Алиса в чужой стране

Вместе с ветром в подъезд ворвались капли моросящего дождя, нанося многочисленные уколы на неприкрытые части кожи. Джаред всё стоял возле подъезда и держал для меня дверь, а я не спешила выходить. Будто меня надо учить. Учить двигаться, разговаривать, ходить. Учить жить. Сдвинувшись с места, я покинула подъезд и вышла на улицу. Не так страшно. Нет этих огромных фонарей, слепящих глаза, нет пьяных компаний и многочисленных машин. Ночь рассеялась над Ванкувером, и передо мной предстал светлый город, наполненный жизнями тысячи людей. Хоть прошло и часа четыре от силы, уже заметно рассвело. Серые тяжёлые тучи, нависшие над районом, не давали прохода солнцу, но это, в любом случае, намного лучше чёрной ночи. Если бы не кофта, которую на время дал мне Джаред — ведь я по-прежнему была в футболке, явно неподходящей для такой погоды — я бы уже мгновенно продрогла и затряслась, как кленовый лист на ветру. Рукава были мне длиннее раза в два, но я кое-как закатала их и укуталась в кофту посильнее. Она пахнула стиральным порошком, и этот запах щекотал изнутри. Больно уж резкий. Джаред направился к машине, припаркованной совсем рядом с домом. Синий сверкающий автомобиль, явно недавно купленный. В марках я не разбираюсь, да и мне это толком не нужно было. Только если бы я работала в каком-либо авто-магазине, в чём я сильно сомневаюсь. Хотя, уверенной наверняка быть я точно не могу. Джаред достал ключи, нажал специальную кнопку, отключив сигнализацию, и открыл мне пассажирскую дверь. Я неуверенно села и сразу откинулась на спинку. Окна затонированы, белая кожа, которой были обиты сидения, приятно касалась шеи, неприкрытой локонами волос. В салоне доносился отдалённый аромат корицы и нечто похожего на мандарин. Джаред пахнет также. Как я могла не заметить этого при первой встрече? Я вообще ничего не замечала при первой встрече. Он сел за руль, пристегнул ремень и, взглянув на меня, что-то невнятно попросил — наверное, невнятно только для меня. Любой другой американец спокойно понял бы его. А я лишь устало повернула голову к нему, не отлипая от столь удобного сидения, и несколько раз моргнула, надеясь, что он объяснит хоть что-либо. А он только отвёл взгляд, уставился в окно и просидел так несколько долгих секунд. Сделал глубокий вздох и, отстегнув свой ремень, потянулся к моему. Теперь уже не сложно было догадаться, что он просил меня пристегнуться. Но уже поздно было выполнять его просьбу, ведь сделал он это сам. Потянулся через меня к ремню и ловко застегнул его, после чего снова проделал это со своим. Прикрыв глаза, я представила, что мы с ним знакомы уже очень-очень давно. Как сидим в баре, он рассказывает что-то, я смеюсь. Как он провожает меня до дома и целует в щёку на прощание, а я смущаюсь. Но этого всего не было и не будет. Он незнакомец для меня. Незнакомец, с которым я сижу в одной машине и который сейчас повезёт меня в полицию. Прежняя паника и страх сменились усталостью. Всепоглощающей усталостью от жизни, хоть я и не помню почти ничего из неё. Заиграла ненавязчивая мелодия, и я поняла, что Джаред включил радио. Автомобиль тронулся, и мы поехали к участку, а я так и не открыла глаза. Смысл их открывать, если реальность абсурдна? Лучше бы я поспала. Во сне ведь остаётся хоть какая-то неопределённость — реально это всё или нет. А здесь всё уже стало понятно. Это жизнь. Жестокая жизнь, которая преподнесла мне наилучший подарок в виде потери памяти и путёвки в чужую для меня страну. А глаза я всё-таки открыла. Спать совсем не хотелось, наспалась уже. — Спасибо тебе. За всё, — сказала я это с ужасным акцентом, как и все предыдущие мои фразы. Только вот раньше я не обращала на это внимание. Мне было важным именно донести информацию, а не донести её правильно. А теперь мне кажется, будто, будь я американкой, непременно расхохоталась бы с такого акцента. Как Джаред ещё держится? Это же нелепо. Он выждал несколько секунд и, когда мы