Мне бы очень хотелось иметь какой-нибудь пульт, на котором нажимаешь на кнопку — и время остановилось. Двигаться можно, жить можно, а время не движется. И чтобы без всяких последствий наподобие
когда снова нажмешь на кнопку и запустишь время, уже будешь стар или еще какая-нибудь ерунда. Просто и без последствий. Я так много прошу?
Я понимаю, что я сама сократила свой срок пребывания здесь, могла бы и неделю здесь пробыть. И я не отступлю от своего мнения — я считаю, что поступаю правильно, решив наконец оставить Джареда в покое.
Просто, знаете, немного паршиво осознавать, что мне осталось всего два полных дня. И на третий я уже буду ехать в аэропорт.
Джаред, видимо, осознавал всё то же самое, потому что он пришёл будить меня в восемь утра со словами «Отоспишься через три дня». А поскольку домой мы притащились только в полтретьего ночи, это было вдвойне жестоко.
Он кое-как всё же заставил меня вылезти из постели, я даже позавтракала и приняла душ, который вопреки ожиданиям не помог взбодриться. Как я переоделась и дошла до машины — очень смазано, но уже вскоре Джаред был за рулём, а я, подперев кулаком голову, с прикрытыми глазами старалась не заснуть.
Куда мы всё-таки едем?
Я даже не спросила. Просто принимала всё это как должное, и до сонного мозга осознание дошло только сейчас.
— Куда мы?
— Купаться.
Честно сказать, неожиданный ответ. Я разлепляю сонные глаза, и солнце из бокового окна как назло бьёт прямо в них. Щурюсь, тянусь, разминая будто закаменевшие уже мышцы.
Сейчас начало июля, да. Лето. Люди должны купаться. Но только пару дней назад всё небо было скрыто тучами, дождь шёл регулярно раз в несколько часов и на улицу без свитера и куртки лучше было не соваться — околеешь.
Последние пару дней всё было намного лучше, соглашусь. Солнце выглядывало. Вчера даже жарко было, вечером. Но вода бы не успела прогреться.
Возможно, он имел в виду какой-нибудь аквапарк или закрытый бассейн, это проясняет ситуацию. Надо бы уточнить, только не прямо, а то покажусь глупой — после всего странно переживать показаться не самой умной, но всё же в лишний раз не хотелось бы.
— Вода холодная.
Уже заранее вырисовывается в голове, как он отвечает что-нибудь вроде «Я же не мазохист ехать купаться в открытую местность. Мы в бассейн».
— А ты хочешь ждать неделями, пока она нагреется?
Неудачно вышло. Неожиданно и неудачно. Да ты разыгрываешь меня, да? Сейчас приедем в какую-нибудь кафешку, и ты скажешь — да расслабься ты, я пошутил про воду.
Я наверняка просто ещё не до конца проснулась. Заснула-таки в машине, и когда проснусь, всё тело будет болеть от максимально неудобной позы, и я буду жаловаться по этому поводу, но главное-то, что я сплю, и этот разговор мне снится.
Правда ведь?
— У меня нет одежды. Для плавания, — говорю отстранённо как-то и медленно, растягивая слова. Слово «купальник» затерялось где-то в памяти.
И это самая главная проблема сейчас, конечно. Отсутствие купальника. Не ледяная вода. Кто сказал такую глупость, что ледяная вода может быть проблемой? Пустяк.
А я вообще плавать-то умею? Или ему меня ещё и спасать придётся, неуклюжую и тонущую?
— Купим.
Вот так вот просто. Чего-то нет —
купим. Чего-то не хватает —
найдём. Как всё просто!
— Я не умею выбирать одежду сама, — продолжаю отнекиваться, потому что каждая клеточка тела противилась осознаю того, куда мы едем. — И, вообще, по магазинам я ходить не люблю.
Режим ноющего подростка включён. Ждём теперь, когда Джаред не вытерпит, разозлится и отвезёт меня домой, вечно недовольную.
— Ты и не сама будешь выбирать.
Я усмехнулась. Он, конечно, уже видел меня в нижнем белье, когда укол ещё обнаружили, но мысль о том, что он может как-то помочь мне выбрать купальник, немного не укладывалась в голове. А если где-то что-то будет торчать из-за того, что он слишком маленький или что-то где-то не будет в полной мере закрыто?
— Джаред, со всем уважением…
— Не я буду помогать.
Консультанты, значит. Опять сбагрит меня продавщицам. Ладно, хоть не будет со мной возиться еще и с этим, уже хорошо.
Я откинулась на спинку и уставилась в окно. Сегодня четверг, будни же, все уже должны быть на работе. Чего здесь так много людей?
За тридцать минут, что мы ехали, я приводила ещё какие-то слабенькие аргументы в пользу того, что сейчас не самое лучшее время для поплавать, но Джаред либо игнорировал мои возражения, либо приводил более мощные контраргументы. В конечном итоге я поняла, что просто бессмысленно спорить. Лишь бы он знал, что делает.
Благо я ещё вчера перед сном, зная, что утром точно забуду об этом, положила банковскую карту в карман куртки. Чтобы точно не забыть в следующий раз, когда куда-то пойду. Хоть что-то я наконец куплю сама, поздравьте.
Мы остановились около небольшого торгового центра. Джаред выходить из машины почему-то не спешил. Осмотрелся, будто выискивал что-то. Парковку? Конкретно здесь же вроде машины и просто у бордюра ставят. По крайней мере, так делали другие водители до нас, и вдоль торгового центра расставлены разных марок автомобили.
— Чего мы ждём? — спустя несколько минут ожидания уточнила я, слегка вытянув вперёд голову.
Он же даже машину ещё пока не заглушил, хотя на свободное место уже встали.
— Мы не можем немного посидеть? — усмехается он. — К чему такая спешка?
А кто мне утром говорил «Чем раньше встанем, тем больше успеем сделать»? Я могла поспать эти несколько минут, что мы сейчас сидим!
Тяжело вздохнув, я откидываюсь обратно на спинку. Может, хоть подремаю чуток.
Но только я успела прикрыть глаза, как Джаред всё-таки повернул ключ зажигания и отстегнул свой ремень. Я еле сдержалась, чтобы не застонать жалобно. Это нечестно. Хотелось раскинуть руки в стороны непонимающе и злобно на него уставиться, но я только отстегнула ремень и открыла дверцу.
Как же хочется лечь в мягкую огромную кровать, накрыться тяжелым одеялом и просто спать. Сейчас даже веки трудно было держать поднятыми, так и норовили закрыться.
