Возьми меня за руку

Спортивный зал, который в этот вечер являлся главным «пристанищем» сего мероприятия, встретил нас громкой музыкой, чуть приглушенным светом, различными платьями женской половины и идеально отглаженных смокингов – мужской. Странно было лицезреть старшие классы в подобных одеяниях, так как глаза привыкли к совершенно иному. Все ученики и учителя, а также отдельный персонал, практически уже были в сборе и поэтому одиннадцатые классы плавно двигались из главного зала за дверь, готовиться к предстоящему выходу коим являлся традиционный школьный танец – вальс. – Все движения помнишь? – одернул меня Роман и, слегка улыбнувшись, взял мою руку в свою. Я перевела взгляд с его лица на наши сцепленные ладони и покраснела, что в темном коридоре, где выключили свет, было совсем не заметно. Все это было более чем странным и непривычным, но мне почему-то все равно было тепло от его прикосновений, так не похожих на прикосновения Антона. С ним, мне казалось, никто не сравнится. Никогда. – Определенно, – бодрым голосом проговорила я, раскачиваясь из стороны в сторону на высоких каблуках в предвкушении. – Всё, вплоть до самого крошечного поворота и наклона. Так что не бойся, не опозоримся, – я действительно всё помнила. – Да я и не боюсь, – брюнет потер левый глаз, где красовалось едва заметное желтоватое пятно – след удара, что тогда ему нанес Прокопов. – И еще, пожалуйста, не отходи от меня сегодня ни на шаг, договорились? – Это еще почему? – моему удивлению не было предела, но я воздержалась, дабы не повысить голос и не обидеть своего спутника. – Что случилось? – Пока ничего, – твердо ответил он, взяв меня за руку и протащив в начало колонны, которую образовали наши одноклассники, а также параллель. – Просто делай то, что я говорю, – этот разговор начинал меня напрягать, а это его слово «пока» не внушало особого доверия, но я не собиралась поддаваться панике раньше времени, поэтому решила перевести сей диалог в другое русло. – Вы с Антоном поссорились ведь, да? – меня это, конечно, не особо волновало, но я решила все равно спросить. Взгляд Стрельцова помрачнел в одну минуту. – Если не хочешь, не отвечай. Я не настаиваю, – поспешила ретироваться я, отмахиваясь свободной ладонью. – Нет, – четко ответил парень, чуть кашлянув. – Все нормально. У нас подобные вещи довольно часто происходят, так что не удивляйся, – и он шутливо щелкнул меня по носу, широко улыбнувшись. Странный он, однако. – Стрельцов и Розанова! – раздался откуда-то из конца колонны обеспокоенный голос Офелии Алексеевны. – Вы здесь? – Да, – хором ответили мы, пытаясь найти учительницу в этой непроходимой толпе, что росла с каждым новым учеником. – Мы стоим на своем месте, в начале, – громко закончила я и помахала ей рукой. – Отлично, – через мгновение она стояла напротив и оценивающе нас оглядывала с ног до головы. Сегодня Офелия Алексеевна была одета не в свой привычный спортивный костюм, а в черное облегающее платье, чуть выше колен и в черные босоножки на скале, которые стройнили и до того стройные ноги учительницы. – Наденьте вот это, – женщина протянула нам две атласные розы бордового оттенка, одна из которых крепилась на запястье, а другая всовывалась в кармашек на пиджаке. Мы с Ромой сразу разобрали, где и чья есть. – И не подведите меня, поняли? – она улыбнулась. – Ноги мне не отдави, Розанова, – подмигнул брюнет, а через пару минут заиграла медленная мелодия Фредерика Шопена – «Осенний вальс», и мы с Романом, едва переглянувшись, вышли в зал и закружились в красивом танце. Когда Стрельцов повел мое податливое, в данный момент, что было не более чем обязательно, тело вправо, в дальнем углу зала я увидела Антона, одетого в черный смокинг, будто сшитый по нему, насквозь сверлящего меня проникновенным взглядом и чуть ухмыляющегося своей сексуальной, так мною полюбившейся, ухмылкой плохого мальчика. Странно, но он был один. Без Юлии. В горле пересохло, и я едва не наступила на ногу своему партнеру, когда тот закружил меня в последнем повороте и сделал «чистый» выпад, являющийся его импровизацией. Мелодия стихла и свет в зале полностью погас, а через минуту нас уже там не было. – Все круто, – прошептал мне на ухо Роман, похлопав при этом по оголенному плечу. – Получилось намного лучше, чем за всё время репетиций. – Ага, – ответила я, направляясь в сторону, где стояла импровизированная сцена с микрофоном и прочей аппаратурой. – Мне нужно идти. После речи Ирины Геннадьевны я выступаю. – В смысле? – недоумевая, о чём я говорю, парень схватил меня за талию и прижал к себе, что было полной неожиданностью с его стороны. – Прости, я не специально, – и он тут же отпрянул от меня на безопасное расстояние. Я облегченно выдохнула. – Увидишь, – не обращая внимания на его подобные «движения», я поспешила скрыться за сценой.

