His

      Бета за стойкой регистрации вскидывает удивленно брови, взглядом провожая странную парочку. Высокий черноволосый мужчина в строгой белой рубашке тащит на плече платинового блондина. Омега машет голыми конечностями и что-то скулит. По залу тягуче разливается тяжелый аромат жасмина. Голый, одетый лишь в пиджак, омега в руках мужчины течет, что, впрочем, последнего мало волнует. Бета пожимает плечами и возвращается к спискам предварительных записей. В графе на сегодняшнее число уже два часа как никого нет. Всю очередь подвинули на сутки, потому что какой-то там Ким Сокджин буквально снял ЗАГС на весь день. Снял ЗАГС…       — Пусти, псих! Это незаконно! Отпусти меня!       Чимин лупит альфу по спине и не затыкается. Мужчина, сгребший его в охапку еще у машины, был непоколебим. Уперто закинул Пака на плечо и понес в белоснежное здание, оказавшееся внутри абсолютно пустым. Парень встречается глазами со следующими за ними охранниками и видит на их лицах предельное равнодушие. Понятно, просить их о помощи смысла нет.       — Ты похитил человека! — Высокий голос омеги бьет по ушам. — Ты собираешься совершить незаконную сделку! Ты преступник! Отпусти меня, немедленно!       — Заткнись, — шипит Джин и шлепает парня по голой ноге.       Пальцы цепляют капли текущей смазки, размазывают её по персиковой коже, и омега замолкает, напуганный приятными ощущениями. От места, где коснулся альфа, тепло разошлось жгучими волнами по всему телу, всколыхнуло чувства внутри Пака и заставило задрожать. Звук удара кожи о кожу вообще отключил мозг, вытаскивая на свет знатного извращенца Чимина. Ту самую сущность, которую омега даже с Тэхеном выпускал не всегда. Чимин глухо простонал и вильнул задницей, тут поймал потемневшие взгляды охранников и густо покраснел. Но заткнулся.       Именно так они и вошли в главный зал: Джин с Чимином, который уже вновь грезил о члене, но шептать проклятия не переставал, и следующие за ними охранники. Юрист оторвался от бумаг и ненадолго подвис, узрев сей чудную картину.       — Эм… — заглянул в документы. — Ким Сокджин? Я правильно понял?       Согласие альфы, впрочем, было не нужно. И так видно. В конце концов, Джин не последнее лицо в стране. И это лицо частенько крутят в новостях, как лицо генерального директора «Kim Corporation». Ким вообще довольно известная личность в узких кругах. Юриста о высоком госте предупредил личный секретарь альфы. Вот только он не ожидал увидеть знаменитого Сокджина в таком амплуа.       — Добрый день, — спокойно произносит мужчина, снимая голого омегу с плеча и усаживая на стул. Парень елозит, дергается и мгновенно краснеет до корней волос, чувствуя, как мягкая обивка под ним намокает. — Вы свободны?       Юрист — седоволосый бета в возрасте — оглядывает помещение и кивает Киму:       — Как видите.       Чимин дышать не может. Внутри выжженная пустыня, и парню сухо, невыносимо жарко. Альфа рядом напоминает бурный поток, несносную неподатливую реку, что на полной скорости к нему несется. Она оживит засушливую землю, взрастит на ней поле и даст жизнь новому. Но прежним мир Чимина будет утоплен. Омега его боится, как боялся всегда воды. Ирония судьбы, не иначе. Чимин всегда боялся утонуть, и вот, перед ним альфа, что так сильно напоминает о страхе. Тэхен же, насколько помнит Пак, боится огня. Но о судьбе друга пока ничего не известно. Чимину бы со своей стремительно рушащейся жизнью разобраться. А потом он о Тэ подумает. Если выживет.       — Я подготовил документы молодого человека, как и просил господин Чен, — сухо произносит юрист, скользя по омеге сочувствующим взглядом. — Ваши документы у вас? Не хотелось бы терять драгоценное время.       — Конечно, — кивает Джин одному из охранников, и тот передает бете папку с бумагами. — От него, — кивок на вжавшегося в обивку и едва дышащего Чимина, — только подпись?       — Да, — юрист уже увлечен договором, раскладывает на огромном дубовом столе все бумаги в правильном порядке, сортирует экземпляры и достает печати. — Подписать нужно в трех экземплярах. Один останется у меня. Второй — у вас. Третий — у супруга. Могу я поинтересоваться? — Мужчина поправляет очки на прямом носу и смотрит на Кима.       — Нет. Делайте свою работу и не отвлекайте меня от моей.       Приказ исполняют. Альфе указывают на места, где необходимо расписаться. Ким, почти не глядя, ставит размашистую красивую роспись и передает перьевую ручку омеге.       Чимин не верит, отказывается понимать абсурдность происходящего и пятится от мужчины, желая слиться со стулом или, на крайний случай, провалиться сквозь него вниз, в самую преисподнюю. Вот только врата Ада прямо перед ним, в темных глазах альфы, вымораживают и сжигают одновременно. Не позволяют отодвинуться и сбежать.       — Подписывай.       Джин подталкивает парня к столу и вкладывает в трясущиеся пальцы перо. Чимин еле слезы сдерживает. Даже жар течки отступил перед смертельным испугом, натуральным страхом, что альфа исполнит обещание. Чимин любит грубость и боль, но умирать не собирается. И тут его перед выбором ставят: договор или смерть. И пусть для омеги эти понятия равнозначны, но жить хочется нереально.       Омега склоняется над столом, от чего полы пиджака поднимаются, и стоящий за ним Джин прекрасно видит оголившиеся половинки, смазку, что все еще течет по голым ногам и маленькой лужицей у пяток собирается. Видит алые уши парня и улыбается, наслаждаясь зрелищем. Омега перед ним божественно красив, идеален до кончиков пальцев. Джин эстет. Он любит все прекрасное и коллекционирует, никому не позволяет касаться этой коллекции. Но с Чимином не так. Этим трофеем Джин будет пользоваться единолично. Им и только им.       Строчки договора расплываются перед глазами. Слёзы жгут уголки и предательски скатываются по щекам. Собственная роспись выходит кривоватой, корявой на самом первом листе. К четвертому Чимин берет себя в руки и расписывается почти равнодушно, старается не думать, что этим самым себя в вечные кандалы заковывает. В конце концов, все бумаги подписаны. Омега отшатывается назад, упирается в стоящего за спиной альфу и замирает в его руках, уподобляясь хрустальной статуэтке.       Юрист складывает листы по папкам, две отдает охранникам Кима и кланяется паре.       — Желаю вам счастья.       С этим подхватывает свой экземпляр и удаляется, не желая больше присутствовать на этом насильственном торжестве. Омегу жалко, но себя жальче еще больше.       