Спасение.

Хан Батый величественно восседал на своём троне, окутанном шелками и мягкими подушками. Царственная стать, утончённость и грация в каждом движении — будто каждый его жест сопровождается красивой, спокойной мелодией, затрагивающей за живое всё и вся. Слабый солнечный свет падал на его чёрные волосы, заставляя блестеть их и переливаться тысячами бликами. Казалось, что даже воздух вокруг него пропитан молчаливым покоем, спокойствием и умиротворением. Это завораживало, потому что кругом война, кругом смерть, кругом трупы, боль и страдания. Но Великий Хан был абсолютно невозмутим. Он склонялся над древними свитками и картами, будто подавляя их своим величием и своей нескончаемой силой, своим благородством и своей неосязаемой мужественностью. Тонкие пальцы аккуратно перебирали документы. Будто ребёнок, держащий любимые игрушки в руках, он увлеченно изучал каждую строчку, каждую букву древних свитков. Драгоценные металлы, выступая его украшениями, создавали богоподобный образ, перед которым невозможно было не преклонить голову в знак почтения и уважения. Глубокий синий цвет его одежд напоминал бескрайнее холодное море, в котором можно с лёгкостью пойти на дно, как судно, потерпевшее ужасное и страшное кораблекрушение. При взгляде на Великого Хана хотелось либо бежать как можно дальше, куда угодно, навсегда, спасаясь от его чар, либо полностью раствориться в его бесконечной стати. Тишину нарушал лишь треск горящих свечей и мягкое шуршание его кимоно, будто шёпот предков и невидимых духов. Казалось, что ничто иное не имеет даже малейшего права помешать или отвлечь хозяина степей, хозяина и повелителя половины мира. — Бату, — раздался достаточно громкий голос, заполняя собой роскошную юрту, — Бату! Я видела сон. Нехороший и тревожный сон! Великие духи пытаются предупредить… Пытаются связаться с тобой… Я видела нехороший сон… Тревожный сон… В убежище Великого Хана зашла пожилая женщина на вид лет восьмидесяти. Она была маленького роста, круглолицая, седая. С первого взгляда можно было подумать, что она совсем крошечная. Несмотря на её почётную старость и хрупкость, всё в ней продолжало говорить о настоящей силе истинной женщины Монголии. Хан Батый сначала медленно поднял свой взгляд на вошедшую старуху. В глазах его прослеживалась полная отрешённость, никакой заинтересованности. Вслед за глазами он также медленно поднял свою голову и пристально посмотрел на пожилую женщину. — В чём дело, Тухай? — прозвучал ровный, пронизывающий голос, — О чём ты говоришь? — Я видела во сне маленького мальчика. Он сидел на шкуре убитого волка. Но вдруг шкура ожила, из пасти, полных острых клыков, послышался злобный рык! Волк ожил! Он пытался укусить, пытался схватить мальчика, утащить за собой во тьму, во мрак! Женщина торопливо повторяла по кругу свои слова, аккуратно приближаясь к Великому Хану. — Это знак. Нехороший сон… Тревожный сон, — будто мантру или заклинание, бубнила старуха. Хан Батый плавно поднялся, напоминая распускающийся лотос, согретый солнечными лучами, спустился к незваной гостье и присел напротив неё на колено так, чтобы мог заглянуть ей прямо в глаза, чтобы мог увидеть и услышать нечто большее, чем просто слова и звуки. — Это просто сон, — всё тем же ровным и безэмоциональным голосом проговорил Великий Хан, — Просто дурной сон. Он не стоит твоих переживаний. Богоподобный мужчина понял, что маленьким мальчиком во сне мудрой старухи был он, что она говорила именно о нём, что её беспокойство было за него, за маленького, беззащитного мальчика, которым он когда-то был. Когда-то давно. — Бату, духи пытаются сказать… Предки пытаются предупредить… Нельзя не обращать внимания, нельзя игнорировать знаки, — нервно затараторила пожилая женщина, хватая хана за руку, притягивая к себе. — Это только сон, — мягко прервал её хозяин шатра, чуть улыбнувшись уголком своих губ, — Ступай к себе, Тухай, и гони прочь всякие пустые мысли. Они ни к чему. — Пытался укусить… Пытался загрызть, — заглядывая в глаза мужчины, продолжала о своём старуха, теребя край его шёлкового кимоно. — Но мальчик продолжал сидеть на волке, прижимая его тело к земле и не давая ни одного шанса на укус, — уверенно прозвучал голос Бату-хана, разрезая пространство, — Ступай к себе. Пожилая женщина попятилась к выходу из юрты, нехотя отпуская руку Величественного Хана, цепляясь за него, будто за шанс хоть к какому-то спасению. Продолжая тихо говорить о своём, продолжая бубнить себе под нос свои странные и монотонные мантры, она осторожно испарилась из шатра, будто невидимый аромат, который прогнал степной ветер.