и приказывает в кратчайшие сроки достать адрес Пак Чимина. Все же, Ким Сокджин, ты идиот — думает альфа, убирая смартфон в карман и возвращаясь в комнату. Несомненно, Юнги все слышал, но даже не шевелится, все пялится в телефон и не может поверить. — Эй, сахарочек… Джин присаживается перед омегой на корточки и касается голой коленки. — Намджун тебе пальцы отрубит, — Мин переводит взгляд на альфу. Улыбается. — По одному. Грабли убрал. — Юнги, — мужчина хмурится, от чего на лбу образуются складочки. — Я бы мог извиниться, но… — Не будешь, — договаривает омега, испепеляя того взглядом. — И чего ты от меня ждешь? Благословения? — Юнги… Голос альфы приобретает опасный оттенок, но Мину плевать. Как и всегда, впрочем. — Что «Юнги»? Я знаю, как меня зовут. Убери руки, — шипит он, отталкивая ногой пальцы. — Вот чего ты от меня ждешь? — Истерики. Джин до противного прямолинеен. Нет бы, подстебал, красиво бы поиздевался, мол, и вторая омежка в нашу дружную семью. Но нет, блять. Он именно сейчас честным стать решил. И в этих честных глазах Мин видит, что все, пиздец Чимину. Попал котенок. А еще Юнги знает, что Джина действительно не остановишь. Реши он зарезать Чима и подать на рождественский ужин — слова бы не пикнули. Потому что это Джин. Потому что Джин гребанный химик, собственноручно составляющий формулы всей той дряни, которой травится страна. И альфа больше пятнадцати лет пашет на клан, на компанию, забивая на свою жизнь. Юнги знает о его редких похождениях. Да все о них знают. Ибо они настолько редки, что становятся легендами и пересказывались бы потом как сказки детям. До этого момента. Потому что Юнги прекрасно понимает, что Чимин влип. Влип так крепко, что никаким растворителем он младшего брата Монстра от себя не отклеит. Тому умереть будет проще, чем от альфы избавиться. И Мин искренне сочувствует. Бесится, рвет мысленно Кима на ленточки за брата, но вмешиваться не будет. Джин опаснее Тэхена во сто крат. Он, подобно змее, заползет в самые глубины души и устроится жить там. Отравит всех, кто подойдет ближе трёх метров. У них это семейное, присваивать. — А смысл? — Мин поднимает бровь и на спинку откидывается, скрещивая на груди руки. Тянет лениво почти: — Не думаю, что смогу тебя остановить. У Намджуна ты единственный сейчас родственник, так что убивать по моей просьбе он тебя не станет. Ты управляешь компанией и производишь большую часть заработка клана. И разводить истерику только из-за того, что ты с небес решил спуститься ради Чимина? Не смеши меня! Омега, несмотря на свои же холодные слова, кипит. Видит, как лопаются в нем пузыри ярости, и магма вытекает наружу, топит, сидящего перед ним, альфу в бессильной злобе. Еще немного, и Мин на воздух вместе с домом взлетит. Вместе с домом, Джином и всем этим гребаным миром. Ну потому что… Потому что Чимин для Юнги всегда маленький беззащитный омега, которого подло отобрал принц. И Мин прямо сейчас готов подписаться под любыми документами, лишь бы Пака от Тэхена забрали. Даже Джин. — Пообещай мне, — у Мина резко голос садится, а ярость сдувается, подобно мыльному пузырю, — пообещай, Джин… В уголках глаз собираются слезинки, и Юнги клянет себя за лишнюю эмоциональность. Джин напротив не удивляется, все-таки гладит по коленке и ждет. — Пообещай, что заберешь его оттуда, Джин. Он ведь убьет его. Сначала Тэхена прикончит, а потом и Чима. Я тебе все прощу, но забери его! У Джина душа леденеет, когда он понимает, о чем и о ком говорит Юнги. Сглатывает комок в горле и чувствует вибрацию сообщения — адрес достали. — Обещаю, сахарочек, — проводит