***
Он успел как раз вовремя. Сердце этой девочки только-только перестало истерически биться и выпрыгивать из груди, когда дверь слабо скрипнула, открываясь. Он хорошо запомнил, что сказал Кикё в тех внезапно свалившихся на него воспоминаниях о будущем. «Ему удалось спрятать девяносто девять и девять десятых процентов своего присутствия, но я чувствую даже оставшуюся десятую часть процента». Он ушел на самые нижние уровни сознания, чтобы не осталось и десятой части. Он лежал под жарким скомканным одеялом и слушал. Шаги у туманника были тяжелые, мужские. Или же он умело наложил иллюзию. Всего пять шагов, и он остановился. Слишком далеко, чтобы пытаться приоткрыть глаза и рассмотреть его. Короткий момент тишины, и Скуало почувствовал движение тонких нитей пламени Тумана. Сильное пламя. Не такое, как у Мармона или Мукуро. Да и у Хром пламя посильнее будет. Но это тоже сильное. Сильное, чистое и… хитрое. По-женски хитрое. Женщины-туманники вдесятеро опаснее мужчин. Скуало попытался скрыться еще сильнее, но, похоже, дальше было некуда. Ему не требовалось смотреть на туманника, чтобы чувствовать течения пламени. Вот первый пасс — закрепление искусственной картинки на месте воспоминаний. Вторая волна пламени призвана смыть остатки ночного кошмара, чтобы ни следа этой ночи не осталось в памяти. И третья волна… Скуало даже позволил себе высунуться из ментального убежища, чтобы проверить, что чувства его не обманули. Третья волна пламени считывала все воспоминания о сегодняшнем дне. Все до последней крохи. Их не исправляли, не пытались стереть, просто наскоро просматривали, как запись камеры слежения. На моментах с «лишним весом» и с кольцами туманник останавливался ненадолго и пару раз запускал их заново. Но, похоже, не обнаруживал ничего по-настоящему странного или вызывающего слишком много подозрений. Ничего неожиданного. Скуало хотелось орать, материться, снова орать и швырять стаканами. У него под боком весь этот чертов день сидела чертова система слежения! А он… Расслабился. Позволил себе шутить и болтать о пустяках под носом у возможного врага. Непростительная тупость! Наконец и третья волна пламени иссякла. Делать туманнику тут теперь было нечего, и Скуало ждал, когда вновь раздадутся шаги и скрипнет дверь, но в комнате стояла тишина. Потом шаги действительно раздались. Один. Еще один. Всё ближе. Шаги остановились рядом с его кроватью. И снова разлилась тишина. Неприятная тягучая тишина, длившаяся невыносимо долго. Туманник стоял рядом и просто смотрел. Скуало не слышал ни шороха движения, ни дыхания, не чувствовал чужого присутствия, словно рядом и вовсе никого не было. Но он точно знал, что туманник рядом и напряженно наблюдает. А потом у беззащитной шеи и уха, дыханием обжигая кожу, раздался шепот: — Эй ты, лишний вес! Неужели?.. Ему понадобилось все терпение, весь самоконтроль, чтобы не дернуться, не вскинуться, не попытаться застать врага врасплох, неожиданно вцепившись механическим протезом ему в лицо и шею. Будь у него привычное тело, это наверняка сработало бы. Пальцы протеза с легкостью справились бы с костями, и в мире стало бы одним иллюзионистом меньше. Но теперь… в его положении не приходилось рассчитывать на победу. И он спрятался настолько далеко, насколько смог. Настолько, что почти перестал различать свою личность за личностью этой девочки. Издалека он услышал, как иллюзионист зашуршал тканью зимней куртки, разгибаясь, как досадливо цыкнул. А затем вокруг вновь засветились всполохи пламени Тумана. Настолько мощного пламени Скуало давно не чувствовал. Этот туманник выложил все, на что был способен, до последнего фиамма-вольта. В комнате воздух светился синим северным сиянием, здесь искажалась сама ткань реальности. Третья волна. Та самая, которая считывает воспоминания. Меньше всего на свете ему хотелось это чувствовать. То, как пламя липкими щупальцами пролезает в голову, и как на нем, точно на кинопленке, отпечатываются воспоминания Веры. И о настоящем «лишнем весе», и о рассеянной иллюзии на детской площадке, и о прятках от иллюзиониста, и о кольцах. Туманник узнает голос. Не может не узнать. Волны пламени тумана потянулись к глазам, к ушам, ко лбу… И не дотянулись считанных миллиметров. Они вдруг отскочили подобно резиновому мячику. Бестолково заметались между стенами, причудливо интерферируя, непредсказуемо искажая реальность. На стене повисла отрубленная голова вепря, будильник пошел пузырями и стёк с полки, из тумбочки к потолку потянулся росток призрачно-белого дерева, на его ветках распускались цветы-бабочки и удивленно моргали глаза. С обложек книг в шкафу сошли пробирки и колбы, посыпались на пол дождем стекла, а потом принялись заново собираться в пробирки на полках, и снова падать на пол, и так по кругу до бесконечности. Иллюзионист снова цыкнул, мановением руки возвращая комнате нормальный вид. И на этот раз его тяжелые шаги действительно направились к двери.Часть 11.
