Несмотря на скептическое отношение Сэма к выписанным лекарствам, Габриэлю стало лучше уже через два дня. Правда, сразу перед этим ему наоборот, резко поплохело, в чем оказались виноваты побочные эффекты экспериментального лечения. Сэм едва не поседел, пока Мойра — та врачея — с большим любопытством в голосе расспрашивала его о них по телефону, и, хотя в итоге она все же соизволила его успокоить, он решил, что в следующий раз обратится к ней, только если у них с братом произойдет что-то посерьезней простреленного живота или проломленной головы. А по всяким мелочам, право, зачем беспокоить столь замечательную женщину, думал он, придерживая тазик, пока Габриэля продолжало тошнить «наркотическим эффектом».
В тот вечер, когда Габриэль заснул, Сэм долго еще гладил его по взмокшим волосам, пока не заметил, что именно делает. Но никуда не ушел, пока не убедился, что Габриэлю стало лучше и что его помощь до утра уже точно не понадобится. Впрочем, потом Габриэль так быстро пошел на поправку, что столь близкая помощь больше ему не потребовалась ни разу. И об этом втайне сожалели оба.
Габриэль начал ломиться из набившей оскомину спальни, чуть только спала температура. Как и любой больной. А если учесть, что в этой комнате его довольно долго держали и вовсе взаперти, это было вдвойне логично. Так, по крайней мере, с затаенным сожалением, но и смирением, думал Сэм. Сам Габриэль вовсе ни о чем таком не думал. По собственным ощущениям Габриэль нуждался не в свежем воздухе, который до полного выздоровления ему все равно не грозил, а в свободном пространстве. Если еще точнее, свободном от Сэма пространстве. Они с Сэмом достигли столь хорошего взаимопонимания за эти дни, что для Габриэля это было уже слишком. Слишком хорошо. Слишком надежно. Слишком комфортно. Он никогда и ни от кого не чувствовал подобной заботы. Был абсолютно уверен, что не имел на нее права. Понятия не имел, почему вытянутое из Сэма, что уж там скрывать, чистой манипуляцией «навсегда» так грело ему душу, ведь на здоровую голову это было просто чистым театром абсурда.
Попросту говоря, он паниковал. И ему было просто крайне необходимо наконец отделить проклятый наркотический эффект от всего остального.
Габриэль пробродил по бункеру целый день, уже не будучи вынужденным прятаться от Дина, который, впрочем, даже и не собирался выходить из своей комнаты. Он изучил все помещения вплоть до гаража, успел и поболтать с Джеком, и исследовать все кухонные полки, но, если честно, удовлетворения Габриэль так и не почувствовал. Только под вечер он сдался и вернулся к себе, терзаемый неясной тоской. И замер прямо на пороге.
Его ждал здесь свежий, благодаря работавшей на полную катушку вентиляции, воздух, застеленная постель, тумбочка, очищенная от пустых упаковок из-под лекарств и вымытая раковина. Раковина. На фоне подобной чистоты последняя выжившая почти опустевшая баночка с таблетками и свежая — эти выпуски Габриэль еще не читал — стопка комиксов выглядели почти вызывающе. Габриэль, испытав, пожалуй, в этот момент самое настоящее глубокое потрясение, на автомате проглотил оставленные Сэмом таблетки, запив водой из-под прямо-таки ослепляющего глаза блестящего крана.
— Я и вправду идиот, — задумчиво произнес он, глядя на отдраенный фаянс.
Он постучал к Сэму уже через минуту. Дверь была неплотно прикрыта, так что сама собой распахнулась от его движения достаточно широко, чтобы Габриэль успел заметить, как Сэм прячет в ящик…
— Ты носишь очки, я так и знал, черт, — Габриэль театрально простер к потолку руки, — ну почему я не додумался поставить на это долларов двадцать!
— Габриэль, почему я не удивлен, — Сэм захлопнул ящик и развернулся к нему, крутанувшись на компьютерном кресле. Он демонстративно хмурился, но Габриэль-то видел, что того скорее тянет улыбнуться, чем разразиться раздраженной речью.
