Красивое имя

Гарри пришёл в себя не сразу. Перед глазами стоял серый туман, и все окружение сливалось с однообразной его массой. Затем контуры вещей начали отделяться от него — расплывчатые и нечёткие. Его мутило, тело и голова побаливали, но, пошевелив руками, он понял, что они не связаны, что радовало. Может, он сумеет добраться до какого-нибудь выхода? Суметь бы сперва подняться. С первого раза не получилось, и он упал на бок, раздраженно ругнувшись. Провёл руками по бедру, нашарил карман, но палочки в нем не было, естественно. Проклятье! Хотелось застонать от досады, но он решил не доставлять такого удовольствия пожирателям, которые могли наблюдать за ним из тёмных углов. Отлежавшись и все же встав минут через пятнадцать, Гарри понял, что зря надеялся на беспечность темного Лорда и его прихвостней: руки нащупали тонкие, но частые прутья, а над головой нависал невысокий блестящий купол. Клетка! Волдеморт запер-таки его, как и обещал. Судя по всему, не сильно напрягаясь, просто увеличил в несколько раз попавшуюся под руки птичью клетку, в которой обитал раньше какой-нибудь попугай. Посередине болталась жердочка на цепи, насест, а на дверце висел маленький замок. Гарри прильнул к решетке и осмотрелся — клетка стояла прямо в его "тронном зале", как он назвал мысленно этот просторный холл, где Волдеморт принял их накануне. Сейчас в нем было пусто и даже отдаленное эхо не намекало на чье-либо присутствие. Светлело постепенно, из высоких окон в стене напротив на пол падали длинные золотистые полосы света. Замок не поддавался ни на силовые методы, ни на попытки применить беспалочковую магию; скважины в нем не было заметно совсем — может, она была зачарована или тот открывался только при произнесении кодового слова. Так или иначе, отгадать его Гарри не удалось. Прутья, даром что тонкие, не гнулись и не расшатывались, вделанные намертво. Заперт пленник Тёмного Лорда был надёжно. Очередной стон едва не сорвался с его губ, но представив снова, как ехидно посмеялись бы над ним пожиратели смерти, Гарри замолк и устало опустился обратно на пол. За полчаса метаний и атак на клетку он утомился и вспотел. В горле пересохло. Рядом стояла глубокая большая миска с водой, но отпить он так и не решился, опасаясь, что туда могли подлить веритасерум или ещё что похуже. Пусть вода и не пахла почти ничем кроме едва уловимого затхлого душка, стоило поостеречься. Он прикрыл глаза и попытался собраться с мыслями. Однако недавний разговор с Волдемортом затмевал любые попытки поразмыслить о путях побега, и он отложил их до более благоприятного момента. Изменятся обстоятельства — тогда он поищет пути борьбы, но пока что оставалось только сидеть в камерном пространстве не более его злосчастного чулана под лестницей в доме Дурслей. И отчего в этом зале так тихо? Дом огромный, должен же в нем оставаться хоть кто-то в качестве сторожа, но нет, ни души, ни шороха, ни звука. И это наводило на неприятные мысли. Если Волдеморт с прихвостнями не здесь, в своём штабе, то наверняка творит очередную диверсию или непотребства против невинных маглов. Хуже, если он решил атаковать министерство или школу. Впрочем, зачем ему это теперь? Когда Гарри в его руках, искать его среди школьников нет смысла, а власть над магами и управление министерством он наверняка попытается захватить исподволь, а не при помощи террора и убийств. Хриплый свистящий голос не шёл из головы. Волдеморт просил его трезво оценить своё положение — что ж, он попробует это сделать. Что ждёт его впереди? Дуэль, очевидно, откладывается. Что ещё поможет Гарри победить Волдеморта или навредить ему? Лишь собственная смерть, но как ни крути, суицид с целью уничтожить себя в качестве крестража казался безрассудным геройством. Ведь это значило бы, что уничтожение остальных артефактов он перекладывает на плечи друзей. Самоубийство — выбор слабых и отчаявшихся. Нет, стоило воспользоваться своим положением и попробовать разузнать касательно остальных крестражей, тем более что Волдеморт вроде бы не был настроен причинять ему вред. И здесь союзником для Гарри выступала его собственная заинтересованность, что скрывать, не только крестражами, но и их творцом. Каким