***
— Мне не стоило приезжать. Прости за это. Это моя вина. — В том, что Билл – мудак? Вряд ли. — У него очень давно эта накопленная обида, и сегодня по понятным причинам вырвалось. — Блять, Эдди, нет. Ты не будешь искать ему отмазки. — Просто объясняю логику вещей. — Мне поебать на логику всех вещей в мире, если он трогает тебя. Нормальный друг понял бы, что я хочу уйти пораньше, не устраивая истерики по этому поводу, и настоящий друг точно уж разрешил бы прийти на вечеринку своему другу с его парнем. Это просто бред то, что он делает. Эдди лукаво улыбается и кидает на меня взгляд. — Что? — спрашиваю. — С его парнем? Бля. Мы это никогда не обсуждали. И вряд ли я имею право вот так решить за нас двоих. Тем более, после всей сегодняшней катавасии не удивлюсь, если он вообще поймёт, что ебанутый я и мои ебанутые друзья ему триста лет не сдались. Будет неплохо, если хотя бы довезёт меня домой, не выкинув на обочине. Строить отношения с таким придурком, как я, себе дороже. — Я не имел в виду, что мы пара... В смысле, если ты против... Я просто пытаюсь сказать, что Билл не прав, и я... — Рич, всё нормально. Я не против. Улыбается и возвращает внимание на дорогу, уже более расслабленно ведёт машину и совершенно не трясётся по поводу того, что я сказал. Зато у меня сердце забилось в три раза быстрее. Злость чуть поутихла, уступая место ощущению всепоглощающего тепла. Останавливаемся на светофоре, и он поворачивается ко мне. Наверное, у меня на лице написаны все эмоции, бушующие внутри. — Дай посмотрю боевые раны. Гладит подбородок, внимательно осматривая разбитую губу. Внезапно он наклоняется, медленно прижимается губами к моим и обводит языком ранку, втягивает мою нижнюю губу, дьявольски нежно посасывает, словно пытается избавить от яда. Приоткрываю рот, томно выдыхая ему в губы. Закрываю глаза, наслаждаясь жаром, исходящим от него, и его осторожностью. Скользит мягким, горячим языком в рот и обвивает мой язык, стонет и нехотя отстраняется. Глубоко выдыхаю и открываю глаза. Эдди продолжает вести машину, никак не комментируя свой поступок. Только взволнованно покусывает губу и неотрывно смотрит вперёд. Хочется провести носом по его щекам, горящим от румянца. Но даю ему спокойно ехать, позволяю довести до его дома, возле которого он останавливается и смотрит на меня: — Не против, если останешься сегодня у меня? Отстёгивает ремень, неуверенно бросая на меня взгляд. Не против остаться с тобой навсегда. — Ну, раз мы уже приееехали... Не заставлять же тебя вести меня домой, так уж и быть... — Балабол. Улыбается и взволнованно выдыхает. Прекрасно понимает, что я не смогу и не захочу сегодня сдерживаться. Понимает и позволяет, потому что и сам хочет, поэтому и привёз к себе. Такой милый, когда волнуется, просто смотреть больно, хочется зацеловать. Нажимает на кнопку нужного этажа в лифте и прислоняется спиной, неотрывно смотрит на меня таким говорящим взглядом, что я не могу стоять спокойно рядом с ним. Медленно подхожу к нему, не разрывая зрительного контакта. Несмотря на то, что этот вечер превратился в полную катастрофу, сейчас я чувствую себя настолько офигительно, и всё благодаря Эдди. Его присутствие и такой его взгляд заставляют меня забыть о любом пиздеце в жизни. — Иди сюда. Не выдерживает первым и тащит за рубашку к себе, захватывает зубами мою разбитую губу и втягивает её в рот. Немного начинает щипать, но мне настолько до пизды на это. Обхватываю его лицо и углубляю поцелуй, вжимаю в стенку, выбивая стон. Мурашки поднимаются на спине, когда сталкиваюсь с его языком, таким горячим и податливым. Позволяю себе целовать глубоко, мокро и так жарко, что он распаляется слишком сильно и цепляет зубами свежую ранку, елозит по ней язычком и до боли сжимает мои плечи, не желает отпускать. Забывается и снова сжимает зубами губу, заставляя меня вздрогнуть. — Чёрт, прости, я слишком разошёлся, — извиняется. Боже, это такая мелочь сейчас. Немного неприятно, но я тянусь к нему снова. Эдди останавливает меня и виновато смотрит на кровоточащую губу. Ужасно трудно оторваться, не хочу отходить ни на сантиметр, но лифт открывается и приходится выйти. Как только захлопывает входную дверь, притягиваю его к себе, не могу надышаться им и снова