Не тот улов

      Улыбаешься, и так невинно, но все понимаешь. А я забываю, что умею говорить. И ведь я собирался быть строгим, Вэл! Запретить! Приказать! И когда только ты обрел такую власть надо мной?!  — Остаешься!!! — прозвучало как-то жалко, ни резкости, ни суровости. — Медленно плаваешь.       Ложь! Для двуногого отлично плаваешь. Но не могу же признаться, что боюсь рисковать тобой, боюсь того, что может сделать мой отец. Жду возражений, упреков или драки — ты тоже не силен в словах. Буду непреклонен, что бы ты ни сказал и ни сделал. Твоя улыбка, Вэл и что за чары в ней?! Во всем тебе?!       Не кричишь, не споришь, не кидаешься драться. И почему знаю, что уже проиграл наш спор?! Снова улыбаешься, и я ошалело замираю. Подходишь и кладешь руки на плечи. Мне бы сейчас сбросить их, наорать на тебя или… просто трусливо сбежать в море и спрятаться. Не видеть, не слышать и признать свое поражение. Но остаюсь стоять на месте, мои ноги словно окаменели. И кто же из нас двоих владеет магией, Вэл?!       Смотришь в глаза, выдыхаешь в губы. Целуешь. Сладко, уверенно, медленно. Надо бежать! И прямо сейчас! Но отвечаю. Нежно. Ласкаешься языком, мнешь губы.       Здесь на берегу, без защиты, без чешуи, ничего не могу от тебя скрыть. Желание, как всегда резкое, бешеное, охватывающее всего меня. Так же, как в наш первый раз. Так же, если бы не было сегодняшней почти бессонной жаркой ночи, когда ты принадлежал мне, а я — тебе. — А если попрошу, Дэм?       Прижимаешься и чувствуешь мое возбуждение. Вэл! Разрываешь поцелуй, и я, жаждущий, снова тянусь к твоим губам. Отстраняешься и с улыбкой придерживаешь. — Ты ведь знаешь, как хорошо умею просить.       Всему учишься у меня, быстро учишься. Надо оттолкнуть, скрыться в прохладных волнах. И не показываться. Но желание сильнее гордости. Целуешь мягкими губами ключицу, а затем лижешь ее. Нет. Не могу возражать. И сбежать тоже.       Встаешь на колени, приподнимаешь голову и смотришь снизу вверх. Руки на моих ягодицах. Поглаживаешь теплыми ладонями. Без чешуи, без защиты, совсем по-другому чувствую твои прикосновения. Впрочем, перед тобой я всегда без защиты. Твой взгляд обжигает. И я теряюсь, пропадаю в синих глазах. Облизываешь губы, улыбаешься. Вздрагиваю, но не пытаюсь освободиться из твоего плена. — Проси. Расстегиваешь пояс, тянешь вниз штаны. — Вэл, любимый… — моя рука в твоих мягких золотых волосах. Ты касаешься моей плоти, облизываешь, целуешь. И я начинаю стонать. Против воли, признаюсь в своей слабости. А ты, не давая мне времени на раздумья, уже насаживаешься ртом на мой жесткий член. И все, что мне остается — только стонать, и зарываться пальцами в твои шелковые волосы, сходить с ума от их мягкости, от сладости жаркого влажного рта.       Приостанавливаешься. Еще не можешь глубоко. Но я и не настаиваю. Тебе достаточно просто быть рядом, и я теряю и рассудок, и волю.       Опять смотришь в глаза. Слюна тонкой струйкой стекает из уголка рта. Это слишком. Даже для меня. Освобождаюсь тебе в рот, и ты глотаешь.       Стон обрывается, когда оставляешь меня, когда встаешь с колен, когда облизываешь губы. Когда целуешь, и я чувствую собственный вкус. И опять разрываешь поцелуй.       А потом смотрю на тебя, полураздетого, бесстыдно ласкающего свой член, и несколькими минутами позже уже я встаю на колени и слизываю молочно-белые капли с горячей кожи. — Возьмешь с собой? Уже знаешь ответ. Побежденный, шепчу: — Да, мой милый Вэл.       Море серое, и небо облаками затянуло. Ох, не к добру все это! Но батя и матушка на кораблях своих в море вышли, чуть рассвело. А корабли вассалов — за ними, на расстоянии. В порту народ собрался поглазеть да поорать. Ставки-то точно в пользу матушки сделали — часто она выигрывает: уступает ей монарх наш, чтобы битым потом сильно не быть.       Плыли за ними следом. Раньше бы водица морская мне студеной показалась, но рядом с Дэмом холода больше не ощущал. Русал мой заклятье какое-то защитное на языке своем протараторил, и могли мы теперь, никем не замеченные, в открытую на корабли таращиться.       Из-за полного штиля пришлось гребцам на весла налегать. Колдун придворный у монарха нашего на борту в ритуальных танцах запрыгал — ветра призывал, а у матушки — Береника песню какую-то жуткую голосом противным затянула.       