бы жутким он не казался, в незаурядном уме Волдеморту было не отказать, и Гарри решил, что попробует хотя бы узнать объект своего запретного интереса чуть ближе: может, тот расскажет ненароком что-нибудь полезное? И, если подумать, вряд ли он будет хуже профессора Снейпа при этом. День, по крайней мере, солнечная его часть, прошёл в таких размышлениях, но ближе к вечеру Гарри снова задремал — сказывалась давно накопившаяся усталость — а когда проснулся, было уже темно. Но даже сквозь сгустившуюся тьму слышалось тихое чье-то дыхание. Он встал и прижался к решетке, всматриваясь. Волдеморт. Так и есть. Он понял это, даже не рассмотрев детально контуры фигуры, сидевшей в кресле с высокой спинкой, ощущая его присутствие той частью души, которая принадлежала Тёмному Лорду. Но бояться в этот раз было нечего: судя по безвольно упавшей руке и голове, опущенной на плечо тот спал. Спокойное ровное дыхание свидетельствовало о том же. Нагини лежала у ног хозяина, свернувшись кольцами, и охраняла его сон, — и было в этой картине что-то странное и слишком приватное, слишком личное для того, чтобы Гарри мог так вот просто созерцать, как страшный его враг устало спит. И несмотря на это, не мог оторваться. Прошедшие годы Волдеморт казался ему злым демоном, выпущенным из преисподней, и он даже не задумывался о том, что за всей внушающей трепет внешней стороной его жизни скрывается обычный человек средних лет, и сама мысль об этом казалась чужеродной — слишком уж Гарри привык считать его монстром. Бледное лицо казалось замершим и бесстрастным. Что, что так привлекало его в нем, что он даже сейчас смотрел, как загипнотизированный? Может, надеялся пересилить страх? Узкие прорези плоского носа еле заметно шевелились, когда тот дышал. Глаза в провалившихся тёмных глазницах были сомкнуты... И когда они вдруг открылись, ловя ответный взгляд, Гарри вздрогнул. Волдеморт медленно вытянулся и сел прямо, потом обернулся к нему. Гарри ожидал очередного сеанса подчинения, новых увещеваний или угроз, но тот спросил его вдруг спокойно, почти буднично: — Отчего не спишь? Гарри неловко переминался с ноги на ногу. Господи, точно успел заметить, что он смотрит на него — как это было стыдно! Он уже ощущал себя почти предателем. Директор хотел, чтобы его светлый мальчик Гарри боролся с тёмным лордом, а он вместо этого смотрит на него не отрываясь и проговаривает бесконечно в уме неизвестно почему понравившееся ему проклятое имя. Лорд Волдеморт... Никак не уходило из головы, и немудрёно: обладатель имени сидел в нескольких шагах. Он снова украдкой покосился на Волдеморта — тот смотрел в ответ, не переводя взгляд со смущенного Гарри и, очевидно, строил собственные теории относительного странного поведения своего пленника. — А... Ты, похоже, хочешь в туалет? И наверняка мои идиоты не догадались даже принести тебе поесть. Высказанное им предположение о потребности посетить уборную вызвало ещё большее смущение. Он покраснел, радуясь, что в темноте ничего не видно. Как, как он мог так подумать? И как же это стыдно... Тем более, что он и правда безумно хотел в туалет — ещё бы, целый день в этой клетке. Но признать это? Никогда! — Нет, вовсе нет! — выкрикнул он, но через секунду понял, что теряет даже самый мизерный шанс получить свободу, и еле слышно добавил: — То есть, да. Волдеморт если и усмехнулся, то еле заметно, и подошёл неспешно ко клетке. Извлёк палочку. — Главное — не пытайся выкинуть какой-нибудь очередной фокус. Встань спиной к решетке. Вот так... Замок сзади издал мелодичный звук, а дверца со щелчком открылась — взамен через секунду на запястьях сомкнулись наручники. Тёмный лорд взял его за локоть и вывел из клетки. Гарри вздрогнул от этого прикосновения. Крепкая мужская рука отнюдь не была похожа на костлявую лапу дементора, как он воображал бывало, будучи младшекурсником. Тогда перед его глазами стояла нарисованная детским воображением картина, как страшный чёрный монстр хватает его и тащит глубоко в подвал, чтобы растерзать, а теперь она воплотилась в реальность, правда, совсем не так, как он того ожидал. Почти гуманно, если не принимать во внимание неизвестную ему судьбу Рона с Герми. Броситься бы