На улице, увы, кондиционера, как в машине, быть не могло, поэтому я стянула с себя куртку и повесила её на руку, иначе поджарилась бы заживо. Солнце безжалостно слепило слегка болезненные глаза, в которые как песком насыпали, и это делало моё лицо ещё более недовольным.
Мы не могли поехать купаться, ну я не знаю, в час дня? Водоём бы под солнцем иссох?
— Быть не может, — растягиваю одними только губами, беззвучно, когда вижу, кто выходит из такси неподалёку от нас.
— Ты как-то упомянула, что хотела бы попрощаться, — объясняет Джаред, хлопая своей дверцей. — И я подумал — почему бы и нет?
Дэннил вышла из машины первой и сразу направилась к нам с такой жизнерадостной улыбкой, что мне сразу захотелось запихнуть все свои жалобы и нытье куда подальше. Я на её фоне выгляжу депрессивной лужицей лучше не знать чего именно.
Чтобы самооценка не втопталась в разгорячённый солнцем асфальт, должна сама себе напомнить: вчера я столько не ныла на аттракционах. Поначалу да, но потом я была очень даже жизнерадостна.
— Приве-ет, — протягивает она и обнимает меня, как старую подругу. Следом за ней идёт Дженсен. Они оба в солнцезащитных очках, и Дженс оказался даже ещё более продуманным, чем его жена — он был в кепке, так что он был защищён от солнца всеми возможными способами.
Несмотря на то, что я могла коснуться Дэни — она же меня в конце-концов обняла, у меня было ощущение, будто это мираж какой-то, будто под солнцем у меня плавился мозг, и это было своего рода галлюцинациями. Последнее, что я ожидала сегодня — встречи с Эклзами. Думала, что вовсе их не увижу уже, потому что у них наверняка много своих дел, и вряд ли бы они успели выкроить кусочек времени за эти отведённые мне два дня.
До магазина пляжной одежды я шла в прострации, не помнила, как заходила в здание, поднималась на нужный этаж и о чем говорила Дэннил (мальчики остались на улице). Ожила, только когда оказалась в самом магазине и шла между рядов купальников. Справа — слитные, слева — раздельные. Душа тянулась направо, но Дэннил потянула меня к раздельным.
Я понимаю, что она сама выглядит, как модель, и может в принципе похвастаться своим телом, но я, неспортивное нечто, предпочла бы спрятать как можно больше области. Пыталась ей об этом сказать, но она не захотела слушать — ответила, что я преувеличиваю. Спорить сил не было, и вот я уже стояла в примерочной, где висели штук семь купальников.
Где-то на четвёртом, когда я завязала верх и собиралась звать Дэни, чтобы она посмотрела, я услышала:
— Так, мужскому полу сюда проход закрыт.
— Никто не собирается подглядывать, — отвечает Джаред. — Просто хотели спросить — вы там долго ещё?
— Состариться точно не успеете, не переживай, — Дэннил театрально упёрла ладони в бока, перегородив дорогу.
Я высовываю голову из-за шторки примерочной. Купальник — не нижнее белье, и все равно меня в таком виде через несколько часов увидят, но пока все в одежде, а я одна полуголая — такое себе.
Здесь было душно — Джареду даже пришлось снять привычную шапку с головы. Дженсен стоял ещё дальше, всё ещё в кепке, но без очков, что-то смотрел в телефоне.
— Это всё была твоя идея, — укоризненно напоминаю Джареду. Если бы он не решил поехать купаться, никому и не нужно было бы торчать в магазине одежды. — Так что мучайся теперь.
Он усмехается, закатив глаза. Возвращается к Дженсену, они перекидываются несколькими словами, и Эклз напоследок смотрит на свою жену. Она нетерпеливо машет ему рукой, мол, уходите, и они снова оставляют нас.
Шторка отодвигается, и Дэннил придирчиво оценивает меня в уже четвёртом купальнике. Описывает ладонью круг в воздухе, показывая, чтобы я повернулась. Недовольно цокает языком.
— Неа, давай следующий.
Я говорила ей, что хочу выбрать самый простенький, всё равно же на один раз, но она сказала, что я заберу его с собой домой — как воспоминание будет. А воспоминание должно быть ярким и привлекать внимание. Потрясающе.
Она сжалилась надо мной на шестом. Верх взяли не со шнуровкой, а в виде топа. Потому что я бы явно параноила, что всё может развязаться, вместо того, чтобы отдыхать. Проблемы никому не нужны, а мне и без того некомфортно в раздельном.
Весь этот процесс — раздеться, одеться, покрутиться, и всё по новой — заставил меня взбодриться. В глазах всё ещё будто бы песок, но уже не было этого непреодолимого желания лечь на любую горизонтальную поверхность и тут же заснуть. Появилось даже некое предвкушение.
Выйдя из примерочной, я старалась быстро прокрасться к кассе мимо Джареда, и у меня это почти получилось, но Эклз заметил нас с Дэннил.
— Позволь заплатить, а? — не унимался Джаред, подойдя вслед за другом.
— Если Элис хочет, пусть заплатит сама. Мы, женщины, сильные и независимые. Правда же? — обращается она уже ко мне. Я, тихонько прыснув от смеха, киваю и, встретившись с Джаредом глазами, пожимаю плечами.
У меня теперь есть союзница, — говорит мой взгляд.
Тебе это с рук не сойдет, — говорит его.
Дальше поездку пришлось продолжать на заднем сидении — впервые за все эти дни. Привычное мне место занял Дженсен, и мне ничего не оставалось, кроме как остаться сзади с Дэннил. Нас с ней оставили ответственными за еду, которую мы купили в торговом центре, и каждый раз если Дженсен и Джаред что-то хотели, мы с театральной учтивостью открывали это и протягивали им. А взамен нам разрешили выбирать музыку, и очень зря, потому что всю дорогу мы специально выбирали максимально женские песни, даже если они нам самим не особо-то нравились. Просто недовольные лица Эклза и Падалеки того стоили.
— I came in like a wre-e-ecking ba-a-all, — в один голос кричим мы песню Сайрус.
— Мы сейчас вас выкинем из машины! — пытается перекричать нас Джаред.
Дальше поёт уже одна только Дэни, но не потому что я испугалась, а потому что знала только одну самую популярную строчку. Зато вместо этого я потянулась через сидение и сделала на аудиоплеере ещё громче.
Джаред тянется тоже, чтобы сделать тише, но так и не коснувшись его, убирает руку, вспомнив, видимо, что мы ответственные за еду. Недовольно поджимает губы. Я победно улыбаюсь и продолжаю подпевать повторяющуюся строчку.
