На могучий стан Великого Хана резко обрушился стук копыт, будто этот шум с огромной силой принесла степная, порывистая метель, словно выкидывая и бросая на заснеженную землю. Красивые, мощные, быстрые лошади ворвались в, казалось бы, город из меховых юрт и шёлковых шатров вместе со своими статными, несокрушимыми всадниками, останавливаясь у самого большого, красивого и роскошного шатра цвета глубочайшего, синего неба. Один из ордынцев быстрым и резким движением спрыгнул со своего скакуна, незамедлительно подбегая к чёрному, пышногривому коню Великого Хана, протягивая руку своему повелителю, чтобы тот мог спокойно и без проблем спуститься вниз со своей лошади. Хозяин степи не обратил ни малейшего внимания на своего воина, грациозно слезая со своего высокого жеребца, плавно наступая на мягкий, пушистый снег, который будто ковром стелился под его ногами.
— На нас было совершено нападение, — сказал юный ордынец, глядя на воинов, которые подошли, чтобы встретить своего хана, — Мы всех перебили. Без понятия, на что надеялся этот жалкий сброд.
— Какое нападение? Кто посмел? Как? Где?! Что с Великим Ханом?!
— бурный шёпот начал пробегать между воинами великой Орды.
Каждый ордынец пытался посмотреть на хана, разглядеть его с ног до головы, заглянуть ему в лицо, чтобы убедиться, что с повелителем всё в порядке, что он не ранен, что он не нуждается в срочной помощи.
Великий Хан пристально смотрел на своих воинов, заглядывая своими чёрными, бездонными, угольными и яростными глазами в самые души людей, стараясь разглядеть куда больше, чем мог бы видеть обычный зрячий и простой смертный. Некая волна недоверия бесшумно и осторожно, словно падающий на плечо лепесток цветка, свалилась на владыку, погружая его в свои ледяные воды. В лице каждого воина, в лице тех преданных ордынцев, что сопровождали его сегодня, он пытался увидеть что-то, что ответило бы на его внутренние вопросы, которые были рождены после неудавшейся охоты. Будто хищный зверь, обладающий острым нюхом, хозяин степи следил за каждым движением окружающих себя мужчин, словно искал предателя среди большой толпы. Его можно было понять. Человеку, который с семнадцати лет ожидает предательства от собственных родственников, было нелегко доверять окружающим, а уж тем более управлять огромной территорией, держа в подчинении десятки тысяч людей. С семнадцати лет молодой правитель жил в ожидании того, что его либо вот-вот отравят, либо спланируют его убийство где-нибудь посреди степи его же собственный брат, его же родная тётушка, его же дядя. Это давало сейчас поводы сомневаться во всех и в каждом по отдельности, ожидая чего-то нехорошего даже от самого преданного военачальника, прошедшего вместе с ханом все битвы, спасавшим не раз его и воинов, выигрывая для него сражения, рубя головы его врагов на его же глазах.
Великий Хан резким, но всё же плавным движением, снял с себя оружие, кинув его на снег, сделал несколько шагов, после чего обернулся на своего полководца и стальным голосом, который с неожиданной скоростью и с неожиданной силой пронёсся, будто сбивая с ног, сказал:
— Где она?!
Быстрыми, но всё такими же величественными шагами, Великий Хан проследовал вперёд, а его воинам оставалось лишь спешно идти за ним, не понимая, что происходит. Вокруг разразилась давящая паника, потому что каждый ордынец боялся попасть под гнев своего повелителя, нечаянно провинившись перед ним хотя бы в самой незначительной мелочи. Дойдя до маленькой юрты, хан Батый пристально посмотрел на крепкого мужчину. Его глаза были наполнены жгучей, огненной, сильной злобой, которая нещадно подчиняла себе всех и всё вокруг. Искры вновь затанцевали в его взгляде, словно давая команду «взять» своему верному, цепному псу. Ордынец резко зашёл в меховую юрту, после чего вышел с девушкой, небрежно и с силой бросая её на холодный снег на глазах у всех. Пленница упала, отбрасываемая сильной, мужской рукой, но попыталась встать на ноги, абсолютно не понимая, в чём дело, и за что с ней сейчас так обращаются, но мужественная рука моментально схватила её за волосы, оставляя на коленях на ледяной снежной глади.
— Сколько ещё там людей? — достаточно высоким тоном обратился к ней Великий Хан.
— Где, там? — раздался напуганный женский голос, — О чём Вы говорите?
— В окрестностях, — резко перебил её повелитель, глядя на неё сверху, — Сколько вас было на самом деле?
Волевой ордынец сильнее сжал волосы девушки своей рукой, приподнимая её голову ещё выше, чем причинял ей боль.
