EmoBoy

— Ну, привет. Крэйг поперхнулся. Стоя около фонтанчика, спиной к коридору, Такер потерял бдительность и совершенно не заметил приближающегося к нему гопника. Одарив Кенни испепеляющим взглядом, брюнет молча выпрямился и легким движением руки стер с подбородка стекающие капли. Питьевая вода впиталась в ткань синей толстовки, ненадолго оставив на ней темные разводы. — И я рад тебя видеть, — после недолгой паузы ехидно продолжил Маккормик. Блондин явно был не в настроении, это читалось по выражению его лица: вроде улыбчивого, но отчего-то грустного. Под глазом Кенни красовался уже желтеющий синяк, около уголка губ виднелись еле заметные кровоподтеки. Светлые непослушные пряди закрывали собой правый глаз, и Крэйг рефлекторно смахнул волосы с чужого лица в сторону. Это смутило, скорее, самого Такера. Гопник никак не отреагировал. — Кто тебя так? — Было ясно, что на вопрос ответа не последует. — У тебя появилась девчонка, а ты молчишь? — Кенни вообще любил отвечать вопросом на вопрос, что многих очень сильно раздражало. В частности Крэйга, любителя раскладывать фразы по полочкам. В единый адекватный диалог. — С чего взял? — Подняв с пола небрежно брошенный портфель, Крэйг двинулся вдоль коридора. По школьному расписанию – физкультура, а по такеровскому – перекур. Кенни неторопливо пошел за ним. Они шли нога в ногу, но блондин не нагонял Такера, по-прежнему шагая позади. Он, согнувшись в три погибели, рассматривал носки своих кроссовок, пряча обветренные руки в карманах излюбленной олимпийки. Это было настолько противоречиво и нехарактерно для Маккормика, что Крэйгу становилось не по себе. — Да видел, как вы на площадке зажимались. Выйдя на улицу, гопник поежился. Куртку он с собой не брал, а под олимпийкой была только лишь серая алкоголичка. Пытаясь подавить дрожь в верхних конечностях, блондин скрестил руки на груди, оперся спиной на школьные стены и принял непринужденную позу. Непринужденность вышла откровенно не очень. Напряжение читалось даже по бледному лицу парня. Все выглядело комично, ненатурально и постановочно, отчего находиться в компании гопника стало откровенно неприятно. — Я её впервые увидел и ни с кем не зажимался, — Крэйг протянул руку с открытой пачкой синего Уинстона, но Кенни отказался, — и я не обязан отчитываться. — Не обязан, — хмыкнув, подтвердил Маккормик. — Я просто спросил. Тишина угнетала. Прерывал её только лишь гул проезжающих мимо школы машин. И даже ветер раскачивал лысые деревья из стороны в сторону как-то беззвучно. Все было черным по белому. И от этого хотелось сбежать. Несмотря на всю свою апатичность и недовольство, Крэйг не двигался с места. Он курил нарочито медленно, неглубоко вбирая дым в легкие. Ощущение жжения неприятно щекотало горло, яркое солнце лучами врезалось в глаза. Под ногами хрустел свежий снег, утром опавший с крыши, переливался под солнечным светом. И по снегу лениво топтался Маккормик, переваливаясь с одной ноги на другую. — Что с тобой? — То ли из банальной вежливости, то ли из интереса задал вопрос Крэйг. А может, ему просто захотелось прервать загустевшую тишину. Она становилась слишком вязкой. — А что не так? Словно мазута. — Да не, забей. Но Кенни не забил. Тогда, за школой, ему хотелось говорить как никому другому. Рассказать про то, как он в очередной раз нелепо откинулся. И про то, как после падения с лестницы ему было тяжело проснуться. Про синяки по всему телу и боли в мышцах, которые так и не прошли наутро, про кровохарканье после чистки зубов и продолжающийся на протяжении всего дня тремор. Про злоебучий синяк под глазом и кровоподтек в уголке губ. Кенни боролся со своими страхами в одиночку с самого утра, но так и не рискнул открыться. Да и Такеру это было не особо нужно. По крайней мере, такой вывод сделал Маккормик, когда Крэйг, не дожидаясь его, быстрым шагом направился в сторону спортивной площадки. Под подошвой его кед всё так же блестел свежий снег, слепящий и хрустящий. Было по-зимнему холодно и свежо, мороз обжигал тонкую кожу. Кенни не стал догонять своего оппонента, а так и продолжил стоять на месте, опираясь спиной на кирпичные стены. Странно, но в одной олимпийке стало тепло и даже уютно. Можно было простоять так целую вечность, а по её истечении медленно побрести в сторону дома, чтобы в течение недели сдохнуть от внезапно проявившейся неспецифической пневмонии.