Пегги и Диана знакомятся после войны в баре.
В беспокойную ночь нужен бурбон, но бармен наливает вместо него тепловатое виски.
— Прости, куколка. В ящике нет льда, помощник бармена уже в пути, но он слегка нерасторопен, понимаешь? О, и у нас кончилась хорошая выпивка.
В любом случае она берёт виски, оставляя отпечаток своей помады на кромке стакана, как метку. Напиток отвратителен, но чего ожидать: она выпивает в одиночестве в забегаловке в закоулках Вест-виллидж, голова плавает как в густом супе из сигаретного дыма и звуков музыкального автомата.
— Повторить? — спрашивает бармен, когда Пегги допивает.
— Пожалуйста.
Со своего места Пегги видит всю барную стойку. Вот несколько парней с портфелями, спрятанными за ножками табуретов, парни глядят в кружку или стакан, или в чашу с арахисом. Они все в одинаковых серых шляпах и длинных пальто: послевоенная униформа современного работника.
Дверь в дальнем конце бара сделана из двух стеклянных панелей, и Пегги видит сквозь них оживлённую улицу. Там уже темно, сыро, и жители пригородов спешат домой, придерживая газеты или чёрные зонтики над головой. Кто-то высокий в тренче, с болтающимися сзади фалдами, переходит улицу, ненадолго свет фар такси выхватывает ноги.
Фигура останавливается под небольшим козырьком бара, и Пегги видит, что это женщина. Поля шляпы и пальто на плечах промокли от ноябрьского дождя, и она быстро изучила помещение, прежде чем войти.
«Моя родственная душа», — думает Пегги перед тем, как повернуться к бармену, который наливает паршивого виски на два пальца и спрашивает, был ли у неё плохой день.
Пегги обезоруживающе улыбается ему. Улыбка не отражается в её глазах, но какая разница, достаточно того, что он ухмыльнулся и забыл о своём вопросе, а Пегги того и надо. Она устраивается пониже на своём табурете, краем глаза посматривая за женщиной в тренче и федоре, севшей на табурет слева от Пегги.
Она сидит, словно палку проглотила, и Пегги гадает — что если это пережиток войны? Некоторые люди никогда не нарушают свою железную осанку. Бармен спрашивает, будет ли она как обычно, та кивает, кидая несколько долларов на стойку.
— Открыть счёт, дорогуша? — спрашивает бармен, наполняя мерный стакан белым ромом. — Ты была здесь каждый вечер на этой неделе.
Пегги интересует плохой флирт бармена так же, как и всё, что всегда говорит Томпсон, но затем женщина приподнимается, тянется рукой, чтобы поправить воротник, и Пегги улавливает какой-то блеск.
Она мгновенно напрягается. У неё в сумочке пистолет, к бедру привязан нож, и она может нанести серьёзный урон табуретом, на котором сидит, но женщина опускается и возвращает руку на стойку. Она разжимает кулак, как будто знает, что Пегги наблюдает. Пусто.
— Так что, могу я увидеть тебя здесь ещё? — спрашивает бармен, ставя дайкири перед женщиной и беря деньги.
— Нет.
Пегги не может сдержать улыбку.
Бармен вздыхает.
— Досадно. Мне нравится твой ритуал, куколка.
Женщина отпивает дайкири и снимает свою шляпу, а Пегги замечает, как блестят длинные чёрные волосы, стянутые в узел. Пегги покрутила свой паршивый виски в стакане.
— Маловато сахара. — Женщина говорит грубым голосом, с акцентом, греческим, если Пегги что-нибудь в этом понимает.
— Нравится сладкий?
Женщина кивает.
— Напоминает о доме.
Её низкий голос и тоска, которую та пытается скрыть, пробирают Пегги и отдаются болью в сердце. Частично из-за женщины, которая наблюдает, как бармен насыпает сахар в её напиток из чайной ложки, но по большей части из-за самой себя. Из-за Стива, чей голос звучит эхом в её голове каждую ночь, его тёплой улыбки и ярких глаз, всегда ждущих её, только она смежит веки.
Пегги сжимает стакан до белых костяшек, слизывает остатки виски с губ.
Поворачивается вполоборота к женщине и спрашивает:
— А где ваш дом?