пальцами по щекам. — Только не плачь, ладно? А то мой братец меня реально пристрелит по одному твоему кивку. Юнги улыбается и усмехается, отталкивает альфу и идет в ванную. Надо успокоиться. Вывернуть на полную все краны, запереться в душе и прорыдать без остановки часов пять. Потому что Юнги сам Чимина в руки альфы отдал. Сам у брата надежду на будущее отобрал. Потому что всех омег, которых Джин рисковал заводить, находили с разодранным горлом в квартире Чон Хосока. И Юнги остается только надеяться, что в этот раз Джин окажется опаснее не только Тэхена, но «кровавого тигра» Джей-Хоупа. Хоуп — надежда. Ему эту кличку дали, потому что он этой самой надежды навсегда лишает.***
Вспышка. Хосок улыбается, прижимая к себе омегу, и смотрит в камеру, запечатлевая одновременно на губах парня поцелуй. Тэхен отпихивает альфу от себя и лезет в инсту, со скоростью света забивает теги и подписывает пост. Хоуп заинтересованно следит, кончиками пальцев по краю тонкой блузы водя. Экран оповещает об окончании загрузки. Теперь весь Сеул знает, что: «Провел прекрасное утро с Хоупом) Миллионы поцелуев только для меня! Обломитесь, он мой!» Альфу от смеха распирает, но он держит лицо, наблюдает за искрящимся от радости и ощущения, что утер всем нос, омегой. Тэтэ после океанариума затребовал новую одежду, и Хосок смирился, повез его по магазинам, где они зависли еще на три часа. В итоге у Хосока едва дверь закрылась от количества пакетов, а Ким ходит донельзя довольный, будто зажравшийся кот, сверкает белозубой улыбкой и ненавязчиво демонстрирует всем кольцо на безымянном пальце правой руки. Он уже фоток сто сделал, а в инсту кинул всего две, тщательно отобранные. На первой целомудренный поцелуй в губы, а на второй Хосок уже худые пальцы с кольцом целует, улыбается едва. Вот только Хоуп на фото замылен, зато украшение сверкает, а кожа поражает чистотой и мягкостью. — Глупо как-то. Тэхен тут же взгляд на альфу переводит и усмехается. — Почему глупо? — Откладывает телефон в сторону и на колени взбирается, игнорируя остальных посетителей ресторана. — Теперь все знают, что ты мой. Омега над шеей склоняется, смотрит хитро и целует в кадык, срывая в альфе предохранители один за другим. Ощущает, как пальцы на бедрах сжимаются, елозит на коленях и продолжает сладкую пытку. Тэхена народ не смущает. Они здесь фактически одни для него. — Твой ли? Вишневая бровь изгибается, а губы кривит усмешка. Хосок следит за тонкой шеей напротив, дикое желание впиться испытывает, и сдерживаться все сложнее. Гладит упругую задницу, вжимает в свои бедра сильнее и тихо шипит, когда омега кусает в плечо, имитируя рык. — Только мой. В тот же момент у Хосока в голове рождается образ Тэхена с распахнутыми, сладко стонущими губами. В его воображении омега ползает перед ним на четвереньках, виляет задницей, из которой пушистый хвост торчит. Блядские губы, как сейчас, облизывает и стонет от нетерпения, просит скорее вставить, размазать его по полу. Золото глаз плавится и горячими каплями где-то в районе желудка оседает. Тэхен желание чувствует очень хорошо. Вертится нарочно, постанывает в шею альфе, испытывая того на прочность. Играет с огнем и, как ему кажется, выигрывает. Хосок не выдерживает, рычит в губы Кима. Подхватывает того на руки и тащит в сторону машины, на ходу закидывая слабо сопротивляющегося парня на плечо. Звонко шлепает по заднице и в бедро целует, срывая Тэхену крышу. В машине жарко невероятно. Серебристый порше прогрелся, пока парни обедали в ресторане, и теперь напоминал им склеп. Вот только кого и когда это останавливало? Все-таки