— Я же на все вопросы ответила Вам вчера, — робко чуть ли не прошептала она, глядя прямо в глубокие и чёрные глаза хозяина степи, — Нас было шестеро… Мы никого на своём пути не встретили… Куда мы шли, я не имею понятия, — от боли пленница начала срываться на крик.
— Ты в этом уверена? — хан Батый привычной ему плавной поступью сделал шаг вперёд, заглядывая в её большие, небесного цвета глаза, словно съедая в них всё живое.
— Да, Великий Хан… Я не вру, — раздался хриплый голос, — Я говорю Вам правду… Я ничего не знаю…
— Отрубить ей голову! И дело с концом, — раздался голос полководца, который удерживал девушку на холодном снегу в ногах у своего хана.
— Нет! Пожалуйста! — раздался девичий крик вперемешку со слезами, — Я не вру! Я говорю правду… Я ничего не знаю! И не видела никого в лесу, пока мы шли… я прошу Вас.! Я бы не посмела Вам лгать, Великий Хан…
Пленница вспомнила слова пожилой монголки, которая говорила ей, что единственное, что сейчас сможет спасти ей жизнь, — это покорность и послушание. Она будто пыталась выслужиться перед повелителем, будто пыталась его задобрить, называя великим. В глубинах своей искалеченной души она была совсем иного о нём мнения. Для неё было огромным унижением использовать подобные слова в адрес человека, по прихоти которого был стёрт с лица земли её город, были убиты её родные и близкие, было разбито её молодое сердце. Глядя на него, она испытывала лишь огромнейший страх. А также, огромное презрение, которое она никак не могла выказать, чтобы спасти свою жизнь. Хотя бы в данную минуту…
— Если я узнаю, что ты лжёшь, я убью тебя на этом же месте, — прозвучал бархатный голос хана, будто кто-то сверху зачитал свой небесный приговор, — А я узнаю. Можешь даже не сомневаться.
— Великий Хан, от неё нет никакой пользы! Позвольте прямо сейчас…
— Замолчи! И уведи её, — стальным набором звуков прервал речь военочальника повелитель, бесшумно разворачиваясь и уплывая прочь от места очередного допроса, словно идя по самому степному воздуху.
Ордынец резко поднял девушку с колен и одним толчком затолкнул её в юрту, которая служила ей клеткой. Пленница вновь упала. Её глаза снова наполнились слезами, она обернулась, жадно вдыхая воздух, пытаясь не разрыдаться прямо сейчас, напоминая маленького, обиженного, затюканного котёнка.
— Надеюсь, Великий Хан уже сегодня прикажет снести твою никчёмную голову с плеч, — проговорил бесстрашный, одноглазый воин, неприятно улыбнувшись, и вышел на улицу, оставляя лежать девушку на полу тесной юрты.
***
Хан Батый зашёл в свой шёлковый шатёр, сбрасывая с себя мягкую и тёплую шкуру, немного усыпанную снегом. Командир отряда быстро зашёл следом, поднимая мех с мягкого пола.
— Великий Хан, послушайте меня…
— Я не желаю тебя слушать. Ты мне надоел! — раздался обволакивающий юрту голос повелителя, наполненный жёсткими оттенками и явным раздражением, — Мне надоели твои вечные, бестолковые вопросы. Я устал от твоего высокомерия, — хозяин степи обернулся к воину.
— Великий Бат-хан, я верой и правдой служу Вам, — будто оправдываясь на суде, тихо проговорил мужчина.
— Ты не можешь навести порядок даже среди воинов! Скажи мне, неужели я могу по-прежнему доверять тебе?
Мужчина почувствовал, будто по его телу пронеслась ледяная волна, готовая в любую секунду утопить его, словно цунами, поднимающееся над тихим и спокойным берегом.
— Мой повелитель, — склоняясь перед Великим Ханом как можно ниже, вновь заговорил крепкий полководец, — Вы можете доверять мне, как самому себе! Я всё для Вас сделаю! Я готов отдать ради Вас собственную жизнь и жизнь любого из моих воинов. Вы мой хан…
— Созывай всех, — спокойный голос хана снова заполнил собой шёлковый шатёр, выталкивая наружу прежнее раздражение и прежний гнев.
Одноглазый мужчина поклонился и спешно вышел, выполняя поручение своего владыки. Но что-то внутри него сломалось, раскололось на мелкие кусочки. Впервые за очень долгое время он почувствовал внутри себя гнетущую тень страха, которая резко сжала его сердце, встав комом в горле. Недоверие, которое теперь испытывал к нему хан, будто оскорбляло его, трогая за самые нежные нити души, будто унижало его, опуская куда-то на самое дно. Он не мог в это поверить. Этого просто не могло быть! Ведь он являлся тем человеком, который отдавался в своей службе хозяину степи полностью, до последней капли пота, до последней капли крови. Он всегда был на стороне Великого Хана, он всегда защищал его, он всегда безропотно выполнял каждый его приказ. Тот холод, который он почувствовал всем телом, исходящий вместе со словами Бату-хана, не давал ему покоя. Он зарождал в нём ненависть. Ещё большую ненависть к их врагам, ещё большую злость, чёрную, ядовитую, глубочайшую и крайне опасную.
