Имбирный пряник

Когда Чанель перешёл в среднюю школу, резко стал на полторы головы выше своих одноклассников. Эти изменения произошли с ним за одно лето, чем невероятно раздражали и одноклассников, и его самого. Ребятам казалось, что Пак стал мужественным и привлекательным для девчонок. Сам Чанель видел себя не школьным секс-символом, а Годзиллой, который никуда не помещается. В общем, приходилось Паку несладко. Втайне от всех он начал записывать свои переживания в простом светло-сером блокноте, который мог легко затеряться среди тетрадей. Чтобы не стесняться его использовать, Пак ещё записывал туда цитаты из книг, математические формулы, домашние задания и даже списки покупок (чтобы мама снова не ругалась, что он пошёл в магазин за пореем и забыл его). Постепенно отрывчивые заметки формата "быстро письнул" переросли в короткие, а затем – и длинные предложения, связанные между собой одной мыслью. Преподавательница корейского удивлялась тому, как его сочинения стали более логичными, грамотными и интересными. Именно она посоветовала Паку связать свою жизнь с текстами. Ему всегда нравились детективы, поэтому Пак решил стать журналистом. Тогда как раз по телевизору шла дорама, где сильный и высокий главный герой с микрофоном в руках вовсю защищал и опекал коллегу – журналистку. Чанелю казалось, что он сможет распутывать сложные дела и знакомить мир с интересными людьми. После принятия этого решения Пак начал не только писать, но и читать втайне (ведь в средней школе круто быть раздолбаем, который еле терпит занятия и все вокруг). Он часто забирался на крышу, чтобы спокойно посидеть с книгой и записать свои наблюдения или цитаты из нее все в тот же светло-серый блокнот. В один из таких разов он и стал свидетелем буллинга. Тогда пухлый паренек заливался слезами, упираясь спиной в белый поручень, ограждающий край крыши. Задир было трое, они стояли перед ним, как живой щит. В физическом смысле расстояние между ними составляло чуть более метра, но морально жертва, очевидно, чувствовала себя загнанной в ловушку. У Пака не возникло сомнений, что парень и правда может прыгнуть вниз, чтобы только сойти наконец с этой крыши. – Интересно, а жирдяй останется жирдяем, когда прыгнет? – спросил один из задир. – Или его расплющит, как блин. – Тэхо, будь грамотнее. Он же американец в душе. Не блин, а панкейк! Троица заржала конским смехом, а по щеке жертвы потекла еще одна слеза. – Ой смотрите, он плачет, – заметил второй обидчик. – Хотя нет, это, наверное, просто влага выходит. Он же не занимается никаким спортом и даже не шевелится почти, как жук перед тапком. Так бы взять – и раздавить его мерзкую головушку. – Давай прыгай, блинчик, – подначил третий. – Покажи нам, что хоть что-то полезное из физкультуры ты вынес. Кроме своего вонючего тела. Троица снова заржала. В тот момент Пак понял, что не может сдержаться. – Эй, вы слишком шумите, – вышел он со своего угла, и обидчики сразу обернулись на него. – Ну, прости, телебашня, и до тебя доносится, – ответил один из них. Пак даже не смотрел кто именно, просто услышал голос. – Пойди себе в другое место, и никто мешать не будет. - Ок, я пойду, – ответил Чанель. – Но с ним вместе. – Прямо вместе, прямо за ручку? – ответил тот же голос. – Так мы, оказывается, думали, что это наш блинчик, а это оказалось твоя голубка. Закончив говорить, обидчик толкнул жертву в живот, от чего та невольно взвизгнула. – Вроде блин, а визжит, как свинья. Еще и чья-то голубка. Слишком много ролей у этого недоамериканца, ‐ отозвался другой голос, более низкий. – Ладно, пойдём, потом с ним разберёмся, – предложил третий. На этом моменте Пак кинул вперёд свой портфель, и обидчики дернулись от неожиданности. – Ащ, – крикнул Чанель. – Я же сказал, что от вас много шума. Мне что, языки вам повырывать, чтобы понятно было? Размеренным шагом он пошел вперед, чтобы забрать рюкзак. Вздохнул и наклонился за багажом. И когда одна шлейка уже была в руке, Пак снова бросил рюкзак на пол, затем подбежал и резко ударил из-под низу того, кто был к нему ближе. Парень отшатнулся, и Пак нанес удар другому обидчику. Тот еле удержался на ногах, но пытался замахнуться в ответ. Пак оказался проворнее и толкнул его