Чимин осторожно дышит, видит, как на него несется река, вдыхает поглубже и оборачивается. Рискует посмотреть в темные карие глаза и старается не сломаться под тяжестью рухнувшей на него ноши. Кривит уголки рта в подобии улыбки.       — Зачем? — Наверное, в тысячный раз спрашивает омега, чувствуя сильные руки на бедрах и выше.       — Потому что я так хочу, — хрипло отвечает альфа, прижимая теперь законно принадлежащего ему омегу к себе. Отмечает наличие страха в светлых глазах и усмехается. — Попробуешь сбежать?       — Я помню, — перебивает Пак, точнее, исправляет себя омега, теперь Ким. Смакует имя на губах, не удерживается и произносит вслух. — Ким Чимин…       — Мне нравится.       Джин склоняется к вкусно пахнущей шее и оставляет на ней едва различимый поцелуй. Отстраняется. Смотрит омеге в глаза.       — Ты течешь, — утверждение, ясное уже всем окружающим.       — Не поверишь, — внезапно шипит Чимин, — я знаю.       — А я знаю, — Джин наклоняется ближе, топя омегу в своем запахе, — что тебя надо к себе пристегивать, чтобы не удрал.       В голосе отчетливо насмешка пополам с угрозой и самой малостью обиды. Чимин под ним тушуется, отводит взгляд и молчит. Сказать нечего.       — Этим, собственно, мы и займемся, — альфа подхватывает теперь уже мужа на руки и несет на выход. Чимин снова брыкается, уверенный, что все-таки сможет зарядить мужчине в челюсть коленкой. Но не выходит.       Джин снова усаживает парня в машину и увозит в сторону элитного района Сеула.       У Чимина самого здесь квартира. И когда синий ягуар пролетает мимо его улицы, останавливаясь буквально в паре от нее, сердце предательски ухает. Дом ведь близко. Отсюда одинаково далеко до собственной квартиры, съемной квартиры Тэхена и дома его родителей. Столько мест, где можно укрыться, если сбежать.       Вот только по альфе, что надежду в глазах парня заметил, видно смерть этой самой надежды.       — Я повторюсь, Чимин, — омега вздрагивает от своего имени этим голосом, — попытаешься сбежать — прострелю колени и навечно посажу на цепь. Попытаешься изменить — пристрелю твоему любовнику достоинство и заставлю выносить за тобой утки. Попытаешься мне отказать — высеку и не посмотрю, что ты омега.       Чимина уже трясет. От страха, от ледяной злости, от поглощающей ненависти.       — Увижу в шаге от Тэхена — высеку тоже. Ты теперь носишь мою фамилию и не смеешь ее позорить. Ты меня понял?       Джин пальцами подбородок парня цепляет и к себе притягивает. Смотрит в глаза, большим пальцем по губам водит и ждет ответа.       — Понял?       Омега дергается, как от пощечины, и кивает.       — Не слышу.       Проглатывает комок горькой обиды и открывает рот:       — Понял.       — Умничка, — Джин склоняется ближе, оставляет на полных губах осторожный поцелуй и отстраняется. — А теперь о фотографиях.       Чимин мгновенно взгляд отводит и краснеет. Он знает, о чем говорит альфа, и за это жгуче стыдно почему-то перед ним же. Сжимает ткань пиджака, сильнее натягивая ее на себя.       — Можешь сколько угодно снимать все вокруг себя, хоть обмажься этими фото. Но выкладывать в сеть свое тело я тебе запрещаю. Только с моего личного разрешения. Понял?       — Понял, — шепчет омега, кусает губы и старается не краснеть еще больше.       — Будешь себя хорошо вести — может, отвезу тебя к своей семье. Познакомлю с братом и его омегой. Уверен, — Джин хитро улыбается, — вы подружитесь. Чимин на это фыркает и шлет альфу к черту. За что получает еще один шлепок по ногам, дуется и резко вскидывает голову, обиженно дергая губами.       — Это еще за что?!       — Ругаться, малыш, — притягивает Чимина к себе за воротник пиджака и лижет в шею, — будешь в спальне. И только.       Чимин не ждет стандартного «понял», сам кивает и отстраняется.       — Понял.       — Умница.       Альфа выходит из ягуара и ведет парня к огромному стеклянному зданию, на верхних этажах которого расположена его квартира. Она вообще не обжита, постоянно пустует и куплена так, для галочки. Джину почему-то захотелось, чтобы омега жил именно здесь, недалеко от своего дома. Чтобы у Джина был стимул возвращаться сюда каждый день, вжимать его в стены и наслаждаться податливым горячим телом. Вот только омега рядом податливым не выглядел. Испуганно озирался и тянул полы пиджака вниз, но к Джину не подходил, держался чуть позади. Это бесило альфу, ломало самоконтроль на корню, выворачивало нервы и ставило в угол желания тела.       Лифт бесшумно скользил к верхним этажам, унося Чимина в личную преисподнюю. Рядом стоял тот же личный Дьявол. Омега чувствовал, что страх уходит на второй план. Такое нежеланное сейчас жжение возвращалось, погребало омегу под волнами томного желания. Чимин облизнул пересохшие губы и поймал взгляд Джина. Внутренне сгорел, осыпался под ним. И приказал протестующему мозгу заткнуться. Потому что инстинкт омеги сильнее. Потому что его не держит цепь, которая все это время внутреннюю шлюху сдерживала. Потому что рядом стоит источник самого нужного сейчас запаха. И Чимин уже успел из него отпить, уже отравился им, затянулся этим косяком настолько глубоко, что сделать шаг навстречу уже не страшно. Не страшно шагнуть в пасть к монстру, не страшно оказаться растерзанным его клыками. Чимину не страшно. Ему до подгибающихся колен хочется ощутить эти татуированные руки на своей коже, почувствовать вкус сигарет на губах, грубость сковывающей альфу ткани. Проехаться обнаженным телом по его ногам, осесть снизу и подарить всего себя в полное владение.       Он и так уже принадлежит ему, под страхом смерти надел ошейник, сел у самых ног, позволил приковать к себе. И Чимин сдается. Только сейчас, лишь бы затушить этот пожар внутри, успокоить ревущее пламя бурным потоком. И пусть пустыню затопит, пусть прежнего Чимина не останется. Он постарается остаться самим собой. Он не позволит этому альфе лишить себя всего. Пусть сердце и рвется к брюнету. Но нет, никогда он свободу не променяет на человека. Он никогда от яблок не откажется, каким бы привлекательным не казался бергамот.       