Абордаж

— Ну-с, ребята, рассказывайте, — Славка налил товарищам стремного на цвет коньяка, — Я так понял, что помощь вам необходима очень деликатная? Смысла в этом словосочетании Самойловы не увидели, но на всякий случай кивнули. — Просто понимаешь, — он отпил от своего стаканчика и поморщился — гадость какая, господи… В общем, они приходят во сне и всегда разные, но всегда с одной и той же просьбой. — А выполнить? Самойловы сделали упрекающие взгляды из-под лобья. — Ты хоть знаешь что они просят? — спросил товарища Вадим. — Кстати, мне кажется, что тут дело не в том что именно снится, а кому. Мне, допустим, пару раз действительно снилось очень странное кинцо, где мне напоминали мои… Бля, нет, наши песни. Но ничего вернуть меня не просили, понимаешь куда я клоню? Глеб включается мгновенно: — То есть ты думаешь, что оно приходит тому, кто по их мнению все и развалил? Нет, Вадик, это бред. Разваливали мы вместе, тут даже спорить никто не будет, да, Славка? Бутусов потянул из своего стакана напиток, сделал небольшую паузу, потом посмотрел на Вадима, все эмоции прочитал в его взгляде и перевел глаза на Глеба: — Ну, Глеб, надо сказать, что ты знатно подкопал там где надо, чтоб оно развалилось. — Глеб цокнул языком. — И ты туда же… Ну хорошо, а че в итоге мне, нам делать? — стаканы снова наполнились подозрительного цвета жидкостью. — Не знаю, я даже еще не услышал что они от вас просят. Длительная тишина, слышно как где-то журчит вода и разговаривают во дворе наследники хозяина. Глеб вздохнул и выдал: — Вернуть. — Славка непонимающе нахмурился. — Агату, — закончил за брата Вадим. Бутусов прифигело* помолчал, присвистнул, затем поднял вверх палец и вышел из гостиной, сказав, что скоро вернется. На что братья кивнули, доразлили оставшийся коньяк и принялись дожидаться хозяина. Тот уже пятнадцать минут блуждал по дому, но все никак не мог найти то, зачем пошел. Искал он книжку, старую советскую фантастику, в которой подробно было написано, как изгонять демонов из человека. Надежда конечно была, но слабоватая. В гостиной тем временем шел другой диалог: — Щас охуею, если он принесет эдельвейс, святую воду и скажет — пей и ешь три раза в день, до и после еды, и не смешивай ни с чем, а то хуже будет. — Высказал Глеб не слишком надеясь на этот психотерапевтический прием. Ему вообще казалось, что если исполнить все желания его гостей, то в принципе, теоретически оно должно все закончиться. — Интересно, — начал старший, — а ему тоже снятся фаны Нау и просят его перестать им долбать мозг новыми коллективами? Он же эт… Ю-Питер опять распустил. — Бутусов вернулся в гостиную и пожал плечами. — Нет, ну может вам и правда стоит вернуть все это дело на год, два хотя бы. С одной стороны этими годами вы наконец себе обеспечите спокойную богатую старость, разве нет? — Самойловы покачали головами, — А если, предположим, вы попробуете не спать? — Так и помереть можно, знаешь ли, — высказал Глеб. — Но я вообще непротив, Матрицаца щас отдыхает, можно и… — Нельзя, Глеб, — две пары Старадальческих, но заинтересованных глаз переместились на него с величайшим вниманием, — у нас договор. А твоя бессонница в теории может быть чем угодно. Или ты забыл про букет твоих псих-болезней? — Глеб промычал что-то нечленораздельное, — Да и мы тупо не сможем ничего вернуть и сделать так же как когда-то был, понимаешь ты или нет, а? Это надо столько выпить и выкурить, что нам сейчас такое количество укажет только одну дорогу и не совсем на Олимп. — Вячеслав встал, подошел к каминной полке и снял оттуда еще одну стеклянную бутылку. Он остановился, держа в одной руке штопор, в другой виски. — Ну, хорошо, Вадик, это мы поняли, что ты тот еще консерватор, но ведь согласись: тебя тоже замучают. Не сны, так Глеб, — последний обольстительно улыбнулся и вновь отпил уже более цензурного на вкус пойла. — Да не думаю я, что тебе не хочется поностальгировать. Самойлов старший закурил: — Скажи мне, друг мой, а хорошо ли ты спишь последнее время? Бутусов поставил бутылку на стеклянный журнальный столик. — Ладно, сдаюсь. Как ты догадался?