остановились на светофоре, наконец отвёл взгляд от дороги ко мне. В его глазах читалось непонимание. И жалость. Как обычно. Он ведь никогда не перестанет меня жалеть, верно? — Я принесла проблемы, — снова этот русский говор. Аж самой с него смеяться хочется. А когда я стараюсь хоть как-то спародировать английскую речь, всё только хуже становится. — Всё хорошо. Хотелось ответить: «Нет, не хорошо», но я отвела взгляд и уставилась в лобовое стекло, откинувшись на спинку. Да, он прав, всё хорошо. У него. Он отвезёт меня в полицию и забудет меня через несколько дней, а то и часов. Я ведь стану уже проблемой полицейских, а не его. Так что он прав. Прошло совсем мало времени, когда мы остановились возле полицейского участка. Отстёгиваться и выходить я не спешила, лишь смотрела в окно прямо перед собой. Хотелось ещё минуточку побыть девушкой, которую подвезла знаменитая личность. Сейчас, ведь, начнётся пытка, в которой меня будут целую вечность расспрашивать о том, кто я, как сюда попала, какие у меня сохранились документы. А если учесть, что по-английски я не разговариваю, ситуация становится совсем уж комической. Джаред, тем временем, достал ключи зажигания, отстегнул ремень и, обойдя машину, открыл мне дверцу. Я плавно отвела взгляд от стекла к нему и одними лишь глазами спросила: «Ты ведь поможешь?». — Ты будешь в порядке, — размеренно пообещал он успокаивающим тоном. Я нервно сглотнула и вылезла из машины. Дождь моросить перестал, но воздух теперь был пронизан влажностью, что напоминало огромный земной аквариум, наполненный не водой, а воздухом. И чтобы жить, нужно дышать. А с каждым шагом по направлению к участку этого воздуха становилось всё меньше. Джаред открыл дверь — видимо, воспитание у него такое, дверцу всем девушкам придерживать, — и я неуверенно вошла внутрь. Полицейский участок совсем не напоминал мне участок в России: стены белые, полы идеально вымытые, повсюду флаги Канады и автомат с едой и кулер стоят возле стены. Откуда я знаю про российские участки? Без понятия. Но там точно не так — стены и полы грязные, везде всё надо менять. Может, я имела дело с полицией раньше, а, может, просто насмотрелась русских сериалов. Узнать это точно не получится. Когда мы подошли к полицейскому, и тот залепетал на английском, паника уже начала подступать к горлу. Но Джаред принялся спокойным, тихим голосом объяснять ситуацию, и я немного успокоилась. Он рядом. Он поможет. И он сказал, что со мной всё будет хорошо. Я верю ему. Но почему я ему верю? Офицер что-то объяснял Джареду, а тот внимательно слушал, скрестив руки на груди. Складывалось ощущение, что проблемы у него, а не у меня. Словно если он не будет вникать в происходящее, его жизнь обрушится. Но, на самом деле, проблемы были мои. И жизнь рушилась моя. А разбирался с этим кто? Неизвестный мне актер, позволивший мне просидеть у него дома всю ночь. Что-то спрашивали и у меня. У меня так дрожал голос, что мне даже принесли стакан воды, который я осушила за пару больших глотков, а затем оставшееся время нервно крутила этот пластмассовый стаканчик в руках. После началась суета с бумагами. Мне необходимо было заполнить заявление, где я написала имя и фамилию, и кое-как вспомнила отчество — Сергеевна. Возраст вспомнить так и не удалось. Когда я отдавала заявление полицейскому, с моих плеч точно скинули огромный груз, из-за которого я сжималась, сутулилась и пыталась спрятаться от всего мира. Теперь я не какая-то потерянная русская девушка, не знающая о себе ничего. Я Алиса Токарева, и с моим делом будет разбираться полиция. И со мной всё непременно будет хорошо. Так сказал Джаред, значит, так и будет. Мне дали номер консульства, куда мне нужно было обратиться, чтобы узнать часы их работы, а после наведаться к ним и определить, существует ли в России вообще гражданка по этим именем. Отвели к телефону и оставили одну, думая, что таким образом мне никто не будет мешать. Но когда я осталась в одиночестве, на