Джин пальцами в платиновые волосы зарывается и чуть оттягивает, смотрит сверху вниз на сползшего по нему омегу. Бывший Пак явно теряет связь с реальностью, дышит прерывисто, хватается слабыми пальцами за пряжку ремня и тянет. Пиджак давно уже валяется на полу, и Джин видит звенья цепочки на тонкой лодыжке. Мрачнеет и вздергивает парня к себе. Долго смотрит в лицо, сжимает подбородок так, что явно синяки от пальцев останутся. Чимин не сопротивляется, в глазах разума — ноль, зато желания — целый океан. Омега пошло губы облизывает, захватывает большой палец и сосет, взгляд не уводит. Трется о брюки, пачкая ткань смазкой. Стонет протяжно, едва слышно. Дрожит, когда ладони Кима скользят по коже, сковывают, крадут свободу, и отрезвляющий холод. Чимин натурально плавится в руках альфы, причмокивает, посасывая его палец с каким-то непонятным рвением.       Мужчина смеется едва слышно и притягивает его к стеклянной поверхности лифта, жмет на кнопку остановки, и вжимает лицом в стекло. Чимин под собой видит раскинувшийся, вечерний уже, город. Огни, сливающиеся в одно сплошное пятно жилые массивы где-то у горизонта. Город огромен, давит на психику, угнетает. Но Чимин сейчас выше него. Выше, в руках одного из опаснейших людей страны. Он выше самых лучших. Может быть, даже выше Тэхена. Эта мысль как-то странно греет сердце, и омега расползается по стеклу, выгибается в пояснице, выпячивая задницу. Подается назад, желая, чтобы альфа скорее коснулся, скорее сжал это изнывающее от огня тело. Вжал в это долбанное стекло и вывел удовольствие на новый уровень.       Чимин скулит, ластится, требует к себе внимания. Джин же цепенеет будто. Он на этой шее завис. Губами позвонки пересчитывает, скользит к плечам и назад. Он на этой коже хочет набить тончайшую паутину из своих поцелуев, пропитать ее им же, отравить кровь парня лучшим из своих ядов — собою. Едва-едва ведет пальцами по оттопыренным бедрам, ударяет круглую ягодицу, гладит и снова бьет. Ловит жадные вдохи и заканчивается примерно на том моменте, когда Чимин от нового шлепка вздрагивает всем телом, закатывает глаза и с протяжным стоном, почти криком, кончает.       Джин удивленно, в какой-то прострации, смотрит на белесые капли, стекающие по стеклу. Останавливает дорожку поцелуев и проверяет догадку. Прикусывает плечо сильнее, одновременно вновь ударяя по ягодице скользящим ударом, делая больнее. Омега изгибается, подается следом и неистово в пах толкается, стонет, облизывая пухлые губы.       В отражении Чимин сквозь туман глаза сзади видит, цепляется за них, боится утонуть в обрушившемся потоке лавы, боится сгореть. Молит эти глаза отдать уже телу приказ и взять его. Хнычет, кусает костяшки и дрожит. Он устал от сжигающего его огня, морально раздавлен и готов на все, лишь бы этот чертов альфа начал уже делать хоть что-то. Изгибает бровь и подставляется под секущую его ладонь, дрожит всем телом, краснеет и произносит унизительное:       — Пожалуйста, возьми меня.       Чимину плохо невероятно. Он никогда никого не просил. Только разрешал. Но с этим альфой не работает. Система ломается, дает сбой и выводит унижение на новый уровень. Омега готов кричать о том, чтобы его как можно скорее выебали. Как угодно, чем угодно. Но именно этот альфа, глаза которого, кажется, стали еще темнее.       Чимин сглатывает и цепляется за отдаляющееся стекло кончиками пальцев. Джин утягивает омегу на себя, разворачивает лицо и врывается в рот, сминает губы, рвет нижнюю и слизывает соленые капли. Тихо рычит, чувствуя пальцы на ремне. Парень с ним молниеносно справляется, стаскивает ткань вниз вместе с бельем. Гладит давно уже стоящий член и хрипит в рот Киму. Слезы застилают глаза. Хочется до одури, до криков и стонов.       Джин подхватывает ноги омеги, заставляет обнять ими свою талию и снова вжимает в стену. Входит резко, без подготовки. Да и зачем?       Омега от резкого ощущения заполненности захлебывается криками, сипит куда-то в плечо Джина, губами пересчитывает чернильные линии. Рубашку он стащил еще в начале, она теперь болтается на плечах альфы, частично сковывает движения и не позволяет нормально выпрямить руки. Мужчина сильнее парня к стене прижимает и стаскивает ненужную тряпку, локтем задевает кнопку, и лифт вновь двигается.       Вот только Киму плевать. Он хотел быть нежным, брать осторожно, целовать мягко эти губы. Вылизать все тело до кончиков пальцев и утопить в ласке, так ему несвойственной. Джин был готов менять свои вкусы ради этого омеги. Но тот ему шикарный преподнес сюрприз: Чимин тек и любил жестко. Идеальный. Весь абсолютно. Потому что Джин ненавидит весь этот флафф до глубины души. Потому что стоны этого парня пить хочется сутками, при этом себя не сдерживая.       И Чимин рвет крышу, первый двигается, насаживается сильнее и совершенно не зажимается. Царапает сильную спину и кусается. Альфа начинает двигаться, размашистыми толчками проникать в горячее тело, скользя по естественной смазке. Узко, крышесносно узко, мягко и очень приятно. До марева перед глазами. Чимин охрененно пахнет, топит альфу в своём запахе, заставляет вбиваться глубже и вырывать уже крики.       Они не останавливаются, боятся, что промедление их убьет, не даст в полной мере насладиться друг другом. Джин кусает мягкие губы, целует грязно и мокро. Следит за протянувшейся ниточкой слюны между ними. Смотрит в абсолютно пьяные похотливые глаза и толкается глубже. Омега в руках бьется, кричит от удовольствия и боли и кончает снова, зажимая альфу в себе.       У мужчины перед глазами точно что-то взрывается следом за оргазмом. Он еле успевает вытащить член, пока не сформировался узел. Прижимается губами к виску блондина и держит крупно дрожащего парня, вминает в себя, в стену. Слышит, как из дырочки вытекает и капает на пол лифта сперма вперемешку со смазкой.       Чимин открывает глаза и снова облизывает губы. Ему мало. Чертовски мало. Это видно. Там, на дне светлых карих глаз, Джин видит ту маленькую блядь, что правит теперь балом. И это ему нравится.       Створки лифта расходятся, являя пару обслуживающему персоналу верхнего этажа. Прислуга живо ретируется с места встречи и оставляет молодоженов одних.       Джин улыбается в губы парню, подхватывает того под задницу и вносит в квартиру. Чимину приходится крепче непослушными ногами торс альфы обхватить и обреченно сдаться на милость победителю.       — Что ж, Чимми, — Джин кидает омегу на широкую постель и наслаждается видом, — будем отмечать наш медовый месяц, сладкий ты мой.       Чимин переворачивается на четвереньки и пытается от плотоядно на него смотрящего альфы уползти. Вот только за лодыжку хватают, и крепкие пальцы утаскивают его назад. В объятия Дьявола.