Хосок признал, что Тэхен первостатейная блядь. Очень дорогая и профессиональная куртизанка, способная удовлетворить любую прихоть клиента за шелест купюр. Чон, наблюдая за тонкими пальчиками на своем члене, слышит щелчок своего кошелька, и как купюры отсчитывает. Вздрагивает неосознанно, чувствуя горячее дыхание, и проглатывает стон, еле удерживая себя от желания навстречу толкнуться. Тэхен спускается ниже, ведет языком по выступающим венам, прикусывает слегка и чувствует сжимающие волосы пальцы. Но тишина. Это омегу обижает. Ким отклоняется, смотрит на возбужденную плоть и глаза вверх поднимает, встречаясь с потемневшими хосоковскими. Альфа губы в тонкую линию сжал, не улыбается больше и Тэхена держит железной хваткой. Парень реакцией доволен и назад склоняется, кончиком языка ведет по головке, дует и вновь отстраняется. Хосок звереет, рычит сверху, и Тэ сдается, удовлетворенный разбуженным зверем. Приближается к изнывающему от напряжения члену и касается сначала легко, губами смазку собирает, ведет по всей длине, пальчиками с яичками играется, улыбается. И под тихий скрип обивки под пальцами Хосока, заглатывает на всю длину. Расслабляет горло, насаживаясь глубже, и скашивает глаза наверх. Зрелище превосходное. Тэ его в свою коллекцию отложит, запомнит и будет пересматривать тысячу раз. Хоуп напряжен до предела, вишневые глаза сужены, но на дне такой огонь полыхает, что омега спиной это пламя чувствует. Хоуп пальцы на карамельных волосах сжал до боли, почти рвет, но не отпускает, звука не издает. Перед глазами фосфорные бомбы взрываются, обжигают нервные окончания и ослепляют. Мужчина сдавленно шипит, прикусывая костяшку и Тэ на себя дергает. Омега давится, отстраняется слегка и вновь заглатывает, специально вибрирует горлом, пускает член за щеку и смачно сосет. Губы болят, саднят уже, но желание довести до разрядки куда сильнее. Тэ задницей виляет, подставляется под ладонь и жесткий шлепок получает. Стонет с членом во рту, понимает, что сейчас сам кончит, так и не доведя Чона до разрядки. Бесится и сосет усерднее, начиная славливать слабую отдачу. Альфа сверху застонал и сильнее голову Кима вдавил, кончая в рот. Тэ давится от неожиданности, шипит, но все проглатывает, морщится и от члена поднимается. Утирает губы запястьем и на Хосока не смотрит. Почему-то именно сейчас он Тэхена пугает. Тот огонь омегу обжигает, плавит вместе с сиденьем, приваривает к нему. Он себя под прицелом тысячи орудий чувствует, пятится к дверце и тихого: — Иди сюда, — пугается. Не успевает ручки коснуться, а Хоуп уже дергает на себя, сиденье назад отодвигает и сверху усаживает. Впивается в мягкие губы, явственно свой запах ощущает и дуреет. Глаза пелена тьмы застилает. Этого омегу разложить хочется прямо здесь. Отодрать как последнюю блядь, заставить сучить ногами и вопить. Хосок рот омеги насилует, дышать не позволяет. Кусает губы, слизывает соленые капли с них и щек. Тэхен уже не сопротивляется, замер, застыл будто. Подставляется только, да невесомо трется о пах. — Маленькая сучка, — у Хоупа предохранители слетают. Он узкие джинсы, только купленные, стаскивает, запускает ладонь между ягодиц и убеждается в том, о чем еще в ресторане догадывался. Омега без белья. Что-то внутри протяжно рвется, ухает внутрь с бешеной скоростью, пробивает Хосоку все органы и срывает зверя с цепи. В парня вгрызться хочется, умыться его кровью и ею же карамель запить. Заставить извиваться, стонать и губы кусать. Прижать лицом к стеклу и заставить всех прохожих на это действо посмотреть. Унизить омегу, втоптать в пыль, пачкая