врываюсь в рот настойчивым, немного грубым поцелуем. Ноги трясутся от его запаха, от тепла его тела и мягкости кожи. Он выстанывает мне в рот и отклоняется, просит притормозить. — Пойдём на кухню, это займёт минуту. — Эдди, это ерунда. Улыбается и тащит меня за руку, попутно целуя в шею. Достаёт ватку и обеззараживающее средство, отпуская меня на мгновение. Смотрю на него и совершенно не чувствую боли, настолько наплевать на эту царапину, не могу задушить в себе теплоту из-за его заботы. Дрожащими руками открывает баночку и промачивает ватку, пытается успокоить дыхание. Подхожу со спины и обнимаю, прижимаю его к груди. Он замирает, слышу, как тяжело дышит. Мне настолько уютно с ним, настолько хорошо, что хочу сжать до хруста. Хочу касаться повсюду, хочу покрыть поцелуями каждый участочек кожи, хочу чувствовать, как он дрожит в моих руках. Не даю ему беспристрастно мне помочь, залезаю тёплыми пальцами под футболку и глажу его грудь, провожу по животу и опускаю руку вниз, слышу, как пылко он выдыхает. — Можно я всё же обработаю тебе рану? — поворачивается ко мне, и я засматриваюсь в его глубокие глаза, сейчас чёрные от расширившихся зрачков. — Ты же слижешь всё лекарство, а оно горькое. — Переживу. Мне так спокойнее будет. — Пожалуйста. С улыбкой облокачиваюсь на стол, поднимая голову повыше. Всё равно долго не усижу. Запускает руку мне в волосы, а другой осторожно, очень бережно стирает размазанную кровь. Средство сразу замораживает ранку, что перестаю чувствовать дискомфорт, и я благодарно прикрываю глаза. — Боже, это так больно, не знаю, выдержу ли. Сижу ровно с закрытыми глазами, но руками на ощупь тянусь к нему, притягиваю за талию и, как ни в чём не бывало, начинаю расстёгивать его ремень. Он легонько бьёт по рукам, возвращаясь к моему лицу. — Хочешь, чтобы я взял спирт? — Сказать, что я хочу? Цокает и с улыбкой выкидывает ватку. Открываю глаза и легонько касаюсь ранки кончиком языка. Губу заморозило, и так значительно лучше. Беру его руки в свои и благодарно поглаживаю большим пальцем, привлекаю к себе внимание. Я готов получать в лицо каждый день, если он будет рядом, будет заботиться и так мило тревожиться из-за такой мелочи. — Спасибо. Он молча вцепляется руками в мою рубашку и тянет на себя, ведёт меня в спальню. Аккуратно расстёгивает пуговицы и проводит ладонью по груди, оглаживает её и стаскивает ткань, откидывая её в сторону. Я начинаю ужасно волноваться и слышу, как быстро кровь стучит в висках. Поверить не могу, что можно прикоснуться, что он смотрит на меня таким горящим, голодным взглядом и плавится под моими прикосновениями. Снимаю с него футболку и тут же припадаю губами к ключице, медленно обвожу её языком, поднимаюсь выше к шее и слышу, как он выстанывает и запрокидывает голову. Такой чувствительный, настолько остро реагирующий на любое моё движение. Обхватываю за талию и прижимаюсь грудью к его груди. Кладу его на кровать и накрываю своим телом, чувствую, как Эдди обвивает меня руками и тянется к губам. Настолько пусто в голове, настолько всё сконцентрировано на тактильных ощущениях, что могу только целовать, захватывать его губы, жадно скользя языком внутрь. Отвечает мне с таким рвением, терзает в ответ мой язык и толкается бёдрами, намекает, что хочет большего. Ощущаю невыносимое давление в джинсах, пульсирующий член больно давит на ширинку, и он кладёт на него ладонь, сжимает, заставляя меня умоляюще простонать. Отрываюсь от него , расфокусированным взглядом скольжу по его телу. До безумия прекрасный, такой разгорячённый и возбуждённый, что он не выдерживает, приподнимается и сам расстёгивает мои брюки. Трётся щекой о мою грудь и стаскивает их вместе с бельём. Поднимает на меня глаза, врезается таким чувственным затуманенным взглядом, что у меня дыхание замирает. — Всё в порядке? Шепчет, глядя на мою заминку. Глаза блестят, дыхание сбившееся, а губы настолько манят, припухшие, до одурения сладкие. Наклоняюсь к нему, заставляю лечь спиной на кровать и припадаю глубоким, нежным поцелуем. Всё слишком в порядке, и от этого сладко тянет в груди. Нетерпеливо стягиваю его брюки с боксерами, и снова возвращаюсь к губам. Кажется, перестану дышать, если оторвусь хоть на секунду. Выгибается, подставляется под