— Я стучал! — заметил он. — Так ты слепой как крот или все же увидишь, если я стащу лишнюю гематогенку с кухни?
— У меня проблемы со зрением, а не проблемы со счетом.
— Ты улыбнулся. Ты точно улыбнулся, вау, я только зашел, а уже заставил сурового Сэма Винчестера улыбнуться, я даже немного в замешательстве, ты случайно не брал мои таблетки?
— Нет, — Сэм все же не удержался от по-настоящему широкой улыбки, пусть она и спряталась снова довольно быстро в уголках губ. — Так ты что-то хотел или просто скучно стало? Я оставил там у тебя несколько комиксов…
— Да, я заметил, — Габриэль прикрыл дверь. — Спасибо за них. И за то, что ухаживал за мной.
Сэм неловко пожал плечами. Габриэль с каким-то щемящим сердце чувством осознал, что Сэм и не ожидал от него благодарности. Даже сейчас он не услышал этого «спасибо». Не потому, что высокомерен. Он просто не понимает, что это про него, для него. Что он достоин. Сэм совершает хорошие поступки, даже не думая получить что-то в ответ.
Габриэль раньше думал, что таких людей вовсе не существует. Но Сэм был абсолютно настоящий. Если, конечно, это все не какой-то горячечный бред, которым он страдает, валяясь на деревянном полу, пропитанном своей кровью, далеко, далеко отсюда.
Он решительно сделал шаг вперед, наклонился и подарил растерявшемуся Сэму поцелуй, который, как он искренне считал, был достоин этого человека. Мягкий, нежный, бережный и бескорыстный. Ну, почти.
— Целовал тебя тот Габриэль когда-нибудь? — требовательно спросил он Сэма. Сэм ошарашенно помотал головой, не отводя от него взгляда до черноты расширенных зрачков. Габриэль удовлетворенно кивнул. — Значит, я все-таки как минимум умнее.
И он понятия не имел, что он такого сказал — в смысле, серьезно, что он такого сказал?! — но сам не заметил, как оказался лежащим на заваленной очередным хламом кровати. Как минимум пара вещей тут же уперлась ему острыми углами в бока, но Сэм, пошарив длинными руками, скинул все лишнее на пол практически молниеносно.
— Я только что летел, а сейчас попал в рай, — пробормотал Габриэль, окончательно заваливаясь на спину под напором чужого желания.
— Нет, поверь мне, ты еще в рай не попал, — Сэм длинно потерся о него всем своим телом, и Габриэль был уверен, что теперь в жар его бросила отнюдь не лихорадка. А затем Сэм поцеловал его, настойчиво, глубоко, сам. О, это был отнюдь не такой целомудренный поцелуй, что подарил ему Габриэль. Сэм оторвался от него, только чтобы сказать: — Но ты в него попадешь, если только захочешь.
— Мы попадем, — поправил его Габриэль, выгибаясь всем телом и закидывая ноги повыше. Ему хотелось его всего, полностью. Сэм закинул голову назад, прикрыв глаза. Наконец-то открытый. Наконец-то здесь, рядом. Габриэль положил ладонь на гладко выбритую щеку; Сэм часто касался его, пока Габриэль болел, но он никогда не делал этого без причины. Сейчас же можно было просто чувствовать. Он смотрел, как Сэм отдается ощущениям, трется о его руку, пытается ухватить зубами подушечки, но Габриэль в последний момент убирал пальцы, только скользя ими по краю мокрых от слюны губ. Сэму быстро надоели поддразнивания — нетерпеливый, такой нетерпеливый, где ты прятал все это, — поймал его ладонь своей, и один из пальцев Габриэля все же оказался внутри горячего влажного рта. Габриэль задохнулся от пошлости этого жеста и остроты ощущений. И от чистого восторга, охватившего его вдруг целиком, от головы и до поджавшихся пальцев ног.
