Красивое имя

В общем, Гарри почти угадал: на неделе Волдеморта не было, и он остался в особняке один, предоставленный сам себе. Увы, он отсутствовал физически, но притом никак не шёл у Гарри из головы. Волдеморт, Волдеморт, — язык сам по себе повторял проклятое имя, из-за которого вся его жизнь шла наперекосяк, — и никак не верилось, что теперь он из монстра, которого должно преследовать и убить, превратился в злое подобие родного отца, в злую мачеху. Даже Петуния Дурсль не шла ни в какое сравнение с ним: та просто не любила Гарри и хотела, чтобы он не доставлял хлопот; того же желал и Северус Снейп, — но Волдеморт не собирался останавливаться только на том, чтобы управлять его телом. Ему нужна была душа, ему нужно было влезть в чувства того мальчика, что поневоле стал его крестражем, — а может, и больше. И все точно в насмешку над тем, что Гарри воображал себе о нем и о своём будущем. Холод и оцепенение чувствовались каждый раз, как Волдеморт посещал его мысли, — сам он даже смеялся над робостью мальчика, и Гарри слышал хриплый ехидный смех. Особенно невыносимы стали ночи: днём отвлекаешься на дела, вечером — на развлечения, но перед сном в голову лезут самые дурные мысли. Или хуже — слышится издалека чужой тихий шёпот: — Гарри... Откройся мне... Покажи свои мысли... Гарри лежит ни жив, не мертв, мечтает, только бы он ушёл, только бы сдержаться и не представить себе лишнего ненароком. Он набирается сил и возражает змеиному шипению: — Как далеко готовы вы зайти, чтобы добиться своего? Мало, что я подчиняюсь физически, — нет, нужно контролировать даже мои мысли? Хотите управлять их течением? Это невозможно! Хриплый кашель Волдеморта, обозначающий смех, говорит, что Гарри ошибается. С утра Гарри почитал учебники, попрактиковался даже немного в заклинаниях и трансфигурации, чтобы выполнить программу-минимум, — на случай, если его опекун и, что скрывать, полновластный хозяин заявится-таки вечером и решит проэкзаменовать его, но после обеда книги наскучили. Захотелось побродить по дому, чтобы вспомнить, как было здесь, когда они занимались в его зале все вместе, чтобы представить, как жилось тут крестному — тщетно, все воспоминания вытравили, исправили, сделали серыми и сухими, — будто тёмный Лорд вмешался в его воспоминания и подправил их, а может, просто события прошлого года и череда смертей затмила ту добрую память обо всем. Спальня Сириуса, в прошлый раз брошенная в совершенном беспорядке, была теперь почти пуста: оставалось гадать, куда делись все рваные плакаты, книжки, игры и другие свидетельства его взросления. Ни клочка бумаги, ни тетради, ничего, словно и не было его крестного никогда. Гарри присел ненадолго на остов старой скрипучей кровати, но место показалось странно неуютным, пусть и вылизанным до блеска. Он вскочил с места. Любопытство толкало его двигаться дальше, поискать хотя бы библиотеку, но в голову неожиданно закралась шальная мысль — и заставила его вначале похолодеть, а потом улыбнуться. Связана она была, конечно, с его строгим наставником. "Лорд Волдеморт, — подумалось ему тут, — тоже остановился здесь. Где-то должна быть его комната". Больше Гарри ничего не говорил себе ни вслух, ни мысленно, а вскочил и кинулся дальше по коридору, разыскивая ещё одну дверь. Дальнейшее ясно было ему и так. Если есть где-то тайная комната, то Гарри нужно... Правильно, пробраться туда. Но ни одна из осмотренных им в течение получаса гостевых спален не подходила под звание резиденции тёмного лорда. Потому по крайней мере, что ни в одной не было его вещей. Волдеморт, конечно, мог их маскировать, уменьшать, накладывать чары невидимости и прочее, но Гарри