***
И не питал я никаких надежд. Просто расстроился чуточку, когда Эдди не пришёл на следующий день. И ещё пару дней после. И вообще на этой неделе ходил крайне редко, я так полагаю, из-за своей работы. Немного подмывало позвонить ему что ли, но телефон я так и не успел взять. Говорю себе, что привязываться так быстро могут только идиоты, вроде меня, но всё равно не помогает. Когда он появляется, наконец, на грамматике, даже не знаю, имею ли право спросить, почему отсутствовал. Понятия не имею, какие у него границы дозволенного, но стараюсь лишний раз не заёбывать. Мы всё ещё друг другу никто, я стараюсь держать это у себя в голове, хоть и выходит хреново. Видит меня, кладёт свои вещи себе на парту и подходит, садится на место Билла, пока его нет. — Хотел тебе позвонить, но мы так и не обменялись телефонами. Надо же, я могу сказать ему то же самое. Но Эддин номер, как я ни откапывал, ни у кого не числится. Как он вообще со старостой хотя бы связывается? Протягиваю ему мобильный, чтобы он сам ввёл цифры. Лёгкая улыбка трогает его губы, когда экран загорается, и заставка появляется перед глазами. — Марсы*? У каждого свой Иисус**, да? — Вот только не говори мне, что они не охуенные, я вот прямо сейчас разочаруюсь в тебе, — щурюсь и шутливо огорчённо качаю головой. — Нет-нет, что ты. У меня даже плакат висит с ними в своём городе. Если, конечно, родители ещё не сделали из моей комнаты кладовку какую-то. Моментально гаснет улыбка, и он осекается, уже молча продолжает вводить цифры. — Ты не местный? — Долгая история. Звонит на свой телефон, проверяет, правильно ли ввёл номер. Возвращает мобильник, аккуратно касаясь моей ладони. — Ты просил подумать над темой. Ничего против Диккенса не имеешь? Знал бы он, как слабо меня интересует этот проект, но с темой я согласен. Интересно, на что я вообще рассчитываю? — «Большие надежды»? Ничего, если это произведение рассмотрим? Мне почему-то так смешно стало. Это просто, блять, карма. Еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. — По-моему, очень символично. В самую точку. Билл заходит в аудиторию и становится возле своего места, смотрит на Эдди очень многозначительно. И он поднимается, ни слова не говоря. И мне почему-то в первый раз понравилась эта разница в холоде с ним и той лёгкой улыбкой, которая была адресована мне. Эти полутона. Всё всегда в них.***
Мы должны были обсудить всё ещё неделю назад, но оба раза Эдди откладывал встречу. В университете вёл себя совершенно в своём стиле, расслабленно, но пофигистично. Но здоровался всегда. Только со мной. Очередная мелочь, от которой мои лёгкие сжимались в груди. Для остальных еле вежливый кивок осиливал, даже не пытался скрыть своё равнодушие и, возможно, к некоторым презрение. Больше навязываться я не хочу, он сказал, что, как освободится, сразу скажет мне. Поэтому сейчас я апатично курю на улице, собираюсь поехать домой, так как родители, наконец, вернулись из очередной командировки. Ребята высыпаются из универа и шумной гурьбой обсуждают планы на сегодня. Билл предлагал составить ему компанию на этот вечер пятницы, но отрицательно качаю головой. Настроение слишком на нуле. — Дашь прикурить, пожалуйста? Оборачиваюсь и вижу Каспбрака. Поднимает выше воротник пальто, держит между губ сигарету. Когда-то я, наверное, привыкну к тому, что он до одури красивый. Но сейчас всё ещё с благоговением смотрю на скулы, аккуратный нос и острый взгляд. Лицо заёбанное-заёбанное, глаза жутко уставшие. — Моя сигарета уже не нравится? — Я и так слишком нагленько зачастил с этим. Качаю головой и щёлкаю зажигалкой. Всего несколько раз просил, и оба раза мне было в кайф. Затягивается, смотрит на толпу студентов, замечает взгляд Билла на себе и отводит глаза. Наверное, чувствует себя, как под прицелом, когда говорит со мной. Так хочется, чтобы постоял подольше, даже просто молча. Облокачиваюсь на капот и прослеживаю, как дым тонким узором расползается вокруг него. Ебаная ходячая эстетика. — Прости, что динамил тебя, много работы было. Придёшь ко мне сегодня? Сигарета зависает в пальцах, дышать становится труднее, взираю, как будто вижу первый раз. — К тебе домой? Заставляю себя очнуться и внимательно осматриваю его лицо. Вообще каменный, никакой неловкости или намёка. Абсолютно спокойный. — Где-то же нужно обсудить, что мы будем делать. Проект, точно. Каждый раз забываю, что мы должны работать. — Я имею в виду, если ты не занят, конечно. Понимаю, что в вечер пятницы у тебя дела поинтереснее. Мне кажется, я даже забыл, куда собирался ехать. С родителями можно договориться, что чуть позже увидимся. Проблема в том, чтобы заставить себя не забыть, с какой целью он меня зовёт. Заставить своё сердце сидеть на привязи, потому что оно яростно рвётся изнутри, пытаясь слететь с цепи слишком быстро, слишком необдуманно. — Всё устраивает, поедем к тебе. Выбрасываю сигарету и уже хочу сесть на место водителя, чтобы поехать. — Адрес скинуть или так запомнишь? Поднимаю на него глаза. Тебе надо было архитектором становиться. Просто мастер очерчивать границы. — Почему ты просто не попросишь тебя подвезти? Смотрит мне прямо в глаза и молча делает последнюю глубокую затяжку. Поджимаешь губы и не знаешь, как ответить, не можешь выдумать отмазку. — Садись. Сам открываю ему дверь и взглядом указываю на место рядом с собой. По-моему, Эдди мне и сам не даст забыть, кто мы друг другу и что можем позволить себе.***
