В Министерстве Магии все спокойно

— Вставай, мальчик, — голос Ремуса доносится едва слышно, усталый, бесцветный, серый. — Пора. Все тело ломит, словно по мне пробежалось стадо фестралов. Встать удается, только со второй попытки и все еще с закрытыми глазами. Слишком светло вокруг, и даже с опущенными веками я чувствую себя неуютно. … Детский веселый смех оглушает меня, внезапно и неожиданно зазвучав во мне и вокруг, так громко, так пронзительно. Что-то внутри резко сжимается, и я пошатываюсь. Перед глазами возникает картинка: задний двор Норы, я и Джордж закидываем друг друга комьями земли. Мама попросила нас помочь вырыть пару ямок, чтобы засадить их семенами новых цветов. Мы смеемся, измазанные землей, комья приземляются повсюду: на головы, на одежду, попадают даже в рот. Но смех не прекращается, нет: нам так весело, и смех Джорджа такой заразительный, что я смеюсь еще громче. Все обрывается так же внезапно, как и началось, потому что я резко распахиваю глаза, чувствуя прикосновение чужой руки. Ремус Люпин, бледный, изможденный, его мантия потрепана еще больше, чем обычно, и она вся в пыли и… крови. Он рывком поднимает меня с пола, мягко, но настойчиво ставит рядом с собой и заглядывает в глаза. Буравит взглядом, от чего мне становится неуютно. Зачем он так смотрит? — Фред… — его голос похож на слоеное пирожное, покрытое карамелью: с виду твердое, а едва прикоснись — рассыплется. Последние буквы моего имени вырываются из его рта, осыпаясь сухими крошками на пол. Я осматриваюсь: разрушенный Большой Зал, люди, озирающиеся по сторонам... Слишком мало людей. Неужели остальные… мертвы? Я дергаю головой — защитный жест отрицания очевидного. В поле зрения возникает Тонкс: волосы серыми тусклыми прядями занавешивают ее лицо, и привычной улыбки тоже нет. Губы бледные, обкусанные. И уродливый лиловый синяк на правой скуле. Она держится за живот и что-то шепчет, словно баюкая саму себя. — Ремус, — голос немного дрожит, от чего фамильярность выглядит неуклюжей, — где остальные? Где Джордж? Ремус молчит непозволительно долго. И по-прежнему тяжело смотрит куда-то поверх моего плеча. Вокруг слишком тихо. Слишком. Я замечаю это только сейчас. Людей в зале становится все меньше, они нестройными рядами поднимаются и выходят в двери. Люпин по-прежнему молчит, застыв на месте, его взгляд больше не выражает осмысленности. И я поднимаю руку, легонько толкая его в плечо. Мои руки в крови. Она уже засохла, темная, сухая — по рукам, по одежде. И это так мерзко, так отвратительно, что я резко плюю на ладони, пытаясь отмыть их хотя бы так. Мне не нравится это ощущение — стянутая засохшей кровью кожа. Мне не нравится то, что сейчас происходит. Что бы ни происходило. Мне не нравится эта тишина. Где все? Где Джордж? Где моя семья? Я делаю шаг мимо Ремуса, который больше не обращает на меня внимания. Шаги даются с трудом, пока я двигаюсь в сторону, где буквально несколько минут назад сражались мои родные: малышка Джинни, Рон… и Джордж. В ушах нарастает протяжный вой, и какие-то голоса громко врываются в тишину. Я мотаю головой: слишком громко, слишком больно. И источник этих голосов неясен. Паника поглощает меня. Я оглядываю каждый метр вокруг, но людей почти не осталось, и среди них нет никого из моих. Страшно. Очень страшно. Я бросаю взгляд в сторону дверей Большого Зала, подмечая, что из-за них льется такой теплый, солнечный свет. Вот в чем дело! Сражение закончилось, и люди просто вышли во