Дорога заняла час времени. Мы припарковались около стоящих уже до нас машин, хотя я думала, что Джаред один такой мазохист, решивший приехать на водоём после той погоды. Я выскочила на улицу самая первая, потому что ноги жуть как затекли — Джареду передо мной нужно было много места из-за его громадного роста — хотя иногда мне казалось, что он делает это из мести за музыку, — так что он откидывал своё сидение назад, и у меня самой места оставалось совсем немного.
Я размяла спину, и она громко хрустнула. Разваливаюсь. Каково Дженсену? Он тут самый старший из нас всех, хотя по нему не скажешь. Бодр, как никогда.
— Вау, — вырвалось у меня, когда я наконец осмотрелась.
Это было огромное озеро, обрамляемое по периметру лесом и вдали — горами. Синее, наконец безоблачное небо отражалось в, казалось, идеально чистой воде. Пляж был совсем небольшим, больше всё же было деревьев, но места тут было достаточно, чтобы компаний, как минимум, пять расположились здесь и не мешали друг другу. Сейчас здесь было не так много людей: семья с двумя маленькими детьми чуть правее, подальше от воды, с поставленным зонтом, чтобы спастись от солнца, и несколько подростков с мангалом. Намного левее, в уже непляжной области, сидели несколько рыбаков.
— Озеро Култус, — тихо говорит Джаред, незаметно подошедший сзади. Едва заметно вздрагиваю, испугавшись. Засмотрелась. — Мы часто сюда ездим. Красиво? — Я киваю, потому что моего лексикона точно не хватило бы вслух передать восхищение. — Ещё бы.
Мы быстро управились с раскладыванием вещей и разошлись по разным сторонам — здесь были поставлены небольшие кабинки для переодевания, для девочек слева, для мальчиков справа. Я переоделась почему-то первая, и была этому как никогда рада, потому что была возможность спокойно выйти из кабинки в купальнике и не думать о том, что на меня посмотрят. Посмотрят не потому что кому-то захочется пялиться на меня, а потому что мозг человека так устроен — что-то боковым зрением привлекло внимание, и ты не думая посмотришь. А мне и в том, и в другом случае было бы так себе выходить почти что полуголой. Увидят они в любом случае меня так, но хоть попривыкну пока.
Я села на расстеленную ткань и уставилась куда-то вдаль, на горы. Такую природу я увижу явно ещё не скоро, так что нужно как можно больше впитать её, засунуть под кожу и наслаждаться.
Положенные на мои плечи ладони заставили вздрогнуть в очередной раз.
— Да не пугайся ты так.
Оборачиваюсь через плечо — Джаред. Я шумно выдыхаю. Пока мы ждали других двоих, не говорили ни слова, просто сидели рядом, и это было так комфортно, на самом деле. Просто молчание и природа, всё остальное было будто бы лишним. Хотелось положить голову ему на плечо, как вчера, на мосту, но я не могла решиться. Будто вчера я была пьяна, и вот на трезвую голову это в разы труднее.
Джаред и Дженсен первыми пошли в воду. Пошли — мягко сказано. Они пробежались по деревянному мостку и прыгнули сразу на довольно-таки большую глубину. Мы с Дэннил заходили постепенно, давая телу привыкнуть к прохладной, ещё не нагретой палящим солнцем воде.
Проведя некоторое время на глубине, они подплыли к нам, на мелководье. Мы стояли по колено в воде, и вся верхняя часть оставалась пока сухой.
Пока что.
— Только попробуй! — крикнула Дэни своему мужу и угрожающе выставила палец вперед, увидев, что тот заносит руку для брызг.
— Ты думаешь я настолько бессердечный? — выпрямившись, спрашивает он, разведя руки в стороны.
— Нет, я думаю, что ты…
Кем она его считает, я не услышала, потому что все голоса стихли. Холодная вода неприятно обволокла тело, но я смогла привыкнуть к ней за несколько секунд — это в миллион раз быстрее, чем я привыкала бы, стоя на суше. Я даже не сразу осознала, что произошло. Первая секунда — меня кто-то хватает со спины, вторая — я уже в воде, бултыхаюсь, пытаясь понять, где низ, а где верх. Распознав наконец, отталкиваюсь от дна ногами и выплываю на поверхность. Тяжело дыша, убираю мокрые волосы с лица.
Судя по тому, что Дэннил теперь тоже была вся мокрая, с ней проделали всё то же самое.
— Монстры! — кричит она в шутку и забрызгивает мужа водой. — Бессердечные! Жестокие! Изверги!
— Да ладно тебе, — сквозь смех отвечает ей Дженс, закрываясь от её нападений. — Элис вон нормально реагирует. — Всё же в порядке? — обращается уже ко мне.
Конечно. Сейчас только приду в себя, и
всё будет в порядке, а пока я стояла, сжавшись, потому что половина тела была на суше, и это было ещё холоднее, чем находиться полностью в воде. Мурашки покрывали всё тело.
Солнце слепит глаза, и я не сразу замечаю Джареда — виновника сего броска. В семейном споре он не участвует, просто, почти что согнувшись от смеха, веселится — наверняка с моего выражения лица после того, как я выплыла.
Я тебя убью, Падалеки.
Беря пример с Дэннил, замахиваюсь рукой и провожу по поверхности в его сторону, хотя получилось слабовато. Он переглядывается с Дженсеном, они коротко кивают друг другу, и на нас с Дэнни обрушивается стена брызг. Всё — это война.
Часы? Что это? С момента приезда на это озеро я забыла о существовании времени совсем, как будто оно, как я и просила, остановилось, и час не сменялся другим, потом ещё одним, ещё одним, и так, пока не наступило семь вечера. О том, что оно наступило, я узнала только благодаря увиденному случайно времени на телефоне Дэннил — свой мобильник я оставила дома, он мне ни к чему.
Мне казалось, что прошёл максимум час. Полтора. Час и сорок минут. Ну ладно, два — максимум.
За весь день мы успели и покататься на ненадолго арендованном катамаране, и попрыгать с мостка — было довольно забавно, как только погрузились в воду, сразу выплывать и наперегонки бежать обратно к мостку, чтобы прыгнуть ещё раз, но первее. Угадаете, кто всё время оказывался последним?
Также, как малые дети, поиграли в догонялки, и отыскали тарзанку ближе к краю пляжа. Тем, что я заставила саму себя прыгнуть с высоты в воду, я совсем горжусь — думала, струшу. И Джаред так думал.
— Не-не-не, она вряд ли прыгнет, — предупредил он, когда Дженсен указывал мне на находку, по-джентельменски пропуская первой. Я возмущённо подняла брови, посмотрев на Джареда, потому что
какого это чёрта ты говоришь за меня. — Что? Вспомни американские горки вчера.
В груди пекло от лёгкой злости, и единственная мысль в голове —
я должна. Не оставаться же трусихой в их глазах.
