Алиса в чужой стране

Я мерила шагами комнату и прижимала сцепленные замком ладони к груди, как будто это как-то помогло бы унять бешеное сердцебиение. Липкий, тягучий страх всё ещё сковывал лёгкие, уже не так сильно, как полчаса назад, но слишком ощутимо, чтобы успокоиться и сесть рядом с Джаредом на диван. Это всё не может происходить со мной. — Элис, — тихо позвал Джаред, и я остановилась, едва не пошатнувшись от резкой смены скорости, будто нажала на тормоз в рвущейся вперед машине с вжатой в пол педалью газа. Хмуря лоб, прикусила костяшку. — Всё в порядке. Ты здесь в безопасности. — Я знаю. Знаю, — шумно вздохнула. Даже в машине я была спокойнее. Было страшно, да, но мой мозг будто отключился в тот момент, и у меня не было клубка спутанных мыслей о том, кто нас преследует, зачем, меня ли, и если меня, что я могла такого натворить. Просто пустота в голове и адреналин. От того преследователя мы оторвались довольно просто. Сначала Джаред пытался убедиться, за нами ли едут, поэтому мы удлиняли маршрут, сворачивая на ненужных нам поворотах. И автомобиль всё ехал следом. Тогда Джаред увеличил скорость, продолжая петлять по поворотам, и вскоре мы оторвались. По дороге от машины до подъезда чуть ли не бежали. Оглядываясь по сторонам. Джаред слегка ссутулился, упёршись локтями в колени, и задумчиво потёр переносицу. Стоит ли озвучивать мысль, навязчиво копошившуюся в голове? Если быть точнее, сразу две — одна из них более, другая менее реалистичная. Они обе не могли сформироваться в нормальный вопрос, путались, заглушали одна другую. — Слушай, — начала я, даже ещё не приготовив, что именно скажу. Рискованно — не думать заранее, если язык толком не знаешь. Он поднял на меня уставший взгляд. Я приобняла себя за плечи, поёжившись. — Я… эм… это мог быть тот мужчина? Который появляется и исчезает всё время. Последнее звучит нелепо. Как и вся ситуация в целом. Какой-то непрекращающийся нелепый сон. Это происходит не со мной, не со мной. — Не знаю, ты видела водителя? С моим-то зрением? Я даже в тех случаях на улице едва ли его лицо могла разглядеть, а уж пытаться увидеть водителя едущей позади машины в такую темень — точно не вариант. — Нет. Я вижу не особо хорошо. — И это очень «мягко говоря». — Тогда я не могу сказать. Я не видел его до этого. Поджала губы, отведя взгляд. Я могла бы назвать внешность того мужчины, а Джаред — водителя. Паззл бы сложился, и стало бы понятно, один ли это человек. Стало бы. Только я не смогу описать его внешность. Просто мужчина. Невысокого роста. Да таких миллионы. Перед глазами только его очертания, образ расплывчатый и никак не хочет приобретать чёткость. — Но это может быть правдой, — продолжил Джаред, хотя прошло уже не менее минут двух, наверное. — Это было бы странно, если бы было два сталкера. Кивнула. Хорошо, по поводу одной мысли у нас одинаковое мнение. Озвучивать вторую? Стоит ли? — Я подумала… я… что, если преследуют не меня? В его глазах блеснула растерянность, и он едва заметно качнул головой в сторону, не понимая. Приходилось поспешно собирать всю эту кучку несвязных мыслей в одну, чёткую, придавать ей форму, лепить её, как из глины. Получалось коряво, потому что нужно сначала думать. — Это, я не знаю, имеет больше смысла, наверное, — объясняла я. — Зачем преследовать меня? Я никто. Ты, — указала на него рукой, — знаменитость. Разве это не логичнее — преследовать знаменитость? И то, что, эм, его замечала именно я, может быть просто сов… совпа… Сказать честно, иногда я забываю, что я, в общем-то, не знаю английский. Мне уже как-то проще на нем говорить, но в такие моменты — ну, и еще когда Джаред усмехается из-за моего акцента — меня выбрасывает в реальность, в которой я типичный русский человек со знаниями ниже среднего. — Совпадение? — Да. Джаред думал о чем-то несколько секунд, пустым взглядом смотря в пол. Я даже дышать боялась — замерев, ожидала его вердикта. Он тяжело вздохнул, устало проведя по лицу ладонями. — Не знаю, — покачал головой. Отнял руки от лица, посмотрел на меня, хмуря брови. — Ты говорила, что он смотрит на тебя. Мне так казалось, по крайней мере. Что измотанный столькими событиями мог бы напридумывать в своем больном воображение? — Да, я помню. Но сейчас я уже начинаю думать, что… — задумавшись, прикусила губу. В голове снова — пустота. Я не могу нормально думать. — Это могло быть чем-то, я не знаю, параноидальным. Меня всё пугало. Я была растеряна. Я не могу быть уверенной. — Ладно, может, с одной стороны, это имеет больше смысла. — Джаред встал с дивана. Запустил руку в волосы, задумавшись ненадолго. — Но этого всего не было, пока я не встретил тебя. Если бы преследовали именно меня, это бы появилось прежде. Более того, за нами снова ехали, только когда ты была в машине. Когда я ехал в