Бармен с глухим клацаньем кладёт в стакан ложку. Женщина поворачивает лицо и смотрит на Пегги. Тренч застёгнут до подбородка, а шляпа скрывает лицо тенью, но её глаза всё же вспыхивают в тусклом свете. Они светятся огоньком, который Пегги видела лишь однажды у одного мужчины, и у неё перехватывает дыхание.
— В Гринвич-Виллидже, — отвечает женщина.
Сердце Пегги замирает и сбивается с ритма, она сжимает край блузки так сильно, что чувствует, как в пальцы впиваются стежки, но какая разница. Какая разница, когда выражение глаз Стива, которое она видела в последний раз, отразилось в глубоких карих глазах, которые с беспокойством сузились из-за пристального взгляда Пегги.
— Мисс…?
Пегги встряхивает головой, отбрасывая воспоминания.
— Ещё одно виски, — говорит она, хотя и не уверена, слышит ли её бармен. Плевать. Она протягивает руку женщине, прилагая усилия, чтобы пальцы не тряслись. — Картер. Пегги Картер.
Женщина берёт руку, её хватка сильная, пальцы тёплые и загрубевшие от мозолей, как и у Пегги.
— Диана, — говорит она. Она запинается, улыбается, в её глазах мелькает знакомый Диане отсутствующий взгляд. — Принс.
— Где вы служили, Диана?
Диана пожимает плечами.
— Много где.
Она поворачивается на табурете лицом к Пегги и берёт свой дайкири. Раздаётся глухой стук, и бармен ставит другой стакан виски рядом с локтем Пегги. Она берёт его и подносит к губам.
Диана наблюдает почти сквозь ресницы. Такой знакомый Пегги взгляд, беспечно брошенный поверх стаканов, который та ловила раз за разом в барах меньше чем в квартале отсюда. Ей не стоило удивляться, в конце концов, она в Вест-Виллидже. За исключением того, что сейчас она выпивает не одна.
— Что привело вас в Нью-Йорк, мисс Картер? Не думаю, что вы отсюда.
Пегги улыбается.
— И умная, и красивая. Я приехала после войны. Я никогда не уезжала.
Диана кивает, и Пегги понимает, что почти ничего не рассказала ей. Она не может. Она агентка СНР, ради всего святого, с тем же успехом можно сказать, что у неё вообще нет повседневной жизни. Подпольные операции по всей стране не то, о чём станешь рассказывать незнакомке из бара, но…
Но она заглядывает Диане в глаза. Надежда. Слабая и приглушённая, но вот же она, скрытая под глубоким пониманием, которого Пегги не видела ни у кого со времён Стива… Пегги решается. Она не позволит Диане уйти. Не сегодня.
— У вас греческий акцент, Диана.
Диана вскидывает голову.
— Среди прочего.
— Вы надолго в Нью-Йорке?
— Боюсь, я здесь лишь проездом.
Желудок Пегги ухает.
— Так вы скоро уезжаете домой?
Диана смотрит в сторону.
— Нет. Не домой.
Если бы Пегги не обратила внимания, то пропустила бы, как у той дрогнул голос. Но она так сосредоточилась на Диане, на том, как она сжимала край стакана, как её глаза подёрнулись печалью, что сию секунду поняла, насколько Диана одинока.
А может быть, это её собственное одиночество, раздирающее день ото дня всё сильней и сильней, пока она не утопит его в бурбоне и с красивыми девушками, однако Пегги тянет руку через барную стойку, а через секунду Диана ловит её пальцы и крепко сжимает.
— Мисс Картер? Пойдёмте ко мне.
***
Квартира у Дианы маленькая, и она живёт здесь одна. Она сняла с Пегги блейзер и расстёгнула блузку, едва они переступили порог. Диана пинком и с грохотом захлопнула дверь и накрыла жаркими и жадными губами губы Пегги. Пегги приходится встать на цыпочки, чтобы целовать её, но это не мешает ей прижимать Диану бёдрами к стене. Диана с радостью позволяет блуждать рукам Пегги: развязать пояс пальто, отбросить его в сторону и закинуть её шляпу куда-то в тёмный угол. Вместо брони она надела шикарный костюм, который Пегги уже стянула с неё, сбросив пиджак на пол.