на пол, как марионетку. Но третий нападающий был умнее друзей. Он не стал дожидаться ударов, а замахнулся и первым ударил Пака по спине. Чанель зашипел, но не отступился. Если бы на крышу в тот момент зашла учительница корейского, она бы удивилась тому, как проворно ее любимый ученик кидает не только слова в предложения, но и других учеников. Но для того, чтобы его разглядеть ей бы пришлось напрячь зрение – очень скоро защитник и нападавшие слились в одну "человекокучу", в которой сложно кого-то рассмотреть. Они отрывались друг от друга, но потом "лепились" снова. Но, несмотря на преимущество в численности, Чанель быстро избил обидчиков, заставив их кататься по полу, держа руками особенно больные места. – Ну что, спортсмены, теперь помолчим? – спросил Пак, прерывисто дыша. – А я пока скажу. Еще раз кто-то его тронет, будет иметь дело со мной. А я знаете ли, очень люблю тишину и справедливость. Пак все-таки наклонился за рюкзаком, подхватил его за шлейки, и жестом подозвал жертву. Зареванный пухляш оторвался наконец от поручня, вытер глаза ладонями и поспешил за Чанелем. Он не верил, что его молитвы были услышаны, и все решилось так быстро. – Ты...спасибо тебе большое, – прерывчивым голосом заговорила жертва, успевая и быстро идти за Чанелем, и кланяться. – Я...спасибо, спасибо, спасибо. Я очень тебе благодарен, ты меня спас. Я не знаю, как отблагодарить тебя за доброту. – Уже достаточно, – отмахнулся Чанель. – Спасибо тебе за то, что спас мою жизнь сегодня, – продолжила жертва, снова раскланиваясь. — Я уже понял, ты благодарен, – с раздражением ответил Чанель. – Не за что, обращайся еще. Хотя нет, не обращайся, ребра болят. – Ой, очень болит? – участливо спросила жертва и попыталась взять Чанеля за руку. – Дай посмотреть, может, ты сильно ранен, и тебе нужно в больницу из-за меня никчемного. Прости, тебе так больно, потому что ты меня спас. Я очень благодарен за твою самопожертву. – Да блин, – гаркнул Чанель. – Ты не мог бы, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, не заставлять меня жалеть об этом, а? Я спас тебя только потому, что хотел спокойно посидеть в тишине, а сейчас ты шумишь еще больше чем та троица. – Прос... – Что? – крикнул Чанель, не расслышав. – Спаси... – ЧТО? – крикнул Чанель ещё громче. Парень только приложил палец к губам и отрицательно покачал головой. Чанель махнул рукой, надеясь, что до него наконец-то дошло. – Что они от тебя хотели? – уставшим голосом спросил Чанель. – Спорт, – тихо ответила жертва. – Как-то крыша мало похожа на спортивный зал, – криво усмехнулся Чанель. – Угу, – согласился парень. – Но они обольют мою одежду маслом или снова подожгут спортивную форму, если я не пойду с ними. Так что я готов притвориться, что крыша – это спортивный зал. – Но что ты им сделал? – Я ничего, но учитель Ким заставляет их бегать лишний круг за каждую мою остановку на поле. – Учитель Ким? Наш физрук? ‐ Угу, – снова согласился парень. – Ему кажется, что все дети должны быть худыми, активными и быстрыми. Я в эту статистику не особо вписываюсь. Задышка. – И они решили мстить, – подытожил Пак. – А американец ты потому, что хорошо знаешь английский, и из-за тебя на уроке они тоже что-то делают, так? – Да, – захныкала жертва. – Прости, я причиняю всем неудобства, особенно тебе. – Ты не себя вини, а дурную уравниловку, – махнул Пак. – Самобитчевание делу не поможет. Особенно с учетом того, что это, кажется, единственное, что ты делаешь. – Я не... – Как тебя зовут? – Бэкки. – Бэкки? – переспросил Чанель. «Ну и дела!», – подумал он про себя. Этот парень удивлял его все больше и больше. Они, конечно, встречались в общих коридорах, учась в параллельных классах, но Пак и не представлял, что он прямо настолько со странностями. – Бен Бэкхен, приятно познакомиться, – озвучила жертва, и Пак облегчённо выдохнул. – Друзья зовут меня Бэкки, и мне нравится представляться так, хотя это почти всегда шокирует. – Те самые друзья, которые тебя на крышу загнали? – усмехнулся Чанель. – Нет, по переписке, – ответил Бэкхен. – Я обмениваюсь электронными письмами с такими же школьниками, как и я, только в США. Они – корейцы в иммиграции. Мы переписываемся обычно на английском. Поддерживаем друг