магазин, никого не было. То есть, всё-таки я? Но кому может понадобиться преследовать меня? Да кому я вообще нужна? Я что, член какой-то преступной организации, из которой сбежала, и теперь меня хотят найти и устранить? Или, может, я увидела то, что нельзя видеть, и мою память стёрли? Это вообще нормально, что при мысли о таких вариантах я едва ли не сдержала улыбку? Но правда забавно же. Я прошлась немного и облокотилась на подлокотник кресла. Нервно заламывала пальцы, хотя сердце уже билось не так сильно, и взгляд стал спокойным. Руки всё ещё тряслись. — Я бы хотел, чтобы это была не ты, — на выдохе. Подняла на него непонимающий взгляд. Но ведь если не я, то он. Каким мазохистом нужно быть, чтобы хотеть быть объектом преследования? — Тебе и так много досталось. Амнезия, чужая страна. Теперь это. Он подошёл ко мне. Близко, так, что, чтобы смотреть ему в лицо, мне приходилось слегка задирать голову, иначе я буду смотреть на него на уровне груди. Хотелось спрятать взгляд, как подросток, или вовсе отойти, но смотрела ему прямо в глаза, хоть и медленно от этого умирала. Дыши, Алиса, дыши. — Но ты в безопасности. Всё будет хорошо, ладно? Всё ещё заламывала дрожащие пальцы. Он осторожно коснулся моей руки кончиками пальцев. Вырвался судорожный вдох, и я нервно сглотнула, всё же опустив глаза. Это нечестно, подлый приём. Взял мою руку в свою ладонь и легонько сжал, пытаясь успокоить, показать, что всё действительно будет в порядке. Я поджала губы и кивнула, соглашаясь. — Мы со всем разберёмся. И от этого сказанного им «мы» почему-то тугой узел в груди слегка ослаб.

***

Разговор с Джаредом относительно всей этой ситуации закончился только к часам одиннадцати. Он повторил предложение обратиться в полицию. Как тогда, после прогулки на велосипедах. Я снова отказалась, хотя теперь то предложение было в разы разумнее. Насколько неадекватным нужно быть, чтобы отказаться? Можно же скинуть с плеч ответственность за происходящее и повесить на полицию — пусть они разбираются, а не обычные люди. Подходим ли мы с Джаредом под описание «обычности» — другой вопрос. Просто нет у нас никаких доказательств. На слово мне не поверят, учитывая моё положение, а машина — просто «совпадение», должно быть. Нет, я не отрицаю, что полиция может взяться за это дело. Напишем заявление, нам попытаются помочь, но только рассматриваться дело будет наверняка дольше, чем какие-то более срочные следствия, а мне через неделю будет уже и всё равно на преследование — я буду в самолете, пролетать над океаном и думать, что меня ждёт в родной стране. Перед тем как отправиться в спальню, я едва ли заставила себя сходить в душ — было желание, если честно, уже просто завалиться в кровать и спать, день выдался длинный. Горячие струи воды помогли расслабиться и даже почти полностью выпарить из-под кожи страх. Разного рода мысли по поводу преследования всё равно выкинуть полностью не получалось, но я стала в разы спокойнее. Я надела очередную одолженную футболку и провела ладонью по запотевшему зеркалу. Вглядываясь в собственные черты, попыталась вспомнить своё лицо больше недели назад. Это оказалось труднее, чем предполагалось. Остались только какие-то расплывчатые образы. Помню только ужасные потрескавшиеся губы, хаос на голове, измотанный зеленоватый вид. Не то чтобы я изменилась кардинально. Но губы стали выглядеть намного лучше — благодаря той гигиенической помаде, одолженной у девочек со съёмочной площадки, — волосы не такие тусклые, да и выгляжу не особенно болезненно. Только одно абсолютно точно не изменилось. Растерянный взгляд, не узнающий саму себя в отражении. Поверхностный, неглубокий. Потому что за ним ничего не скрывается. Личность строится из всех пережитых событий, из прошлого, из поступков. Что делать людям, у которых всё это стёрлось? Как они вообще могут считаться личностью, а не пустой никчёмной картонкой? И в чём состоит их этот клишированный «внутренний мир»? — Итак, какие планы на завтра? — завалившись на диван и сразу же подогнув под себя ноги, поинтересовалась я у Джареда, сидящего за столом с ноутбуком. — Что думаешь насчёт бега? Я чуть не подавилась, хотя ничего не пила и не ела. Словами. Слово «бег» встало поперёк горла и не давало откашляться. Сразу представляется, как я пробегаю меньше десяти метров и расстилаюсь по асфальту, не чувствуя ни ног, ни рук, ни себя, ни чего-либо ещё. Да я умру просто. Джаред, ты точно хочешь быть убийцей? — Бега? — уточнила, будто ослышалась. — Угу, — сделал глоток из бутылки с водой. Я нервно усмехнулась. Хоть это и звучало вопросом, он явно уже был намерен начать завтрашний день с пробежки, и возражения вряд ли принимаются. Замечательно. — Да, я определённо похожа на человека, который любит бегать. — На велосипеде ты ездила. Я состроила жалостливое