бесконечно идеальное тело, а затем пулю в лоб пустить. Чтобы накрыло окончательно. Хоуп резко омегу с себя скидывает, вжимает лицом в обшивку и заставляет бедра приподнять. Тэ лишь всхлипнул, тут же задницу поднимает и костяшки кусает. Он довел его, заставил зверя сорваться. Тэхен себя мысленно по голове гладит, принимает сразу два пальца и старается не кончить от одних только пальцев. Хосок двигает ими жестко, готовит грубо, срывается, шипит, то и дело кусает обнаженные уже лопатки. Блузка лежит рядом с Тэ, безнадежно порванная и уже ненужная. Разве что стонать в нее. Тэ вскрикивает, чувствуя распирающий жар сзади. Кусает пальцы, жмурится, но полностью в себя член альфы принимает. Подается назад, насаживается, стонет протяжно и по-блядски, лижет вмиг пересохшие губы, царапает пластик и едва ли не кричит от удовольствия. Хосок не дает привыкнуть, кладет ладонь на поясницу омеги и жестко держит, направляет, подстраивая под свои толчки. Мнет второй ладонью ягодицы, едва аккуратного члена касается и снова синяки на бедрах оставляет. Ему до безумия впиться в кожу эту хочется, разукрасить ее своими метками-ожогами, обесцветить этот бархат и по новой. Бесконечно долго. Но парень под ним извивается, скулит, страстно подмахивает и назад подается. Хоуп не выдерживает, за волосы к себе дергает, впивается в горячие губы. Переходит на медленные глубокие толчки, придерживая омегу за талию. Тот стонет в губы, глаза прикрывает и в руку на члене толкаться пытается. Но нет. Он зажат Хосоком, его руками и губами. Изнывает от медленной пытки и почти молит о пощаде. Хоуп — надежда, ее дарит, вновь опрокидывает Тэ вниз и в пару глубоких звонких толчков кончает внутрь, доводя этим парня до оргазма. Ким кончает следом. Долго лежит лицом вниз, ощущая тяжесть альфы и запах секса. Он забивается в ноздри вместе с удушающим ароматом дыма и огня. Так пахнет Хосок. Тэ оглядывается назад. Так пахнет охуительный Чон Хосок. Альфа тянется к бардачку, вытягивает сигареты и закуривает, взгляда не сводя с затраханного омеги. Ему вид растекшегося по сиденью Кима удовольствие доставляет неимоверное. Все еще горячая задница с растянутой дырочкой лежит на его коленях. Тяжелая рука едва ощутимо по коже гладит, сам альфа за лицом Тэ следит, в плен его золото берет. Сжимает половинки слабо, усмехается гримасе на лице парня и подтаскивает омегу к себе. Усаживает на колени и склоняется к губам, целует долго и осторожно, касаясь только губами. Тэхен расслабляется, льнет и укладывает голову на грудь альфе. Спины касаются пальцы, ведут вдоль позвоночника и между половинок останавливаются. Надавливают невесомо, оказываются внутри, и Тэхен чувствует, как краснеет. Внутри него Хосок по своей же сперме снова его растягивает, касается нужных точек, и омега снова готов. От этого и стыдно, и приятно одновременно. — Мало? Тэ в ответ насаживается на пальцы, отбирает сигарету и в окно выкидывает, прямо под ноги идущей парочке омег. Те оборачиваются на дорогой автомобиль, собираясь возмущаться. Но на тяжелый взгляд Хосока напарываются и замолкают. Затем замечают, что в машине происходит и, заливаясь краской, уходят. Хосок их задумчиво провожает, отмечает ладную фигурку правого и привлекательный цвет волос левого. Забывает об омегах тут же. Переводит удивленный и немного раздраженный взгляд на Кима. Парень в ключицу кусачим поцелуем впился и зубки сжал. — Ащ… кусаешься, звереныш? Тэ в ответ вильнул задницей и улыбнулся. — Накажи меня. У Хоупа внутри уже просто цунами. Оно с бешеной скоростью на златоглазого несется, сметает все барьеры. А тому хоть бы что. Стоит и улыбается, ждет. Дождался, сученыш. — Поверь, — улыбается опасно-мягко, перехватывая за поясницу и слитным движением в податливое тело врываясь. — Накажу. Еще как. Тэ только стонет в шею альфы, обхватывает бедра того ногами и насаживается. В руках своих омега уже видит поводок от зверя Хоупа. И совершенно не слышит, как на его шее стальной ошейник захлопывается. Хосок его за собой в тьму утянет и там похоронит.***
