Скандал как искусство

      Бокал с синеватым коктейлем почти не тронут, зато предлагающаяся к нему трубочка измята в процессе кручения между пальцами.       Калисса сидит в одном из бесчисленных баров на Цитадели и самым невозмутимым образом подслушивает и записывает ведущуюся по соседству беседу между двумя уже почти мертвецки пьяными коллегами по бизнесу; замаскированный под неказистую брошь микрофон отсылает данные на оставленный в офисе рабочий дрон, фильтрующий посторонние звуки вроде музыки и автоматически исключающий другие звучащие голоса. Стандартная чистка. Материала сегодня — кот наплакал, но дальше можно будет искать уже через другие прозвучавшие имена и упомянутые в горячке спора события.       Однако как только невольные источники информации, пьяно пошатываясь, удаляются, тоже уйти из этого шумного места Калисса не успевает.       — Нет, ты представляешь, они опять сказали «изменить формулировку или вообще вырезать»! — Возникнувшая из-за спины Диана Аллерс разве что руками не взмахивает. В голосе её мешается всё от примитивной усталости до раздражения, что без каких-либо уточнений обрисовывает причины её появления в баре. Не увидь и не признай она Калиссу, и точно провела бы вечер чуть лучше и не говоря о работе, но им обеим, похоже, сегодня не очень везёт.       Калисса, оценив почти потерявшееся за музыкой возмущение, смотрит на коллегу с лёгким сочувствием, но без удивления. Те, кто удостаивался шанса увидеть черновой и конечный варианты подготавливаемых Дианой Аллерс выпусков для «Космических новостей» — вернее, увидеть разницу-пропасть между ними — не могут удивляться в принципе. А учитывая, какой раз повторяется это самое «опять», уже можно было хотя бы примитивно смириться с таким положением вещей… Или начать сразу делать всё так, как того несомненно потребуют.       — Твоя прямота снова кому-то не угодила? — Калисса подпирает щёку кулаком, помешивая коктейль многострадальной трубочкой, и следит за тем, как коллега, обречённо выдохнув, всё-таки усаживается на соседний стул. В ногах правды нет, в отличие от её репортажей.       — Почему я должна «смягчать факты», если они на лицо? — вопросом на вопрос отзывается Аллерс, скрещивая руки на груди и монотонно постукивая каблуком по полу; Калисса этого не слышит, она просто знает, что за коллегой такое водится. — Если жертвуешь одним кораблём, чтобы три других смогли отступить, то это всего лишь точный расчёт. Обычная математика. В конце концов, я ведь не заявляю, что о принятом решении ни на миг не сожалеют!.. Это больше в твоём стиле.       Калисса, не сдержавшись, усмехается. Да, это в её стиле, хоть и с натяжкой. А без натяжки и при должном доступе к информации она ещё обязательно спросит, не был ли обоснован выбор именно этого отправленного на смерть корабля тем, что отдающий приказ был на ножах с его непосредственным капитаном — ну или ещё какой другой вероятной причиной. Её несомненно пошлют ко всем чертям, но даже этот жест уже будет по-своему показательным: в нём будет либо праведное возмущение, опровергающее предположение Калиссы, либо желание поскорее закончить разговор, потому что утверждение верно, но прозвучать не должно было в принципе. Со стороны всегда неплохо видна истина… И Калиссе даже необязательно будет самой придумывать этот провокационный вопрос, всегда есть шанс, что его пришлют в офис анонимно, и останется только озвучить.       Однако у Дианы Аллерс зачастую даже такой сомнительной установки нет. Она любит работать в поле, в окружении служивых, так что неосознанно перенимает у них привычку говорить прямо и иногда неприятно сухими фактами. Просто это часто не входит в финальную версию репортажа, так что и не заподозришь, зная её лишь по выступлениям на экране.       …Хотя Калиссе приходилось слышать, что Дианой Аллерс порой остаются недовольны даже некоторые члены взявшего её на борт экипажа корабля.       — О, я, кажется, тебя отвлекаю от работы. — Аллерс примечает хорошо знакомую ей брошь с микрофоном и делает самый верный из всех возможных выводов: Калисса пришла в бар не ради коктейля, который даже почти не почат.       — Да нет, всё самое интересное уже закончилось, — только и отмахивается Калисса. — Но помочь тебе со «смягчением фактов» я точно не смогу, это как-нибудь без меня.       Аллерс, собственно, никакой помощи и не ждёт, она и жаловалась-то просто так, из принципа и с целью как-то начать беседу. Опыт по редактированию собственного материала у неё огромный, и в финальной версии будет сказано про героизм и отвагу, заканчивая всё привычным “Об этом и многом другом — в программе «Космические новости», оставайтесь с нами”.       Подход Аллерс совсем не означает, что она относится к вещам, освещаемым в своих репортажах, как к чему-то обыденному или само собой разумеющемуся. Она, как никто, разделяет людскую скорбь по погибшим, потому что часто находится прямо на месте событий, и иногда пребывает в тихом ужасе от того, что видит и должна говорить… Но работа репортёра — это непредвзятость и нейтральность перед камерой, даже если со стороны складывается совсем другое впечатление. В случае с Калиссой это впечатление, например, складывается довольно часто, в отличие от Аллерс, но оправдываться или доказывать обратное она не будет, дело принципа и просто гордости.       — Как там говорит твой начальник… — с показательной задумчивостью тянет Калисса. — «Космические новости» показывают события, а не дают им оценку или комментарии, верно?       — Мы ведь не какие-нибудь новости «Вестерландские», — невозмутимо перехватывает и продолжает Аллерс.       Калисса в ответ на это криво улыбается и подпинывает её под столом. Несильно и вообще чисто символически.