выражение лица, намекая, что из меня, мягко говоря, не лучший бегун, но Джаред только засмеялся, не отступая от своего решения. Откинулась назад, уместив голову на подлокотнике, и уставилась в потолок. — У тебя отпуск. Почему ты не хочешь просто поспать утром? Как все нормальные ленивые люди? — Мы много спали последние дни. Почти никуда не ходили из-за погоды. Завтра будет теплее, так что… — Ты жесток. Он снова засмеялся и закрыл крышку ноутбука. Встал и, медленно подойдя, сел в кресло неподалёку от меня. Я перекрестила руки на груди, будто лежала в гробу. Нужно готовиться к завтрашней смерти заранее. — Так что завтра встаём в половину восьмого. И я советую тебе идти сейчас спать, потому что иначе утром ты не встанешь. Я не могу пойти спать, потому что не хотелось сейчас и пальцем шевелить. Тело решило расслабиться заранее, ещё задолго до сна, поэтому сейчас даже попытаться встать — пытка похлеще четвертования. — Даже сейчас я не встану, а завтра уж точно, — озвучила я свои мысли, признавшись, и медленно повернула к нему голову. Только она и будет двигаться, наверное. — Тебе помочь дойти? — предложил он, и хотя тон звучал шутливо, мне все равно на секунду показалось, что он правда сейчас встанет и отнесёт меня в комнату. Я тут же вскочила, так резко, что комната на секунду покачнулась перед глазами. — Неа. Я сама. Я на руках у Джареда? Смешно. Дойду сама. Спасибо. Может, воображение изредка и рисовало нереальную картину того, как он крепко держит меня руками, я держусь за его шею, и наши лица близко, но… Что «но»? Просто нет. Не нужно. Слишком сказочно. Слишком. Перебор. — Спокойной ночи, — буркнула я перед тем, как зайти в комнату, и в ответ услышала только смех, вызванный, судя по всему, моей реакцией на его слова. Прелестно. На самом деле, я удивлена, что мне ничего не снилось за эту ночь. Я была уверена, что подсознание точно выдаст мне что-нибудь, связанное с Джаредом, семейкой Эклз или загадочным преследователем. Особенно я ожидала последнее, потому что во снах, вроде, обычно воспроизводятся какие-то негативные переживания. Как бы то ни было, я просто рада, что не было никаких кошмаров. Сонного паралича, к счастью, тоже. Ни разу с того дня. Мне теперь случившееся кажется каким-то сном или выдумкой, потому что, хоть это и была ужаснейшая ночь из всех, что я помню, я всё равно сейчас смутно представляла, что чувствовала в тот момент. Это было так далеко, будто прошли недели. На деле — несколько дней. Нормальная еда, отдых, травяной чай — лекарства, которые не дают мне снова почувствовать себя умирающей, парализованной. Джаред –просто мой спаситель, без преувеличений. Он во многих планах меня спас, но от сонного паралича — в том числе. Прямо фея-крестная. И зачем мозг нарисовал мне Джареда в образе феи? Я улыбнулась своим мыслям, и улыбка не скрылась от Джареда, сидящего напротив меня за кухонным столом. Он уже доел свой завтрак и теперь пил чай, а я уже как минут десять, наверное, ковырялась в еде, погрузившись в свои мысли. — Почему ты улыбаешься? — сам не сдержал улыбки. — Да так… Не обращай внимания, — подняла на него взгляд, и ещё живее представила его с волшебной палочкой в руке и в серебристом платье. Улыбка заменилась смешком. Забросив последний кусочек еды в рот, я встала из-за стола и помыла за собой тарелку. Джаред тоже подошёл к раковине и протянул руку под струю воды, и я подумала, что он хотел просто помыть руки, поэтому сделала шаг в сторону, но он неожиданно дёрнул ладонью, и брызги полетели на меня. — Эй! — Это нечестно, — заявил он, вытирая руку полотенцем. Я провела тыльной стороной ладони по лицу, вытирая капли. — Мне теперь интересно. Я лишь пожала плечами, показывая, что не стану говорить. Он опёрся на кухонную тумбу и скрестил руки на груди, наигранно обидевшись. — Мне пора одеваться, — напомнила я, глянув на часы — 8:34 AM. Планировали выходить в полдевятого. Под его взглядом я прошла к коридору и уже было хотела зайти в комнату, но всё-таки остановилась и повернулась к Джареду. — Попробуй представить себя в платье, — серьёзным тоном предложила я, и Джаред сначала опешил. Видимо, действительно представлял. Секунда — и мне пришлось быстро скрыться за дверью спальни, потому что в меня в шутку полетело кухонное полотенце. Сам же хотел узнать. И пусть гадает, какие мысли вообще заставили меня подобное представить. На удивление, мы ненадолго отстали от плана — каким-то образом собрались за шесть-семь минут, и вскоре уже спускались вниз. Бегать мы пошли во всё тот же парк — мы в нем на велосипедах ездили. Сначала бежать было довольно просто. Потому что бежали с наименьшим темпом, какой только мог бы быть. Джаред периодически обгонял меня и бежал спиной вперед, говоря мне что-то, а я сосредотачивалась только на том, как бы не упасть