Не тот улов

      Смотрю на тебя. И лишь издалека. Рыбы в сетях у твоего отца всегда много. И погода ясная, когда вы в море. Я не должен помогать. И смотреть на тебя мне нельзя. Но… не могу. Не смотреть. Уж больно ты хорош, проклятый двуногий! Вот бы… коснуться тебя, провести рукой по волосам! На солнце они сияют… будто и вправду золотые. Ни у кого из морского народа таких нет! Раньше… твои ноги вызывали у меня омерзение. Но… теперь и они кажутся мне прекрасными. Ты весь… будто ожившая мечта. Моя недосягаемая мечта.       И ведь… ты знаешь, что я рядом. Оборачиваешься. И я прячусь среди волн. А сердце сжимается от радости… Что знаешь. И от страха. Не за себя. Если отец узнает — разнесет ваш хлипкий кораблик в щепки. И прикажет стражам утопить всех выживших. Но сегодня… Я решился. Позволил тебе увидеть. А потом… морская ведьма! Понял, что мало! Что хочу дотронуться до тебя! И я сделал немыслимое. Нагнал шторм. Я уже сносно владею погодной магией и на плохонький шторм моих умений хватило. И ты так удачно оказался у кормы. Утащил волной. Все просто. Нет. Я не собирался тебя целовать. Я… должен был утопить. Надеялся на инстинкты. Но и они подвели. Треклятый двуногий! Почему?!       Но… ты так отчаянно вырывался, так цеплялся за свою никчемную, коротенькую смертную жизнь… И тогда ты показался мне еще красивее. Не смог убить. И сделал то, о чем мечтал уже несколько лет. Пять. Если быть точным. С того дня, как твой злобный сухопутный папаша впервые взял тебя в море. Я обнял тебя. Я захотел спасти тебя.       И этот поцелуй… У него был… вкус берега. Запретный, пьянящий вкус холодного соленого ветра. Я знаю — выходил на сушу, пусть и лишь один раз. Только, чтобы испытать магию. Тогда боялся. Берег вызывал у меня отвращение. Сегодня… я чувствовал влечение. Нет! Что-то большее. И вернул тебя твоим. Я — не вор. Но… руки помнят объятье, тепло твоего сильного тела. А губы — поцелуй. Не первый для меня. Но… самый желанный, самый сладкий. И я не могу перестать думать о тебе… А когда закрываю глаза — вижу тебя…       Устрою шторм рядом с твоим островом. Да такой… чтобы даже твой безумный папаша не рискнул сунуться в море! И знаешь, почему… Я… боюсь снова встретиться с тобой! Не смогу… отпустить тебя еще раз!       Батюшка и матушка давно разбежались по разным спальням. Сразу после того, как родилась моя младшая сестра Энаис. Кэйтилина — дочка короля с соседнего острова и в приданое за ней было… целых пять кораблей. Ну, дед мой, Бастиан Премудрый, сговорился с ее отцом Огюстом Хитрейшим. Одному — дочку с рук сбыть, а другому — корабли нужны. Да и еще и союз дипломатический, на случай войны. Хотя, войной на нас давно уже никто идти не собирался. Но… вдруг?!       Свадьбу сыграли. Согласия молодых, естественно, не спросили. Кого мелочи такие волнуют?!       Матушка на голову выше батюшки, и сильнее — за провинности его поколачивает частенько. И рыбачить в море на своем корабле ходит, и со своей командой. Улов у нее всегда больше батюшкиного. А еще, любит она в спальне с фрейлинами запираться. Ну, наклонностей своих и до брака не скрывала.       Брошенный батя не сильно горевал и быстро утешился в объятиях любовниц, коих менял, как материковые дворяне перчатки — у нас-то таких роскошеств (это я о перчатках) отродясь не водилось. Да и зачем нам они?!       Брат мой старший Кловис давно женат на принцессе с материка, вполне счастливо живет в отдельном замке, на другой стороне острова и терпеливо ждет, когда трон… освободится.       