двор, чтобы хоть немного рассеять этим светом ужасы прошедшей битвы! Но сейчас не до этого: я разворачиваюсь, мне нужно убедиться, что никого из моих здесь точно нет. Ни среди раненых, ни среди убитых. Отчего-то эта мысль застывает горькой слюной во рту. Каждый шаг дается с трудом, словно к ногам привязали гири. Через пять-шесть шагов я понимаю, что сил уже нет. Посреди абсолютной тишины в голове внезапно раздается такой родной и любимый голос. Плачущий голос, разрывающийся криком: «Нет!» Джордж. Глубоко внутри расползается черная дыра страха, животного ужаса. Так могут кричать только, когда кто-то умер. Нужно срочно, как можно быстрее отыскать Джорджа. Отыскать мою семью. Что-то случилось, но что?.. Внезапно рядом со мной снова возникает Люпин и, уже не глядя на меня, он молча берет меня за руку и с тихим «Пойдем», тащит меня в сторону выхода. Да, Ремус прав, нужно выйти во двор и прекратить эту панику. Нужно отыскать Джорджа и сказать ему, что я жив, что все хорошо. Тонкс уже возле дверей, стоит в ожидании нас и улыбается, устало и измученно, Ремусу. Чем ближе мы подходим к выходу, тем легче становятся мои шаги, словно меня окрыляет. И это честно: я жив, Джордж жив. Сейчас я увижу свою семью, и что бы ни случилось, мы вернемся домой и забудем обо всем, что здесь было. Обо всей этой боли и смертях. Свет ослепляет на мгновение, а после тишину прорезает гомон разговоров, тихих, едва различимых, но спокойных. Все хорошо, мы в безопасности. Люпин отходит прочь к Нимфадоре и больше не обращает на меня внимания. Да и не нужно: я вижу брата, стоящего в отдалении. Такой бледный, такой… что с ним? Но вот он замечает меня, и улыбка расцветает на его лице. И я несусь к нему, выросшие за спиной крылья словно расправляются и крепнут — каждый шаг так легок и невесом. Все тело ломит от боли, но она ничто. Я кидаюсь в объятья Джорджа: столько счастья от того, что он жив. Столько! Это не передать словами. Я обнимаю его так крепко, что в иной ситуации он бы посетовал, что я пытаюсь его задушить. Но теперь он лишь крепче прижимает меня, плаксиво и совсем не по-мужски срываясь на беспрерывное «Фредфредфред!» В моих ушах оседает лишь «нетнетнет». Но все ведь позади, больше ничего плохого не случится. Мы выжили. Мы смогли. Мы победили. Самая радостная из всех улыбок расцветает на моих губах. Я смотрю на Джорджа и получаю ответную улыбку. В голове снова раздается наш детский, беззаботный смех. Самый лучший день из детства, самое теплое из воспоминаний, оно вырастает, и я словно оказываюсь в нем: вот наш дом, вот сад. Теплый летний ветер овевает меня, солнце печет кожу. Так тепло. Так хорошо. Джордж тянет меня за руку, и мы спешим домой. Мама приготовила самые вкусные на свете пирожные в награду за помощь. До крыльца остается пара метров. Улыбка брата такая яркая, что в груди на мгновение щемит от боли, от безграничной любви. Как бы я жил, если бы ты вдруг погиб в этой войне?.. Я не хочу об этом думать, но знаю, что я бы просто не выжил, случись это с нами. Но я выбрасываю дурные мысли прочь и как можно крепче сжимаю его ладонь. Пора домой. Два счастливых мальчика играют во дворе. Комья земли летят во все стороны: взрыв здесь, взрыв там. Смехом и счастьем наполнен зной летнего полдня. Но уже совсем скоро раздастся голос, зовущий их домой. Домой. Туда, где ждут, туда, где любят. Домой... Такое теплое, такое нужное и важное слово. Особенно для тех, кому уже не вернуться. 25 ‎апреля ‎2019 ‎г.