мешком, запутавшись в собственных ногах. Но уже минут через десять мышцы ныли кошмарно, кололо в боку, и отдышка была, как у курильщика со стажем. Я остановилась, уперев руки в колени. Пыталась отдышаться. Уже и отвыкла от того чувство, когда просто разваливаешься. Да мне же даже сорока нет. Наверное. — Ты жестокий человек, — заявила я с отдышкой, подняв на него взгляд. — Я тебе это говорила? — Это миллион первый раз. Этот «жестокий человек» всё же позволил мне отдохнуть, и мы сели на ближайшую лавочку. Я жадно глотала ртом воздух, почти задыхаясь. Насколько ж неспортивной была моя прошлая жизнь. Придётся исправлять. На велосипеде оно как-то попроще было. Из ниоткуда подбежала незнакомая собака среднего размера. Я вздрогнула от неожиданности, но она, кажется, не была настроена агрессивно. Более того — на ней был ошейник. Значит, не бездомная. Она стала обнюхивать Джареда, радостно виляя хвостом. — Эй, привет, — дружелюбно сказал он, принявшись её гладить по светлой шерсти. Посмотрел на гравировку на ошейнике. — Кто ты у нас? Джесси? Привет, Джесси. Хоть это и была, судя по всему, сбежавшая от какого-то хозяина собака, Джаред гладил и игрался с ней так, будто она была его. Радовались друг другу, как старые знакомые. — Любишь собак? — будто выйдя из транса, в котором я только и могла, что смотреть на эту умилительную картину, поинтересовалась я как-то сдавленно. — Обожаю. И я думаю, они меня тоже любят. Да, ведь? — обратился к Джесси. — Я тебе нравлюсь? Хорошая девочка. Красавица. — Помолчал какое-то время, посмотрел на меня. — А ты? Откуда-то из закромов своей памяти я выудила фразу, сказанную понятия не имею кем, что собаки, кажется, любят только хороших людей. Не могу сказать, правда ли это, просто слышала. — Не знаю? Ну, я же не помню, нравились ли они мне раньше или нет. — А сейчас? Пожала плечами. Я бы не сказала, что я была бы рада завести собаку. Это же такая ответственность. Если уж взял себе под опеку, нужно заботиться, любить, ухаживать. Ты же становишься целым миром для своего питомца, они настолько преданные. Не уверена, что у меня хватило бы ответственности для этого. Хотя, думаю, это и большое счастье. — Она выглядит очаровательной. Я протянула руку, чтобы погладить её, но она вдруг зарычала. Я тут же отдёрнула ладонь, как обожглась, и вжалась в спинку лавочки. Вот же чёрт. Я настолько не внушаю доверия? Только не кусайся, пожалуйста, ты же хорошая девочка. На моем лице, видимо, отразился весь ужас, потому что Джаред громко рассмеялся. — Нужно дать ей привыкнуть. Дай ей почувствовать твой запах, познакомиться, — предупредил он. Не вовремя как-то. Мог и раньше сказать. — Давай, протяни ей ладонь. Я закачала головой, всё ещё стараясь держаться отстранённо. Джаред усмехнулся и взял мою руку за запястье. Протянул её к мордочке Джесси. Я затаила дыхание. Сейчас укусит, точно говорю, укусит. Я бы хотела ещё пожить с пальцами на руках, спасибо. Она принюхивалась какое-то время. И неожиданно лизнула мою ладонь. — Видишь? — сказал Джаред, отпуская моё запястье. — Ты ей тоже нравишься. Я облегчённо выдохнула и осторожно погладила её по голове. — Боже, вот ты где! — крикнул кто-то, и я повернула голову. К нам шла запыхавшаяся полная женщина, с выражением облегчения и одновременно раздражения на лице. — Убежала, непослушная ты девочка. Увидев хозяйку, Джесси ещё сильнее завиляла хвостом, ритмично ударив меня по коленям им несколько раз, и радостно побежала к ней. — Простите, пожалуйста! — обратилась она к нам, пристёгивая поводок к ошейнику. — Ей лишь бы попроказничать. — Сказала после этого ещё что-то, но я не разобрала. — Ничего страшного, — ответил Джаред за нас двоих. Потёр руками и повернулся ко мне с энтузиазмом. — Пойдём дальше бегать? Я издала жалобный стон, откинув голову назад. Он меня в могилу сведёт. У меня чуть сердечный приступ тут не случился, а он — пойдём бегать. Выдержала я ровно столько же. Мы бежали минут десять, когда я снова остановилась, с устойчивым желанием просто рухнуть на траву и лежать так, пока не стемнеет. Джаред меня пожалел. Сам он, по его словам, бегал раньше всегда по часу где-то, но надо мной он так издеваться не стал. Погода, тем не менее, была приятной. Намного теплее, чем вчера, и время от времени даже выглядывало солнце. Не жарко, не холодно. Золотая середина. Мы подумали, что в такую погоду было бы просто глупо сидеть в четырёх стенах и смотреть фильмы, так что зашли домой только, чтобы освежиться, переодеться и попить воды. Я пила столько, что потом сложилось впечатление, будто выпила литров двадцать. Затем вернулись на улицу. Пройдя, наверное, целую половину парка, мы остановились около парапета, отделяющего дорожку от реки. Джаред упёрся в него локтями, я встала на бордюр и по-детски свесилась наполовину. Он