— Ты нечестно играешь, — простонал он. У него уже не просто член встал, у него все тело изнывало от желания большего уже, черт побери, прямо сейчас. Сейчас!
Он задрал вверх рубашку и футболку Сэма одновременно, просто виртуозно быстро для своего одержимого состояния расстегнул ему ремень и запустил руку вниз прежде чем Сэм успел сообразить, что потерял преимущество. Но Сэм и не собирался сопротивляться. Он уронил голову вниз, за плечо Габриэля, и следующие минуты тот мог слушать, умирая от восхищения, как Сэм смешивает тихие стоны со всхлипами, выгибаясь до хруста навстречу его руке. Такой большой мальчик, и такой податливый.
— Ты потрясающий, — прошептал ему после на ухо Габриэль, оглаживая мокрую насквозь спину. Сэм ткнулся ему носом в щеку и расслабленно упал рядом на кровать, прежде чем сказать:
— Ты всегда становишься таким милым в постели?
— У тебя есть уникальная возможность узнать это самому.
— Вот как…
Сэм нырнул рукой ему под футболку, и Габриэль невольно вздрогнул от мурашек, пробежавших по ребрам. Ему казалось, что он и так кончил вместе с Сэмом, настолько чутко он сейчас чувствовал его, но на самом деле его собственное желание только поднялось на новый виток. Сэм уверенно повел ладонь дальше, мучительно медленно, так что щекотно не было, но мышцы все равно инстинктивно напрягались, и остановился на бедре. Огладив большим пальцем чувствительную кожу рядом с косточкой, он поднял вновь загорающийся взгляд на Габриэля. Тот всеми силами кричал про себя «да, черт побери, да!», и Сэм явно его услышал.
От его минутной расслабленности не осталось и следа, и вот уже с Габриэля с космической скоростью полетела одежда Дина. Она и так все время норовила с него спасть, так что, на самом деле, не особо и сопротивлялась. Пока Сэм знакомился с его телом своим языком, Габриэль успел совсем мельком удивиться, куда девалось его раздражение этим здоровенным, постоянно страдающим и постоянно нудящим лосем. Совсем недавно его могло взбесить буквально любое его слово или даже движение. Но сейчас… сейчас Сэм был с ним. С ним, а не с его отражением. Не с его лучшей, но умершей копией. Не с глупыми мыслями в своей голове. С ним, неидеальным. Острым на язык, все еще болезненно худым, со шрамами на спине и на душе и издающим измученным горлом вместо стонов совсем уж немузыкальные звуки. Но живым. И желающим быть рядом с ним.
Это была последняя мысль, посетившая его голову, потому что больше Сэм не позволил ему ни о чем думать. Они хотели быть жадными, и они были жадными, целуя, ласкаясь и путаясь в объятиях. Только когда оказавшаяся совсем бледной под всеми этими рубашками кожа Сэма вконец покраснела, раздраженная чужой щетиной, а у Габриэля задрожали мелкой дрожью руки, они наконец попытались переместиться в более удобное положение. Они оба не хотели, чтобы это закончилось слишком просто, но голову вело у них обоих, так что в итоге Габриэль умудрился стукнуться своей о стену, когда Сэм, убрав его руки наверх, наконец смог с силой потереться о него, даря им обоим острое ощущение удовольствия, исходящее прямиком от прижатых друг к другу членов. Им нужно было совсем немного. Манящая вершина была так близка, так тонка грань между реальностью и пропастью… И тут Сэм выдохнул, останавливаясь. Встряхнув головой, чтобы отбросить с глаз растрепавшиеся пряди, он протянул одну руку, нарочито осторожно забрал волосы Габриэля назад и обхватил его пострадавший затылок. Габриэль всхлипнул, когда его член дернулся в тесноте и жаре, не в силах самостоятельно пересечь черту, и умоляюще посмотрел Сэму в глаза. Сэм коротко поцеловал его, заглушив новый стон.