Ожидаю, что выйдет встречать мама или отец, кошка, собака, да хоть девушка его. Но когда дверь открывается, стоит кромешная темнота и звенящая тишина. Он включает свет, проходит вглубь квартиры, освобождая мне проход. Осматриваюсь и почему-то ощущаю неловкость, будто вторгаюсь туда, куда не положено. — Давай повешу пальто. Подходит, мягко снимает с моих плеч верхнюю одежду, смотрит таким нечитаемым взглядом, что мне хочется отойти. Слишком близко стоит. Слишком я боюсь оступиться. Двухкомнатная просторная квартира. Мебели не так много, но всё расставлено со вкусом и удобством. Но жутко неуютно. Это первое, что я почувствовал, когда осмотрел гостиную. Ни одной фотографии, ни плакатов, ничего, что могло бы как-то рассказать о нём или его семье. Фотографии возможного парня тоже не заметил. Здесь так веет холодом, словно только что въехали и совершенно не стремятся облагородить это место, вдохнуть в него жизнь. Веет лютым одиночеством. — А где все? — А кого ты ждал? — с лёгкой улыбкой проходит в спальню, включает ноутбук и возвращается ко мне. — Родителей, наверное. — Что ж, они не здесь. Придётся тебе довольствоваться только мной. Смотрю на него, как спокойно он ощущает себя в стенах этой пустой квартиры, как открывает холодильник, чтобы приготовить нам что-то перекусить. Как такое возможно, что он один? Для меня очень непривычно видеть такие условия жизни. В моём доме - напротив - всегда шумно, часто приходят друзья или коллеги родителей. — Это твоя квартира? Становлюсь на проходе кухни, облокачиваясь плечом. Аккуратно нарезает булочки, помидор и колбасу с сыром, вымыв перед этим руки. Элементарный сэндвич, но всё очень ловко и быстро у него получается, я бы возился час. — Сейчас да. А вообще маминой сестры. Когда её не стало, у меня появилась возможность переехать сюда. Блин, можешь, пожалуйста, помочь? Указывает на свои руки, чтобы я помог закатать рукава рубашки, которые чуть не испачкались в майонезе. Подхожу, поправляю ткань, стараюсь как можно аккуратнее, чтобы не касаться кожи. Отхожу и становлюсь за его спиной, чем дальше, тем безопаснее. Вопросы в моей голове так и сыплются, не могу сдержаться. — И тебе не одиноко? Или ты живёшь с кем-то? — Это ты так ненавязчиво пытаешься узнать, есть ли у меня парень? Усмехается и оборачивается ко мне. Вроде бы шутка, но жар обдаёт лицо, и я даже не знаю, как бы мне соврать. — Нет, я просто... Ты можешь не отвечать, если я перегибаю. На секундочку сканирует своими огромными, до невозможности прекрасными глазами и, мне кажется, понимает. Ужасно трудно переносить спокойно такой взгляд. Подходит ближе, всё ещё не разрывая зрительного контакта, и я сглатываю. — Что?.. — Мне нужны тарелки за твоей спиной. Осторожно отодвигает меня в сторону, сжимая руками. Вдыхаю этот его запах. Ощущаю лёгкий ненавязчивый аромат, и ноги едва не подкашиваются. Нужно было встретиться на нейтральной территории, в универе, в кафе, где угодно. Но не быть наедине, когда он в сантиметрах от меня, и внутри ёкает каждый раз, когда Эдди притрагивается ко мне. Берёт две тарелки, кладёт на них сэндвичи и тихо отвечает: — И нет. Парня нет. Ответный вопрос мне не задаёт, то ли из вежливости, то ли потому что ему может быть плевать, есть ли у меня кто-то. Я всегда забываю о возможности такого развития событий. Забываю, что он не я, что он-то не испытывает ко мне этого идиотского трепета, и не он сейчас стоит с гулко стучащим сердцем, потому что услышал, что я свободен. — Пойдём в гостиную, там удобнее будет. Я сейчас принесу ноутбук. И больше ни слова не позволяет себе сказать на личную тему. Я абсолютно теряюсь во времени, даже не слежу за часами. Настолько приятно разговаривать с ним, слушать его предложения, вносить что-то своё, даже несмотря на то, что говорим мы только о работе. Эдди не просто старается делать на отъебись, а пробует добавить что-то прикольное, рассказывает мне такие факты, что о произведении, что об авторе, которые не написаны в Википедии или первой вкладке при запросе. Первый раз за весь вечер я смотрю на время, когда замечаю его усталость и изнуренность. Он запускает руки в волосы, старается прогнать дремоту, трёт глаза, но по-прежнему вежливо молчит о том, что мне пора и честь знать. Ушёл от него я только около десяти вечера, совершенно не рассчитывая настолько засидеться. Подаёт мне пальто, устало улыбаясь на прощание, и я заставляю себя побыстрее выйти, чтобы не обнять его, потому что у меня давно не было настолько охуенных вечеров. В сущности, никогда.