задумчиво смотрел куда-то вдаль длительное время, и я не решалась прерывать его размышления. Сама засмотрелась на то, как на другом берегу реки деревья раскачивались от ветра, склоняясь к воде и задевая её листьями, оставляли на ней небольшую рябь. — Ты его сегодня не видела? Даже не пришлось уточнять, о ком именно речь. Неприятно похолодело в груди. — Нет. К счастью, он не появлялся. Наверное. Может, скрывается где-то и всё ещё следит. Еле преодолела желание обернуться и вглядеться в толпу, выискивая знакомый расплывчатый образ. — Может быть, было бы лучше, чтобы он появился, — серьёзно заявил Джаред, посмотрев на меня. Я качнула головой, не совсем понимая, о чем он. — Ты бы не хотела поговорить с ним? Это, наверное, страшно, но… — он помедлил, пытаясь подобрать слова. — На самом деле, — воспользовалась я этой паузой, чтобы не перебить его, когда он уже найдёт, что сказать, — я думала об этом. Я бы хотела узнать столько всего… Я имею в виду, причины. Почему он преследует, почему я здесь, почему я ничего не помню, какой я была, какой была моя жизнь. Потому что вдруг он связан с моим прошлым? Я хочу узнать хоть что-то, — на одном дыхании. В лёгких закончился воздух, пока я говорила. Джаред кивнул понимающе. Не нашёл, что ответить, наверное, но я и не требовала. Сама не знаю, зачем выпалила всё это. Снова тишина. Нет, рядом играли дети, люди, проходящие мимо, болтали, и где-то на другом берегу громко лаяли две собаки, но, пока он не говорил, мне было тихо. Даже слишком. До дискомфорта тихо. — Если честно, я совсем не представляю, каково это — ничего не помнить. — Это фигово, — «призналась» я с усмешкой, в которой отчётливо были слышны оттенки горечи. Потому что мне и не смешно. Я усмехаюсь, но мне не смешно. Просто без этого разговор слишком серьёзный, а я не хочу, чтобы он был таковым. — Да, понимаю. Черт, да вся твоя ситуация… Как ты справляешься? — Ты делаешь всё проще. Разговор заносит не туда. Только недавно, минут пятнадцать назад, говорили о предпочтениях в напитках, а сейчас разоткровенничались. Всё сводится к тому, что я снова его благодарю за то, о чем и так все знают. Да целый мир, все эти люди вокруг — даже они уже, наверное, знают, что Джаред для меня делает, а я повторяю всё одно и то же. И повторю ещё миллион раз. Я даже в том дебильном письме на ноутбуке это написала, хотя всё же большую часть файла там занимала моя тирада именно о чувствах. Сейчас это показалось нелепостью. Надо бы стереть все эти ванильные слова и оставить только благодарность, потому что только она и важна. Я продолжала: — Ты проводишь со мной столько времени, так что я и не успеваю думать об этом всём. И учишь английскому, это тоже важный пункт. Что было бы без твоей помощи? — Каждый помог бы. Да, конечно, каждый. Спроси-ка об этом у того бармена, который меня выгнал, или у той женщины, что испугалась, схватившись за сумочку, когда я проснулась в парке. — В этом и дело, что нет. Ты помогаешь, потому что ты хороший человек. В ту ночь… — я запнулась, стараясь не подпускать воспоминания слишком близко. Сохраняю дистанцию, чтобы не сойти с ума. — Никто даже не хотел меня выслушать. — Так же не должно быть. Ещё один смешок. Всё такой же не весёлый, как и тот. Да, не должно быть. Но так есть. — А что ты про меня подумал, когда увидел меня впервые? Только честно. Пока он молчал, обдумывая ответ, я отметила про себя, что есть два исхода: либо его слова будут пощёчиной, которую я, честно говоря, и ожидаю, либо приторной ложью. — Честно? По твоему внешнему виду — примерно то же, что и другие. Всё же пощёчина, но я ожидала удара больнее. — Но ты была так напугана. Я не знаю, насколько нужно быть слепым, чтобы не видеть, что ты сама боишься. Не слепым. Равнодушным. Я промолчала, ничего не ответив. Надо бы найти тему полегче, но в голове — перекати-поле. — Не хочешь мороженого? — внезапно спросил Джаред и кивнул головой в сторону белого фургончика, в котором продавали мороженое и ещё какие-то сладости. Около него уже столпилась небольшая очередь, состоящая преимущественно из детей и подростков. Я уже обрадовалась и хотела согласиться, но в мысли вовремя вклинилось воспоминание, которое я увидела на съёмках. Разочарованно вздохнула. — На самом деле, у меня… — запнулась, прикусив губу. Как это вообще будет на английском? «Непереносимость лактозы» на уроках английского в школе не проходят. — Ну, я не могу пить молоко. — А, — удивился. И сказал какую-то фразу, первое слово которой очень напоминало по звучанию слово «лактоза». — Да, да, я думаю, это. Джаред усмехнулся почему-то, и я нахмурилась. Что в этом забавного? — У меня тоже, — объяснил он с заговорщическим видом, будто делился секретом. — Я обычно забиваю на это и просто ем, но, если хочешь, можем тогда выбрать что-то другое. У