душе снова стало как-то серо и безрадостно. Будто надежды нет. Будто я не вернусь домой, не верну себе прежнюю жизнь. Удивительно, как быстро меняется мнение человека в зависимости от того, с кем он находится рядом. На телефон мне не ответили. Прозвучал писк, после которого мне следовало бы оставить сообщение, но я рефлекторно повесила трубку. Я так делала всегда. Отвечает автоответчик — значит, надо бросить трубку и перезвонить позже. Отголоски прошлой жизни. — Нет ответа, — сообщила я Джареду, найдя его на диванчике возле двери. Так терпеливо ждал меня. Почему он вообще возится со мной? Разве у звёзд не должны быть дела? — Ты можешь позвонить обратно потом, — ответил он, устало потерев переносицу. Он же ведь не спал вообще. Всю ночь просидел рядом, в полном безмолвии. Стало как-то стыдно сразу и неловко совсем. — Хочешь вернуться ко мне? — К тебе? Дом? — Да. Дом, — усмехнулся Джаред. Я впервые увидела его улыбку. Скорее даже полуулыбку, но суть вовсе не в этом. За всю ночь в его глазах читалась лишь жалость, сочувствие. А сейчас он улыбался, и улыбнуться его заставила я. Пускай и своим дебильным английским, и своим русским акцентом. Он улыбался. Из-за меня. — Позвонишь дома. — Не надо. — Что? — он уже было встал и направился к двери, но остановился и повернулся ко мне. Улыбка исчезла. Снова непонимание в глазах. Снова сочувствие. — Я принесла тебе проблемы. Я… я могу одна. И это ложь. Уйдёт он — уйдут надежда и уверенность. Этот человек не бросил меня на улице, не проигнорировал, тем самым дав понять, что шанс ещё есть. А если я потеряю сейчас Джареда, я потеряю всё. Но я не могу продолжать напрягать его. У него, наверное, есть друзья или же девушка… Интересно, если у него есть девушка, как она отреагирует на то, что он столько времени провел с незнакомкой? Я слишком много проблем перекинула на него. Это неправильно. — Я не оставлю тебя одну. — Шаг ко мне. Глаза добрые, спокойные. Смотрят прямо на меня, а я туплю взгляд, хрустя пальцами от нервов. — Слышишь? — Почему ты помогаешь мне? — Внезапно. Выпалила и подняла на него глаза. Он даже замер и, кажется, перестал дышать. Слишком уж напористо я спросила. И как-то слишком чётко для девушки, не знающей язык. Вот в чём секрет? Если не задумываться над сказанным, оно само как-то сорвётся с уст? — Элис. Пойдём. Я хочу помочь тебе.— Мой слух уже даже привык к английской речи. Кое-как я уже могу распределять предложения в более быстром темпе. Лишь бы он не начал говорить ещё быстрее. Слишком странно, что меня волнует сейчас английский. Английский язык, а не то, что актёр предлагает мне помощь, хотя и так сделал уже более, чем достаточно. А что я могу ответить? Без него я не справлюсь. Но кем я буду, если попрошу его ещё хоть о чём-то? Полиция сможет позаботиться обо мне, ведь так? Да, та полиция, которая не понимает по-русски ни слова. Которая даже не пытается говорить медленно, чтобы я разобрала хоть что-то. — Я не могу… — я смотрела прямо ему в глаза, надеясь, что он поймет меня. Когда он медленно вздохнул и облизнул губы, скользя взглядом где-то за моей спиной, стало ясно, что он понял. Я тоже осмотрелась и уже пыталась не возвращаться к нему взглядом, давая понять еще одну вещь: я хочу остаться здесь. На самом деле, я не хотела оставаться. Я просто не хотела вмешиваться в его жизнь. Он закивал. — Ладно. Он выпалил это настолько неожиданно, что я выпрямилась и уставилась на него. Будто он влепил мне пощёчину. Или заявил, что я, действительно, похожа на наркоманку. Или что он терпеть меня не может. Или… Джаред действительно согласился оставить меня? Да, я сама попросила это. Но, может, в пыльных уголочках своей души я надеялась, что он начнёт убеждать меня? Будет уговаривать или просто возьмёт за руку и поведёт к машине?… А он, тем временем, посмотрел на меня напоследок и, круто развернувшись, зашагал к выходу, а после вышел на улицу и скрылся за углом. Оставил меня одну. Как я и просила зачем-то.