***

      Тэхен заваливается домой среди ночи. Они с Хосоком залезли через окно на кухне, глупо и пьяно смеясь. Парни надрались еще у Кима в квартире, куда поехали после кафе. Там же опробовали пару горизонтальных поверхностей, разбили несколько бутылок алкоголя и решили: а почему бы не отметить? Отметили.       Хосок шел следом за омегой и едва сдерживался. Виски расшатал болты на креплениях, удерживающих внутри чудовище, и Хоуп был не уверен, что не сожрет омегу тут же. Поэтому шел следом, слегка покачиваясь и ориентируясь на затянутую в белое задницу. Аппетитную классную задницу, которую он лично сегодня опробовал в самых разных местах. Тэхен давал и требовал взамен. Хоуп нагло брал и только обещал, оставляя ожоги поцелуев на спине и пояснице.       В темноте они снесли пару столиков и полок. На шум в доме зажегся верхний свет и послышались голоса прислуги. Парни замерли, стараясь слиться со стеной. Но удача решила, что сегодня с них ее достаточно, и врубила весь свет. Парочка поморщилась от резанувшего света и осторожно сползла по стенке вниз, словно вместе с электричеством включилась дикая усталость.       Соён стоял напротив них в костюме, несмотря на два часа ночи, он только приехал с деловой встречи. Увидел уложенную у ворот охрану и запаниковал, что на особняк напали. Вот только причина нашлась тут же. Она — причина — пьяно смотрит на будущего тестя и салютует тому бутылкой с виски. Ким багровеет от злости.       — Ким Тэхен! Потрудись объясниться!       Омега морщится и зажимает уши ладошками, трясет головой и снова смотрит на отца. Соён в глазах троится и опасно кренится вправо. Тэ хмыкает и позволяет отцу упасть, на деле валясь на Хосока. Тот поддерживает омегу и снова машет Киму бутылкой.       — Что здесь происходит?!       У Кима внутри кипит от картины улегшегося на альфу сына, от наглости первого и слабоумия последнего. Альфа широкими шагами подходит к сыну и лепит тому отрезвляющую пощечину. Тэхен взвизгивает и хватается за пылающую щеку, зло и испуганно смотрит на принюхивающегося отца и шипит на его слова.       — От тебя воняет, Тэхен. Живо иди в свою комнату. Ты наказан.       — Пошел ты! Мне двадцать два, старый придурок. С кем хочу, с тем и сплю…       Щеку вновь обжигает, и Тэхен натурально рычит, отталкивает отца и вскакивает на ноги. Бьет родного альфу по плечам, выкрикивая гадости, и уходит в свою комнату, швыряя все на своем пути. Его бесит, безумно бесит и обижает поведение отца. Чего он ждал, фактически продавая его Чонам? Целомудрия и послушания? Не дождется. Тэхена продали как залог благополучия клана. Так от чего же ему страдать взаперти? Тэ себе поставил целью влюбить будущего мужа в себя окончательно и бесповоротно, подчинить зверя, чтобы после свадьбы стать равным ему по силе.       Тэхен понимает, что такие как Хосок — наследники — долго не живут. Они умирают в грызнях за территорию и власть. Никто на омегу и не подумает. Опасность представляет лишь отец Хосока. Дживон во время встречи глаз с Кима не сводил, презрительно морщился и смешивал парня с грязью одним только взглядом. Старика нужно опасаться, вот что понял Тэхен.       С другой стороны, омегу бесило бездействие Хоупа. Тот молча позволил отцу ударить его, слова не сказал. Лучик сомнения пронзает сознание и тонет в домыслах. Тэ отмахивается от тихого голоса предосторожности и стаскивает на ходу бежевое худи. Швыряет кофту на пол, туда же летят белые зауженные брюки. На омеге остается лишь кольцо и браслет. Парень долго смотрит на себя в зеркало, отмечает каждый засос и укус, запоминает, сохраняет на задворках, помечая, в каких местах следует тереть мочалкой сильнее всего. Невероятно хочется мыться, вспенить следы бурного секса, стереть руки Хосока с идеальной кожи. Хмель почти выветрился, и сейчас Тэ вспоминает все события за день. Хмурится.       И приходит к выводу, что у него к Хосоку определенно не любовь. Желание — да, влечение — абсолютно точно. Любовь — нет. Такое грязное и низкое чувство любовью не зовут. В понимании Тэ, любовь — приблизительно то, что у него было с Чимином. Нежность и полное доверие, страсть на двоих, полная осведомленность и обоюдоострое желание.       Ким дергается, слыша снизу какой-то непонятный шум, но с места не двигается, все смотрит на себя. Неправильно. Метки на коже — неправильно. Не те метки, не те губы их ставили, не те пальцы касались. Не Чимин.       Тэхен все же срывает браслет с запястья и кидает туда же к вещам — на пол. Идет в душ, где долго себя трет, смывает этот день с кожи вместе с мыслями, отправляя их в водосток. На душе легчает, стоит все мысли из головы выкинуть. Не думать. Только не думать.       Это там, с Хосоком было тепло и солнечно. Здесь же, без него, без крепких, везде касающихся рук, холод и мрак. Он Тэхена в себя затягивает, черными стальными нитями небо над головой сшивает и перекрывает кислород. Омега опирается на стекло кабинки и думает. О Чонгуке.       Какого черта он думает об этом ублюдке? Об этом выросшем неебически сексуальном ублюдке, которого придурок Хосок позвал на свадьбу? Об этих твердых губах, кривящихся в язвительной усмешке. О сощуренных черных глазах. Они в душу смотрят, вспарывают нутро парня и вываливают внутренности на пол. Тэ не в силах их удержать, падает следом и умирает снова и снова. Он думал, что забыл. Думал, что навсегда тогда, в больнице, избавился от своей головной боли. Думал, что привел мир вокруг себя в порядок, навел чистоту, проредил ряды ублюдков в своем обществе. Но нет. Он возвращается именно сейчас, когда Ким с первой космической скоростью падает в пропасть. Тэ видится, как Чонгук стоит на краю и скалится, смеется над ним. Ведь альфа наверху, он богат и не должен уподобляться товару. Он, черт возьми, никогда не уподоблялся товару.       Тэхен сжимает зубами нижнюю губу и бьется головой о стенку. Не думать, ради всего блядского, что есть в его натуре, не думать.       Но воображение услужливо подкидывает картинки из кафе. Вот, Чонгук склоняется к его ладони. Вот, смотрит, сжирает взглядом. Вот, Тэхен водит взглядом по татуированным рукам, мысленно языком все перья пересчитывая…       — Блять…       Трясет головой и включает холодную воду. Нельзя. Нельзя, блять!       Вот только тело Кима не слушается, предает снова. Тэ скашивает глаза вниз и упирается взглядом во вставший член. Обреченно вздыхает и накрывает головку рукой, пальцами второй ведет назад, гладит и проникает на раз. Он растянут, и пальцы, один за другим, безболезненно входят. Омега жмурится от контраста, сжимает ладонь на плоти и ведет вниз, царапает головку короткими ногтями, выдыхает, закусывая губу. Двигает сзади резче, ускоряясь. Дергает сильнее и с шипением кончает. Долго смотрит на свою же ладонь. Долго думает.       — Ну его нахер, гребанного Чон Чонгука!       Остервенело трет кожу, мылит лицо и пытается жгучий румянец с щек смыть. Где-то внутри жар стыда перед Хосоком разливается, топит омегу и шепчет об измене.       — Заебал меня уже этот выродок, хоть бы он сдох!       Тэ сушит волосы и думает о Чонгуке. Укладывается в постель, ворочается и думает о Чонгуке. Вскакивает, меряет шагами комнату и думает о Чонгуке. Он заебался думать о Чонгуке!       Хватает с пола телефон и открывает новостную ленту. Равнодушно смотрит на свой же пост с более, чем тысячей отметок «нравится», пролистывает вниз, ищет новости от Чимина. С того вечера Ким омегу не видел, не мог связаться и дозвониться. Находит последний пост и, затаив дыхание, залипает на любимых ключицах и губах. На искусанной кем-то кожей. Кем-то, кто на заднем плане явно спит. Ким уже к фото ревнует, априори этого альфу ненавидит и готов убить. Потому что, хоть он и отпустил Чимина от себя, но из сердца того не вырвешь.       Тэхен измученно падает назад и зарывается лицом в подушки. Не думать. Иначе явится.       Поздно.       Явился.       Тэхен медленно садится, подбирает под себя голые ноги и всматривается в темноту. Да, он пришел, явился и сегодня. Ежедневный кошмар. Тэхен чувствует, как тьма касается кожи, мягко лижет пятки, зубами лишь слегка прихватывает. Ведет холодным носом выше, скользит чешуей по ногам, обвивает. Жмурится, но все равно мазутную тьму перед собой видит. Раскосые черные глаза смотрят с насмешкой, жалят, обжигают нервные окончания и рвут их. С тонких сосудов красное капает, смешивается с чернотой и отдает характерным привкусом железа. Чудовище поднимается выше, лапы превращаются в твердые руки, когти втягиваются, больше зверь его не порежет. Теперь он ластится, подставляется, гладит тонкую кожу и осторожно целует. Глаза смотрят тепло, чуть улыбаясь. Тэхен настолько привык к этим прикосновениям за десять лет, что давно не пугается. Ну, может, только в начале.       Не успевает существо подняться выше, как что-то выдергивает омегу из цепких объятий сна. Видение растворяется, исчезает. Ким моргает, вертит головой и жмурится от резкого света.       На пороге стоит отец, мрачно смотрит на Тэ и хмурится.       — Зачем ты привел его в мой дом?       Тэхен зябко пожимает плечами, мажет взглядом по комнате и натягивает одеяло на голые ноги.       — Потому что захотел. Тебе-то что?       — Ты не должен так делать, Тэхен. Он опасен.       — Ты поэтому меня ему продал? От большой любви, видать.       — Прекрати, — шипит отец и подходит ближе, — ты прекрасно осознаешь свое положение и положение нашего клана…       — Какого клана? От него остался только ты, — омега снова понижает голос. Он давно не боится отца, знает, что у старика только он и остался. Вот только Тэхен устал в его глазах быть простой обузой. — Я не собираюсь страдать всю жизнь у него в заточении. И к тебе тоже не вернусь. Я его охмурю и заставлю меня полюбить. А потом буду из него веревки вить. Папаша его только напрягает…       — Не суйся к Дживону. — Альфа сужает глаза и внимательно слушает сына, смотрит на слабый след от его же ладони и жалеет, что поднял на мальчишку руку. — Я сам не могу быть уверен, что он поможет. Но мы подписали контракт, и ты полностью переходишь под их власть. Но это будет после свадьбы. Я понимаю, Тэхен, ход твоих мыслей. Ты торопишься влюбить его в себя. Я же прошу — не нужно. Тогда, он тебя не отпустит. Не проявляй к нему интереса, стань скучным и он тебя отпустит. Рано или поздно, но их клан отпустит тебя.       — Отец, — Тэхен машет головой и закусывает саднящую губу, — какое право ты теперь имеешь что-то за меня решать? — Впивается льдинками золотых глаз в мужчину. — Ты ударил меня сегодня при будущем муже. Думаешь, я это прощу? Ошибаешься.       На лице альфы и мускул не дрогнул, в то время как в душе все рвется. Вот оно — Тэхен бросает отца. По малейшей прихоти. И сделать Соён уже не может абсолютно ничего.       — Я забочусь о тебе…       — Унижая перед Хосоком? Это ты так о моей репутации шлюхи заботишься? Спасибо, очень приятно.       С виду разговор тихий, спокойный и равномерный. На деле же два близких, но таких чужих человека отдаляются все больше. И Соёну никакими силами сына подле себя не удержать. Главная ошибка свершена. Тэхен никому не прощает избиений. Отец — не исключение.       — Оставь меня, пап. Какая теперь разница, что со мной будет. Хотя бы теперь позволь рассчитаться с жизнью самостоятельно.       Тэхен говорит это, а сам думает, что он всю жизнь справлялся сам, что отец присутствовал в ней лишь в форме безлимитной кредитки. Альфа всегда находился где-то там, на периферии сознания, на самом горизонте. Тэхену только первое время было обидно на равнодушие мужчины. Он все еще помнит, как ждал хоть чего-то за провинности и шалости. Хоть какой-то реакции. Вот только отец либо не хотел замечать проделок сына, либо ему было плевать. Со временем Тэ убедился, что верно второе. Поэтому и начал разгульный образ жизни. Где-то внутри все еще сидел маленький заплаканный омега, который по новостям увидел собственный дом и тело папы. Малышу не должны были сообщать, да только кто может что-то скрыть в век ТВ и Интернета?       Наверное, именно тогда Тэхен возненавидел отца. Со всей силы, всей своей чистой еще душой. Кристально чистая детская ненависть переросла в холодность к альфе, показному равнодушию и высокомерию. И сделать с этим ничего уже было нельзя.       Соён не находит нужных сейчас слов и молча удаляется, давая парню полную свободу своей капитуляцией. Тэхен молча смотрит вслед отцу и кусает губы, сдерживается. Вот, опять. Вместо того, чтобы хоть что-то противопоставить омеге, накричать, ударить снова, в конце концов, мужчина бежит от него. Бежит от ответственности за чужую жизнь. И Тэ вроде привык уже справляться с оглушающей до сих пор болью сам, но сегодня особенно тяжело. Как-то промозгло сыро внутри и противно. Что-то требует поговорить с альфой, обнять его за эти годы, возможно, впервые и выплакаться. Но омега уверенно давит этот порыв, душит в зародыше. Он сильный. Он справится.       Тэхен безуспешно пытается заснуть, ворочается и перебирает события в голове. Сон не идет, ни намека на сонливость. Морально он устал, вымотался. Ему бы уснуть на год, отдохнуть от мыслей, снять эту чертову голову и наконец-то расслабиться. Но нет. Рядом нет снимающего напряжение Чимина, его тепла и его рук. Нет его успокаивающего запаха. Без парня тоскливо и серо, пусто. Ким сам поражается, с какой скоростью меняется полярность его настроения, но сделать ничего не может. Только думать.