на своего врага сейчас, вырвать палочку или хотя бы сбежать — но ноги вмиг ослабли. Как же он все-таки его боялся! Страх превратился в рефлекс, который можно было перебороть лишь титаническим усилием воли. Гарри вдохнул сквозь зубы и на негнущихся ногах последовал за ним, ненавидя себя за этот страх, который таким диким образом переплетался в его душе с пиететом, чуть ли не с восторженностью по поводу того, что он успел нафантазировать себе относительно личности Волдеморта за все детские и подростковые годы. Кошмарный демон, рок, его, Гарри, предначертание... Тащит его под руку в туалет. Ирония судьбы. Он даже не крутил головой по сторонам: что толку, если все широкие долгие коридоры выглядели однообразно, пусть и богато обставленными, насколько можно было разглядеть в тусклом свете люмоса. Наконец его впихнули в узкий каменный закуток, на функцию которого явно намекала дыра в полу и характерный аммиачный запах. — Давай. — Я так не могу. Отвернитесь. — Бога ради. — Могли бы отправить со мной Хвоста или домовика. — Чтобы они помогли тебе бежать? — фыркнул Волдеморт. — Думаю, это я сумею сделать и без их помощи! Гарри резко вывернулся из рук Тёмного Лорда, пользуясь тем, что тот отошёл на полшага и придерживал его слабее, чем до этого. Тот от неожиданности и впрямь отпустил его, но уже через секунду атаковал его ступефаем, пущенным в спину. "И правда, пытаться бежать было глупо", — успел подумать он, падая навзничь, — если бы только рядом были друзья, они придумали бы план получше его бессмысленного спонтанного рывка. Вместо них с ним был сейчас Волдеморт, которого он так непредусмотрительно позвал по имени тогда, в лесу. Тёмный лорд, полный злости, навис низко над ним: — Кажется, я предупреждал не делать глупостей? Бледно розовеющие тонкие губы прошипели ему это прямо в лицо — хотелось отшатнуться, зажмурить глаза, но заклинание не давало. Правда, Волдеморт по расширившимся зрачкам сам догадался, что мальчишка напуган донельзя, поэтому остаток пути они провели в молчании. Волдеморт волок его по полу, и Гарри оставалось только удивляться, насколько тот сильнее его самого, хоть и казался ему в своём балахоне огромной и нескладной летучей мышью. Вскоре Гарри снова упал на пол ненавистной клетки. Дверь закрылась, мантия удалявшегося Волдеморта прошуршала по полу. Он вернулся ровно тогда, когда неудобство от вынужденной обездвиженности стало невыносимым, быстрым жестом снял заклятие и встал напротив, с выражением уставшего учителя наблюдая за попытками подняться. Гарри встал, цепляясь за решётку. Тело слушалось с трудом, потому что затекло. Руки едва слушались. — Вижу, что слова мои были тщетны. Я понимаю, что посильное сопротивление мне для тебя — дело чести и средство оправдать себя перед Дамблдором, но я очень хочу, чтобы ты осознал простую истину: твоего директора нет в живых. Это значит, что ты больше не обязан слепо следовать его приказам. — Вам не повезло, директор успел вложить в голову своей марионетки ещё и кое-какие убеждения. — Которые меняли своё направление словно флюгер в зависимости от того, куда дражайшему директору было угодно их повернуть. Но теперь его уже полгода, как нет, и ты застопорился на последнем: уничтожить все крестражи и себя заодно, чтобы я погиб. — Потому что это единственный шанс избавить магов и маглов от вашего террора и прекратить их смерти! — Они и так прекратятся, как только магическое сообщество будет очищено от магловской скверны, а министерство полностью перейдёт под мой контроль. Это дело времени — недолгого, смею надеяться. Последнее уже сделано, и единственную сложность представляет разве что объект твоей мечты, аврорат: его, очевидно, придётся переформировать с учётом новых задач... Впрочем, это сложно для твоего понимания и неинтересно. — Почему же? Отлично все понимаю: сперва избавитесь от всех маглорожденных, а затем и полукровок. Кстати, не забудьте и себя заодно. Только знаете что? Очень быстро ваш идеальный мир рухнет, потому что будет построен на страхе и принуждении. — Право, ты меня недооцениваешь. Неужели ты мог назвать бы Хогвартс при любимом твоём Дамблдоре миром, основанным на принуждении? Но он был им. Все подчинялось