Впрочем, не совсем терпеливо. Недавно у жены его Бланки второй сын родился. Батюшка возрадовался — еще один внук. А потом… Разругался он с Кловисом в пух и прах. Батюшка хотел внука Эмери назвать, в честь своего друга, собутыльника, по совместительству и министра, которого по пьяни… вызвал на дуэль, ну и… зарубил. Но Кловис воспротивился и назвал Раулем. Мол, так ему духи-хранители нашептали. Не знай духи, али жена Бланка, у которой дядюшка богатый на материке, да с таким же именем. Но… после батя и Кловис чуть было не начали гражданскую войну. Да вмешалась матушка. Надавала бате тумаков и пригрозила запереть в подвале, если не одумается. Да еще и приговаривала: — Правильно, что не назвал! Второго такого алкаша и пройдохи нам не надобно!       Кловис с армией так и не выступил — матушка пообещала в гости наведаться. — Война у них! А рыбу кто ловить будет?! — королева наша всегда, если что скажет, то уж не в бровь, а в глаз. Мир на острове воцарился, а дядюшка Бланки стал ее сыну подарки на все праздники присылать: и родственник, и тезка.       Спал я после того шторма очень плохо. Почему?! Да знамо дело почему! Из-за того парня с рыбьим хвостом! Околдовал он меня! Нечисть морская! И ни вино, ни девицы не помогали. И ночи не проходило, чтобы не приснился он мне!       Сам не знаю зачем, но завел я привычку забираться на прибрежные скалы и… в волны вглядываться. Шастал туда, естественно, только после наступления темноты, чтобы окружающие не заметили и в моем здравомыслии не усомнились.       Знал, что и он туда приплывает. И сквозь воду на меня смотрит, хоть сам и не показывается. Так и играли в гляделки… почти месяц.       Совсем извелся я. И решил, что надо что-то делать… Хоть что, лишь бы на поверхность мерзавца выманить!       В ту ночь шторм слабее был и я, босой, сумел по скале к самому обрыву подобраться, где волны плещутся. Соскальзывал несколько раз — камни-то от морских брызг мокрые. Матюкался. Но не свалился. Позвать?! Даже имени его не знаю. — Слышь, ты! Хватит прятаться! Молчит. Волны яростнее стали. Ну, меня так просто не напугать. — Покажись уже! А то… А то что?! Почувствовал себя очень глупо — чем грозить-то?!       Но… он вынырнул. И прямо рядом со мной. И опять я поразился — эх и красавец! Улыбнулся и к камню, где я в три погибели скукожился, подплыл. Протянул руку — он ее коснулся и сжал, крепко, но не больно. Вот… если бы хотел, сейчас бы меня на дно и утянул. — Как звать-то? — спросил его, а язык во рту еле ворочается, будто кто другой говорит. Да, с девицами я так за словом в карман не лез. — Дэмиан…       От голоса его чуть сам в воду не свалился. Говорит, будто поет. Сразу байки наших морских волков вспомнились. Мол, кто русалью песню услышит — тот сам добровольно и утопится.       А ладонь у него… теплая почему-то. Так, надо беседу поддержать. Он молчит и смотрит… пристально. И какого цвета у него глаза?! — Больно сухопутное у тебя имя. Не обижайся только. — Мать моя из ваших была. Это она меня назвала.       Что-то не так с его голосом… В воду прыгнуть захотелось… до огненных демонов! Но удержался. — Была?! — Отец не отпустил и она зачахла от тоски по берегу. Замолчали. Что на такое ответишь?! — Мне пора… Вэлиант. Ну и… красиво он мое имя произнес!       Отпустил. Разве такого удержишь?! Хвостом над водой взмахнул и скрылся. Лишь брызги полетели. А волны стихли. На море штиль. Вот тогда-то и уверился, что к штормам этим Дэмиан самое непосредственное отношение имеет. Он приплывал и на следующую ночь, и позже. Молчали. Видно, боялся, что я все-таки утоплюсь, если голос его слышать часто буду. Только за руки держались. Но мне и этого достаточно — хоть не прятался.