***

      Раннее утро. Юнги сладко потягивается в постели, до хруста выгибая поясницу. Блаженно замирает с так и оттопыренной попкой, вслушивается в шум воды и приспускает пижамные брюки. Ждет.       Дверь в ванную распахивается, являя вытирающего шею Намджуна. Альфа спотыкается о свои ноги, увидев манящие половинки в ворохе одеял. Отбрасывает в сторону полотенце и подходит ближе, облизывается.       Кровать прогибается под весом альфы, и Юнги перестает дышать, чувствует мягкие губы на своей коже и едва слышно выдыхает. Язык спускается ниже, ведет между половинками, касается дырочки и мажет по яичкам. Омега дергается и прогибается сильнее, требуя большего.       — Доброе утро, малыш, — Намджун ложится сверху, прижимает собой к постели и целует за ухом. — Чего не спишь? Еще рано.       Пальцы ведут по ребрам, забираются под кофту и касаются сосков. Юнги молчит, лишь дышит прерывисто. Напрягается весь, чувствуя головку у входа. Низко рычит, едва Намджун входит, подается назад и закидывает голову, упираясь в плечо альфы. Замирает и снова толкается назад, грубо насаживаясь. Намджун не двигается, позволяет омеге руководить, пока тот не выбивается из сил и не падает на подушки. Тогда альфа наваливается сверху, придавливает, сводит стройные ноги вместе и толкается в горячее нутро. Сжимает парня коленями, не позволяя развести ноги и облегчить проникновение. Намджун знает, что Юнги редко, но просит именно так, иступляюще и долго, подводя к грани медленно, несколько раз прерывая и начиная заново. Юнги не любит весь нежный фарс, но в такие моменты позволяет нежно себя целовать и вылизывать соленую кожу. И пусть потом омега будет материть Намджуна за розовые сопли, но эта самая сказка ему тоже нужна.       Юнги кончает через двадцать минут томительной пытки, сжимает альфу, заставляя кончать следом. Лениво тянется и мажет губами по рту Джуна, вставая и направляясь в душ.       — Вставай, сегодня знаменательный день.       — Не думал, что ты будешь рад свадьбе и пойдешь туда, — Монстр поднимает брови и подкладывает руку под голову.       — Это не свадьба, — Юнги берет чистую рубашку, поворачивается к своему альфе, — это похороны.       Рубашка в руках омеги черная, простая и строгая. И Джун понимает, что тот не шутит. Юнги уже похоронил Тэхена. Кинул прощальную горсть земли тому на крышку и попрощался. На свадьбу едет, небось, лишь для того, чтобы позлить окружающих. И не дать Намджуну завалить кого-нибудь в свое отсутствие. И пусть альфа никогда омеге не изменит, но это подобие заботы, на которую Юнги скуп как скряга, греет душу.       Джун улыбается, сползает с постели и идет вслед за парнем, намереваясь продолжить утренний сюрприз.       Чонгук безразлично скользит взглядом по излишне довольному Намджуну, излишне недовольному Юнги, отмечает отсутствие Джина и кивает своим мыслям. Продолжает помешивать кофе и не спеша отпивает.       Гук за эти дни задолбался думать, искать возможности и одергивать себя от необдуманных поступков. Альфа порывался сорваться и приехать к Хосоку, пристрелить его и сплясать на его трупе. Мешали планы Намджуна, ответственность и… собственный мазохизм. Непонятно, как Хосок пережил тот самый обед три дня назад. Чонгук был готов свернуть альфе шею примерно со второй минуты, едва тот начал в красках описывать шикарно проведенный день с женихом. Во всех подробностях. Но Чон стойко выдержал эту пытку и лишь скупо улыбнулся альфе. Хосок его мрачности как обычно не заметил, или сделал вид, что не заметил. Чонгуку плевать.       Самое главное сейчас то, что сегодня Намджун раздаст игрокам карты и начнет свою партию на минном поле. Чонгук — одна из мин, особо опасных. Ступи на такую — не то, что человека, города не останется.       Чон уже связался со своими людьми в Китае, арендовал в Сеуле квартиру и присмотрел еще одну, на всякий случай. Он не планировал возвращаться в Гонконг. Игра начнется за трон Сеула, а после — и Кореи. Многие кланы собрались оторвать желанный кусок. Для них эта свадьба — идеальный повод объявить войну. Вот только Намджун ее раньше всех объявит. Ему достаточно явиться на торжество и продемонстрировать преемника. И спусковой крючок снят, взрыв неизбежен.       Только почему-то у альфы не складывается образ безжалостного Монстра с лопоухим розововолосым альфой напротив, что смеется над облившимся кофе Юнги и тонко подтрунивает периодически над самим Чоном. Ему босса не понять никогда, наверное.       Чон уже купил Киму подарок. Он лежит у него в комнате, перевязанный черной лентой. Юнги, увидев его, перевел странный взгляд на парня и нахмурился.       — Это? Серьезно? Думаешь, стоит такому типу дарить нечто подобное, Куки?       — Мне плевать. Мне нравится.       Юнги задумчиво косится на подарок и уходит. Ему знать не хочется, что в черноволосой голове творится. Точнее, очень хочется, но Мин опасается в черной ненависти захлебнуться, сгореть в ледяном пламени ящера. Нет уж, со своими бесами Чонгук пусть сам разбирается. Даже если имя одного из них Ким Тэхен.

***

      День отвратительный. Прическа отвратительна. Прислуга отвратительна. Одежда, как ни странно, нравится.       Тэхен крутится перед зеркалом, осматривает новый костюм от Гуччи и посылает отражению воздушный поцелуй. Сшитый на него пиджак сидит идеально, своей белизной подчеркивает черную рубашку и золотые вставки на воротнике. Такие же белые брюки обтягивают стройные ноги и аппетитный зад. Под одеждой у Тэхена сюрприз, специально для мужа. Он едва заметно краснеет и выгоняет прислугу вон, смывает макияж и разрушает прическу.       Однако, все бесит.       Эти четыре дня прошли в суматохе. Свадьбу решили перенести пораньше, так как у Дживона появились срочные дела в Пусане, а Хосок был обязан сопровождать отца. Поэтому все готовилось в спешке, и Тэ бесится, что половина гостей не смогла перенести свои планы также, и теперь они не увидят его триумфа. А он будет. Семья Чон сняла весь верхний этаж «Empathy» и ресторан в соседнем небоскребе. Планировалось после торжества знатно погулять, чтобы весь город знал о восхождении нового короля. Но теперь все ограничивается лишь тусовкой в клубе и высоким приемом. На самой церемонии будут присутствовать только главы других кланов и их семьи. Они своим присутствием заверят подлинность контракта и смогут бросить вызов.       Думать об этом аспекте Тэхен не хочет. Ему вполне достаточно того, что буквально вчера ему отписался Чимин с незнакомого номера. Омега спросил только про место проведения торжества и обещался быть. И больше на связь не выходил. Ким нервно кусал губы в ожидании встречи с Паком. Они не успели нормально попрощаться, и Киму хотелось сказать другу нечто очень важное. То, в чем Тэ сам себе боится признаться.       