Наполнив лёгкие воздухом, я решительно пошла к дереву, пока чувство самосохранения не ударило в голову, без всякой помощи залезла на него, хоть ближайшая ветка и была высоковата, и, вцепившись в деревяшку на верёвке, которую какой-то придурок решил сделать как можно выше, что не делало ситуацию лучше, оттолкнулась от дерева.
Последняя мысль —
выкуси. И бомбочкой в воду, которая уже давным-давно не казалась такой уж холодной.
Для пущего эффекта хотелось бы сделать сальто или что-нибудь в этом роде, но я не героиня какого-нибудь нереалистичного кино. Едва ли на бомбочку способна. И то отбила себе поясницу, было больно, но терпимо.
Когда я выплыла, следом за мной прыгнул Джаред, обдав меня целой волной.
— Кто ты и что ты сделала с Элис? — шутит он, отведя меня чуть в сторону. Я усмехаюсь. — Нет, серьёзно. Ты утром даже не хотела никуда ехать, а тут первая прыгнула.
Я пожала плечами и ничего ему не ответила, но боже, как я была горда собой!
К семи часам мы остались на пляже одни. И те подростки, и та семья уехали, и мальчики пришли к выводу, что было бы классно развести костёр — теперь мы никому не помешаем.
— А это легально? Ну, огонь, — спросила я, указывая рукой на заготовку костра. — Я думала, это можно делать не везде.
— Не везде, но здесь можно, — объяснил Эклз. — Главное, чтобы подальше от деревьев.
Я кивнула, приобняв себя за плечи. С наступлением вечера становилось всё прохладнее, и стоило бы переодеться в нормальную одежду, но я не знала, что может прийти в голову — вдруг снова захочется пойти купаться — поэтому я оставалась в купальнике, а поверх надела чистую рубашку Джареда, которую он предусмотрительно взял с собой ещё утром как раз для такого случая. Дэннил сделала почти также, только надела поверх купальника свой лёгкий сарафан, взятый по такой же причине, свободный настолько, что почти не касался кожи.
Костёр разожгли быстро, я и опомниться не успела, как огонь поднялся высоко к небу, выбрасывая в воздух отскакивающие от сухих веток искры. Дженсен включил музыку в колонках — к ним он нас уже не подпускал, потому что не хотел снова слушать Сайрус или Гранде. Но его выбор песен нас устраивал, может, отчасти потому что за весь день мы были уже слегка не в себе — без холодного пива сегодня было не обойтись.
Хуже всего приходилось Джареду, потому что он был за рулем. Дженсен из солидарности не то чтобы отказался от алкоголя совсем, но старался пить как можно меньше.
Вкус пива мне, честно говоря, не нравился от слова совсем. Слишком горький, но меня и так угощали, жаловаться было некстати. Меня понесло уже после первой полностью выпитой бутылки, и лёгкость вперемешку с затуманенностью тянули меня к костру, танцевать под громкую музыку из колонок.
Дэннил подключилась сразу же. Это не было похоже на какую-нибудь школьную дискотеку, где девочки едва заметно покачиваются в такт музыке, потому что боятся выглядеть нелепо. Мы с ней много прыгали босыми ногами по песку, двигались зачастую невпопад песне и иногда просто бегали вокруг костра.
Дженсен с Джаредом сидели на бревне и разговаривали о чём-то, не имея, видимо, ни малейшего желания присоединиться к нам. Может, потому что Падалеки нельзя было пить, или может потому что говорили о чём-то серьёзном. Лично мне в этот момент не хотелось ни на шаг приближаться к хоть капле серьёзности.
Я чувствовала себя частью
чего-то. Огромного сплошного чего-то. Компании друзей, этого города, этой страны. Будто на лоб поставили штамп «своя», который я заслужила непонятно чем, ведь на прошлом пикнике до этого штампа было далеко. Сейчас даже мой акцент и маленький словарный запас никого не смущал. По крайней мере, никто о нем и словом не обмолвился.
Может быть, это не моя заслуга. Может быть, это с Эклзами и Джаредом любому человеку будет комфортно, потому что они просто такие. Без каких-то объяснений. Просто такие и всё — с ними легко.
Глаза Дэннил горели — то ли от веселья, то ли от алкоголя. Мои — не знаю. Мне бы хотелось заглянуть в свои глаза сейчас, но зеркала рядом не было. Ближайшее отражение — озеро. Не задумываясь, как это будет выглядеть, я подбежала к воде, села коленями на песок и нависла над гладью.
Да, блестят, как и у неё. От счастья или от алкоголя? Чёрт его знает.
Волосы до жути растрёпанные, и рубашка уже была влажной от насквозь мокрого под ним купальника.
— Эй, всё в порядке? Тебе плохо? — обеспокоенный голос Джареда рядом. Когда он успел подойти? Ещё и так бесшумно, господи.
Я поняла, о чем он подумал. Будто меня тошнит или ещё что. Но я бы не позволила себе стошнить прямо в воду, мерзко. Озеро такое красивое-красивое, что это было бы преступлением.
— Всё отлично, — и расплываюсь в улыбке.
— Я смотрю, алкоголь тебя неплохо накрывает? — он усмехается.
Я что, совсем неадекватно выгляжу со стороны?
— Спасибо тебе, — уже серьёзнее.
— За что на этот раз?
Сглатываю вязкую слюну, потому что в горле почти до боли сухо. Напрыгалась и набегалась.
— Я чувствую себя живой.
Эти слова, наверное, казались глупыми, но они значили для меня многое. Если сравнить этот день с моей жизнью до эксперимента — да я и не жила до этого. За сегодня, в принципе и за вчера тоже, я испытала больше эмоций, чем, наверное, за несколько последних лет.
Так что спасибо Джареду. Спасибо даже Ржевскому и его чёртовому эксперименту. Спасибо всему этому, блин, миру, и я готова кричать об этом во весь голос, потому что
я чувствую себя живой.
***
Весь оставшийся вечер как в тумане. Помню только, что прощалась с Эклзами, особенно с Дэннил, непозволительно долго, расписывала, какие они прекрасные люди и как я рада была их встретить. Стыдно мне на утро за это не было — сказала же правду.
Стыдно не было, но зато вместо этого болело всё тело. Руки, ноги, спина — вчерашний день был слишком активным для меня, слишком. Я не привыкла, моё тело не привыкло — никто не привык.
А Джаред даже не сжалился надо мной — всё равно разбудил в восемь утра. Ну вот чего ему неймётся? Спали бы да спали, до часов двенадцати.