нас всё же больше общего, чем можно предположить. Один диагноз на двоих. Очень… романтично, да. Так и представляется — Ромео и Джульетта в больничных халатах после поедания мороженого. Джаред предложил какой-то вариант, но я разобрала только слово «candy». Кивнула, даже не зная, на что соглашаюсь, и мы встали в конец очереди. Двигалась она довольно медленно, и за это время мы успели обсудить школу — перед нами стояли две школьницы и болтали, насколько я поняла, об уроках. Джаред удивился, что в России нет шкафчиков, школьных двориков, на которых можно отдохнуть на переменах, и нормальных душевых. Сказать честно, я понятия не имею, откуда я помню такие подробности про школу, но это просто было заложено в моей голове. Как русский язык, как недовольство лифтами и дорогами. Все базовые вещи в моей памяти есть, а действительно важных вещей, почему-то, нет. Хотя, я не знаю, может, всё-таки помнить, как ходить или держать вилку в руке, лучше, чем помнить своих друзей. — Как вы вообще живете? — спросил Джаред, возвращая меня к разговору о России. — Выживаем. Очередь мы покинули уже с большой розовой сладкой ватой, которая, кажется, была даже больше моей головы. Оторвала себе маленький кусочек, и он тут же растаял во рту, оставив очень сладкое послевкусие. — На самом деле, — продолжила я наш разговор, отрывая себе ещё немного, — всё не так плохо. Я имею в виду, если сравнивать, то, да, может показаться, что Россия — это Ад. Но я не чувствую, чтобы я была совсем недовольна своей страной. Так что… не думай, что у нас там Ад. — Ну не знаю, по твоим описаниям… Да, по моим описаниям там вырисовывается какая-то каторга. И мне до этой каторги — неделя. — То есть ты бы не хотел посетить Россию? — Ну, — сделал паузу, чтобы закинуть в рот большой кусок ваты, — это не входило в мои планы. Но, может, однажды, я не знаю. Понятно. Просто очень тактичное «нет». В серьёзный разговор, в котором я буду спрашивать, почему нет, а он — отвечать на это максимально уклончиво, переводить всё не хотелось. — Однажды? Как долго ты будешь думать? Ты почти старик. Тридцать пять. Ужас. Сказала в шутку, потому что сама понимаю, что Джареду до старости, как от Ванкувера до Дальнего Востока. Пешком. — Кто бы говорил! Тебе самой… — Сколько? Мы не можем этого знать, — обогнала на пару шагов и шла спиной, лицом к нему. Развела руки в стороны, ожидая, что он ответит на это. Про возраст-то он правда не сможет ничего сказать. — Но бегаешь ты, как будто тебе восемьдесят. На больное давишь, жестокий ты человек. Я театрально возмутилась, скрестив руки на груди, и отвернув голову от него в сторону. — Ты первая начала, — со смехом напомнил он. Спустя некоторое время дополнил, более задумчиво: — Ты не была такой язвительной в начале. — Учусь у лучших, — «простив» его, снова повернулась к нему и потянулась за ватой. Часы сменялись просто с огромной скоростью. Казалось, только недавно вышли на пробежку в восемь утра, а уже начинало потихоньку темнеть. Полсуток почти прошло, а я даже не заметила. И всё это время мы провели в парке, то гуляя по дорожке, то садясь на лавочку или в одну из беседок, потому что ноги у меня, к сожалению, не железные. Несколько раз к Джареду подходили сфотографироваться. Он каждый раз отвечал вежливо, дружелюбно, слушал всё, что ему говорят фанаты, обнимался с ними и, соответственно, фотографировался. В такие моменты чувствуешь себя лишней. Но когда они уходили, счастливые, он возвращался ко мне, и мы снова болтали на отвлечённые темы. Уже издалека была слышна музыка. Какая-то не особо динамичная, но и не слишком медленная песня, исполняемая мужским голосом. Мы подошли ближе: на дорожке, ближе к траве, стоял парень с гитарой в руках и пел в микрофон, подключенный к колонке, стоящей рядом. Чуть поодаль — чёрный чехол из-под гитары, в котором лежало несколько купюр. Это был не первый уличный музыкант, которого мы встретили за сегодня, но я почему-то заслушалась на какое-то время именно его. Забыла, о чем мы говорили с Джаредом, просто стояла и слушала, не понимая, если честно, слов. Пел красиво, и что-то мне подсказывало, что пел о грустном. — Хочешь положить деньги? — прошептал Джаред где-то над ухом, выбрасывая меня из какого-то транса в реальность. Я вздрогнула от неожиданности и посмотрела на его руку, которой он держал пять канадских долларов. Неуверенно кивнула и взяла купюру. Подошла ближе, Джаред ступал следом, как будто у меня могли эту купюру в двести с чем-то рублей, вырвать из рук. Слегка наклонилась и протянула руку к чехлу, бросая деньги. Музыкант, не переставая петь, благодарно кивнул. Пока рука ещё была протянута, Джаред схватил её и легонько потянул на себя. Заключил мою ладонь в свою, а другую руку осторожно положил мне на талию. Черт возьми, да что ты творишь. Трудно