Чимину плохо. Нереально, невыносимо плохо. Омега готов на стены кидаться, разбить голову уже об бетон, лишь бы не мучиться, лишь бы сжигающего пожара внизу не ощущать. Течка протекает как никогда болезненно. Тело буквально ломает, выворачивает. Чимину приходится себя к батарее пристегнуть, лишь бы на улицу не кинуться, да не наброситься на первого встречного. Он себя не чувствует. Один оголенный кусок нервов. Кусок, который страстно хочет член альфы. Определенного альфы. Чимин, вновь на эти мысли напарываясь, шипит и стонет одновременно. С отвращением игрушку из задницы вытаскивает и откидывает. Омежья сущность воет, требует секса. Требует альфу, в конце концов. Чимин, всегда течку проводивший с Тэхеном, в этот раз решил справиться сам. Вот только получалось херово. В первый же день парень все проклял и решил поехать к другу. Вот только спазм скрутил в подъезде, и пришлось вернуться в квартиру. Подавителями он не пользовался, телефон оставил в клубе, из которого тем вечером бежал. Бежал быстро, скрываясь от ахуенного альфы. Чимин под ним и на нем извивался, двигался так, будто умирает. Заставил того кончить четыре раза и отрубиться. Только после этого жестко себя до разрядки довел. Чимин не получал удовольствия лаской. С Тэ он быстро привык к нежности, и привычной грубости альф стало не хватать. Вот и этот его разочаровал. Был нежным и предельно чутким. Да, Чимин кончил, и то, лишь когда у мужчины терпение кончилось, и он омегу за шею укусил, опрокидывая на постель и вжимая собой. Чимина вставляло от грубости. Но, увы, альфа дать ее не смог. И как бы притягательно он не пах, но Чимин ушел, на память сделав фото и выложив в историю. Почему-то он подумал, что мужчина его хорошо знает, раз согласился на одну ночь. А значит, он должен был фото увидеть и хотя бы приехать выяснить отношения. Но нет. Никто не приехал. Поэтому сейчас Чимин страдает, на стены от желания лезет и почти воет. Поэтому пропускает мимо ушей первую трель звонка, звонко разбивая хрустальную статуэтку об стену. В оглушающей тишине слышит второй звонок и испуганно затихает. Обоняния, обостренного в тысячу раз, касается знакомый аромат, и парень не выдерживает, скулит. Он хочет этот запах, требует себе. Но глаза за цепочку на ноге цепляются и наполняются слезами. Мера предосторожности от внутренней шлюхи обыграла его сегодня. Сегодня Чимин не получит ничего. Молодец. Омега почти воет от безнадежности хоть как-то с этим пожаром справиться. Внезапно раздаются три четких выстрела. Чимин холодеет. С щелчком кто-то открывает искореженную дверь и приставляет ее обратно. Омега слышит тихие шаги, чувствует приближающегося человека. Альфу. Что ж, успевает он подумать, если это по мою голову из-за Тэ, то, видит Бог, этому суждено сбыться. Силуэт входит в комнату, и Чимин закрывает глаза. Он прикован к батарее, течет и совершенно не может дать отпор врагам друга. Что ж, помирать, так с честью. Вот только ожидаемого выстрела не происходит. Молчание длится минуту, и Чимину надоедает ждать смерти. Он осторожно приоткрывает глаза и давится воздухом. Напротив стоит его альфа из клуба. В дорогом пиджаке и строгой