Голова была тяжелой и отдавалась тянущей болью, только прохладный душ помог хоть немного прийти в себя. Алкоголь не для меня, раз меня с одной бутылки пива унесло. Но вчера было весело, с этим я спорить не могу. Главное теперь не подпускать мысль о том, что я видела Эклзов последний раз, и тогда всё будет прекрасно. Теперь это табу — не думать ни о чем серьёзном и навевающим тоску. Жить и чувствовать себя живой, вот.
— Куда на этот раз? — застёгивая ремень. Снова куда-то едем, снова я не в курсе происходящего.
— Увидишь.
И увидела. По зданию, около которого мы припарковались, ничего не было понятно, так что интрига сохранялась ровно до того момента, как я шагнула внутрь.
— Не-не-не, — забормотала я и сразу развернулась. Джаред поймал меня за запястье, не давая уйти. — Я не буду.
— Слушай, каждый турист в Ванкувере должен застать здесь зиму. Сейчас лето, поэтому вот тебе маленькая часть зимы.
Сказать честно, у меня не появилось ни капли зимнего настроения от вида огромного закрытого катка, по которому спокойно разъезжали люди. Да я же опозорюсь, господи. Я хоть раз за свою жизнь вставала на коньки? Очень-очень сомневаюсь.
— Я не умею, — честно признаюсь я, надеясь, что он сжалится. Или хотя бы в награду за мою честность позволит просто посидеть на трибунах.
— Я догадывался. Пошли.
Потрясающе! Он догадывался, что я не умею, и всё равно привёз опозориться и получить кучу синяков. И так после вчерашнего все мышцы до ужаса болят, хоть волком вой, а к сегодняшнему вечеру боли будет вдвойне больше. Неужели не существует больше никаких видов отдыха, кроме как активного?
В целом, мы и так много занимались неактивным видом отдыха — фильмы да настольные игры. Так что не ной, ноги в руки — и вперед, навстречу синякам и ссадинам.
Лишь бы лезвием коньков себе ничего не перерезать, а то что-то мне подсказывало — я на такое способна.
В прокате мы подобрали мне моего размера коньки, что было трудной задачей, учитывая, что свой размер я не помню, и к немому недовольству персонала пришлось мерить самые разные.
Дальше — хуже. Я даже по нескользкой поверхности, то бишь по полу, едва ли могла идти на коньках. И вот он, прямо передо мной, лёд. Вставай и катись. Не катайся, а именно катись.
Только я встала на лёд, руки сами невольно вцепились в бортик. Как же скользко, чёрт возьми. Джаред же спокойно встал следом, и никакой опоры ему не требовалось, чтобы оставаться в вертикальном положении.
— Если ты будешь держаться за… — он сказал какое-то слово, неизвестное мне на английском, но нетрудно догадаться, что он имел в виду, — кататься не научишься.
Я нервно усмехнулась. Знаешь, я и не горю желанием особо учиться.
Будто вопреки его словам, что я не научусь, я стала передвигать руками по борту, подтягивая себя вперёд на негнущихся ногах. Да, красивым катанием это не назовешь, но я и не на месте уже стою, прогресс.
Он только рассмеялся. Стукнуть бы его, да только руку не отцепить, страшно же.
Я проехала в таком режиме — вдоль бортика — где-то полкруга. Пол-овала. Или что это вообще. Катка, в общем.
— Так, ладно, это даже неинтересно, — выдыхает Джаред, всё это время спокойно едущий рядом со мной. — Используй хотя бы одну руку, а не две. Ты едешь боком. Как можно ехать боком?
Как-то. Еду же. Левое плечо вперёд, да, но ноги-то не повёрнуты. Значит всё нормально.
Господи, готова поспорить, что несколько недель назад, собирая вещи на этот жуткий эксперимент, я ни за что не могла подумать, что меня будут учить кататься на коньках в Ванкувере. Летом. На английском.
Как вообще можно учиться чему-то новому на английском?
Как-то.
Его слова про руки я проигнорировала. Потому что ну не могу я отпустить, это единственная опора. Куда вторую руку тогда девать? Оставить в воздухе и удерживать ей равновесие? Да я ему в глаз так случайно врежу, клянусь. Ну, если дотянусь.
— Твои ноги слишком прямые, — продолжает он. Только к словам и наставлениям подключились действия. Он наклонился и попытался слегка согнуть мои ноги в коленях. Я сначала упрямилась, не потому что хотела поиздеваться, а потому что мозг отключился и забыл, что это вообще такое — колени, но вскоре всё же слегка согнула их. Отчасти потому что от его прикосновений даже через джинсы кожа горела, и если бы он не перестал, я бы растянулась здесь на льду уже сейчас. — Вот, правильно. А теперь расставь в стороны. Как я — посмотри на меня и повторяй.
Он развернул носки коньков в разные стороны, ёлочкой. Да я в принципе и так знала, что ёлочкой нужно. Без понятия, откуда, но мозг знал, это тело не знало и не слушалось.
Кое-как повторила. Даже отпустила одну руку и попыталась ехать, как он показал. Ноги говорят
смешная шутка и разъезжаются в стороны. Едва ли успеваю удержать равновесие, одна нога врезается в бортик, обе руки в него вцепляются мёртвой хваткой, и вторая нога где-то сзади. Почти шпагат. Я похожа на балерину?
А Джаред смеется. Давайте все вместе посмеемся с неповоротливой Алисы.
— Но ты хотя бы попыталась, это уже прогресс, — подбадривает он, и я стреляю в него полным ненависти взглядом.
Поверить не могу, что это действительно то, как я провожу свой последний день в другой стране.
Зато запоминается. Буду ещё годами вспоминать свой позор.
— Давай сюда руку, — требовательно говорит он, протягивая мне ладонь. Ты что задумал? — Тебе нужна опора. Но боком тебе ехать труднее.
Он, прав, конечно, но может всё-таки не надо?
С тяжёлым вздохом, будто это я ему услугу оказываю, я отцепляюсь одной ладонью от бортика, и он берёт меня за неё. Я снова слегка подогнула колени, развернула носки в сторону — и поехали, ещё одна попытка.
Получалось лучше, чем боком —
удивительно, — но я всё ещё чувствовала себя до жути некомфортно. Сжимала его пальцы так сильно, что поражает, как они ещё не хрустнули. Прочувствует на себе боль мужей, держащих своих жён за руку при родах.
Так мы проехали почти целый круг, и всё шло прекрасно, пока нога не поехала куда-то вперёд, и всё по-старому — обеими ладонями цепляюсь за бортик, и как на шпагате. Сердце стучит бешено. Совсем немного, и я бы растеклась по льду лужицей.