— Держись крепко, — шепнул он, отпуская его запястья и упираясь ладонью в стену. Габриэль вцепился в его плечи и поддался навстречу одновременно с Сэмом, вжимаясь в него всем своим телом, всем своим существом. Он вдыхал тот же воздух, что выдыхал Сэм, пока он не закончился совсем, и они были одним целым, пока напряжение не рассыпалось беззвучными осколками вокруг них, выпуская их обратно в реальный мир. Габриэль откинул голову назад и ощутил теплую руку Сэма, все еще страхующего его.
Он знал, что никогда не испытывал большего единения в том, что многие даже не посчитали бы полноценным сексом.
Что все-таки доказывало, что большинство людей остается тупыми недалекими идиотами.
Они свалились вниз, все еще крепко держась друг за друга, на абсолютно уже безнадежно смятые и мокрые простыни. Время шло, дыхание выравнивалось, а Габриэль все не мог наглядеться на Сэма. Сэм всегда смотрел в глаза, когда говорил о чем-то на самом деле важном, но стоило моргнуть, перевести тему — и вот тот уже спрятался за книгой, закрыл за собой дверь, достал смартфон или на крайний случай начал осматривать стены на профпригодность. Сейчас Сэм не спешил прятаться, и в его глазах Габриэль видел тот же свет, что ощущал в себе. Только в какой-то момент глаза Сэма уже по-настоящему заблестели, и он резко сел, прижимая запястья к глазам.
— Что случилось? — Габриэль растерялся, приподнимаясь вслед за ним. Вот уж чего он точно не ожидал, так это слез. Голос вконец охрип, так что он обнял Сэма со спины и попробовал еще раз. — Растрогался, да?
— Нет. Просто у меня бывает, — Сэм все еще отворачивался, и Габриэль полез к нему на колени. — Ну не смотри, черт, Габриэль!
— Я же должен убедиться, что ты не обманываешь и не скрываешь от меня свою великую моральную травму.
Сэм фыркнул, но, насупившись, все же позволил Габриэлю встретиться с собой взглядом. Габриэль думал, что его самого влияние волшебного оргазма уже попустило, но нет — сейчас, растрепанный, смущенный, с мокрыми ресницами, Сэм завораживал его еще больше. Не хотелось все портить. Так что он два раза повторил про себя то, что хотел сказать, прежде чем открыл рот.
— Ты же знаешь, что это нормально? Ты не единственный человек на свете, который плачет после секса.
— Да, всего лишь один лишний штришок к общей картине, — проворчал Сэм. Но он, по крайней мере, прекратил свои попытки скинуть Габриэля с колен.
— Прекрасной картине. Я бы ее купил. И оттрахал.
Вот в этот раз со словами он явно поспешил. Сэм в некотором замешательстве приподнял брови. Габриэль извиняюще улыбнулся, надеясь на второй шанс.
— Может, минет? Я на самом деле хорош в этом. И я обещаю молчать.
— Это заманчиво, но это будет долго, — тем не менее, Сэм опустил руки ему на ягодицы. Слезы на его щеках еще не совсем высохли, но для Габриэля главным было то, что Сэм перестал их смущаться.
— Очень горячий, очень глубокий, и ты сможешь плакать столько, сколько хочешь, я все равно не увижу, — Габриэль куснул его за шею. И еще. Легкий горький вкус компенсировался мягкостью кожи, зато запах был просто крышесносный. Сэм был явно не из тех, кто брал в магазине первый попавшийся дешевый гель после бритья. — И серьезно, я клянусь, ни одного лишнего слова.
В голосе Сэма зазвучала тщательно скрываемая улыбка.
— Ты сидишь прямо на моем члене, ты явно знаешь, что меня не надо уговаривать.
— Ты — это не твой член. К тому же мне нравится говорить тебе пошлости. Люди всегда так смущаются, но одновременно так заводятся… Это горячо.
— А тебя такое заводит? — спросил Сэм вполне серьезно.
— Хм… — Габриэля это даже позабавило. Бить его его же оружием? — Можешь попробовать.