Но ветра так и не случилось. Зато случился Дэмов папаша. Злющий и рядом с батиным кораблем вынырнул. И остров-то уже за горизонтом скрылся.       Море зашумело. Штиль, а тут волны. И оба корабля из стороны в сторону швыряет. И не надобно семи пядей во лбу быть, чтоб о планах владыки морского догадаться — хотел их бортами столкнуть, чтобы течь дали.       Но Дэм вмешался и корабли в разные стороны поплыли. Да чересчур быстро — мачты заскрипели протестующе. — Ты это, осторожнее. — Это уж как получится, двуногий. Не огрызнулся в ответ — не до того было.       Стараниями отца Дэмова ветер все ж появился, но подул исключительно в корму и паруса батиного корабля и он вперед вырвался. Ох, жрец наш и возрадовался — так иступлено по палубе заплясал — думал, припадок с ним приключится. Он-то уверовал, что сам ветер призвал! Курс — полный фордевинд. Маневрировать при таком трудновато. А морскому владыке того и надобно!       Дэм что-то прошептал, губы трубочкой вытянул и дунул легонько в сторону матушкиного корабля. И на нем паруса от ветра натянулись. И теперь он, скрипя подозрительно, батин обгонял. Матросы по палубе забегали, а Береника уже песнопения свои не пела, а орала в голос, мол, переплюнула жреца придворного.       Когда среди волн лицо Дэмова родителя увидел — знал уже: очередную пакость замыслил. И не ошибся. Он направление ветра изменил. Фок-мачта у бати на корабле чудом не сломалась.       Русал мой прошептал что-то и матушкин корабль резко в бок накренился. Несколько матросов за борт свалились. Ветер опять поменялся, и пришлось им спешно лавировать. Бакштаг, но с батей не столкнулись. Матросам веревку бросили и из моря вытащили. Матюки их и издалека услышал! Акулам на зуб не попали и радоваться бы, ан нет!       Отец Дэма под водой скрылся, и оба судна носами в волны зарылись. Русал мой опять что-то зашептал и волны опадать начали. Корабли вассалов отстали, но оно и к лучшему.       Когда подводный владыка рядом вынырнул — только и смог, что рот от изумления раскрыть. Зубы его острые рядом с горлом моим клацнули. Дэм, озверевший, в него вцепился. Оба в безобразных чудищ оборотились и скрылись под водой.       Ветер в очередной раз переменился. Батя и матушка, переругиваясь громко, курс выравнивали. А я с ужасом заметил — волны кровью окрасились! Похоже, русал мой с владыкой морским на смерть сцепились.       Придумал, как Дэму помочь. Нырнул за ними следом. Возможно, благодаря заклятью, али милостью местных богов, но быстро нашел. В клубок сплелись, когтями, зубами друг друга рвали, плавниками резали. Рванул к ним, благо, в глубину далеко не ушли. Страшные, и с перепою такие не привидятся, но русала своего все равно узнал. Лучше не придумал, как родителя его… кусануть. Полез, прежде, чем испугаться успел. За шею хватил, там, где чешуи поменьше было. Не прокусил, знамо дело — шкура-то толстая. Успел от кого-то из них когтями и плавником схлопотать, но едва заметил. Морской владыка зашипел, будто взаправдашняя змеюка и прочь уплыл и шустро весьма, наглостью моей пораженный. Наверное… Дэм за ним не погнался, а на меня зыркнул злобно, да хвостом огрел, и больно. — Двуногий!!!       Ну, я его, конечно, не испугался, но рад был, когда он в прежнее обличье вернулся, и про себя поклялся, что злить не буду, чтоб таким не видать.       На ругань и споры времени, к счастью для меня, не осталось. Когда вынырнули — корабли состязающиеся уж на горизонте с трудом разглядеть можно было. А потому погребли быстрее и под водой. Точнее, Дэм, а я — с ним рядом, чарами русальими влекомый.       Ветер, теперь уже по милости природы, хоть и ворожбой растревоженной, направление изменил и дул сбоку. Чтобы к Акульей Гряде путь продолжить, оба судна курс поменяли на бакштаг. Дэм их движению не мешал, но по сторонам поглядывал.       Корабль бати матушкин обогнал и уже без всякой волшебной помощи, а сам монарх наш чего-то ей с кормы орал, и что-то не сильно приятное, судя по тому, как яростно королева наша ему отвечала. Но про штурвал не забыла.       