надеялся, что угадает присутствие его по мельчайшим приметам, — а таковых не было нигде. Не нашлось, и все. Некоторые из помещений, конечно, стояли запертыми на замок и не поддавались простому "Алохомора!" — и Гарри планировал вернуться к ним чуть позднее, лучше экипированным или хотя бы отыскать Кричера и допросить, что там. Зато нашлась в ходе поисков библиотека, высокий пыльный зал со стеллажами до самого потолка и антресолями вдоль верхнего их яруса, и остаток дня Гарри провёл там, разыскивая книги по тёмной магии. Опомнился, когда сумерки сгустились до темноты, и сидеть на узкой старой лесенке стало неудобно, а темнота пробуждала детские страхи: вот-вот, казалось, высунется из чёрной щели между шкафами длиннопалая костлявая рука с когтями и цапнет за ногу, и он вышел, держась подальше от книжных полок, шёл с горящим на кончике палочки люмосом по самой середине зала. В коридорах было ничуть не светлее, наоборот даже, совсем уж непроглядно темно, но соразмерное и сузившееся пространство успокоило. Он с облегчением вбежал в свою комнату и захлопнул дверь. Из ниоткуда возник Кричер, проковылял к нему и сварливым тоном отчитал его за то, что он не явился к ужину, — ещё меньше удовольствия вызвала у него просьба принести что-нибудь из еды сюда, но он вынужден был подчиниться. Гарри быстро поел и лег в постель, рассчитывая, что быстро уснёт. Ему казалось, что если его тёмной привязанности нет рядом, он провалится в сон быстро — но задумался вместо этого, не узнает ли тёмный лорд об его поисках, но потом всё-таки решил, что у того и так должно хватать забот. Делать ему больше нечего, как неотрывно наблюдать за мальчишкой. Наверняка и стараться учить уроки лишний раз не стоило: экзамены примут как-нибудь и так, а Волдеморт запер его здесь только для того, чтобы держать под рукой. Домовой эльф доносит ему обо всем, скорее всего. Особняк не покинуть: он был той же клеткой, разве что крупнее в масштабе. В этом была некая ирония — в том, что особняк Блэков казался сперва тюрьмой Сириусу, а теперь и ему. Правда, и вырваться особо не хотелось — не было смысла. Зачем? И куда идти? Он впервые понял, как мало может в отрыве от друзей. Ни одной мысли, ни малейшей идеи о том, как лишить Волдеморта власти. Больше того, сама идея начинала казаться бессмысленной, — к чему это все, если директора Дамблдора не вернуть, а никто другой не заменит его и не будет так мудр и добр к нему, не доверит тайн или секретов, не позволит броситься в новую авантюру? Волдеморт был в сравнении с ним строгим, почти жестоким, хуже профессора Снейпа! Гарри задумался. Нет, пожалуй, что лучше. По крайней мере, талантливее как маг. Не мог же бездарь удерживать в своих лапах магическую Британию уже несколько месяцев? И почему остальные маги не взбунтуются сами, не выйдут против власти Пожирателей Смерти? Почему, в самом деле, спасать их должен он, недавний школьник? Мысль, прийдя в голову, показалась эгоистичной донельзя, пусть Гарри действительно было непонятно, что мешало остальным объединиться и не свергнуть Волдеморта? Не мог же он всем нравиться, не мог же он найти всеобщую поддержку или хотя бы лояльность... Или мог? Может быть, другим магам прежний порядок представал хаосом? Мысли эти были страшны. Сильнее всего боялся сейчас Гарри, что они навязаны ему Волдемортом. Как ни обещай себе не сдаваться до последнего, ничего не вышло; хорошей идеей показалось связаться с друзьями, хотя бы с кем-то из ордена, чтобы узнать о положении дел, — и, как ни крути, лучшей кандидатуры, чем Гермиона, не было. Насчёт остальных Гарри не уверен был даже, что они живы, да и кто знал, как относятся к нему бывшие