***
— Что ты делаешь? — недоверчиво спросил сосед по голове. Вера изогнула брови, как бы интересуясь: «а что тебе не нравится?» и продолжила складывать покрывало, сдернутое с кровати. После прогулки и горячего чая навалилась сонливость, глаза слипались, и мозг отказывался соображать. Так что два-три часа сна — до четырех там или даже до пяти — казались весьма неплохим решением. — Я, вроде, сказал, что нам стоит проверить, какие из ваших воспоминаний верны! — только, видимо, мужчина из её головы с планами на сон соглашаться не собирался. Его, напротив, тянуло пройтись. — Быстро одевайся и выходи на улицу! Мы идем к остановке, а потом к семнадцатому дому. Вой! Не смей ложиться! Конечно, это не остановило Веру от залезания под одеяло и полного игнорирования всех провокаций. Пусть другого непуганого идиота ищет, а её оставит в покое. Хватит с неё ожогов, странных салютов и синяков с шишками. Кстати о шишках… — Почему ты решил, что меня ударили по голове? — спросила Вера. Конечно, она больше верила словам Ники, чем слову собственной второй личности, но даже от одной мысли, что прав может быть голос в голове, а вовсе не подруга, становилось не по себе. Некоторое время ее доставучая галлюцинация молчала. Потом как-то странно хмыкнула: — Ты сейчас лежишь на спине, — «тоже мне, капитан очевидность», — про себя фыркнула Вера. — Скажи-ка, шишка находится выше или ниже того места, которым голова касается подушки? Вера недолго подумала. Потом решила, что, наверное, органы чувств ее обманывают, и потянулась проверить на ощупь. — На четыре пальца выше, — результат проверки дотошно озвучила галлюцинация. — А теперь объясни мне, как ты могла так упасть, чтобы поставить себе там шишку и при этом не свернуть шею? Удариться темечком можно только в одном случае: если падать вертикально головой вниз. А это как-то затруднительно устроить на улице. Так что остается всего один вариант: тебя ударили по голове чем-то тяжелым. Такие новости не добавили Вере энтузиазма прогуляться еще раз по дворам. Она перевернулась на бок лицом к стене, натянула одеяло повыше. Нет, если кто-то вздумал бить ее по голове, из общежития точно лучше пару дней не выходить. Даже до магазина. Ничего, поесть можно и в столовой, не разорится. Да и Нике лучше сказать, чтобы зря куда попало не совалась. Правда, непонятно, как именно до неё это донести, не рассказывая про ожоги, голоса в голове и прочие нестыковки воспоминаний, но донести надо. И лучше сразу, как только та придет с тренировки. А пока постараться расслабиться и не вестись ни на какие предложения. В покое, правда, Веру не оставили. Еще пару раз окрикнув и посулив выгнать из-под одеяла пинками, если она не встанет сама, до крайности упрямая галлюцинация решила перейти от бесполезных угроз к торгу. — Ты не думала, что это всё может быть связано с моим появлением? Ты же хотела от меня избавиться? Вот и используй шанс, может быть, поймешь, как это сделать. Эй! Я с тобой говорю! Вера мученически вздохнула. Засыпать, пока у тебя в голове треплется некто, довольно громкий, — весьма нетривиальное занятие. — Отстань от меня, а? — не особо надеясь, что к ней прислушаются, устало попросила Вера. — Никуда я сегодня не пойду. Уже скоро стемнеет, я замерзла и хочу спать. Так что просто отстань от меня. Как ни странно, это подействовало. Голос в голове замолчал и, похоже, смирился.***
Вере снилась их с Никой комната. Тускло, как в тумане, мерещились веселые обои в голубой цветочек — Вера с Никой клеили их сами в прошлом году на студенческих каникулах, целый день на них убили, зато в комнате сразу стало уютно. Вера лежала лицом к стене, перед носом маячил привычный пузырь на обоях — выпуклость и сразу небольшой провал. Это кто-то из прежних жильцов неровно заштукатурил стену. Некоторое время Вера просто смотрела на пузырь, на маленький цветочек рядом и еще один чуть повыше. Потом веки тяжело опустились и вновь поднялись — она моргнула. И сразу резко, точно кто-то вдруг переместил камеру, сменилась картинка. Словно со стороны Вера видела, как её двойник из сна переворачивается на спину. Движение было медленным и тяжелым, как если бы тело разом стало чужим. Потом так же медленно Вера из сна села. Наклонила голову вправо, влево, разминая