рубашке. Сжимает в ладони пистолет и не дышит почти. Чимин под темными глазами леденеет, пятится к стене, испуганно отползает, подбирая под себя ноги. — Нет… Шепчет бессвязно, отторгает действительность и не хочет верить. — Нет. Шепчет громче, переходит на крик, закрывает уши руками и вопит почти. — Нет! Альфа на месте не стоит. Подходит к истерящему омеге и мягко ногу обхватывает. Осматривает комнату в поисках ключа. Не находит. Злится. Это по загулявшим желвакам видно, по нахмурившимся бровям. Думает недолго и дуло к звеньям у лодыжки приставляет. Чимин взвизгивает и дергается от мужчины, больно бьется головой о стену. Раздается новый выстрел, огнем опаливший кожу на ноге. Омега чуть чувств не лишается, начинает плакать и пятиться снова. Вот только Джину этот цирк нахер не сдался. Он Чимина на ноги поднимает. Закутывает абсолютно голого текущего парня в пиджак и подхватывает на руки. Со спокойным лицом говорит, пока несет вырывающегося омегу к машине: — Попытаешься сбежать — прострелю ноги и посажу на эту самую очаровательную цепь. Усек? Чимин мгновенно затыкается, с ужасом на брюнета смотрит и кивает под ледяным взглядом. Омегу он пугает своим холодом. Своей невосприимчивостью к течке. Своей выдержкой. Джин усаживает его на пассажирское, пристегивает и запирает дверь. Сам садится за руль и трогается от дома омеги. Чимин долгое время молчит, поджимает голые ноги и все-таки спрашивает: — Куда ты меня везешь? Альфа дергает плечом, приоткрывает окно и поворачивается к омеге лицом: — В ЗАГС. — Куда? — Пищит Чимин. — Ты слышал, — Джин вновь смотрит на дорогу, крепко сжимает зубы и старается не материться. Омегу хочется до белых мушек перед глазами. — З-зачем в ЗАГС? — Женюсь на тебе, потом оттрахаю, запру у себя и буду ежедневно тобой наслаждаться. Возможно, порядок поменяется, если не заткнешься. Джина ведет даже от голоса. Он старается на парня лишний раз не смотреть. Не замечать персиковой кожи, полных губ, испуганных глаз. Не дышит почти, лишь бы в жасмине не утонуть. Омега же добивает: — Зачем? Джин не выдерживает, останавливается прямо посередине трассы и вжимает Чимина в сиденье: — Еще один звук из твоего миленького ротика, и я тебя натяну прямо здесь и прямо сейчас, понял? Чимин задушено кивает и снова плачет. — Не плачь. — Угу, — слез больше. — Хорошо, плачь, — сдается альфа. — Угу… аааа… Омега заходится, вытирает слезы полами пиджака, но остановиться не может. Джин пережидает вспышку истерики и вновь заводит автомобиль. — Если что, я не шутил, — замечает альфа, тормозя через пятнадцать минут у отделения ЗАГСа. Омега заходится по новой.***
Чонгуку кажется, что он головой стену прошибет, если не выпьет. Весь день у альфы болит голова, грудь, точнее то, что за ней, и завтра утром, видимо, будет болеть печень. Чонгук возвращается в особняк, застает спящего на диване в обнимку с телефоном Юнги. Уносит того в их с Намджуном спальню и только собирается укладывать, как телефон с живота омеги соскальзывает, и неведомым образом открывается история. Уложив все-таки парня нормально и укрыв одеялом, Чон подхватывает мобильник и всматривается в новостную ленту. Зрачки от ярости расширяются со скоростью взрыва. Ядерную бомбу разорвало внутри, обожгло внутренности и испепелило окончательно. Чонгук губы сжал, стараясь телефон пополам не сломать. Оттуда на него смотрели блядские золотые глаза. Они украшали красивое лицо Ким Тэхена. Не менее красивое, по пояс обнаженное тело было искусано, излюблено кем-то, чьи ноги на заднем плане виднеются. Чону догадываться не нужно. Он без этого Хосока узнает.