EmoBoy

не помню не помню не помню Удар под дых, и никакого должного эффекта. Крэйг не помнит никого из них: ни того, что пухлыми волосатыми руками вжимает его в стену, громко посапывая над ухом; ни того, что стоит в стороне, нервно перебирая складки на штанинах спортивок; ни того, что, по-гиеньи хихикая, снимает его на дряхлую камеру старенькой нокии. Такер держит себя в руках, но шипит, словно гадюка, и отчетливо представляет, чего может стоить его дерзость. Он видит свое изуродованное лицо, что кроваво осклабливается, отражаясь от пыльного школьного зеркала, и, возможно, загипсованные запястья. Он видит свою перепуганную младшую сестру, расстроенную мать и разочарованного пьяного отца, с недовольством поглядывающего на него со старенького протертого дивана. Он держит в руках пульт и с силой вжимает в него кнопки, пока Крэйг с угрызением ждет предстоящего "мужского" разговора. Младший Такер видит перед собой ухмылки старшеклассников и перекошенное в усмешке лицо Блондинистого Гопника, слышит чужой гогот с брызжущей слюной. Было, плавали. Очередной ушиб, отекающие конечности. Больно, но терпимо. — Ебанный склерозник, — рявкнул один из гопников. Его широкая ладонь шлепком легла на побеленные стены, в миллиметрах от такеровского лица. — Хорош притворяться! От него несло потом, куртка провоняла дешевым пивом. Это насыщенное амбре перебивали легкие нотки мужского, наверняка отцовского одеколона. Крэйг громко сглотнул. Непроизвольно. Зажмурился, готовясь к очередному удару. — Вы хули тут делаете? — Раздался чей-то голос с лестницы. Чей-то знакомый голос. Такеру никогда не было настолько стыдно и противно одновременно. — По домам расходимся, охранник поблизости шастает. Возмущений не последовало. Крэйг плавно и болезненно осел на пол. Боль утихала быстро, но сил набраться стоило однозначно. Белобрысый Гопник свисал с перил лестницы, ведущей на третий этаж. Ждал, пока хихикающие увальни в адидасе скроются из виду. — Не слышу-у, — пропел Маккормик. Его тонкие обветренные губы растянулись в усмешке. Такер нехотя выпрямился, вопросительно глянул на гопника и для себя отметил, что голос Белобрысого не такой мерзкий, как его характер. Не режет слух. Даже приятный. — Чего? Кенни спустился с лестницы, остановился на потрескавшейся плитке. Достав из кармана спортивок отцовскую зажигалку, он поигрался с колесиком, выпуская быстро исчезающие в воздухе искры. Размеренным шагом он приближался к Такеру, все еще сидящему на холодной плитке с поджатыми к груди коленками и покрытыми старыми гематомами скрещенными руками. — Благодарности. — Блондин крутил зажигалку указательными пальцами обеих рук, не смотря на Такера, якобы слишком увлеченный своим баловством. Крэйг слегка покраснел: то ли от злости, то ли от стыда. Прослыть слабаком желания не было. Горло противно саднило. — Я не просил тебя о помощи. — Придурок, вертелось на языке. Самовлюбленный придурок. Кенни на мгновение замер. Зажав зажигалку в ладони, он начал приближаться к поднимающемуся Такеру увереннее. Крэйг держал руку на уровне мальчишечьей талии. Тихо проскулив от нахлынувшей боли, он выпрямился на своих двоих, нахмурил брови и с ответным вызовом посмотрел на гопника. — Как давно тебя головой окунали в школьный толчок, эмо-бой? — Кенни широко улыбался, выходя за границы дозволенного. Их разделяли жалкие сантиметры, и непривыкший к длительным зрительным контактам и непосредственной близости Крэйг чувствовал себя как минимум некомфортно.  — Ты меня бесишь, — ответил Такер. Ответ Маккормику не понравился. Улыбка не покидала его лица, когда костяшки разбивались о чужие покрасневшие скулы. Он улыбался даже тогда, когда из его аккуратного веснушчатого носа хлынула кровь. Они кубарем приближались к дверям школьного сортира. Кенни, чувствуя физическое превосходство над новичком, поднялся и затащил того в одну из кабинок. От его рук несло куревом, думалось Крэйгу, а от волос приятно пахло кофе. Его длинные пальцы сжимали ворот такеровской куртки, задевая покрасневшую кожу шеи. Тело покрывалось мурашками от чужих прикосновений. От Маккормика так и веяло холодом. — Как самочувствие, Такер? откуда? Крэйг нервный и чувствительный, как и его мать. Он обижается по пустякам, и обиды его зачастую сопровождаются недельными бойкотами. Со временем он научился сдерживать отрицательные эмоции в себе, отчего стал выглядеть амебно. Его показушное равнодушие отталкивает людей, но Такер продолжает атрофироваться от семьи и от общества своим бездействием. Но Крэйг себе вполне осознанно противоречил, когда направлял ладонь, сжатую в кулак до побелевших костяшек, в сторону лица Белобрысого Гопника. Поначалу брюнет не придавал значения крови, алыми каплями разлетевшейся по ободку унитаза. Заплывшие глаза гопника пугали до дрожи в конечностях, но Крэйг до конца не верил в произошедшее. Это же невозможно? Вот так, одним ударом лишить кого-то жизни? Крэйг плечом опирался на грязные стены. Руки дрожали. Хотелось курить. На застиранную белую футболку с логотипом "The Rolling Stones" крупными каплями стекала кровь. Крэйг закрыл глаза, затушил недокуренную сигарету об тыльную сторону ладони и удалился. Пинком захлопнув за собой дверь, брюнет вышел в коридор. Пусто. Чьи-то шаги на четвертом или этажом выше. Осмотревшись по сторонам, он рысью двинулся к лестнице, затаив дыхание. Лишь оказавшись за пределами школьных ворот он смог выдохнуть остатки кислорода, а затем шумно вдохнуть полной грудью. Приступ кашля сковал его тело, руки не слушались, мысли плыли. «Обиженный жизнью новичок убил человека в сортире», — кричали заголовки вымышленных школьных газет. «Так грязно и нелепо», — все виделось и виделось Такеру.