Прищурившись, смотрю на проезжающих мимо меня детей, которые уже чуть ли не пируэты исполняли. А они младше меня раза в три. Смотрят на эту почти тридцатилетнюю тётеньку, вцепившуюся за этот спасательный
круг бортик, и наверняка за моей спиной крутят пальцем у виска.
— Они просто падать не боятся, — проследив за моим взглядом, говорит Джаред. — Ты не научишься, если всё время будешь бояться.
— Если я упаду, я не встану.
— Да, я помню, что тебе восемьдесят.
Я закатила глаза, мрачно усмехнувшись, и протянула Джареду обратно руку, чтобы продолжить. С ним получалось как-то проще, чем с одним только бортом, хотя вслух я бы в этом не призналась.
Так за спиной оказался ещё один проезженный круг, и я уже начала чувствовать себя увереннее, пока прямо передо мной не появилась преграда — бортик разделял парочку, девушка стояла на льду, а её парень с другой стороны. Всё бы ничего: попроси отойти, да и всё, но я в этот момент как назло забыла абсолютно все английские слова, которыми можно было бы это сказать. В голове было только «держись подальше», но девушка явно не поймет, что я имею в виду.
Джаред, вся надежда на тебя. Ну скажи ты девушке, чтобы отошла.
Пожалуйста.
Он не говорит. Более того — тянет мою руку налево, намекая, мол, отпускайся.
Не отпущусь. Нет. Не надо. Молю.
Выбора не оставалось, когда до девушки было меньше метра — надо объезжать. Ты садист, Падалеки, ты в курсе?
Сжав его ладонь ещё сильнее, я оттолкнулась от бортика и проехала левее, объезжая парочку, которая как будто и не видела, что создаёт здесь пробку. Состоящую только из меня одной, правда, всем остальным-то не было труда просто ехать левее, но сути это не меняет.
Преграда осталась позади, и я с облегчением потянула правее, обратно к своему спасительному кругу, но Джаред,
сволочь, не дал. Я посмотрела на него с паникой в глазах, и он только посмеялся. Даже не прокомментировал своё нахальное поведение.
Я остановилась, не в силах передвигать ногами дальше. Джареду пришлось остановиться тоже.
— Слушай, мне нужна опора.
— Я — твоя опора.
Смотрю на него с максимально жалобным выражением лица, надеясь на помилование, но он только качает головой, поджав губы. Вариантов не остаётся — без бортика, так без бортика.
Хочется топнуть ногой от досады, как маленький ребёнок, но я осознаю, что если топну — нога полетит куда-нибудь вперёд, а я — спиной на лёд.
— Давай тогда один раз, — описываю в воздухе рукой круг, — и отдохнём?
Нужна же мне награда за попытку сейчас поехать, держась только за Джареда.
— Да, тут как раз есть кафе.
— Я видела, — на выдохе говорю я и принимаю уже привычно правильную позу.
Это оказалось даже труднее, чем ехать с бортиком, держась одной рукой. Стена хотя бы не двигается! А так, нужно было сохранять один темп с Джаредом, не быстрее, не медленнее. В основном, он пытался подстроиться под меня, а не я под него, но в любом случае со стеной проще.
Не ной. Всего один круг — и будешь отдыхать. Представь себе, как садишься наконец за столик, утоляешь появившуюся уже жажду чем-нибудь и просто отдыхаешь. Нравится такой расклад? Тогда катись.
Хоть и медленно, но в конечном итоге мы почти дошли до импровизированного финиша. Слишком рано обрадовшись, я даже ускорилась, и это вышло мне боком: ноги снова разъехались. Хвататься за борт уже не получится — далеко. Ничего не оставалось, кроме как схватиться обеими руками за Джареда, чтобы удержать равновесие.
Он сам тоже вовремя меня ухватил, не дав упасть. Крепко держал за талию, а я — за его плечи. Отпустить не могу — страшно. Отпущу и снова покачусь; лучше обойдусь, спасибо. И так постоим. Вроде неплохо же. Меня всё устраивает.
— Мы не можем стоять так целую вечность.
— Почему?
Ещё почти минуту я стояла так, а потом нехотя встала на ногах устойчивее и отцепилась от него одной рукой. Другую он заключил в свою ладонь, как мы и ехали до этого.
После небольшого перекуса с чаем в кафешке рядом с прокатом мы вернулись на лёд, где Джаред, будь он проклят, вывез меня на середину и отпустил мою руку. Так и до бортика было далеко со всех сторон, и он сам мне помогать не собирался. Вот хоть на корточки вставать и ползти, ей богу.
Из разряда «хочешь научить ребенка плавать, просто кинь его в воду».
Ничего не оставалось, кроме как попытаться поехать без поддержки. Одна нога, вторая. И ещё раз. Одна, вторая. А всё не так плохо, — подумала я, снова рано обрадовшись, и правая нога соскользнула куда-то в сторону, отчего я приземлилась на бок, начисто себе его отбив. Вот и первое падение за сегодня. И далеко не последнее.
Джаред сжалился надо мной, только когда на мне не осталось живого места — по крайней мере, так я себя чувствовала, без единого не болящего места. Может, я и преувеличивала, но когда болит спина, мышцы ног, локти и ладони, потому что я зачастую подставляла их при падении, складывается ощущение, будто ты реально умираешь.
Зато кататься стала лучше — подбадривал меня Джаред, в очередной раз помогая подниматься на ноги. Мне уже хотелось смеяться, как-то нервно, безумно.
— Куда теперь? — бодро спрашивает он, развязывая свои коньки.
— Домой? — почти умоляюще.
Что я могу поделать, надежда умирает последней.
— Ты опять? — качает головой, обуваясь. Я сидела, откинувшись на спинку, в одних только носках, потому что коньки уже сняла, а тянуться за своей обувью было безмерно лень.
Я помню, что и так уже много жаловалась и тому подобное. Но сейчас я хочу поехать к Джареду домой не потому что устала заниматься спортом.
— Слушай, я очень ценю всё это, — короткий взмах рукой, показывающий на каток. — Озеро вчера и катание на коньках сегодня — блестящие идеи. Мне правда очень понравилось. — Выпрямившись, он смотрит на меня. — Просто когда ещё будет возможность посмотреть что-нибудь с попкорном и газировкой? Как мы делали раньше. Сегодня же последний день.
Сказанные вслух последние слова вырывали из уставшего тела душу и дробили в труху. Запихивали остатки наскоро обратно, чтобы не показать Джареду, что меня это хоть как-то задевает. Я говорю это — точнее, надеюсь, что так — со спокойным выражением лица и даже лёгкой улыбкой. Как будто просто напоминание, чтобы не забыл.
А ты мог бы забыть?
Лично у меня эти слова настойчиво бьются об черепную коробку двадцать четыре часа в сутки.