желаниям директора, а сам он умело манипулировал чувствами окружающих, чтобы возвыситься за их счёт — иначе он никогда не поднялся бы так высоко. И, кажется, в прошлый раз тебя особенно поразила весть о том, что в молодости он и сам мечтал о мире, где маги будут господствовать, а не скрываться? — Но он наверняка осознал свои заблуждения. В отличие от вас. — Да неужели? Во время последних бесед мы расходились разве что в вопросе маглорожденных магов. — Магам грозит быстрое вырождение, если маглорожденным путь в Хогвартс будет закрыт. — Что ж, для талантливых учеников вроде твоей подружки Грейнджер можно будет сделать единичное исключение. Ты ведь к этому клонил? — Нет. Я хочу, чтобы в живых остались все, а не одна она. — Ты не в том положении, чтобы говорить мне "я хочу", — презрительно фыркнул Волдеморт. — Тогда чего вы добиваетесь вашими словами? Чтобы я добровольно выступил на вашей стороне? Согласился? Не будет такого никогда. Да и какая вам разница, что я думаю, — в вашей воле сделать со мной что угодно... — Вот именно! Так что я очень советую оставить тебе этот заносчивый тон, мальчик мой, — угрожающе прошипел Волдеморт, приблизившись к решетке вплотную и смотря в упор на Гарри. — И хочу напомнить, что я ещё не придумал наказание за недавнюю твою выходку. Я мог бы превратить тебя в каменную статую и запереть в подвалах Гринготтс или Мэнора навечно, но даю тебе шанс. — Но отчего? — Потому что помню, как ты часто произносил мое имя вечерами, мысленно или вслух, помню твои чувства при этом — и это были не ненависть и отвращение, и не это нелепое и тупое желание уничтожить меня (и себя заодно) до конца, вложенное в тебя Дамблдором. Гарри ошеломлённо молчал. Значит, он знает! — Думаешь, я не заметил этого? Твой интерес... Ты восторгался моим именем — я это помню. Я видел в моменты легилеменции, как ты боялся и одновременно надеялся в глубине души, что у нас куда больше общего, и что тебе предстоит победить меня, но ты будешь великодушен с поверженным противником. Не так ли? — улыбнулся он снисходительно и продолжил: — И мне это было приятно. Так почему ты упорствуешь сейчас? Мы с тобой связаны неразрывно, и наши судьбы переплетены: так гласило пророчество. Неожиданно его ладонь коснулась пальцев Гарри — мальчик вздрогнул. Он стоял сам не свой. Поверить Волдеморту? Остальные наверняка сочтут его предателем... Если хоть кто-то из его друзей вообще останется в живых. Как никогда нужен был совет директора или профессора МакГонагалл, но первый был убит, а вторая находилась за много миль от него, но представив себе седовласую даму, он понял неожиданно для себя, что если Волдеморт восторжествует, ей куда приятнее будет видеть Гарри живым, чем мертвым, пусть его место и будет подле Волдеморта. Простила же она Северуса, который был пожирателем смерти двойным шпионом. С другой стороны решётки рядом был Волдеморт, холодный, пугающий, жестокий — и которого он никак не мог выкинуть из своих мыслей. Часть души которого он носит в себе. Может, поэтому он и ощущает эту странную притягательность Тёмного Лорда? Часть души стремится назад, к своему господину. И он должен либо умереть, либо покориться — иного не дано; вот в чем его выбор. И смерть он уже упустил. Гарри опустил голову. Это был знак согласия, слабый и еле заметный. Но Волдеморт понял его и вновь коснулся рукой его ладони — Гарри не отстранялся. — Эту ночь проведёшь здесь, а завтра... Я посмотрю на твоё поведение. — Что вам стоит наложить на меня Империо? Вам будет спокойно, мне — уже все равно. — Империо ослабляет и подавляет волю, а ты мне нужен сильным магом. — Не боитесь? — Очередного нападения? Или твоей смерти? Нет. Мы слишком сильно связаны друг с другом, Гарри. Кроме того, есть ещё и другие крестражи. На этом они расстались, и Гарри забылся беспокойным сном, а Волдеморт хоть и мог праздновать очередную победу, но не стал этого делать. Ему вспоминались испуганные широко открытые глаза и замешательство мальчика, когда он открыто сказал, что знает об его маленьком секрете, и он решил, что дразнить мальчишку его же собственной привязанностью очень и очень забавно, и непременно нужно будет его спровоцировать ещё как-нибудь.