мои ладони и вжимается в меня, скользит членом по моему члену и выдыхает в губы: — Возьми под подушкой. В лицо приливает кровь, и я начинаю дрожать. От его голоса, от того, насколько страстно и нетерпеливо толкается в меня, вгрызается в мою шею и просит, стонет так томно, что я покрываюсь мурашками. Просовываю руку под подушку и натыкаюсь на тюбик смазки и презервативы. Он безостановочно целует меня в шею, дышит мне в лицо и трётся о бедро сильнее, не может больше терпеть. Не хочу причинить ему боли или дискомфорта, поэтому заставляю себя притормозить и сделать всё, как нужно. Хотя это так сложно, когда он настолько несдержанно стонет и, чтобы окончательно меня добить, берёт мой член в свою ладонь, двигает кистью, дразнит меня, что на миг я за всё забываю и толкаюсь в его руку, чувствую, как наслаждение разливается по венам. — Эдди... Пожалуйста... Шепчу ему в плечо и накрываю его ладонь своей рукой. Он с ума меня сведёт. Дрожащими руками выдавливаю на пальцы смазку, размазываю, и по спине идёт холодок, когда понимаю, что мы делаем. Устраиваюсь между его ног, взглядом спрашиваю разрешения. Эдди толкается бёдрами и обхватывает меня за шею, прячет лицо в моих волосах. Осторожно, как можно медленнее проникаю пальцем, растягиваю его, слышу, как хрипло всхлипывает и насаживается глубже. Добавляю второй и с ума схожу от того, какой он узкий, какой горячий, что даже боюсь пошевелиться. Настолько жарко, так хочется ускориться, но жду, пока он сам не позволит мне продолжить. Царапает по плечам, когда я раздвигаю пальцы внутри, и громко выстанывает от удовольствия. Убираю пальцы, приподнимаюсь и сажусь на его ноги, раскрываю презерватив, как Эдди тянется ко мне: — Можно мне? Застываю, и он берёт его с моих ослабленных пальцев. Раскатывает по моему члену так медленно, заставляя меня задержать дыхание. Прижимается губами к моей груди и влажно выцеловывает, распаляет меня до края. — Ты такой прекрасный, — шепчет между поцелуями, — просто фантастический. Я сейчас кончу от его дыхания на себе, тихих полустонов. Низ живота просто огнём горит и требует внимания. Не выдерживаю и хватаю его за волосы, притягиваю к себе и кусаю за губы со всей силы. Ему ужасно нравится это, он проталкивает горячий язык ещё глубже, обхватывает меня руками и тянет назад. Выбиваю из него самый громкий, самый жаркий стон, когда плавно заполняю одним толчком. Мне настолько охуенно, что не могу и вдох сделать. Провожу ладонями по бёдрам и толкаюсь снова, хочу настолько близко, насколько возможно. Он до такой степени пошло стонет моё имя, что мне кажется, я не протяну и минуты, мой мозг просто плавится, когда слышу это. Наклоняюсь, чтобы влажно мазнуть его по губам, прихватываю его ноги и забрасываю себе на плечи, делаю максимально глубокий толчок. Дрожь проходит по всему телу, вколачиваюсь в него всё быстрее, ощущая, как темнеет перед глазами каждый раз, когда он сжимает меня внутри. Больно впиваюсь пальцами в его ноги, наверняка, оставляя синяки, и чувствую, как начинает неметь тело, как напрягаются мышцы. Вбиваюсь последним резким движением и изливаюсь в него, прикрываю глаза и шумно выдыхаю. Эдди отстаёт от меня на пару мгновений, настолько изящно выгибается в спине, и я провожу рукой по его члену, доводя до оргазма. Я остаюсь в нём ещё пару мгновений, наклоняюсь, чтобы уткнуться лицом в шею. Не хочу отклоняться ни на сантиметр. Он приподнимает моё лицо и смотрит в глаза, молча очерчивает пальцем скулу, и губы растягиваются в такой родной, такой тёплой улыбке.***
— Эдди, я могу у тебя спросить кое о чём? Спустя полчаса он прижимается спиной к моей груди, сидя у меня между ног. Нет никаких сил встать с этой кровати, нет сил даже одеться. Он блаженно закрыл глаза и запрокинул голову на плечо, пока я целую его шею, провожу носом по коже и вдыхаю его запах, впитываю его глубоко в лёгкие. — Конечно, можешь. — У тебя кто-то был, верно же? Знаю, что не надо спрашивать, но не буду скрывать, что меня это жрёт изнутри. Замирает, и чувствую, как он напрягается в моих руках. Я мог бы не спрашивать, мог бы сделать вид, что меня это не беспокоит, но выкинуть из головы не могу. Есть что-то, что сделало его таким, какой он сейчас, что-то помимо семьи. И я не могу сдерживать