У тебя?
Он усмехается, ожив. Я использую эту молчаливую паузу, чтобы обуться наконец.
— Ты правда этого хочешь?
Мне требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, о чём речь. Чего я хочу, о чём ты? Если ты об остаться в Ванкувере навсегда, то да, очень хочу. Но ты же не об этом.
Киваю, и он пожимает плечами.
— Ладно, едем домой тогда.
***
По пути мы заехали в магазин и купили попкорн с колой. Дома Джаред предложил сыграть последнюю партию в шахматы, всё равно времени ещё достаточно, посмотреть что-нибудь успеем. Я согласилась нехотя, знала — обыграет же. А последний выигрыш был за мной, и этот прекрасный расклад портить не хотелось. Но я и так вынудила его снова сидеть дома, поэтому подниму ему настроение хотя бы своим поражением.
Выиграл, действительно, он, и даже чересчур быстро.
— Ты специально проиграла, — откидывается на спинку кресла.
— Неа.
Если я не билась за победу до последнего, это не значит, что я поддавалась.
Я делаю глоток уже остывшего чая, смотря на доску: за всю партию я «съела» только три его фигуры. Он — почти все мои. Да не поддавалась я.
— Ага. Специально. Давай ещё раз тогда. — Он принялся возвращать все фигуры на свои места.
Делать нечего — сыграли ещё раз. И выиграл снова он.
— Вот, теперь уже лучше.
Теперь я съела пять его фигур. Намного больше! Он — почти все мои.
— Ничего не изменилось! В каком смысле «лучше»? — возмущаясь, я загребала руками фигуры и клала в перевёрнутую шахматную доску. Джаред делал то же самое.
— Ты не поддавалась.
— Я проиграла в любом случае.
Он складывает доску пополам, встаёт и относит шахматы на полку. Я устало потираю переносицу. Сегодняшний день, катание на коньках чуток вымотало, но не спать же ложиться. Хотя было физически трудно оставлять глаза открытыми, так и тянуло закрыть их, но я знала, что засну в ту же секунду.
Едва ли переборола желание ударить себя по щекам, чтобы взбодриться. Всего четыре часа дня, Алис, не спать.
— Но теперь ты хоть старалась.
Как он это понял, оставалось загадкой. Мне гадать не хотелось, думать тоже, хотелось только лечь в кровать и положить голову на подушку, но времени осталось и без того мало. Тратить на сон?
Джаред удивился моему выбору для вечернего просмотра. Рассчитывал, наверное, на какой-нибудь фильм. Без его участия.
— Он же старый, я вряд ли найду субтитры.
— Ну и ладно. Может, я смогу понять что-нибудь без них.
Смотрит на меня, как на невменяемую. Думаешь, отступлю от своего мнения? Ага, сейчас. У меня этот пункт уже давным-давно в голове, все остальные уже зачёркнуты, остался последний. Не рушь мои планы.
Он тяжело вздыхает и всё же набирает в поисковике — Gilmore Girls.
— Почему не Сверхъестественное? — говорит как будто клавиатуре. Наверняка вопрос был риторический, но ответ у меня был.
— Мрачно. Я посмотрю когда-нибудь Сверхъестественное, но сейчас я хочу что-то лёгкое. Комедию.
Поджимает губы, ничего не отвечая. Всем своим видом он показывал, что идея ему не особо нравится, но ничего больше не говорил. Что с этим сериалом не так? Почему он так не хочет его смотреть?
— Тебе он так не нравится?
— Нет, я люблю его, просто… — прикусывает губу, задумавшись. Ответа он так и не нашел, видимо. — Боже, ладно, давай уже смотреть, — кривится и запускает первую серию.
Я пожимаю плечами и кладу на скрещенные ноги одну из двух мисок с попкорном. Сейчас посмотрим, что его так не устраивает.
Приходилось усердно вслушиваться в речь и даже пожертвовать попкорном, потому что от хруста я отвлекалась и пропускала слишком много слов. И даже эти жертвы не позволяли мне полностью понять, о чём говорят люди на экране. Что вообще происходит, я понять могла, да и многие предложения были разборчивы, просто из-за слишком быстрой речи я пропускала что-либо довольно часто. Надеюсь, что эти реплики не были особо важными для сюжета. Просто какие-нибудь шуточки, без которых вполне можно обойтись.
— Всё понимаешь? — всматриваясь в моё сосредоточенное лицо, спрашивает Джаред. Я киваю, стиснув челюсть. Он только рассмеялся. — Врешь, — и закидывает себе несколько штучек попкорна в рот, будто поняв, почему я отложила свою тарелку, и теперь насмехаясь надо мной.
Садист.
Наконец на экране появляется отдалённо знакомое лицо. Смотрю сначала на экран, потом на Джареда. Снова на экран и снова на него. Нет, ну это точно он, хотя он кошмар как изменился.
— Это… — начинаю я, когда кадр уже сменился на школьный коридор.
— Неа, не я.
— Врешь, — прищуриваюсь театрально. Он только усмехается. В кадре снова появляется он, только теперь он не просто стоит, а разговаривает с главной героиней, и сомнений уже ни капли не оставалось — голос точно его. — Господи, ты такой милый!
Он закатывает глаза, скрещивая руки на груди. В сериале он такой молодой, сколько ему было? Первый сезон начался в 2000-м году, восемнадцать лет назад. Пропуская мимо ушей происходящее на экране, я с горем пополам попыталась посчитать в уме, сколько ему всё-таки было. Математик из меня тот ещё.
Так… Да ладно, семнадцать лет? Он даже в семнадцать был уже таким высоким?
— Ты тут прям такой… я не знаю, мальчик, — продолжаю восхищаться я, не сводя взгляда с очаровательного парня.
— Удивительно, — с сарказмом бормочет он.
Теперь понятно, почему он не хотел смотреть. Это как просматривать детские семейные альбомы. Как обычно бывает, девушка приходит в гости к семье парня, а ей дают просмотреть целую стопку фотографий, где он совсем маленький и миленький. Вместо родителей сейчас — экран телевизора.
До конца серии я старалась никак больше не высказываться по этому поводу, вернулась к тому, с чего начала — вслушивалась в речь. Без субтитров было правда тяжко.
— Следующую? Или не понравилось? — спрашивает, когда пошли титры первой серии.
Я киваю, запихивая в рот как можно больше попкорна, пока есть возможность. Господи, никогда не думала, что попкорн может быть таким вкусным. Особенно когда всю серию не можешь его есть, а рядом с тобой аппетитно им хрустят.
