Не тот улов

      Ради тебя, Вэл, готов отказаться от всего. Забыть об истинном обличье и быть с тобой, здесь, на суше, в этом слабом человечьем теле. Безропотно терпеть безумства твоих родных. Только… женить меня у них все равно не получится. Скоро поймут. Меня жрет совесть, Вэл. Наверное, надо было рассказать тебе о Древнем Законе и, прежде, чем начало действовать Волшебство, когда ты дотронулся до меня на отцовском корабле. Но, боялся, откажешься, когда поймешь, насколько все серьезно. Стыдно, что сомневался в тебе…       Да, двуногие — забавные создания. Обожают всевозможные церемонии и готовятся к ним, ну очень серьезно. Потому, накануне их дурацкого Осеннего Бала был избавлен от навязанного мне общества принцессы Энаис. Справедливости ради, она желала этих встреч не больше, чем я. А королева — вот несносная особа — действительно выставила стражу у моей двери! Стены человеческого жилища давили на меня, мешали дышать и близость родного дома лишь усугубляла мои мучения. Хвала морской ведьме, я все еще не являлся пленником здесь, а потому был волен покидать свои покои и возвращаться в них, когда захочу. И уходил только с одной целью — увидеть Море, хоть ненадолго притупить тоску. Слышал шум волн, чувствовал магию моего народа. И эти несуразные... человеческие ноги сами несли меня на берег.       И в тот день, забытый обитателями замка, всецело посвятившими себя подготовке к балу, отправился, в очередной раз, навестить родную стихию. Теперь уже хорошо ориентировался в расположении лестниц и комнат. И благородные дворяне, и слуги, встретившиеся мне на пути, не стесняясь, пристально рассматривали. Но… уже привык к их взглядам. Миновав двор, конюшни и главные ворота в крепостной стене, прошел по мосту, над рвом, заполненным грязной водой.       За пределами замка не удержался и произнес сокращающее расстояние заклятье. Все вокруг расплылось яркими, цветными пятнами, а… мгновением позже, оказался на берегу. И закричал в голос, бессвязанно, радостно, а в ответ — рев волн. Штормило, но не сильно. Во всяком случае, для меня.       Хорошо, что двуногих не было поблизости. Устал от них, от страха, ненависти, досужего любопытства.       Смеясь, словно безумный, дрожащими руками стаскивал с себя опротивевшую, человечью одежду. Ох, Вэл! Все это… только ради тебя, милый! Вздрогнул — не привык видеть… свою плоть без защиты… Не чувствуя, как острые камни ранят кожу на стопах, побежал к воде.       Волны с клочьями белой пены — вот так выглядит счастье. Зашел поглубже. Человечьи ноги ужасно неуклюжие. Нырнул. Вдохнул прохладную, соленую воду. Мне легко переходить из одной стихии в другую, не то, что Вэлу. Вернуть истинное обличие хотелось до демонов. Но удержался… Боюсь, тогда исчезну в глубине и забуду… Нет! Не могу поступить с Вэлом так! Предательство разобьет его хрупкое, человечье сердце!       Вынырнул между волн, торопливо взглянул в серое небо и вновь зарылся лицом в холодную, темную воду. Вкус морской соли на губах не сравнится ни с чем… Если бы… еще и Вэл был сейчас рядом, но… нельзя желать слишком многого. Когда пришел сюда первый раз — стыдно — но плавал только на мелководье — привыкал к дурацкими, несуразным ногам. В воде они очень неудобные. Впрочем, на суше тоже. Но ради Вэла смирился.       Увлекшись, заплывал все дальше и не оглядывался на берег. И совсем не удивился, когда услышал в шуме волн, в вое ветра: — Дэмиан!!! А ну возвращайся, сын человечьей шлюхи!!! Отец… Быстро, насколько мог в этом слабом, уязвимом теле, поплыл к острову. Он где-то рядом, но не показывается. Вынырнул, крикнул, захлебываясь, в пустоту: — Останусь!!! А в ответ — холодный, злой смех. Только он один умеет так смеяться. — Верну тебя, сын шлюхи! Но позже… Исчез. А море вновь сделалось лишь морем, родным и ласковым.       Не знаю, что заставило меня посмотреть на берег, но… увидел одежду Вэла, небрежно брошенную рядом с моей. Дурак! Решил составить мне компанию! Ужас сковал меня… всего и сразу... Перестал грести и едва не ушел под воду. Среди волн, ставших вдруг и яростнее, и выше… нигде не мог разглядеть его русую, дурную голову! А если?! Если отец приходил… не просто так?! Но потом, сквозь шум волн, вой ветра, крики чаек услышал, четкий и равномерный… стук его сердца! Нет, не напрасно обманул его! Теперь Море хранит моего двуногого!       Вынырнул рядом, глаза смеющиеся, шкодливые. И опять — в глубину… Вэл?! За ним… Плаваю все равно лучше, и в этом убогом теле — тоже. Да, видно, мой двуногий окончательно лишился рассудка! Видел его на глубине и четко — глаза прежними остались. К поверхности устремился. За ним. Пусть верит, что не могу догнать. Воздуха глотнул и опять под воду. Вот теперь уже начинал злиться… Морская Ведьма?! Чем провинился пред тобой?!       