шею. Потом подняла руку и поднесла ладонь к глазам. Пару раз сжала и разжала кулак. И, наконец, свесила ноги с кровати. Встать на ноги у этой Веры получилось попытки с третьей. И сразу стало неудобно лежать, словно тело во сне судорогой скрутило. Не просыпаясь, Вера попыталась повернуться на другой бок, но это у неё не вышло. Между тем, сон продолжался. Пошатываясь, будто пьяная, Вера из сна почапала к выходу из комнаты. Всего три излишне широких шага — и она потеряла равновесие. На пути вполне ожидаемо оказался платяной шкаф, за угол которого Вера и схватилась, чтобы не свалиться. Не без труда выровнялась. Недолго постояла, сначала опираясь на шкаф всем весом, а потом постепенно его отпуская. Перенесла вес на правую ногу, затем на левую, точно привыкала стоять и проверяла себя на устойчивость. А затем уже куда ровнее пошла к вешалке с верхней одеждой. Тем временем, неудобство всё нарастало. Как-то совершенно неожиданно у Веры заболело предплечье, она опять попыталась сменить позу, но опять потерпела фиаско. Да и вообще лежать с каждой секундой становилось всё тяжелее. Пространство вокруг словно куда-то плыло, да и сама она лежала как-то подозрительно, как-то не так, как обычно. Как-то на удивление… Вертикально. Мгновенно просыпаясь, Вера распахнула глаза. Вернее, это она подумала, что открыла глаза. А на деле её глаза уже были открыты. И она вовсе не лежала в кровати. Проснувшись, Вера обнаружила себя рядом с вешалкой, и её рука против её воли тянулась к пуховику. Мысли заметались как обезумевшие комариные личинки в мелеющей луже. — Что вообще происходит?! — панически вскрикнула Вера, ничего не понимая. Хотя нет, это просто ей показалось, что она вскрикнула. А на деле она не произнесла ни слова — губы не слушались, из горла не вырвалось ни звука. Однако несмотря на это, кое-кто её всё же услышал. Губы сами собой оскалились так, как Вера никогда не умела. — Ты сказала, что никуда сегодня не пойдешь, — заявило её тело её голосом. — Поэтому я решил, что по своим делам схожу сам. На миг Вера лишилась дара речи. Это что же получается?.. Это как вообще?.. Почему её тело говорит что-то, что она и не думала говорить?! — Если собираешься падать в обморок, падай быстрее, — поддел тот человек, который сейчас так бесцеремонно управлял её телом. Рука уже дотянулась до куртки, сняла её с вешалки, и теперь быстро натягивала на плечи. Почему он одевался одной рукой, Вера не понимала. Хотя она вообще ничего, ни капельки не понимала. — Мне нахрен не сдалось возиться с твоими истериками. Такая очевидная, ничем не разбавленная грубость сорвала Вере все тормоза. — Да иди ты нахрен, понял?! — не своим голосом заорала она. И, конечно же, опять ни звука вслух, что завело почище грубости. — Это моё тело! Понимаешь?! Моё! Какого черта ты лезешь?! Как жаль, что нельзя было дать в глаз самой себе! Вот уж точно не помешало бы — чтобы больше никаких прогулок во сне, никаких странных желаний и уж точно никаких непонятных дел и разбирательств с воспоминаниями не было! Пока Вера кипела вполне справедливым гневом, её тело времени не теряло: меньше чем за минуту оно успело одеться одной рукой, застегнуться и теперь оглядывалось в поисках сапог. И если с курткой всё было очевидно — после ухода Ники на вешалке осталась всего одна, то с сапогами дело обстояло сложнее: в калошнице стояло аж четыре пары, и, какие из них нужные, новый хозяин тела, похоже, не знал. В конце концов плюнув на поиски правильных, он потянулся к первым попавшимся. Спохватившись, Вера поняла, что если сейчас не вмешаться, этот человек попрется в семиградусный мороз в легких осенних ботфортах. Отморозит ноги за две минуты, будет ныть и огрызаться вслух, пугая случайных прохожих. Вся злость мигом куда-то испарилась. Потому что… Ну, потому что на идиотов не обижаются. — И куда ты собрался идти по такому снегу на каблуках? — скептически спросила Вера, наблюдая, как ее собственная правая рука разворачивает голенище сапога. — Ты еще лодочки надень для полного комплекта приятных ощущений. Нужные сапоги вообще не в калошнице. Вон, у двери стоят, — и не удержалась от подкола: — И еще у тебя вообще-то есть левая рука. Не поверишь, но сапоги гораздо проще надевать, если её использовать.