***
Степной дворец Великого Хана стал потихоньку заполняться военочальниками и советниками, которые осторожно, демонстрируя абсолютное почтение, усаживались по обе стороны от своего повелителя, глядя на него. Каждый понятия не имел, чего ожидать от своего хана, но тяжёлое напряжение ощущалось невесомой силой, которая, словно вихрь, уносила мысли куда-то далеко, не давая сосредоточиться на чём-то одном. Волнение огромной стеной окружало всех и каждого.
— Я недоволен тем, что происходит, — проговорил хан Батый с какой-то необъяснимой, казалось бы, мягкостью, с неожиданной и одновременно пугающей.
Воцарилась тишина, неприятная и давящая, словно все онемели в один миг.
— Как вы уже знаете, сегодня я отправился на охоту, — продолжил хан, повернув голову сначала вправо, а потом влево, одаривая всех своим непоколебимым взглядом, — На которой на мой отряд, на меня и на моих воинов было совершено, — хозяин степи на долю секунды задумался, а после с нескрываемым сарказмом добавил, — Я бы не сказал, что нападение… Жалкие, мелкие, никчёмные, слабые ничтожества не способны напасть на повелителя самой могущественной Империи мира, но то, что произошло, мне крайне не понравилось. И меня это крайне озадачило. Я жду объяснений. И немедленно.
Тишина лишь стала возрастать ещё с большей силой. А воздух стал наполняться будто тревожным ароматом.
— Хорошо, я продолжу, — Великий Хан поднялся со своего мягкого трона, тут же все мужчины в юрте хотели было последовать за ним, но мягкий голос обрушился новой волной, — Нет-нет, сидите…
Хозяин степи осторожно и медленно спустился вниз и лебединой походкой стал проплывать по своей юрте, мимо военачальников и советников, будто чёрная, ядовитая змея, гипнотизируя их.
— Я смею предположить, что мои земли плохо охраняются, раз происходят такие ситуации, — Бату-хан остановился напротив одноглазого полководца, которому было приказано созывать совет, — Выходит, мои воины расслабились. Что же, это печально наблюдать… С этим надо что-то делать…
Хан Батый вёл себя странно. Он был поражающе спокоен и мягок внешне, но при этом от него чувствовалось и исходило что-то зловещее.
— Великий Бат-хан, — дрожащим голосом проговорил полководец, не поднимая своего взгляда, — Это моя оплошность. Прошу простить меня… Все окрестные земли будут ещё раз тщательно проверены, а стан будет охраняться ещё более внимательно и пристально… Это недоразумение…
— Серьёзно? Не-до-ра-зу-ме-ние, — хозяин степи по слогам проговорил это слово, задумываясь, а потом жёстко добавил, — Надеюсь, таких недоразумений больше не будет, командир. Моё терпение на исходе.
— Да, Великий Хан, — тихо проговорил мужчина, склоняя голову, — Не будет. Я костьми лягу, но такого больше не повторится.
Великий Хан смотрел на него сверху вниз, словно оценивал силы и выдержку своего военочальника, испытывая его на прочность. Взгляд его оставался таким же холодным и равнодушным, будто в его глазах находятся огромные, снежные вершины, источающие мороз.
— Ступайте. Все ступайте, — вновь зазвучал спокойный, красивый, мужественный голос.
— Великий Хан, — тихо проговорил пожилой мужчина, украшенный мехами и драгоценностями, облачённый в шёлковые, гладкие, красивые одежды, обращаясь к своему владыке, — Вы одерживаете победу за победой. Даже в таких мелких сражениях… Боги благоволят Вам, Великий Сын Неба. Но вам нужен отдых. Вам нужно привести мысли и чувства в порядок. Прикажите воинам готовить пир. Расслабьтесь, отпустите все тревоги из Вашего сердца. Вам есть, что праздновать… Огромными шагами Вы проминаете почву под собой, уничтожая всех и всё, что встаёт у Вас на пути… Не пренебрегайте традициями, созданными Вашими могучими, великими, непобедимыми предками! Празднуйте. Пируйте! Отдайте дань небесному Богу Тенгри… И Вы наполнитесь новыми силами.
Хан Батый пристально смотрел на него, словно испепеляя, слушая каждое слово, а после лишь медленно кивнул своей головой, соглашаясь со словами мудрого старца.