— Диана, — спрашивает Пегги, уже отстегнув ножны у неё на спине. — Это меч?
— Нет, я просто рада тебя видеть.
Меч падает с тяжёлым стуком на кучу одежды, растущую на полу. Язык Дианы скользит в рот Пегги, и у той перехватывает дыхание, её руки поднимаются с талии Дианы к волосам и распускают аккуратный узел, чтобы пропустить локоны сквозь пальцы и сжать. Диана стонет в рот Пегги.
— Ты здорово наловчилась, — шепчет Пегги напротив губ Дианы.
— В чём, в поцелуях? — выдыхает Диана. От помады Пегги тянется неряшливый след к шее. — Вековая практика.
Пегги слегка прикусывает ключицу Дианы.
— Ещё одна тайна.
Диана запускает руки в волосы Пегги, вытаскивает шпильки и распускает кудри, притягивая Пегги обратно.
— Спроси меня позже. Прямо сейчас я хочу, чтобы твой язык был занят кое-чем другим.
***
Уже почти полночь, когда Пегги наконец устраивается за спиной Дианы, они обе переплели ноги, запутавшись в простынях. Над головами негромко барабанит дождь за окном, слабый шум такси, рассекающих лужи внизу на улице, заполняет тишину.
— Хах, вековая практика? — Пегги смотрит в потолок.
Грудь Дианы поднимается и тихо опадает, тёмные волосы струятся по плечам и подушкам, как у сказочной принцессы.
— Не уверена, что ты поняла.
Пегги улыбается в темноте.
— Попробуй объяснить.
Диана выводит кончиками пальцев очертания на прессе Пегги. Скалистый остров, набегающие волны.
— Это должно быть похоже на лошадь?
Диана сдержанно смеётся.
— Я родилась на острове Фемискира…
И она рассказывает Пегги обо всём. Про историю её народа, о богах и их войне. О тренировках с тётей Антиопой, ухищрениях, которые они предпринимали, чтобы держать занятия в тайне от её матери. Она рассказывает ей о поцелуях с девушками на вершинах скал у моря, в океане и на широких травянистых лугах. Она говорит ей о мужчине, который прибыл к ней на остров и принёс мир, раздираемый войной, кричащий за их спинами. Говорит об Аресе, Людендорфе, о Сэмми, Чарли и Шефе. И она рассказывает ей о Стиве. Стиве и его глупом плане, глупом сердце, его глупой храбрости и глупой жертве.
— У меня был Стив, — говорит Пегги. Она кладёт голову на плечо Дианы и целует её грудь. — Он был храбрым. И глупым.
Диана смеётся с глазами полными слёз, и Пегги очень-очень нежно смахивает их.
— Он тоже погиб.
— Ты, должно быть, скучаешь по нему.
— Каждый день, — шепчет Пегги.
Кровать скрипит, когда Диана переворачивается и обхватывает Пегги руками. Она целует её волосы, а Пегги сжимает ей спину. И они просто лежат, держась подруга за подругу, пока ночь медленно наступает, а дождь тихо стучит, и вспоминают.
Когда Диана поднимается утром, рассветное небо подёрнуто светло-серым и жёлтым, пустой горизонт чернеет в ожидании восхода солнца. Пегги, уже одетая в помятую юбку и блузку, приносит ей чашку чая.
— Спасибо, — просто говорит Пегги.
— За что?
— За твою историю. Твои воспоминания. За то, что вытворяла своим языком, — она тихо смеётся, но глаза светятся искренностью, от чего Диана поднимается и садится.
— Было хорошо, — продолжает Пегги. — Вспоминать.
— Трудно найти кого-то, кто действительно понимает, — соглашается Диана. Она кладёт ладонь, хранящую тепло от чашки чая, Пегги на плечо. — Мы же увидимся снова?
Пегги кивает.
— Мне надо работать, но… Ты найдёшь меня в Нью-Йорке в корпорации «Белл». Спроси Роуз.
— В следующий раз ты расскажешь мне свою историю.
Пегги склоняет голову и улыбается, ловя убеждённый взгляд Дианы.
— Расскажу.