Отец заходит в комнату в тот момент, когда Тэхен докрашивает глаза и поднимается со стула. Соён впечатлен красотой своего сына, заворожен. Прокашливается и зовет вниз.       — Пора, машину подали.       Тэхену не хватает сейчас отцовской руки как никогда. Но сам не цепляется, гордость не позволяет. Они так и приезжают на церемонию. Молча.       Ким вылезает из авто и подает руку мрачному Дживону. Альфа раздражен, и это заметно. Он до боли сжимает тонкие пальцы и молча ведет сына врага к алтарю. Тэхен смаргивает слезы и подчиняется судьбе, смиренно идет мимо гостей. Одни смотрят с завистью, другие — с сочувствием. Третьи…       Тут Тэхен спотыкается, впивается взглядом в знакомое лицо и каменеет.       Напротив него, в первых рядах, рядом с Чон Чонгуком и Ким Намджуном стоит и улыбается, демонстрируя десны, Мин Юнги. Гребаный Мин Юнги, который должен был давно сгнить в земле, сожранный червями.       Омега замечает стушевавшегося Кима и подло ухмыляется. Его не обмануть лоском и показным величием. На дне золотых глаз плещется неверие и подобие страха. Юнги смакует эти эмоции, пьет их. Будто не чувствует взгляда Хосока и тихого ответного рыка Монстра.       Вот они и встретились. Прошлое и настоящее.       Вся церемония пролетела мимо Кима. Он запомнил только свое «да» и блеск кольца на пальце, ну, может, еще поцелуй. В остальном же омегой руководила растерянность и неясная злость.       Мин Юнги здесь. Близко. Опасно рядом. В пределах досягаемости. Он теперь выжженный блондин с цепочкой черной вязи на запястье и шее. От него разит альфой, и это Ким Намджун. Убрать омегу главы «Кобры» теперь не видится возможным. Это бесит и пугает одновременно.       Чон Чонгук. Он вместе с ними. Стоит рядом с Монстром, крутит в пальцах бокал с виски и о чем-то разговаривает с Ким Сокджином. Последний только приехал, постоянно смотрит на время и, вроде как, нервничает. Тэхену на него плевать. Чон на омегу показательно внимание не обращает. Он купается в своей славе. Ким злится больше. Он теперь знает, что Чонгук преемник Намджуна. Его правая рука в Китае, а теперь и в Сеуле. Альфа открыто бросает вызов окружающим и не боится принять ответный.       Общую атмосферу хаоса нарушает постоянно улыбающийся чему-то своему Хосок. Альфа мало пьет, едва касается мужа и почти не разговаривает с Тэхеном. Это задевает. Но мужчина лишь шлепает по заднице и обещает незабываемую ночь. Тэ верит.       Все меняется внезапно. Джину звонят, тот недолго вслушивается в голос в трубке и срывается из банкетного зала, на ходу извиняясь и впихивая Чонгуку свой подарок. Тот задумчиво смотрит альфе вслед и идет к одиноко стоящему Тэхену. Омега от его присутствия дергается и напрягается. Но Чон лишь улыбается, глазами режет парня на части и протягивает длинную коробочку. Тэхен с опаской принимает и открывает.       — Невероятно, — выдыхает омега, рассматривая тонкую алмазную цепочку. — У твоего друга великолепный вкус.       — Он мне не друг, — голос у Чонгука низкий, обжигающий. Тэ неосознанно к нему прислушивается. — Они, — кивок в сторону Юнги и Монстра, — моя семья.       У парня все от этого тона леденеет. Вспоминается все детство, все обиды и издевательства. Унижения. Под леденящим взглядом Тэхен замечает, как альфе передают подарочную корзинку с черной лентой.       — Мой подарок на столь прекрасное торжество, — Чонгук тянет слова, растягивает их и наслаждается лицом омеги. — Поздравляю.       Тэхен принимает корзинку и ошарашенно переводит взгляд на Чонгука.       — Это…       Тэхен поверить глазам не может. На дне корзинки, в окружении мягких подушечек, спит чернильный котенок. Маленькое создание не проснулось от стоящего в воздухе гама и сладко посапывало, дергая усами.       Тэхен не верил. Переводил взгляд с подарка на альфу и медленно умирал.       — З-зачем?       — Научишься думать не только о себе, принц. Или, — альфа вскидывает брови, подходя ближе, — уже король.       — Хэй, Гук, — на плече альфы виснет Хосок, заглядывает в корзинку и умиляется. — Какая прелесть, Гук. Не верю, что ты подарил кота. Гребаного кота. Это ты ли?       Чонгук мрачно смотрит на молодоженов и уходит к своим. Его тошнит от картины, где они рядом. Рвет злостью и прошивающей насквозь ненавистью. Лучше отойти и сдержаться.       Тэхен мило беседует с Хоупом, обсуждает поездку в кафе и не замечает мрака в вишневых глазах. Смеется над шутками мужа, позволяет себя целовать и прижимает корзинку к себе.       Тэхен уж собирается ехать в особняк отца, который тот оставил супругам на ночь. Соён тоже собирался вернуться и напоследок поговорить с сыном. Едва они распрощались с гостями и сели в машину, как телефон омеги завибрировал. Тэ изумленно посмотрел на входящий номер. Звонил Чимин.       Парень принял вызов, внутренне беспокоясь и только сейчас вспоминая, что омегу на торжестве не видел.       — Тэ, где ты?       Голос Чимина срывался, будто тот бежал.       — Только отъехали от ресторана. Где ты, что с тобой? Ты в порядке?       — Ты в опасности! Вылезай из машины, не вызывай подозрений и иди в наше место. Живо!       — Чимин, что ты нес…       — Живо, Ким Тэхен. У меня мало времени!       Звонок обрывается. Тэ откладывает телефон и смотрит на отца. Дует губы и думает, что имел в виду Чимин, требуя встретиться именно сейчас. И что значат эти слова об опасности. Тянется к отцу и кладет ладонь на крепкую руку.       — Мне нужно выйти ненадолго. Подождёшь меня в особняке? — Тэхен как никогда включает все своё обольщение и талант играть на людях. — Я возьму шофёра и заеду кое-куда, — отец хмурится и собирается уже ответить отказом, но внезапно смягчается и кивает.       — Только быстро, Тэхен. Твой муж, — кривится на последнем слове, но продолжает, — твой муж будет ждать. И я хотел кое-что сказать тебе. Не задерживайся.       — Конечно, пап, — улыбается. — А потом, я обещаю, я выслушаю тебя и даже послушаюсь.       Ким только головой мотает, да не верит. Как же, будет он слушать.       Омега останавливает машину, берет другую и уезжает в противоположную от особняка сторону.       Автомобиль несётся сквозь ночной город. Тэхена гложут сомнения и странное предчувствие. Но он заталкивает их подальше и сосредотачивается на Чимине.       И не замечает, что следом за кортежем, увозящим сейчас его отца в особняк, двинулся серебристый Порше в окружении нескольких бронированных авто.       Тэхен доезжает до старого парка и ещё из окна видит парня.       Чимин сидит на скамейке, поджал под себя ноги и кутается в явно большую ему толстовку. Омега почти прозрачный, с отчётливым кругами под глазами и синяками на худых коленях. Сейчас конец осени и на улице довольно холодно. И вид почти раздетого друга будит в Тэхене злость.       Он выскакивает из машины в несколько шагов оказывается рядом, хватает за ткань и прижимает к себе, обнимая и согревая.       