было не отметить, что песня подходила для какого-нибудь медляка на дискотеке. Но мы не подростки, и вокруг — не такие же танцующие парочки. Мы были такие одни. — А как же «Можно пригласить вас на танец»? — растерянно прошептала я, положив ладонь ему на плечо. Разница в росте не то чтобы сильно мешала, но руку приходилось держать довольно высоко. Он усмехнулся. — Ты бы могла сказать «Нет»? Я покачала головой. Судорожно вздохнула. Это трудно было назвать танцем — просто едва заметно покачивались из стороны в сторону, делая круг вокруг своей оси, как на какой-нибудь дискотеке, но почему-то сердце билось так, будто мы исполняли бешеное танго. Некоторые люди останавливались — посмотреть на уличного музыканта и «парочку», решившую потанцевать посреди парка. Я старалась не смотреть. Уткнулась в его плечо, спрятавшись от взглядов, и закрыла глаза. Он крепче сжал мою ладонь и почти невесомо коснулся губами моих волос, отчего сердце не просто чуть не остановилось — оно свалилось куда-то вниз и не собиралось возвращаться на положенное место. Джаред, что ты со мной делаешь? Зачем ты это делаешь? Если хочешь, чтобы я потеряла рассудок, сделай это быстро и не так мучительно. Происходящее — слишком нереалистично. Так сказочно же не бывает. Чтобы за день никаких негативных эмоций? Чтобы болтать с Джаредом обо всем на свете и есть сладости, как дети? Чтобы танцевать под красивую музыку и чувствовать его равномерное дыхание на своих волосах? Ну нет же, не может быть. Если всё это сон, я уже просто не удивлюсь. Лишь бы только я как можно дольше не просыпалась. Парк пришлось всё же покинуть, потому что питаться весь день какими-то закусками и сладостями — не лучшая идея. Мы зашли перекусить в ближайший торгово-развлекательный центр, который казался просто огромным, и будь я там одна, точно потерялась бы. Я всё твердила, что не нужно столько заказывать, не хочу тратить слишком много его денег, но он был неумолим, и столик в итоге оказался заставлен большим количеством еды на двоих. — Ты понимаешь, что для меня это не проблема? — спросил он, приступив к ужину. — Я актёр. Не подумай, что я хвастаюсь, но денег у меня хватает. — Кто угодно, но ты бы точно не стал хвастаться, — улыбнувшись, необдуманно ответила я, но одна короткая мысль после этого больно кольнула под грудной клеткой. С каких пор я могу так говорить? Эта фраза звучала, будто я знаю его всю жизнь, если уж могу судить. Будто я — его подруга детства. Мы не вспоминаем друг о друге из-за дел, но встречаемся по праздникам, и на подобных пиршествах говорим о различных историях из подросткового возраста, когда оба были глупыми. Знаем друг друга от корки до корки, порой лучше нас самих. — В общем, просто не переживай, — настоял он, выдернув меня из мыслей, и я кивнула. Улыбка у меня слегка потускнела. Из напитков Джаред заказал какой-то чай, и я выпила чашки так две, так что в скором времени мне пришлось ненадолго удалиться. В самом кафе уборной не было, поэтому я вышла за стеклянные двери, прошла по указателю мимо нескольких заведений и завернула за угол. Очереди не было, что неудивительно — это здание просто огромное, и тут наверняка уборные понапиханы на каждом этаже по несколько штук. Поэтому вскоре я уже стояла у раковины и мыла руки. В огромном зеркале заметила, что волосы довольно сильно растрепались. Пригладила их слегка влажными руками и пошла к выходу. Когда я уже подошла к стеклянным дверям, взгляд зацепился, точно крючком, за знакомое лицо в толпе. К горлу подступила паника. Мужчину, кажется, не смутило привлечённое внимание, он смотрел на меня ещё несколько секунд, а затем спокойно развернулся и пошёл прочь. Не завернул за какой-либо из углов, просто шёл вдоль рядов магазинов. Пульс громко стучал в висках, заглушая все остальные звуки. Как в замедленной съёмке и с громкостью на минимум. Что делать? Что, черт возьми, делать? Посмотрела на кафе — Джаред сидел ко мне спиной, ждал. Я могла бы рвануть к нему, сказать, что видела его, того мужчину. Но мы его не найдём. Он успеет скрыться, потому что сорвётся с крючка-взгляда, которым я его держала. А идти одной? Если я догоню его, что будет? Разум, пытаясь перекричать бешеный ритм сердца, твердил, что ничего хорошего. Не зря меня преследует. На всё должны быть причины. Это может быть опасно. Это нечестно — оставлять мне этот выбор. Будто поставили меня перед пропастью, на дне которой — неизвестно что. Я могу прыгнуть туда прямо сейчас и, возможно, найти клад, или могу дождаться, пока ко мне привяжут специальный трос для безопасности, но тогда клад точно исчезнет. И в чём тогда вообще смысл прыгать? Сжав ладони в кулаки, я набрала в лёгкие воздух и поспешила за удаляющимся мужчиной, спина которого, к счастью, ещё была видна. Свернул. Ускорилась, даже почти перешла