8 мая 2020 г. в 16:36
Вера вскочила, просыпаясь, чуть не свалилась с кровати. Перед глазами тут же все поплыло, замелькали разноцветные точки, и пришлось немедленно лечь.
В голове молчали, на виски давила еле ощутимая тяжесть. Похоже, ее сосед по телу пока не проснулся.
Что. Это. Было?
Шестое чувство, ответственное за инстинкт самосохранения и прочие индикаторы опасности, говорило, что если начало сна еще имело шансы считаться обычным сном, то конец не лез уже ни в какие ворота. Ночь, сигналящие машины, огненный шар, пролетевший мимо и взорвавшийся над детской площадкой. Все это она уже слышала. И голос, который крикнул «Дура, не смей трогать!», тоже слышала, но не помнила, где. Не сегодня и не вчера, когда-то давно, возможно, даже не в этом месяце. Возможно, даже не в институте и не в Москве.
Остатки сна постепенно растворялись, успокаивалось бешено бьющееся сердце, затихали отголоски взрыва. Но вместо ночной тишины с ворчливым тиканьем будильника им на смену пришли другие звуки.
Вера сперва не поняла, откуда они идут. Странные шорохи, невнятное бормотание. А когда поняла, подорвалась с кровати.
Ника металась во сне по подушке, одеяло сбилось и сползло на пол. Ее волосы насквозь промокли от пота, покрытый испариной лоб горел. Вере хватило доли секунды, чтобы понять, что дело плохо.
— Ника! — позвала она. Но та даже не дернулась, только что-то прохрипела. — Ника!
Снова никакой реакции.
Вот тут Вере стало по-настоящему страшно. Она протянула руку, чтобы потрясти соседку за плечо и все-таки разбудить, когда ее настиг короткий окрик:
— Не трогай.
Вера вздрогнула, отдернула руку, обернулась, ожидая увидеть за спиной кого угодно, даже иллюзиониста. Отчего-то фантазия рисовала его в мантии на манер Волдемортовской. Но за спиной никого не было. И только тогда Вера поняла, что голос шел не из внешнего мира, а из головы. Ее сосед наконец-то проснулся.
— Почему не трогать?! — мгновенно взорвалась Вера. — Ты что, не видишь, что ей плохо?! Надо в скорую звонить.
— И в скорой ничего не смогут сделать, — Вера иногда просто поражалась его уверенности, зачастую основанной на невероятно странных доводах. — С ее здоровьем все в порядке. Сейчас ее организм борется не с болезнью, а с наложенными иллюзиями. Видимо, у нее все-таки есть неплохая сопротивляемость.
Ника снова дернулась, словно пыталась проснуться и сесть. Но сон ее не отпускал, и она тяжело завалилась на подушку.
— Мы можем что-нибудь сделать? — спросила Вера. Смотреть на мучения подруги у нее не было сил.
В голове какое-то время было тихо и тяжело, словно ее обитатель раздумывал. Ощущение оказалось неожиданно неприятным. И Вера вдруг поняла, что по неясной пока причине она гораздо сильнее, чем раньше, чувствует то, что в голове у нее есть кто-то посторонний. Это открытие не радовало и заставляло задуматься, какие изменения будут дальше.