— Отсоси мне прямо сейчас. Молча, как и обещал, черт побери.
Габриэль закусил губу. Потом наклонился, целуя глубоко и терпко, пока голова не начала кружиться, и дыхание у них обоих снова не сбилось.
Он сказал шепотом, глядя Сэму прямо в глаза:
— Лучше больше не пробуй.
Насладившись вспыхнувшим как маков цвет Сэмом, он милостиво продолжил:
— Но я и этого не ожидал от кого-то, кто носит очки, хей, ты пытался.
Сэм потерял терпение и надавил ему на голову, отклоняясь назад.
— Просто, пожалуйста, боже, — простонал он. Габриэль устроился у него между ног, дразняще лизнул терпко пахнущий, напряженный низ живота… И сдался, когда Сэм повторил просьбу еще раз.
— Не могу отказать, когда ты просишь, — выдохнул он, удивляясь самому себе, и накрыл губами головку, не пытаясь больше дразниться. Сэму хотелось отдать много, намного больше, чем он вообще был в силах сейчас дать, потому что сам тот явно отдавал другим больше, чем имел.
Габриэль, повидавший людских пороков и обладавший подавляющим большинством из них, все-таки влюбился в человека. Он думал об этом совершенно спокойно, как-то даже отрешенно, засыпая тем вечером на плече у Сэма Винчестера. Секс хорошо прочищает мозги и неплохо расставляет точки над i, это всегда работало для Габриэля. Вот и сегодня ему предельно ясными стали две вещи: он готов уступать Сэму, а тот готов терпеть его язык. Во всех смыслах. И то, и другое — редкие явления, а уж вместе сочетание и вовсе небывалое. Он очень хотел бы посмотреть, что из этого получится, и больше в желаемом не сомневался. Если это не влюбленность, то что?
***
Впрочем, на следующий же день Габриэль в своих полуночных рассуждениях начал сомневаться. Про мнение самого-то Сэма он забыл. А сам Сэм утром испарился из собственной же постели, да так, что Габриэль даже не проснулся. Так, как будто ничего и не было. И это после довольно изматывающего для обычного человека марафона. Сам Габриэль, по крайней мере, еле выполз из кровати, и умудрился поскользнуться на так и валяющихся на полу дисках. Утопая в горячем душе и наслаждаясь запахом знакомого шампуня, он надеялся, что Сэм все же скоро вернется. Ему так не хотелось выходить из этой комнаты. Он помнил про Дина, Джека и эту их «работу»… Но неужели Сэму нельзя было позволить себе хоть немного продлить такую хорошую ночь?
И не бросать Габриэля в неопределенности.
В общем, да, Габриэль все еще слишком плохо знал Сэма и его способность к самокопанию. Но это было и к лучшему — Габриэль довольно быстро пришел к простому, на его взгляд, решению — просто пойти и рассказать Сэму, как ему понравилась прошлая ночь. А может, и показать. Он специально стянул с полки одну из чужих здоровенных футболок.
Увы, Сэм не обнаружился нигде на «безопасной» территории, которой Габриэль про себя называл все места, где Дин вряд ли мог бы оказаться. И Джека он тоже не нашел. В животе горестно забурлило, и он понял, что выбора у него все равно нет. Если все не уехали на очередную охоту, остается единственный вариант — кухня.
Он с неожиданной для себя твердостью встретил взгляд Дина. И возликовал, когда тот демонстративно уткнулся в кружку. Жаль только вот что Сэм точно также отводил от него взгляд, дополнительно отгородившись экраном ноутбука.
— Ты уже совсем выздоровел? — спросил сидевший рядом с Дином Джек. Габриэль с удовольствием потрепал зажмурившегося от удовольствия парня по волосам. Хоть кто-то ему рад. Кажется, Джек был в полном восторге от того, что наконец-то они все собрались вместе и в этот раз никто никому не собирается бить морды.
Наивный все-таки мальчик.
— Все отлично, малыш.