— «Да» следующую или «Да» не понравилось? — усмехается он и видит в моих глазах отчаяние. Рот забит, и ответить не могу. Молчу, вылупив на него глаза. Вот же чёрт. — Ну не понравилось, так не понравилось, — закрывает на ноутбуке вкладку с сериалом.
Нет-нет-нет, включай следующую, следующую! Я жую быстрее, но всё равно не получится это всё проглотить сразу. Пытаюсь запить газировкой, но ни черта не помогает, едва ли не начинаю кашлять.
Джаред смеётся.
Я наконец проглатываю всё, царапая горло, и открываю рот, чтобы сказать ему включить всё обратно, но он уже сам открывает ту же вкладку и нажимает на вторую серию.
У меня даже слов не нашлось.
Что за чёрт? Я зачем сейчас давилась?
Развожу руки в сторону, слегка вытянув вперёд шею. Объяснись.
— Я должен был тебя помучить, не злись, — сквозь смех.
Теперь руки на груди скрещиваю уже я. Толкаю его плечом, слишком слабо, но лучше, чем ничего. Запускается вторая серия.
Мы не вставая с дивана просмотрели ещё две серии, но на четвёртой два больших стакана газировки дали о себе знать, и мне пришлось отойти. Когда я вернулась, диван уже был полностью занят лежащим на нём Джаредом. Места почти не оставалось, только совсем немного у спинки.
— И что это такое?
— О чём ты? — невинно переспрашивает он.
Придирчиво осматриваю свободные места: два кресла, стоящие под таким углом, что всё происходящее на экране будет отсвечивать. Не хочу там смотреть.
— Там же неудобно, — махнула рукой в сторону кресел. На секунду я даже поверила, что ему просто было удобнее лечь вот так, заняв весь диван, а обо мне он не подумал, но его короткий смешок после моих слов тут же меня разубедил. Сузила глаза. — Ты всё ещё мстишь?
— Нет, — ещё невиннее. Прячет улыбку. Смотрит на меня, часто моргая. — С чего ты взяла?
Я закатываю глаза и уже проигрышно иду к креслу, чтобы занять самое неудобное место для просмотра в доме. Что-то меня остановило. Какая-то невидимая сила прошептала
сотвори какую-то дичь, ударив по голове и отключая мозг, и я послушала, как я могла не послушать?
Перелезла через Джареда, опешившего в ту же секунду, и уместилась в этом крохотном пространстве между ним и спинкой. Прислоняюсь сначала как можно больше к спинке дивана, чтобы сократить область соприкосновения с Джаредом по максимуму, а потом всё ещё не отглючивший мозг задаёт мне вопрос
зачем, и я сама не знаю, зачем. Раз начала — заканчивай, а не трусливо останавливайся на полпути.
По-хозяйски, будто делаю так каждый вечер, кладу ладонь ему на грудную клетку, а голову — на плечо. Глазами на экран, чтобы не встречаться с ним взглядами.
Я слышу его сердцебиение, слышу и чувствую внезапно похолодевшей рукой.
С каких пор ты такая смелая? — кричит всё вокруг. Кричит мне, видимо, его сердце, кричит этот чертов слишком маленький диван, кричит воздух вокруг. Дышать этим кричащим воздухом не хочется, но умирать не хочется ещё больше. Поэтому дыши, дыши, Алис. Не умирай, было бы неловко умереть прямо на Джареде.
— Включишь серию, Падалецки? — напоминаю я о сериале, чтобы разбавить обстановку. Всё же в порядке вещей, ничего не катится в тартарары, всё потрясающе. Голос только вот дрогнул, но кому какое дело до голоса Алисы, уже сходившей с ума, судя по всему.
— Падалеки, — поправляет, будто я случайно оговорилась. Будто не пыталась съязвить.
И чёрт, так серьёзно поправляет, что мне захотелось под землю провалиться. Сквозь него, сквозь диван, сквозь пол — всё ниже и ниже, и ниже. Только чтобы не оставаться здесь. Потому что я поиздеваться хотела, пошутить, просто по-шу-ти-ть, а он даже не засмеялся с моего ненормального поведения.
Ты же не думаешь, что я легла вот так, наполовину на тебя, потому что сама захотела? Ты же понимаешь, что это просто глупая месть, да?
Да?
— Я знаю, — отвечаю на его поправку и нервно сглатываю.
Джаред протягивает руку к ноутбуку и нажимает на запуск серии. А после сам устраивается поудобнее, приобняв меня, ведь иначе правая рука упиралась бы в спинку дивана, лишь бы меня не касаться, что, мягко говоря, не особо удобно.
Вступил в мою игру? А правила этой игры хоть знаешь?
Я вот не знаю, и я дышать от этого не могу, задыхаюсь,
помогите. А ты там как? Дышишь?
Дышишь. Я чувствую твоё дыхание со всех сторон. На своём затылке, потому что твоё лицо так близко к моей голове, и вдобавок — твоя грудная клетка едва ощутимо поднимается, а поскольку она прямо подо мной…
твоё дыхание со всех сторон.
— Удобно? — спрашивает спустя минуты две от начала серии и усмехается. Ну слава богу, он это серьёзно не воспринимает. Этот смешок — как спасательный круг.
— Вполне.
***
Я не помню, в какой момент мои веки снова стали неподъёмными. Не помню, когда голова наполнилась свинцом. Не помню, когда тело поддалось наконец желанию, которое длится уже весь день.
Я помню только как открыла глаза и увидела, что уже сумрачно. Стянула с себя непонятно откуда взявшееся одеяло. Осмотрелась и обнаружила, что в гостиной я одна, вдобавок соединённые друг с другом плазма и ноутбук выключены.
Ну как можно было умудриться заснуть? Как?
Теперь придётся не спать целую ночь, чтобы провести оставшиеся часы нормально. Проспала же весь вечер, с шести до… во сколько сейчас темнеет? В девять?
Ну что, полна энергии? Выспалась? Провал века, господи.
Устало протерев ладонями лицо, я села на краю дивана. Где вообще Джаред? Должен летом снег пойти, чтобы он лёг спать так рано. Последние дни мы засыпали часа в два или три ночи. Но нам вставать завтра рано, так что, может, решил лечь раньше, чем обычно.
С тяжёлым вздохом я встала с дивана и прошла на кухню, налила в стакан воды, чтобы смочить пересохшее горло. Успела сделать только один глоток, прежде чем стакан чуть не выпал — я успела его сжать покрепче, хотя вода всё равно пролилась на пол.
Лучше бы я не видела эти долбанные часы. Лучше бы я не смотрела на время.
Пожалуйста, скажите, что я не могла проспать столько. Пожалуйста, скажите, что сейчас уже не седьмое июля, суббота.
Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Скажите, что у меня вылет не через два часа.