Ох и сильно духи домашние на род мой осерчали! На горизонте еще один корабль замаячил. И даже не приглядываясь, веселого роджера увидел! — Дэм, только не топи! Родня их с кровной местью явится! Да, а войн между островами не было последние лет двести, а то и больше. Чего родители мои с ними не поделили?! А может, из-за матушкиных кузенов, черные флаги себе избравших, прибыли.       Не приближались они, а подло из пушек палили. Шансов из-под удара уйти ни у бати, ни у матушки не осталось — расстояние небольшое, да и ветер. И тут начались чудеса. Ядра пушечные рядом с пиратским кораблем в море попадали и разорвались в воде. — Дэээм?.. — Не мешай!!!       Несколько осколков кораблю вражьему в борт попали. Течь, пусть и небольшая. Ну, до ближайшего острова догребут, но бой продолжать точно не смогут! Вот Дэм молодец! Пираты стали курс менять, чтобы убраться восвояси. И только выдохнуть успел, как родители мои, про состязание забывши, в погоню за ними пустились.       И не успел русал мой еще чего придумать, чтоб их вразумить, когда его собственный папаня вернулся. И не один, а с подмогой. Братья его, злющие все, видно, тоже собрались воду мутить. И будто в глазах двоилось — не мог их посчитать. А еще те уродцы, магией измененные. Русал мой их стражами называл.       И стало Дэму явно не до моей родни — со своей бы разобраться! Вот тогда-то и понял, почему меня с собой брать не хотел — обузой оказался. Хоть меч и прихватил — мало толку от него в водной стихии.       Братья Дэма, конечно же, шторм устроить решили и корабли двуногих, к вящей радости владыки морского, потопить. А Дэм мешал им, как только мог.       Стражи на русала моего напали и всячески от магии его отвлекали. Двух я мечем проткнул — дрались-то плохонько. Они рыбами обычными оборотились, и естественно, дохлыми.       А потом Дэм что-то такое натворил и стражи, под воздействием магии, на братьев его и владыку морского бросились. Море все еще штормило, но умеренно. Дэм хотел было за родными моими отправиться. Почему-то папаша и братья его, со стражами расправившись, за нами не погнались, да и погоду портить больше не стали.       А боги все же смилостивились: пираты, даже с течью, удрали с легкостью от судов королевских — их-то корабль и меньше, и маневреннее. И из пушек больше не палили — видать, магии забоялись! Вода холоднее сделалась, и виной тому только переизбыток магии русальей быть мог. До кораблей мы все-таки добраться успели. — Не приближайся, — голос русала моего хорошего не предвещал.       Волна поднялась. Ну, не огромная даже, но я уже точно знал, что к чему. На собственном опыте убедился — гады морские так утаскивают двуногих, им приглянувшихся и глупость имевших в их родную стихию сунуться. И когда вода с палубы схлынула — понял уже, кого на борту не досчитаются. — Батю! Батю мого уволокли!!!       И погреб бы к кораблю и на запреты и заклятья все наплевавши, хоть свои и же и порубили б в капусту — из-за черты ведь для них-то воротился! Но самого меня Дэм в глубину уволок и справиться с ним не было никакой возможности. — Сейчас ничего нельзя сделать, Вэл.       Это уж и без него понял. Хоть и продолжал рваться и бороться. Чем глубже — тем темнее вокруг. И я сдался. — Вернемся, но чтобы тихо! Подчинился.       Когда среди волн вынырнули, Дэм за плечи схватил, в глаза заглянул и поцеловал. Торопливо. И отпустил прежде, чем оттолкнул его. Нашел время! Не сразу понял, что это он магией своей делился, чтоб задышал сразу и в кашле не заходился. А на матушкином корабле драка началась: матушка супротив всей своей команды. — Пустите, изверги!!! И несколько матросов на нее навалились и канатом скрутили. — Нельзя вам, величество ваше августейшее! — завопил старший ее помощник. — Вот совсем нельзя! — Верни мужика в семью, шалава ты морская!!! — ох и жутко матушка заорала, на палубе, в путах своих извиваясь. — Дэм!!! — Мы не можем вмешаться!       Обратно корабли до острова без происшествий добрались. Мы с Дэмом восвояси уплыли, когда они в порту причалили. Удивило меня, что отец его и братья больше никаких козней не чинили, а исчезли и сразу после того, как батю волной за борт смыло. — Это не он отца твоего выкрал, — русал мой… будто и в правду мысли читал.       И хотел было спросить, кто ж тогда. Но уж больно мрачным он сделался, и решил пока с расспросами повременить.