— Ты жрешь суп, — железным голосом вдруг отрезал Дин. — Тебе полезно, а больше некому.
— На завтрак, что ли? — ехидно спросил Габриэль. Дин поднял непроницаемый взгляд.
— Какой завтрак, уже второй час идет.
Упс, вот на часы-то он взглянуть и забыл.
— Поздно вчера лег. Так устал!
— Устал на кровати лежать, что ли? — ясно, может, Дин уже и не враг, но не друг-то уж точно. А может, сучит, чтобы он побыстрее забыл про то, кто именно помог Сэму с врачом. Впрочем, как уже понял Габриэль, для Дина такое состояние было скорей перманентным. Габриэль прямо уставился на Сэма, почувствовав, как тот, решив все же промониторить ситуацию, наконец-то опасливо выглянул из-за ноутбука. Утащил ведь его с утра даже с зарядкой, специально ведь, чтобы не возвращаться в комнату.
Вот же маленький засранец.
— Не совсем. Делал упражнения. Для горла.
Сэм подавился тостом.
— А такие бывают? — Дин даже заинтересовался, не заметив, как в это время за его спиной Сэм отчаянно пытался запить слишком большой кусок. Догадливостью старший брат явно не отличался, что было Габриэлю на руку.
— Конечно. Это вообще мне Сэм показал. Да, Сэм?
— Вот как?
Все, даже включая Джека, перевели взгляд на красного как помидор Сэма.
— Да, — выдавил он. — Очень интересная… методика.
Дин пожал плечами.
— Вряд ли такое нам пригодится.
— А Сэму понравилось.
— Ну, он всегда любил нетрадиционные методики.
Сэм встал из-за стола, пробормотал «я наелся» и вылетел за дверь прежде, чем кто-либо успел снова открыть рот. Габриэль на секунду опешил, потом потянулся через стол, забрал с общей тарелки последнюю оставшуюся половинку тоста, запихнул ее целиком в рот и выбежал вслед за Сэмом.
Дин проводил их усталым взглядом. Во всей этой беготне Сэма вокруг сначала окутанного загадочной таинственностью, а потом трагически разболевшегося Габриэля он давно уже чувствовал себя третьим лишним. Сэм даже свою футболку отдал чертовому трикстеру. И отчасти Дин завидовал Сэму. Свои собственные жизненные часы, остановившиеся в ту роковую ночь, ему никак не удавалось завести вновь.
Он не глядя ухватил тихо поднимающегося Джека за рукав и выдержал обиженный, насупленный взгляд больших глаз.
— Нет, ты остаешься и доедаешь чертов суп.
Кто-то же должен, в конце концов.
***
— Сэм! — Габриэль думал, что гоняться за длинноногим Сэмом придется долго, но он только-только успел дожевать тост, когда, вырулив из-за поворота, с разбегу врезался ему в спину. Сам же Сэм и придержал его за плечо, удержав от позорного падения. Габриэль открыл рот, чтобы сказать что-нибудь едкое, но в итоге вышло только обиженное и запыхавшееся:
— Ты опять это делаешь!
— Что?
— Опять уходишь!
— Не очень-то приятно было выслушивать твои подколки в присутствии моего брата.
— То есть дело в Дине? Из-за него ты с утра меня бросил?
Габриэль знал, что это все звучит ужасно жалко, но что он должен был теперь думать? Он был взрослым мальчиком и мог бы понять, если Сэм и не хотел чего-то большего, чем одна ночь. Но он видел в глазах Сэма вину. Печаль. Сожаление. Страх. Слишком много слишком сильных эмоций, если говорить о последствиях всего одного простого траха.
— Я не бросал тебя, — тихо и твердо произнес Сэм. — Я ушел завтракать.
— Уже время обеда, — спасибо Дину, Габриэль был уже в курсе. — Нет, молчи, — он закрыл желавшему и дальше оправдываться Сэму рот рукой и поспешно отдернул ее назад, едва притронувшись к обветренным губам. Воспоминание о вчерашних приятностях вряд ли могло помочь ему сохранить серьезный настрой. Глаза Сэма заблестели, и Габриэль понял, что не только его мысли ушли в другую сторону. Но зато Сэм послушно замолчал.