друзья после того, как кто угодно мог увидеть его в министерстве магии, идущим рука об руку с их общим врагом? Не все же продались ему, должны были остаться те, кто не согласен с идеями новой власти и продолжает бороться, пусть и неявно. Вопрос был в способе связи: каминная сеть отпадала, совы не было, номер телефона не отзывался. На ум приходили идеи разве что послать письмо с другой птицей, но заклинания вызова совы он не помнил — стоило поискать завтра в учебниках, — и с этой надеждой Гарри в конце концов и уснул. Встал он очень рано: было все так же темно, но судя по шуму уборочных машин, доносившемуся с площади, на которую выходили окна его узкой спальни, и расцветившемуся красными и белыми огнями фар шоссе вдалеке, уже началось утро. Домовик по собственному желанию на удивление спокойно притащил ему кофе и завтрак, и Гарри принялся рыться в учебниках, но, увы, бессмысленно. Все списки терминов и оглавления были бегло просмотрены, но искомого заклинания — или любого иного, чтобы отправить незаметно послание, — не было ни в одном. Что за проклятье! Конечно, подспорьем могла стать библиотека Блэков, и счастье, что к этому времени в меру рассвело для того, чтобы вернуться туда без боязни. И, как в анекдоте индеец соколиный глаз на третий день заметил, что у сарая нет одной стены, а наш герой обратил снова внимание на секретер со множеством ящичков, подписанных заглавными буквами по алфавиту: то была картотека, конечно же. Он хлопнул себя по лбу; надо же было догадаться об его назначении только сейчас! После быстрых поисков в ней легко нашёлся старый учебник Сириуса, рваный, залитый сливочным пивом, — главное, что в нем было заклинание управления птицами, и сейчас Гарри оставалось лишь найти курьера. Он быстро побежал к ближайшей лестнице — выше, выше, пока не упёрся в стену, вдоль которой шла узкая лестница к люку на чердак, и тот, на его удачу, открылся без особых трудов. Гарри быстро влез через него под своды кровли, спугнул огромную стаю голубей и поспешно выхватил палочку, чтобы успеть произнести со взмахом заветный ключ. Большинство птиц улетели ещё до того, как он открыл рот, но пара голубей осталась, поддавшись чарам, и теперь оставалось выбрать того, что казался поздоровее, привязать к его лапке обрывком шнурка своё письмо и отпустить посланника, не забыв указать, куда направляться... Ах да, само послание. Гарри оторвал часть первого листа из учебника, все равно полностью пустого, достал карандаш и принялся писать. Привет, Герми. Я все там же, у Волдеморта: он стал моим опекуном, но ты не думай, что я со всем этим легко смирился или предал вас. Пишу тебе, потому что знаю, что Рон критиковал нашу затею, а я не хочу бросать ее, но и довести дело до конца не могу тоже. Крестражи, сказал он мне, очень скоро станет бессмысленно уничтожать: философский камень будет найден, и наша цель потеряет смысл. Я не хочу допустить этого, и продолжать поиски не могу тоже. Размышляя о том, как нанести Волдеморту наибольший урон, я раз за разом прихожу к тому выводу, что придётся убить себя. И в текущей ситуации я могу сделать одно лишь это. Знаю, ты стала бы отговаривать меня, говорить, что пока жива надежда, не надо идти на этот страшный крайний шаг, — но времени слишком мало. Его с каждым днём становится все меньше, а я не могу ничем тебе помочь, кроме тех обрывочных сведений, которые смог вытащить из его мыслей: крестражи — реликвии основателей Хогвартса находятся, я так думаю, в самой школе. Ещё один крестраж — его змея, Нагайна, которая сопровождала его раньше (но ко мне он вместе с ней не являлся ни разу). Поэтому я верю, что ты простишь меня и поймешь, и