— Мы можем только ждать, — наконец, сообщили из головы, и тяжесть рассеялась. — Здесь одно из двух: либо она победит иллюзию и сможет рассказать, что на самом деле случилось вчера, либо иллюзии победят и окончательно установятся на месте воспоминаний.
Вера ничего не ответила ему, ей нечего было сказать. Только напряженно вглядывалась в лицо Ники. Та снова и снова что-то невнятно говорила, ее веки дергались, между бровями складка то появлялась, то разглаживалась. Сомнений не оставалось: то, что ей сейчас снилось, являлось редким кошмаром. И Вера пока не могла решить для себя, хочет ли она знать, что снится Нике.
Наверное, это длилось всего пару минут, но Вере показалось, что прошло очень много времени. А потом вдруг что-то произошло.
Словно мимо окна пробежала тень, ночной свет в комнате на миг стал тусклее, в воздухе что-то сгустилось, блеснуло темно-синим. И потянулось вдоль стен тонкими струйками то ли пыльцы, то ли пыли, заклубилось над полом, слоистыми пластами легло вокруг люстры.
Вера заозиралась, не понимая, что происходит, мотнула головой, пытаясь разогнать назойливых синих мушек перед глазами, но они никуда не исчезали. И все прибывали, просачиваясь в комнату из неведомо каких щелей.
По стенам заплясало синее зарево. Точно за окном бушевал пожар, только насыщенного синего цвета.
Ника дернулась необычно сильно, почти села, вскрикнула. И сразу упала на подушку и обмякла. Одновременно с этим в голове у Веры коротко ругнулись.
— Он здесь.
— Что? — не сразу поняла Вера, еще занятая паническими попытками привести зрение в порядок. Привычный мир никак не соглашался вставать на место и светился синими всполохами.
— Иллюзионист пришел, — наскоро объясняли в голове. — Быстро ложись в кровать, он будет здесь с минуты на минуту.
Осознание ударило резко, почти выбив из легких воздух. Во рту у Веры мгновенно пересохло, грудь сдавило так, что стало тяжело вдохнуть. Если этот иллюзионист вот так легко, так запросто смог пройти мимо вахтера и охраны, каким-то образом смог миновать запертую дверь или и вовсе заставить кого-то ее открыть… То что может помешать ему сделать это снова? И снова? И что может помешать ему так же запросто убить ненужных свидетелей, а потом просто подправить немного воспоминаний, кому понадобится?..
— Вой! — раскатисто рявкнули в голове.
Вера вздрогнула, выходя из оцепенения. А голос продолжал уже чуть тише, но все еще на грани крика:
— Быстро ложись! Если он увидит тебя здесь, это не закончится ничем хорошим!
— Но как же… — еле выдавила из себя Вера, — … если он убьет Нику?..
— Тогда завтра ты вообще не вспомнишь, что у тебя была подруга, и тебе будет однохренственно, — добили в голове. И Вера уже окончательно решила, что она никуда не пойдет и не ляжет, как вдруг ее само по себе подняло на ноги.
— Быстро! — на нее снова рявкнули так, что, наверное, если бы это было вслух, даже соседи проснулись бы.
Она сама не заметила, как оказалась под одеялом. Или это снова сосед помог?.. Одеяло было скомканным и невероятно жарким, его бы сейчас встряхнуть, чтоб хоть не вертеться в этой жаре лишний раз. И сердце бы унять, чтоб не колотилось так явно, выдавая ее с головой.
— Я не смогу уснуть, — Вера предприняла последнюю попытку воззвать к голосу разума. Над ней плыли синие клочья света, то сгущались, то редели. И это всё совсем не способствовало сну. Наверное, лучше было бы просто уйти куда-то, спрятаться в ванной, сделать вид, что она встала ночью по нужде…
— Сможешь, — но у мужчины в ее голове было другое мнение на этот счет.
«Мне б такую уверенность», — успела подумать Вера. Это была ее последняя внятная мысль.
По кончикам пальцев разлилось легкое жжение. Вера никак не могла понять, холодное оно или горячее, или и такое, и другое одновременно. Жжение усилилось, а потом побежало вверх по рукам. Источник жжения чуть шуршал, так легкий летний дождь в бесконечном поле. Над полем курчавились жемчужно-серые облака, вдалеке туманились серые струи ливня, занималась радуга. Пахнуло озоном. И Веру утянуло в сон.