Габриэль вздохнул.
— Не надо оправдываться. Я понимаю. Ты слишком ответственен. Господи, ты даже сына Люцифера под крыло взял. Конечно, ты либо считаешь все ошибкой, либо жалеешь, что поддался, либо и то, и другое вместе. Так вот — не надо.
Сэм усмехнулся, складывая руки на груди. Последующие его слова были циничны и полны самобичевания.
— С большой вероятностью ты умрешь, Габриэль. Никто из тех, кто подбирается к нам с братом слишком близко, долго не живет. И неважно, свой или чужой.
— Конечно, я умру. Я уже умер, — хмыкнул Габриэль, наслаждаясь непониманием на лице Сэма. — Я бежал от Майкла, да, но я бы и цента не дал за того жалкого червяка, которым являлся. Нельзя жить даже без капли достоинства. Джек невольно дал мне второй шанс, и я не собираюсь его просрать, снова трусливо прячась и убегая. Мне хочется быть с тобой, даже если это продлится не так долго. Что в этом плохого?
Он обнял руками лицо Сэма, и с болью наблюдал, как оно исказилось от ласки, как от боли.
— Я не выдержу еще одной смерти. Еще одна смерть — и меня просто разорвет на кусочки, понимаешь? — прошептал Сэм, зажмурившись, и Габриэль знал: он верит в свои слова. — Я потерял слишком многих.
— Ты терял не только тех, с кем успел переспать, разве не так?
Сэм широко распахнул глаза. Габриэль осторожно продолжил. Он не хотел причинить Сэму боль. Но он впервые за долгое время молился про себя, чтобы Сэм услышал его и понял, о чем он говорит.
— Ты не спал с тем… Габриэлем, верно? И что, тебе не было больно, когда он умер?
— Было, — признал Сэм.
— Он не был единственным таким, да? — Габриэль скорее чувствовал это, чем был уверен. Но, возможно, если бы знал, что за этим последует, промолчал бы. Что бы ни вспомнил в этот момент Сэм, это было слишком сильно. Сэм оперся на стену сзади, не доверяя своим ногам, закрыл глаза, и еще до того, как имя было произнесено вслух, пальцы Габриэля обожгли его горячие слезы. Эта рана оказалось совсем свежей.
— Ее звали Эйлин, — так надрывно, как будто каждая буква вырезана у него на сердце.
— Прости, Сэм, — прошептал Габриэль. — Но я явно уже никуда не денусь из твоего списка, даже если бы ушел. А тебе придется смириться с тем, что я не уйду.
Он потянулся дальше, обнимая Сэма за шею.
— Тебе лучше уйти. Ты должен уйти, — умоляюще всхлипнул Сэм, утыкаясь носом ему в плечо.
— Ты разрешил мне остаться. Навсегда. Помнишь?
— Ты просто ужасный, почему я опять… боже, — Сэм глубоко вздохнул, стараясь быстрей взять себя в руки, но слишком судорожно комкал пальцами растянутую футболку на плечах Габриэля, чтобы обмануть даже самого себя.
— Скажу по секрету, кроме качественного анального секса, я на сегодня ничего такого не планировал, так что лучше ты мне скажи.
Сэм ткнул его в плечо, выпрямляясь. Габриэль улыбнулся, перехватил его кулак и поцеловал костяшки.
— Я не хочу уходить отсюда, Сэм. Но если ты не хочешь, чтобы твой брат или Джек нас сейчас застукали, лучше найти более подходящее для беседы место.
— Ты хотел сказать — для рыданий? — Сэм очень пытался выйти из ситуации с честью, но было явно слишком поздно.
— Не думаю, что рыдания хуже рыгания в плане демонстрации объекту интереса. В этой части я все же тебя переплюнул.