Чимин от неожиданности пищит и тоже обхватывает друга. Резко отстраняется и смотрит по сторонам.       — Где твой муж?       — Чимин, потрудись объяснить…       — Где он?!       — Должен был за мной потом в особняк ехать. Что с тобой? Кто тебя бил? Где тебя носило? Чимин?!       Парень тупо смотрел на красивое лицо и беззвучно плакал. Тэхена эта реакция пугала. Он собрался уже влепить парню пощечину, как тот снова сжал его в объятиях.       — Мне жаль. Я не успел раньше. Прости, Тэтэ! Прости меня!       — Да, что случилось? Говори нормально. Меня ждут.       Чимин падает на скамейку и бормочет:       — Он ждёт тебя, чтобы убить, Тэтэ. Тебе нельзя туда. Нельзя. Я не пущу!       — Чимин, — внутренности обрываются, — о ком ты говоришь? Кто хочет меня убить? Мой отец?       Омега поднимает на друга взгляд и плачет почти:       — Хосок. Это Хосок, Тэтэ. Он готовился стереть ваш клан с лица земли. Сегодня. Я только узнал и… И… Не успел, — Пак снова плачет и воет уже натурально, трясется весь. Тэхен ему не верит. Считает полным бредом больного сознания.       — Чимин, ты, наверное, ударился. Что ты несёшь? — Тэ говорит предельно ласково и осторожно, почти касается светлых волос и вздрагивает, когда слышит отдаленный хлопок. Поворачивается к звуку и замирает.       Небо озарилось красным, будто солнце решило взойти на западе и среди ночи. Сердце сдавило, сплавило с остальными органами и раскатало по позвоночнику. Внезапно их ослепил яркий свет. Чимин дернулся было бежать, но замер почти сразу, весь обмяк как-то, растекся лужей безопасности по скамейке и смиренно чего-то ждал. Тэ не понимал ровно до момента, когда из ягуара вышел брат Намджуна и прошел мимо омеги, к Чимину. Остановился у самых его колен и тихо поинтересовался:       — Ты помнишь условия?       Платиновая голова слабо кивает.       — Ты знаешь, что тебя ждёт.       Голос Джина холоднее айсберга. Он даже Тэ замораживает, не даёт рта раскрыть. Силы находятся, когда альфа подхватывает несопротивляющегося парня на руки и несет к машине. Тэ срывается:       — Что ты делаешь?! Отпусти его! Ты не имеешь права!       Альфа останавливается, медленно оборачивается и долго смотрит на Тэхена.       — Тебе бы о себе волноваться. А уж после о других, — мужчина с Чимином на руках подходит вплотную к омеге и продолжает. — Скажу теперь тебе. Приблизишься к Чимину — отрежу тебе все пальцы на ногах, для начала. Коснешься его — отрублю руки. Посмеешь склонить к близости — и я следа от тебя не оставлю…       — Да как ты смеешь! — Тэхен привстает на носочки, чтобы шипеть альфе в лицо. Его пугает безликий Чимин в его руках. До одури пугает. — Ты понимаешь, кому угрожаешь?! Я муж Чон Хосока, выродок! Я сотру тебя в порошок…       — Нет, — Джин странно улыбается, гладит Чимина пальцем по волосам. — Мой дорогой не успел тебе сообщить, но брачной ночи у тебя не будет, карамелька ты наша.       — В смысле, не будет?       Тэхену жутко от тона альфы. До дрожи в ногах страшно.       — В том самом. Поезжай домой и все узнаешь.       С этим Джин вновь садится в авто и уезжает, оставляя замерзшего парня наедине со страхом.       Гремит ещё один взрыв, и омега срывается к машине, требует ехать в особняк.       Лучше бы Тэ всё-таки нарвался и получил бы пулю от Джина. Потому что омега оказался не готов к увиденному, не готов к обжигающему жару огня, что сейчас пожирает его дом. Не готов к трупам у ворот и за их пределами. Тэ оказался не готов к тому, что увидит, как Хосок одним точным ударом сносит его отцу голову и заливисто смеётся, слизывает с ладони красное и улыбается. Тэхен не готов абсолютно. Сползает по сиденью вниз, лишь бы не видеть алых мотыльков в воздухе. Не видеть тело отца и лицо мужа.       Он взглядом цепляется за кольцо и сдирает его, швыряет на пол. Раздирает горло, пытается дышать и отдать уже приказ уезжать, пока монстр не заметил.       Вот только поздно.       Тэхен не успевает открыть рот, как дверца отворяется и омега падает на асфальт, больно ударяется копчиком и чуть ли не плачет. Его хватают за волосы и вздергивают. Он замечает, что водитель давно мертв и лежит на руле с пулей во лбу. Жмурится и старается проснуться.       — Нет, котенок, — ласковый голос Хосока порождает животный ужас. Тэ чувствует его запах. Дым и огонь пополам с кровью отца. Омегу тошнит, рвет на асфальт, и альфа морщится.       — Меня это не остановит, котенок. Пойдем, отметим наше с тобой торжество.       Хосок волочит упирающегося парня по земле, тот ломает ногти, кричит, срывая голос, просит помочь. Но отовсюду на него смотрят стеклянные глаза трупов.       Хоуп насвистывает весёлый мотивчик и тащит парня мимо полыхающего особняка, по чужой крови, в сторону своей машины. Швыряет омегу в багажник и закрывает. Наслаждается криками и слезными просьбами и улыбается.       Улыбается как никогда. Теперь никто не мешает ему играть. Играть так, как он любит. Ломать игрушки с удовольствием.       Хосок закуривает с третьего раза, скользкие от крови руки скользят по зажигалке и не сразу поддаются. Заводит мотор и уезжает к себе в квартиру. Он омегой сполна насладится у себя, лично в каждую поверхность втрахивать будет, слушать крики, слизывать слезы и топить вместе с собой.       Хосоку определенно нравится этот день. Один из лучших.       Намджун снимает запонки с рубашки и устало ведёт по волосам. Сзади обнимают тонкие руки, прижимают к себе.       — Что с ним будет?       — Ты переживаешь за Тэхена, Юнги? Это ты?       Омега некоторое время молчит и слабо кивает.       — Не знаю, — Джун оборачивается, цепляет парня за подбородок и ласково целует. — Будем надеяться, что Хосок убьет его быстро.       Там, за окном, на западе, алело зарево. В огне сгорали остатки клана Ким. Все его планы и надежды, мечты. Зверь показал себя, не смог долго держаться, вырвался и разорвал «Феникса» в клочья.       Где-то внизу, в баре, Чонгук сильно сжимает рубашку на груди и заставляет черного ящера дышать. Силком впихивает в него кислород, матерится и от почти осязаемой боли загибается.       — Ненавижу тебя, Ким Тэхен…       Черный дракон, точная копия того, на спине, поднимает морду и рычит на хозяина, плюется огнем и стучит хвостом. Зверь в бешенстве. Его части, его цельной половине делают больно. И зверюга метается, в клочья рвет Чонгука и спаяет к чертям.       — Дыши, тупое животное. Только не он, — шепчет Чонгук. — Только не он, пожалуйста.       Но зверь не слышит, рычит и требует омегу себе, ломает барьеры.       Чон глушит его голос в алкоголе и шлюхах. Растворяет засевший аромат в дорогом виски.       Рядом стоит корзинка с котёнком. Тот сладко спит и не подозревает, что мир вокруг стремительно рушится, осыпаясь стеклянными осколками у ног златоглазого короля.