на бег, потому что испугалась, что ситуация повторится, как на съёмках — его просто не окажется на том месте, где я его видела. С замиранием сердца повернула туда же, куда и он. Всё ещё его вижу. Не успел уйти. Людей здесь не было вовсе, магазины в этом крыле ещё не открылись. — Стой! — крикнула я будто не своим голосом, и, надо же, он правда остановился. Если бы боялся быть обнаруженным, уже убежал бы. Да о чем это я, если бы он боялся, что я его увижу, вовсе бы не появлялся так открыто. Следил бы за мной незаметно. Оборачивается так медленно, что мне казалось, будто прошло несколько часов. Не говорит ничего — смотрит, ухмыляется победно, будто не он сейчас пытался скрыться, будто он сам — сдался. Теперь я вижу его ближе, чем видела раньше, и какие-то закрома памяти зашевелились в работе. Не как в предыдущие разы — это не была полноценная картина, целое воспоминание. Какие-то обрывки, рандомные вспышки: белая комната, яркий свет, девушка в халате со шприцом в руке, и он. Его лицо. Его едва заметные морщины, указывающие на его не молодой возраст, его проседь в чёрных волосах, его маленькие, но глубокие и вдумчивые глаза. И почти до черноты тёмные. Держусь за голову, часто моргая. Будто пытаюсь сморгнуть все эти картины перед глазами. Не вовремя. Слишком не вовремя. Я так давно хотела с ним поговорить, и тут он, прямо передо мной, руку протянуть. Спрашивай, говори, делай, что хотела. А перед глазами — пелена. — Это Вы, — почти бесшумно, пересохшими губами. — Вы ввели мне наркотик. Это были Вы, я знаю. Он только усмехнулся. — Ты ничего не знаешь, в этом и суть, — отвечает неожиданно по-русски, и у меня земля качается под ногами. Я закачала головой, нахмурившись. Сердце всё ещё стучало, как ненормальное. — Я не понимаю. — Откуда-то взялась отдышка. Сжимаю ладони в кулаки. — Объясните мне прямо сейчас, что происходит. Непривычно. Я отвыкла от вкуса русских слов. Медлит. И смотрит куда-то в сторону. Оборачиваюсь, на всякий случай, чтобы проверить, нет ли там никого — вдруг ловушка? Вдруг сзади меня ещё один человек, вколит очередную непонятную хрень? Но никого не было. Вернулась взглядом к нему — чтобы не терять из виду. — Боюсь, твой друг будет переживать, если ты в скором времени к нему не вернёшься. А если я начну объяснять… состариться успеешь. Но это значит, что он может объяснить. Мог бы. Если бы Джаред не ждал меня, он бы всё объяснил. Так ведь? Или он просто играет со мной? Я пыталась сохранить хоть каплю рассудительности и мыслить здраво. Если я пойду к Джареду, упущу шанс. Если останусь, то… что? Джаред начнёт нервничать, пойдёт меня искать. И дальше уже два развития событий — либо он найдёт меня и увидит с преследователем, и тот наверняка не станет говорить, либо будет искать по всему торговому центру. Я не хочу заставлять его беспокоиться и бегать по всему комплексу. Но я хочу, очень хочу узнать, что, черт возьми, вообще происходит. Так что, думаю, последний вариант — самый приемлемый из всех. Только сказать я ничего не могла. Хотела снова потребовать объяснить всё, но во рту пересохло, мысли растекались в жалкую лужицу, не желая обретать форму. — Как насчёт встречи завтра? — нарушив затянувшееся молчание, спросил он, хотя вопрос был скорее риторическим — отказаться я явно не могла. — Поговорим наедине. Наедине? Не вариант, абсолютно точно не вариант, нет. — Я не смогу уйти одна. Я почти физически почувствовала, как призрачный шанс выскальзывает из пальцев. Дышать стало нечем. — Уж придумай что-нибудь. Это несправедливо. Что я скажу Джареду? Не мог бы ты отпустить меня на встречу с преследователем, пожалуйста? Уж очень хочется с ним поболтать. Нет-нет, не нужно идти со мной, со мной же точно ничего не случится. Или другой вариант. Можно я пойду погуляю одна? Ну да, по незнакомому городу, что в этом такого? Да подышать свежим воздухом просто захотелось. Какая нелепость. Тошнота подкатила к горлу. — Где? — еле выдавила я из себя, смотря перед собой пустым взглядом. Очередная его усмешка. Он точно играет со мной. — В баре напротив дома, в котором ты на данный момент проживаешь. В полдень. В баре? Да, очень подобающая обстановка для разговора, от которого зависит просто всё моё существование. — Где гарантия, что Вы не обманываете меня и придёте? Маленькая наивная девочка, думающая, что условия ставит она. До скрежета зубов противно. — Никаких гарантий. Но ты же ничего и не потеряешь от этого, верно? Конечно. Только, может быть, доверие Джареда, ведь определённо придётся врать. А так нет, ничего не потеряю. Ничего не ответила. В горле ком от обиды. — Увидимся завтра, — и ушёл, оставив меня одну стоять в пустом торговом крыле, с бесконечным потоком мыслей, давящих на меня с такой силой, что хотелось бы просто упасть на пол и разрыдаться от бессилия.