ревность, когда понимаю, что кто-то имеет или имел на него такое влияние, мне безумно хочется узнать. — Это... очень давняя история. Меня уже давно ничего не связывает с этим человеком. — Вы встречались? Он делает неопределённый жест рукой. — Можно и так сказать. Официально да, но это совершенно не было тем, что можно назвать здоровыми отношениями. Мне это казалось отношениями, но это была игра в одни ворота. Мне очень трудно было сблизиться с кем-то, в школе так вообще и подавно. Я понимаю сейчас, что всё было наивно с моей стороны, слишком доверчиво. Когда я поступил в университет, казалось, что наступила новая жизнь, что можно отпустить себя. Мне безумно хотелось просто быть с кем-то, погрузиться в этот омут с головой. Улыбаюсь ему в плечо на этом моменте. Не я один, видимо, такой пизданутый к рвению любить. — Я как вспомню свой первый раз, так с ума можно нахуй сойти, насколько глупым я был. — Он был твоим первым, да? Сердце застучало быстрее на этом моменте, и мне очень неприятно было произносить эти вещи. Это неправильно и бесполезно ревновать его к прошлому, это просто нужно выслушать спокойно, чего мне не удаётся. — К сожалению, да, — трёт руками сонные глаза, и продолжает: — На вечеринке, бля. Куда уж более оригинально, правда? Чтобы не волноваться, я так накачался, что едва понимал, что происходит. Но это, видимо, не помешало ему завершить начатое, наоборот, я имел глупость дать ему этим зелёный свет. Я думал, что в таком состоянии мне будет легче, что ощущения будут острее. Но всё прошло очень быстро, настолько ровно и холодно, что ли, что я даже не успел ничего понять. Только больно было в какой-то момент, это помню ярко. Я ни слова не произнёс во время всего процесса, и это не показалось ему странным. Не очень я, конечно, люблю вечеринки с той поры. Беру его руки в свои и начинаю ласково поглаживать, стараюсь поддержать его и заодно успокоить себя. Он замолкает, даёт себе минуту подумать. — Не знаю, наверное, мне просто было страшно сказать «нет», я боялся, что он откажется от меня. Это, конечно, была самонадеянная мысль, потому что он никогда и не был за меня. Ты нужен, когда что-то даёшь взамен, даёшь безостановочно и безлимитно, и не смеешь требовать что-то в ответ. Только в этом случае я мог быть любим. Со мной было слишком удобно, очень много можно было выжать, если знаешь за какие ниточки дёргать. Это было просто пользование в чистом виде, и я слишком поздно врубился в это. Ничего такого нового или грандиозного я тебе не поведал, правда? — Ты ни с кем не говорил по этому поводу? Не рассказывал? Сжимаю пальцы сильнее и прижимаюсь губами к шее, слышу, как быстро кровь бьётся по венке. — Нет, конечно, нет. Родители узнали гораздо позже, только на третьем курсе. Я был очень осторожен и никогда не демонстрировал своих отношений. Я знал, что бы они мне сказали. Просто оттягивал неизбежное. — А что дальше случилось с этим парнем? — Я думаю, у него всё отлично, почему нет. Он ещё полгода походил в наш универ, после того, как мы расстались, а потом перевёлся в другой город к своему парню. Я сделал почти то же самое только спустя два года. И несколько по другой причине. Ладно, это вообще не играет сейчас никакой роли. Это просто история, которую я уже могу спокойно рассказывать. Там не было никакой любви, скорее дикое неутолённое желание любить хоть кого-то. Усмехается, но я чувствую, как подрагивают его руки. — Ну, а ты? Даже боюсь спросить, сколько сердец разбил ты. Чуть расслабляется и нежно трётся носом о мою щеку. Я сам понемногу успокаиваюсь и стараюсь дышать ровно. — Не думаю, что хоть раз всё было до такой степени серьёзно, — отвечаю, едва ощутимо провожу пальцем по его скуле. — Никогда не заходило до прямо вот отношений. Не возникало желания принадлежать, в самом лучшем смысле этого слова. Не хотелось отдаться полностью, дарить всю свою заботу, не чувствуя при этом, что чего-то лишаешься. Видимо, тут ничего не поделаешь, силой себя не заставишь. Просто должно что-то щёлкнуть внутри само собой. — Щёлкнуло? — поворачивает ко мне голову и заглядывает в глаза. — Эдди, у меня нахуй перегорели все пробки, когда я тебя увидел. Вот так просто. Он улыбается, а затем приподнимается и касается нежным, мягким поцелуем.