Я уйду, а ты останешься

Рано утром Ника глотнула зелья из пузырька, лежавшего ближе всего в ящике. Прошло около трех часов с тех пор, как ушел Драко. Возможно, пролетели и все пять: время нельзя было определить точно, потому что за окном и в комнате царила глухая тьма, лишь изредка разбавляемая тусклым светом выплывшей из туч луны. Девушка ощущала себя смутно: какая-то часть ее сознания отключилась и погрузилась в сон, остальное же функционировало, но переменчиво. Мысли, если и рождались более или менее четкие, спутывались между собой, образуя жутковатого крысиного короля. Ника терзала себя подозрениями и вопросами, внезапно появившимися из рассеявшегося смога романтических впечатлений. «Страшно: Люциус знает обо мне, – думала она, лежа поверх одеяла. – Все бы ничего, если бы он просто знал, но то, что он обернулся Драко, чтобы предложить мне зелья, пугает еще больше. Мне стоило быть осторожнее. Люци вообще не напрягался с характером сына, и это было заметно, как бельмо на глазу. Я предполагала, что с этим змеем нужно держать ухо востро, но зачем он все это делает? И, если Драко в самом деле не имел отношения к авантюре с зельями, откуда он знает?..» На этом безмолвном вопросе она поднялась и зачем-то выпила из бутылька, который первый попался ей под руку. Зелье для превращения в Нарциссу уже было готово и лежало в ближнем углу ящика. По крайней мере, так думала девушка. «Впрочем, я виновата сама. Нечего было расхаживать по чужим спальням, – подумала она, ожидая превращения. – И сейчас тоже пойду. Пойду и все выясню, потому что делать мне все равно больше нечего». Судорога скрутила тело. Через некоторое время Ника поднялась с кровати и отбросила назад пепельные волосы. — Твою ж мать!.. Девушка открыла ящик и выхватила пузырек. Подбежала к окну, пытаясь рассмотреть цвет жидкости. Вернулась, пошарила рукой в недрах тумбы, извлекла оставшиеся два. Что и следовало ожидать! Пузырек с зеленоватым зельем Нарциссы укатился к пузырьку с незаконченным зельем, а вот другой, уже на одну треть опустошенный… — Второй раз пробую и все один хрен – Люциус! – в сердцах бросила Ника и швырнула зелья на кровать. Прошлась по комнате, выпуская пар. – Вот именно, что хрен… Злой, некрасивый, старый хрен! Еще и втер мне зачем-то целых три порции. Она зло глянула на три тусклых блика в складках одеяла. — Очень щедро с вашей стороны, господин! – девушка в теле Малфоя-старшего отвесила сама себе низкий поклон, – Я вам безмерно благодарна, господин! Вы меня бесите, господин, гадюка эдакая, чтоб вас черт подрал! – она остановилась, придумывая новые ругательства, и взгляд ее снова невольно упал вниз. – Ничего не могу сказать насчет вашего ручного ужика, но вот ноги у вас огромные. Просто лапищи! Складывается ощущение, будто я превратилась не в нашего алмазного аристократа, а, черт возьми, в Хагрида! Еще и ногти не стрижены. Кошмар! Вам должно быть стыдно за это, за это вас надо Люсей называть, понятно? Она наконец успокоилась, надела халат, все это время дожидавшийся ее в шкафу, и направилась прямиком в восточное крыло. Этой ночью ей все равно уже не удалось бы заснуть, так хотя бы будет, чем заняться. Кабинет Люциуса был открыт (Ника узнала его по фигурной ручке), и оттуда прямо-таки веяло приключениями. Девушка обошла приоткрытую дверь, случайно задев ее полой халата. Сквозняк лизнул лодыжки. Мужчина не обернулся на скрип, лишь слегка качнул головой в сторону звука, и пальцы его дрогнули, словно перебирая струны. Ядовитая улыбка застыла в уголках рта, похожая на укол иглы, на укол жала. Ника снова увидела. Прикрыв глаза, она привалилась к стене. В висках у нее поселилась боль. Он потрогал языком клыки на нижней челюсти (совсем так, как это делала Ника, испробовав зелье впервые), размял шею. Над воротом рубашки на мгновение появилось черное пятно татуировки. Клеймо. Азкабан. Девушка перестала видеть, и боль сразу же отступила. Словно чьи-то пальцы разжались в темноте. Ника точно помнила, что клейма раньше не было. Той ночью, войдя в спальню, она не разглядела его на шее Люциуса, а сейчас видела ясно, как Божий день. Она вдруг поняла, что он знает о ней с того самого момента, как его размытый силуэт в окне этого кабинета отпечатался на сетчатке ее глаз. Знает о ней и наслаждается ее пропитанным страхом отношением к нему. Ника развернулась и почти бегом направилась обратно. Ей не нравились все эти игры питона с жертвой, быть жертвой ей вообще не нравилось. Тем более, что питоны, насколько могла судить девушка, по своему обыкновению не слишком оттягивают трапезу. У самой лестницы на плечо опустилось нечто, принятое девушкой за трость. Ника остановилась, держась за перила, и, заглушаемая биением собственного сердца, произнесла как можно холоднее: — Что здесь происходит? Не вышло: голос дрогнул на последнем слове, будто Люци кольнули в бок саблей. Да и делать вид, что ты – дракон, стоя у лап этого ящера – просто глупо. — Соберитесь и попробуйте еще раз, – терпеливо посоветовал Малфой, убирая трость с плеча своего двойника. – Вы просто слегка переволновались.