постараешься закончить наше общее дело. Твой друг Гарри Он оторвался, взял в руки голубя, трепыхавшегося в невидимых силках, сложил листок вчетверо затянул узел, напоследок подумал, не зачаровать ли свои каракули так, чтобы они представали глазам одной только Гермионы, но потом отказался от этой идеи, слишком уж сложными были чары, да и предосторожность казалась ненужной, раз уж голубь все равно летит первый раз. Пожиратели, как казалось ему, празднуют победу и не станут искать подвоха в каждой птице. — Лети! — и голубь порхнул вверх, в слуховое окно, а Гарри, успокоенный тем, что сделал хоть что-то для завершения миссии, данной ему директором, отправился вниз. За учёбу браться не хотелось, и пришлось немало поуговаривать себя, чтобы осилить хотя бы пару глав. Энтузиазма придал представленный им в красках разговор его опекуна с новым директором. "Что толку заставлять его выучить хоть что-то по программе? — вопрошал в его голове язвительный голос Снейпа. — Мальчишка безнадёжно ленив и не способен заниматься самостоятельно, как я и предупреждал вас. Никак не возьму в толк, зачем вы вообще хотите, чтобы он завершил своё образование. В ваших интересах держать его при себе и стараться, чтобы в его голове не появлялось много лишних мыслей", — на что Тёмный Лорд обрывал его шипящим злым "Тебя это не касается, Северус". Воображаемая эта сценка заставила его схватиться за учёбу и оттачивать взмахи палочкой и произнесение сложных формул раз за разом; ему даже стало жаль того, что тренироваться в зельеварении на практике было невозможно по причине отсутствия лаборатории. Часам к шести он устал так, что уснул почти сразу, когда решил взять паузу и отдохнуть на диване. Следующий день прошёл почти что так же за исключением разве что неприятного разговора с Кричером, из которого не удалось вытянуть никакой информации по поводу того, где расположился его опекун и что же находится в запертых комнатах: старый домовик обругал его, сказал, что он лезет не в свои дела, и он ни за что, никогда не согласится раскрыть их и позволить дотронуться ему хоть чего-то из памяти старой хозяйки. Вечером, едва он отвлекся от книг и решил сделать перерыв, а то и вовсе спуститься вниз и обследовать подвалы, в дверь спальни раздался стук, — короткий, но требовательный, и через секунду, ничуть не дожидаясь его ответа, хоть положительного, хоть отрицательного, в дверях показался Волдеморт. Мальчик вскочил при виде него даже против желания, рефлекторно, и выпалил: — Добрый вечер, сэр! Конечно, лучше всего было бы помолчать, чтобы дать ему понять, что он не отрёкся ещё от своей идеи, но не вышло. Гарри напряженно вгляделся в лицо своего врага, но оно было как и всегда бесстрастно, и даже, кажется, сдержанная улыбка коснулась его черт — но еле заметная и, пожалуй, не слишком добрая. Он прошёл внутрь и сел за стол, развернув стул так, чтобы быть напротив него. Кивнул ему на диван, и мальчик опустился на указанное место медленно на ставших сразу ватными ногах. — Здравствуй, Гарри. Вкрадчивый тихий голос не давал уловить интонацию злости или радости, да и мог ли он ощущать её в принципе? Разве что холодное рассудочное удовлетворение после успешного овладения министерством или змеиное сытое самодовольство при виде всеобщего подчинения. По крайней мере, Гарри казалось так. — Я мог бы начать сейчас издалека, мог бы даже похвалить за проявленное рвение к учёбе, вызванное, я подозреваю, исключительно страхом передо мной и желанием утереть длинный нос профессору Снейпу, — но делать этого не стану. Сильнее беспокоит другое. Скажи мне, не ты ли давал недавнее обещание не пытаться творить глупости под угрозой