друга в школьных буднях, обсуждаем сериалы и фильмы. Хочу уехать в Америку сразу после выпуска. Кажется, там терпимее относятся к чужим различиям. – Короче, просто хочешь сбежать, чтобы ничего не делать, – усмехнулся Пак. – Я не... – Дело твое. Меня не касается, – поспешил добавить Пак. Меньше всего ему хотелось ввязываться в споры о планах на жизнь. – А ты? – спросил Бэкхен. – Чего ты хочешь после школы? – Не спасать никаких нытиков со школьной крыши. Как по мне, тоже неплохой план. Ну пока. Пак повернулся и пошёл домой, думая только о том, как бы завтра этот странный парень не бежал к нему с благодарностями через весь длинный школьный коридор. В зоне ребер неприятно ныло, но Чанель знал, что ничего серьезного эти задиры ему причинить не могли. К счастью Чанеля, на следующий день у дверей школы его не ждал парень с плакатом «Спасибо». Единственная странность, которая была, это маленький пряник в форме снежинки, запакованный прозрачный пакет. Презент ждал Чанеля на парте. Пак даже не вспоминал от кого он, а тут же распаковал и жадно набросился на пряник, так как с утра не успел позавтракать. Возможно, Бэкхен видел жадность Чанеля в тот момент, ведь потом разные сладости ждали Пака на парте почти каждый день. Одноклассницы-красавицы все задавались вопросом, кто же та девочка, которая так уделяет ему внимание, но как бы рано не приходили на занятия, не могли поймать ее за руку. Пак хотел попросить Бэкхена прекратить поток этих сладких презентов, но не мог. Он успел вспомнить, что они учились в параллельных классах, но ему очень не хотелось подзывать Бэкхена в общем коридоре и притягивать к нему какое-то внимание. Но как-то раз в пятницу Пак умудрился забыть свой блокнот в школе. Конечно, он мог записать свои заметки буквально куда угодно, но сам факт отсутствия блокнота так сильно ему "зудил", что Чанель не мог переключиться на что-то еще. Побродив по дому, как неприкаянная душа, Пак решил забраться в школу и забрать свой блокнот. Он знал, что после занятий здание находится под охраной, но думал, что спокойно обманет бдительного аджощщи. В целом само происшествие оказалось проще, чем Паку казалось: кто-то забыл закрыть окно на первом этаже, поэтому Пак забрался в свой класс и вышел из школы, никем не замеченый. На школьном стадионе он увидел знакомый пухлый силуэт. Грех было не воспользоваться ситуацией и не заговорить с Бэкхеном. Тот старался справиться с отдышкой и держался за бок, от чего Чанелю снова стало очень жаль этого парня. – Ты думаешь не о том, – сказал он вместо приветствия. Бэкхен узнал его голос, но не сразу понял, что Пак обращается к нему. – В беге важно не то, как двигаешь ногами, а как дышишь. Научись вдыхать носом и вдыхать ртом так, чтобы дыхание не сбивалось – и побежишь. В следующий час он наглядно показывал Бэкхену, как же это – правильно дышать. Ему было приятно передать кому-то то, чему научил его отец ещё в раннем детстве. Когда они разошлись, Пак был доволен тем, что не просто забрал свой блокнот, но и помог кому-то, а Бен прямо светится благодарностью за то, что Чанель снова его спас. И когда он начал делать успехи на следующем уроке физкультуры, Чанель был первым, кому Бэкхен спешил рассказать об этом. Так они и сблизились. Бэкхен был первым, кто узнал о мечте Чанеля и его любимой книге. Чанель был первым, кому Бэкхен рассказал о своей разделенной семье, где пришлось сбегать от отца. И именно ему он отдал свой первый поцелуй прямо на той самой крыше. В отличие от дорам, это было не внезапное падение друг на друга или случайный чмок, а взвешенное желание 12-летнего парня. Чанель опешил, а Бэкхен даже не убегал после поцелуя. Только признался, что давно хотел это сделать, но боялся испугать Чанеля. В тот день они быстро разошлись по домам. Бэкхен буквально летел домой на крыльях, предвкушая, как будет проворачивать этот момент в голове снова и снова, лежа на мягкой кровати. Но реальность оказалась такова, что его любимая кровать оказалась перевернутой на бок, вся посуда побитой, и им с мамой снова пришлось сбегать от отца. Так самый счастливый день в жизни Бэкхена стал самым грустным. И так было до тех пор, пока Пак Чанель снова не вошел в его жизнь (точнее, кофейню).