Моему сердцу твое имя.

Я кое-как поддерживал связь с еще оставшимися друзьями, налаживал учебу, работал, чтобы снова не пришлось сосать за шанс поесть и пожить нормальной жизнью в целом. Я яростно пытался отвлечься, забыться хоть в какой-то своей деятельности, но все мысли, о чем бы я ни думал, приводили меня к Уэю. Это была одержимость, и я прекрасно это осознавал... наверное. Прошло около месяца. Всю землю уже накрыло плотное пушистое одеяло из снега, а небо облачилось в серый на долгое время. Я начал погружаться в перманентную грусть. Сам не знал, почему. Ни одно занятие не удовлетворяло меня, я по прежнему ощущал дикую пустоту внутри, и это разрывало меня на мелкие части. В один из предрождественских дней, который казался мне слишком светлым и чистым с самого моего пробуждения, я увидел его... Такой тощий и хрупкий, в большом странном, но милом свитере с Сантой, забавным хвостиком и фирменной челкой на глаза. Я не мог поверить тому, что я вижу. Я даже чуть было не сорвался и не обнял его, но невидимая сила задержала меня, и я успел опомниться прежде, чем испугал бедного мальчика своей болезненной радостью. Я, как по сценарию, продолжал сталкерить. Снова в моей жизни появился хоть какой-то смысл. Я с жадностью наблюдал за каждым его действием, за малейшим взглядом и за каждым вздохом. Что меня действительно не особо устраивало, так это то, что он начал общаться с каким-то парнем из своей группы. Я решил понаблюдать, что из этого будет выходить. Несомненно я ревновал, ведь это был только мой цветок, который я лелеял столько времени. И сорвать его должен был только я. И ни на секунду мне не приходила в голову мысль, что я давно мог с ним познакомиться и, хотя бы, пригласить на свидание. Настала совместная пара, черт, это по правде лучшее время среди учебных дней. Я сидел совсем рядом с ним, что можно было бы дотянуться рукой, но я не преследовал эту цель. Его поразительный запах весенних цветов, глубокого снега, пряного печенья, мужских духов, которыми он, видимо, пытался придать себе солидности, вишневого шампуня и чего-то еще, чего я пока не мог разобрать, сводил меня с ума. Я бы вспомнил этот запах даже на смертном одре, будто бы свой собственный. Он неловко стягивает свитер, растрепав волосы и оставшись в одной рубашке, которая слишком хорошо подчеркивала черты его фигуры и даже то, что подчеркивать, может, не стоило бы. Его вид заставил меня слететь с катушек. В голове, как книга, пронеслись все позы, в которых я планировал выдрать это маленькое существо, от чего моя спина чуть покрылась испариной, а в штанах стало куда теснее. Черт, я чувствовал себя школьником. На этот раз я подумал не экспериментировать и не разгуливать, как извращенец, со стояком туда и сюда. Пришлось выйти из аудитории и направиться в уборную в надежде что-нибудь сделать. Я пытался умыться холодной водой, но, заметив, что мои руки даже стали подрагивать, я стал чувствовать себя зверем, альфой стаи, и это раззадоривало меня. В мою голову взбрела самая ужасная мысль в моей жизни. Я вернулся в аудиторию и с нетерпением, ревностью и вожделением стал ждать конца пары, за которой как раз был длинный перерыв. Пришлось немного построить из себя призрака, чтобы отловить Уэя в отдаленном крыле и затащить его в одну из открытых аудиторий, которую я удачно смог запереть изнутри, как только мы попали внутрь. Его кожа оказалась куда нежнее и холоднее, чем я себе представлял, она будто бы начала плавиться от моих горячих прикосновений, как лед у огня, восхитительно меня дополняя. Он был очень напуган, чего я, по своей глупости, не очень ожидал. Его колотило, как лист на ветру, своими растерянными глубокими глазами он непонимающе смотрел на меня, уже осознавая, что мы не просто так оказались одни в тихом отдаленном помещении. Я не верил сам себе, часть разума все еще кричала мне, чтобы я его отпустил, пока не поздно и пока я все не испортил, но моему желанию не было предела. Я буквально вдавил его в стену, почти услышав ту боль, которую он испытал от моих грубых действий. Я сжимал его плечи, от чего, должно быть, остались синяки. Для меня было странно, что он не кричал и не вырывался. Он просто стоял и, дрожа, пытался проглотить ком в горле. Я замер на секунду, всматриваясь в его лицо, сейчас оно казалось мне прекраснее самой искусно написанной картины, свежее первого снега, красивее осенних цветов среди сухих листьев цвета бронзы. Он просто казался мне прекрасным, да, я правда так считал. От этой нелепой паузы он даже успел немного успокоиться, теперь уже просто не понимая, что происходит и чего мне от него надо было в данный момент. А я все продолжал на него смотреть, возбужденно дыша куда-то ближе к его скуле. Все, что я смог сделать-это наброситься и выплеснуть все, что накопилось, на его шею. Я не хотел его метить, но так вышло, что теперь возле его ключицы красовалось знатное пятно цвета летнего рассвета. Он вскрикнул, что заставило меня частично прийти в себя. Я отпустил его и отпрянул, после чего он убежал... естественно. А чего же я мог еще ожидать. Я сидел на парте, сжав волосы и гнобя себя за свою слабость. Теперь я, наверное, потерял его навсегда. Я не хотел смотреть на него, смотреть на себя, смотреть на мир. Я хотел вывернуть себя наружу за то, что так часто нарушаю свои принципы, чего я не должен был делать никогда. Я не должен был его касаться, а, тем более, ставить метку. Я никогда себе этого не прощу. Я безмолвно плелся к выходу, чуть не забыв верхнюю одежду в раздевалке. Должно быть, я сделал ему больно, и не только морально... Теперь я чувствовал только то, что больше никогда не смогу стать прежним. Этого не должно было произойти. Я ехал домой, как полный ублюдок, чуть не сбив пару людей, потому что все мысли были забиты им. Я выкуривал одну сигарету за одной, от чего моя голова начала знатно кружиться, унося меня еще глубже в мои мысли. Я должен был извиниться... должен был. Почти в бреду я достиг дома, где сразу же упал на кровать, будучи почти обессиленным. Я слишком много размышлял над своим проступком, от чего мне стало нехорошо. Я принял решение временно отказаться от учебы и, хотя бы, посвятить себя работе на какое-то время, потому что я не хотел видеть Джерарда, что было для меня странным, так как вот уже битую неделю неистово этого хотел. Час за часом текли мучительно медленно, я пялился в потолок, не имея возможности заснуть. Бессонница... Бессонница была моей проблемой сейчас. Да и не только сейчас, я мучаюсь от проблем со сном уже который день, что неудивительно. После сотой попытки посчитать проклятых баранов, я решил, что алкоголь будет моим спасением. Нет, я не осознавал, что это самый худший выход из положения. К моему горю, на полке красовалась бутылка скотча, которую я с удовольствием решил начать осушать. Этот шотландский напиток был для меня утешением каждый раз, когда в моей жизни творилось что-то невообразимое и идиотское. Решать проблемы алкоголем-удел слабых.