быть привязанным к кровати или посаженными в прежнюю птичью клетку? А? К концу вопроса он показал явные признаки раздражения, но не бросился на него, как можно было бояться. — Н-нет. Простите. — Ты хотел сказать "да", я надеюсь. Гарри кивнул, не отводя глаз: ему казалось, опусти он сейчас глаза и прекрати смотреть на него, Волдеморт тут же бросится на него. — Да, сэр. — Ты не знаешь, кто сегодня отправил в Хогвартс для мисс Грейнджер это дивное, хоть и слегка сумбурное послание? — Волдеморт извлёк на свет записку, свернутую в узкую трубочку, и помахал ею перед носом у Гарри. Тот промолчал — чувствуя, как кровь отливает от лица, предательски заставляя его побледнеть. Все, одним этим он уже выдал себя. — Нет, нет! Я не знаю, — начал он запальчиво, в горле пересохло, и хрипло добавил, — Сэр? Волдеморт навалился на край стола и приблизил лицо к Гарри: — В самом деле? Я, кажется, говорил, что врать ты не умеешь совсем? Гарри хотелось отдать что угодно, лишь бы тот не приближался сильнее. И Волдеморту даже не надо было использовать легилименцию, чтобы прочитать этот тайный страх, — и, конечно, им грех не воспользоваться. Ему даже охота было напугать мальчишку с такой силой, чтобы тот обоссался, — но это, конечно, было бы лишним в задуманном им деле. — И я совершенно точно предупреждал, что случится, если ты решишь изобразить героя и лишить себя жизни. Он кинулся на него, перехватывая запястья, наяву воплощая самые кошмарные сны, — Гарри пискнул от страха, но тут же сообразил, что кричать бесполезно. Единственный возможный свидетель, Кричер, будет только рад, услышав, как он визжит. Волдеморт прижал его к постели, уселся рядом. — Я хотел быть гуманным, но ты, как видно, совсем этого не ценишь. И привяжу тебя здесь, к этой кровати, клянусь, если я увижу хоть одну твою попытку лишить себя жизни. Ты будешь лежать здесь годами, веками, вечно, без возможности даже пальцем двинуть лишний раз! — прошипел он ему в лицо. — Понятно я объясняю? Гарри вырывался бы, если бы не охвативший его привычно ступор. — Д-да, сэр, — еле прошептал он. Волдеморт, конечно, видел, что мальчишка и сам не свой от страха. Ему уже казалось, что не стоило быть таким вспыльчивым. Кажется, раньше доброе отношение ценилось больше? — Вот и отлично. Вот и хорошо, — промурлыкал он, от злости мгновенно перейдя к умиротворенности. Согнутый, как у ведьмы, палец с острым ногтем погладил его скулу, наслаждаясь бархатной для него наощупь кожей. — Как это, по сути, забавно: ты считаешь меня хитроумным монстром, я тебя — невинным мышонком, но вместе с тем нас связывает судьба. Не понимаю, почему тогда, пятнадцать лет назад, в Годриковой Лощине частица моей души выбрала тебя? А, Гарри? Гарри молчал, замер, как под гипнозом, позволил себе только еле слышно сглотнуть. — Ты боишься меня? — Волдеморт обратился к нему снова и сам ответил: — Не говори ничего, и так вижу, что боишься. И все равно дергаешь тигра за хвост. Похоже, тебя совсем нельзя оставлять одного, мой мальчик. Он попытался скопировать интонацию Дамблдора, но вышло пугающе. Затем оторвался от кровати, поднялся медленно во весь рост и вышел, оставив Гарри лежать и переводить сбившееся дыхание; спустился не спеша вниз, в зал, сел было за стол, но тут внизу мелькнуло что-то серое, похожее на крысу-переростка. Кричер кинулся к нему. — Что-то хочешь сказать мне? — Да, хозяин Реддл. Мальчишка без вас облазил весь особняк сверху донизу. — Искал что-то? Или так, в рамках общего ознакомления? — Да, хозяин. Вашу спальню. — Вот как? Волдеморт хищно улыбнулся. Похоже, что он недооценил чувства мальчика, — зато теперь его с ним игры могли стать куда интереснее.