И вот, когда уже намеревался изловить и тащить силком к берегу, сам поплыл. И я за ним следом. Вот бы хорошенько хвостом его треснуть! Но… не было у меня хвоста! Не удивился, когда обнял, в глаза заглянул и к губам потянулся. Ждал очередного его безумства! Но злость вся мгновенно прошла. Целовал меня… Жарко, грубо… И отвечал ему точно так же. Под воду ушли и делился своим дыханием. Шум волн звучал глухо, будто далеко. И до демонов бездны… хотелось обвиться хвостом, сжать его ноги, крепко-крепко. Потереться чешуей о его кожу. Но… не было у меня хвоста!       До берега все же доплыли, хоть и медленно. И когда из воды выбрались, обнял его и поцеловал… сладко, долго. Лишь тогда страх мой за него прошел окончательно. Ведьма Морская! Вот и нарушил свое обещание! Вот так! Просто! А хотел только согреть его… Заклятье тепла на двоих про себя прошептал. Но… поцелуй углубил. Бесстыдно заскользил языком по его сладкому рту. И ласкал, касался везде, как тогда… в воде. Вэл… Милый мой…       Почувствовал, как прохлада его кожи сменилась теплом. Как же трудно от него оторваться, но прервал поцелуй. Прошептал высушивающее заклятье. Мокрый, простудится ведь… А когда заклятье подействовало, с удовольствием зарылся всей пятерней, жадно… в его золотые волосы… Такие чудесные, хоть и растрепанные. Все еще не могу привыкнуть к их мягкости… И еще одно, заплетающимся языком… Будто пьяный, а все из-за него… Чтоб соль морская с кожи ушла… Моя-то кожа ее просто впитывает. — Дэм… прости! Увидел его виноватую улыбку и снова захотел целовать. Не сразу понял смысл слов, только услышал любимый голос. А потом разозлился! Знал мой двуногий, прекрасно знал что творит! Шум волн стал громче и ветер усилился. Так и не выругал! Гладил ладонями по плечам, спине… Но не позволил себе снова ниже поясницы его коснуться. Он нахально целоваться полез. И не в силах был возразить… Мой Вэл! Милый, невыносимый… Любимый! До боли! До злости! Мой двуногий, сухопутный безумец!       В замок вернулись порознь. Я настоял и он не стал спорить. Что ж, свою порцию поцелуев и объятий он на сегодня получил. И меня помучил…       В батюшкином замке тайн не бывает. Уж больно у нас слуги любопытные и до сплетен охочие!       Вернулся с купанья, а в покоях моих грохот. Ну, значит, рыжая горничная-демоница прибирается. Ова древним заклятьем к нашему острову привязана, и пока он на поверхности, в мир свой вернуться не может, но не сильно-то туда и спешит. — Ох, ваше высочество! Тут такое деется!!! — сказала, от волнения к потолку подлетела и за люстру рогами зацепилась. — Бриджита, чтоб ее! С конюшим убежала! — Да ты что?! — изобразил вполне искреннюю заинтересованность. Вот во время уборки она мне все и выболтала. Главная новость — король и королева наши пьяны вдрызг.       Случилась у бати и матушки драма любовная и, как ни странно, одна на двоих. Появилась у нас при дворе новая фрейлина, Бриджит Какая-То-Там. Да так уж вышло, что оба родителя моих глаз на нее одновременно положили. И начали за расположение ее бороться. Подарками дорогими заваливали. А фрейлина той еще лисой оказалась! И обдурила обоих! С конюшим удрала и подарки с собой прихватила. А сегодня от нее приглашение на свадьбу родителям моим пришло.       Собрался батя ее вернуть. Да, вот… конюший этот из рода Кэтвиллов, а род этот — самый многочисленный на нашем, и на соседних островах тоже. Так что, конюшего обидишь и вся родня его, ближняя и дальняя мигом под стенами замка соберется. И армии у бати нет, и казны нет, чтоб наемникам с континента заплатить.       Потому поорал монарх наш, поломал мебель, посуду побил и… после матушкиных тумаков успокоился. Матушка резонно рассудила, мол, еще девок полно и ну ее, лису! Не войну же из-за локонов белокурых затевать!       Но! С горя родители мои напились, да так, что и гостей, на бал приехавших, встречать были не в состоянии. Батя на это своих министров уполномочил, по крайней мере они так его мычание пьяное истолковали.        Не могу сказать, что расстроился. Без матушкиных зорких глаз проще будет, что задумал исполнить! И вот тогда… Дэму от меня не отвертеться! Он, конечно, правильный шибко, но не каменный ведь!       Кафтан, камзол и штаны с прошлогоднего бала остались — стыдоба. Но… казна-то у нас пустая! Со штанами портной наш повозился — в этом сезоне в моде те, что выше колен. Ну, подкоротил. Кривовато, правда, но, зато по сезону. Для особых случаев ботфорты одни не сношенные у меня все же имелись. А чулки да перчатки — баловство все это для модников с материка! У нас их только женщины носят, ну у них-то все всегда сложно. — Рубашку вашу от прачек чистую принесла! — провозгласила Ова, да больно радостно. Эх, уже с дырами… Но, под камзолом, да кафтаном не видно будет. Мда, надеюсь, Дэм не шокируется, когда снимать ее с меня будет. Мелькнула здравая мысль его попросить обновки наколдовать… Но нет! Гордый, а потому на бал пойду, в чем есть!