Габриэль смотрел, как Сэм смеется сквозь слезы с таким облегчением на лице, как будто держал в себе все эти эмоции годами, — и скорей всего так и было, — и чувствовал, как и у самого на душе становится немного легче.
Сэм был самой здоровенной ходячей проблемой, которую только можно было себе представить, но Габриэлю слишком поздно уже было бежать от него. Сцеловывая с Сэма слезы уже на собственной, собственноручно Сэмом же и заправленной кровати, принимая его в себя, горячего, настойчивого, ищущего, такого отчаянно испуганного своим же решением, Габриэль только все больше растворялся в нем и все больше желал, чтобы опасения Сэма не оправдались. Но если он и попал в этот мир только для того, чтобы умереть, а не для того, чтобы наконец научить Сэма вновь смеяться и не бояться заниматься сексом с теми, кто тебе нравится, то он сделает все, чтобы, по крайней мере, Сэму осталось о нем как можно больше хороших воспоминаний.
— Потому что ты моя надежда, — шепнул он тихо-тихо спящему Сэму на ухо, уже и сам накрываемый сонным маревом.
***
— Бутерброды с джемом на завтрак? Сильно.
Дин даже не потрудился поднять взгляд. Сэм последнее время излучал положительную энергию не слабее маленькой солнечной батареи, и пусть Дин был и рад за него, сил на проявление собственных чувств у него почти совсем не осталось.
— Слишком жирно будет для одного Габриэля, — проворчал он, продолжая намазывать тост толстым слоем джема. На самом деле, с Габриэлем у него установился паритет. Он сам его не трогал, Габриэль же попадался ему на глаза как можно меньше. Учитывая, что Дин предпочитал проводить время в своей комнате, Габриэль неплохо с негласными условиями справлялся. Единственное, что Дина раздражало на данный момент, так это обилие вкусной еды, которой Сэм его всегда попрекал, но для Габриэля приобретал без вопросов. Дин всеми силами старался восстанавливать справедливость. К примеру, как сейчас, честно забирая себе половину чудесного яблочного повидла. Ну или может быть чуточку больше, чем половину.
— Наверное, захочешь запить пивом?
Дин аж проснулся.
— Да мне и так нормально?.. — наугад ответил он, абсолютно сбитый с толку.
— Да не прибедняйся, держи.
Сэм поставил бутылку прямо перед Дином, и тот начал перебирать в голове варианты возможных проблем. Какова вероятность того, что это последствия того случая, когда он в детстве уронил мелкого Сэма на пол и тот нехило так стукнулся головой?
— Что с тобой? — спросил наконец Дин с железной выдержкой на лице. По крайней мере, взрослый Сэм умеет не только плакать, но и разговаривать. Они точно справятся с любой проблемой.
— О чем ты? — Сэм так искренне удивился, что любой другой бы наверняка купился. Но не Дин. Что же, да, Сэм теперь умеет разговаривать. Но не всегда хочет.
Дин успевает словить нервный взгляд Сэма, прежде чем тот переводит тему на новое дело, с энтузиазмом пересказывая ему статью из газеты. Что же, давно пора. У него руки чесались наконец-то проветриться и выбросить из головы все ненужные мысли. Они все слишком засиделись в четырех стенах. Заодно, может, и разберется, что с Сэмом такое творится. Так что он согласился сразу. Но вот то, что Сэм не захотел взять Джека, подозрения его вновь усилило. Парниша ведь помешался на охоте, он не одни сериалы да фильмы-то смотрит, уж Дин-то знает, он сам ему кое-что рассказал и показал.
Пока остальные не видели, разумеется. Благо, бункер был большой.
— Мы же давно вместе не охотились, так? — Сэм смотрел на него таким упрашивающим светлым взглядом… что-то тут точно было явно нечисто. Еще этот нервный смех в ответ на невинную шутку про девственность. Он шутил про Сэма и невинность с его лет двенадцати, тот давно уже привык.
— Ладно, давай проверим зацепку.
Дин очень надеялся, что не пожалеет об этом.