***

– … И поэтому я глубоко надеюсь, что наши дорогие одиннадцатые классы достойно напишут предстоящее ЕГЭ и достигнут тех высот, которые они запланировали еще с самого начала обучения в старшей школе. Поступят в не менее престижный ВУЗ и будут радовать своими успехами в течение всего этого года нашу гимназию, – громко проговорила директриса, завершая свою торжественную речь. – А теперь прошу приветствовать Алику Розанову, ученицу 11 «Б» класса, – закончила она и спустилась в зал под громкие аплодисменты. Из колонок полилась мягкая мелодия, сопровождаемая легким аккомпанементом фортепиано со стороны Логинова Матвея, моего одноклассника. Мы договорились с ним об этом еще пару недель назад, и тот с радостью согласился мне помочь. От этого музыка становилась более чувственной, чем есть на самом деле. Я глубоко вздохнула и, утерев мокрые ладони о подол юбки, вышла на сцену, к микрофону, чуть прикрыв глаза. Песню я выбрала более чем подходящую под моё настроение в последнее время, да и к тому же она была моей любимой: «Not a stranger Nor I am yours With crippled anger And tears that still drip sore A fragile flame aged Is misery And when our hearts meet I know you see». По сцене пустили легкий дым, о чем меня даже и не предупредили, а свет в помещении совсем погас, оставшись лишь легкими бликами вокруг меня. «I do not want to be afraid I do not want to die inside just to breathe in I'm tired of feeling so numb Relief exists I find it when I am cut». В один момент я почувствовала на себе чей-то взгляд и, открыв глаза, встретилась с золотисто-карими глазами Антона. Он все также продолжал стоять на том месте и наблюдать за мной. Отчего-то я улыбнулась. «I may seem crazy Or painfully shy And these scars wouldn't be so hidden If you would just look me in the eye I feel alone here and cold here Though I don't want to die But the only anesthetic that makes me feel anything kills inside». Прокопов не отрывался от меня ни на секунду, и от этого по телу разливалось какое-то приятное тепло. Я чувствовала, что он не охладел ко мне, как говорил об этом ранее. И моему подсознанию казалось, что это всего лишь маска, которую он не желает снимать. Только я не понимала, почему. «I do not want to be afraid I do not want to die inside just to breathe in I'm tired of feeling so numb Relief exists I find it when I am cut Pain I am not alone. I am not alone». Мой взор затуманился внезапно нахлынувшими слезами, и я слегка отвернулась, сделав небольшую паузу. Воспоминания не давали покоя. «I'm not a stranger No I am yours With crippled anger And tears that still drip sore But I do not want to be afraid I do not want to die inside just to breathe in I'm tired of feeling so numb Relief exists I found it when I was cut. I was cut. I was cut. I was cut».* Последний аккорд оповестил о том, что песня закончилась, а я все продолжала стоять и смотреть на парня, который не желает быть со мной, зная о том, что неистово хочет этого. Зал разразился, на удивление громкими аплодисментами, и я сошла со сцены, направляясь в уборную. Успокоиться и привести себя в должный порядок, ведь до конца вечера еще оставалось не менее двух часов.

***

В школьных коридорах так и не удосужились включить свет, а от того, что зима близилась с каждым новым днем, по вечерам уже было довольно-таки темно, поэтому я старалась идти как можно аккуратнее, дабы не оступиться и не сломать себе ноги. Вытирая тыльной стороной ладони мокрую дорожку, все-таки успевшую скатиться по моей щеке, я услышала за своей спиной какой-то шорох и, видимо, чьи-то шаги. Я обернулась. – Кто здесь? – тихо произнесла я, отчего мои слова эхом отразились от стен. Музыка отдаленно играла на третьем этаже, а второй же полностью пустовал. Мне становилось не по себе, но я до самого конца старалась не поддаваться панике. Я сняла с ног неудобные туфли и, взяв те в руки, быстрыми шагами пошла в сторону лестничного пролета, старательно не обращая внимания на многочисленные шорохи. Сзади, откуда я и пришла. И тут неожиданно меня кто-то схватил за плечо, при этом закрывая крупной влажной ладонью рот, и затащил в близ лежащий класс. Дверь с грохотом захлопнулась, и я почувствовала запах мужского одеколона и сигаретного дыма. – Красиво поёшь, принцесса, – проговорил незнакомый мне до этого голос, затем его обладатель дотронулся до моей талии, обдавая шею горячим дыханием. Я вздрогнула. – Так возбуждает… – Отпустите, – всхлипнув, пробормотала себе под нос я и попыталась вывернуться из крепких мужских объятий, но ко мне прижался еще кто-то спереди, видимо, второй похититель, и вот тогда страх сковал все мое тело, так же, как и его руки. – Что вам нужно от меня? Я ничего вам не сделала. – Как раз таки и сделала, – проурчал мне на ухо мужчина, постепенно задирая кверху подол платья. Слезы уже водопадом текли из моих глаз, и я понимала, к чему приведет это «похищение». – Только не нам, а кое-кому другому, принцесса, – их лиц я не видела, так как в помещении было так же темно, как и в коридоре, к тому же я не могла сказать, сколько здесь было людей, и от этого было еще страшнее. – Не трогайте меня, прошу… – платье с характерным треском резко стянули с моего тела, и я оказалась в одном нижнем белье. – Нет! Не трогайте… – Будешь орать, – к моему горлу приставили что-то холодное и, по-видимому, острое, – перережу твою тоненькую шейку, поняла? – мужчина повалил меня на стол, после чего я услышала звук открываемой ширинки. – Нет, пожалуйста… – тело меня совершенно не слушалось, а потом я начала чувствовать, как чужие ладони путешествует по телу, а чужие губы впиваются в мои, с напором кусая. До крови. – Нет… – не думала, что подобное может произойти в стенах школы. Я старалась не появляться на улице темными вечерами и обходить стороной захолустные дворы, но, получается, все это не спасло меня от такой вот участи… От слез я уже не видела, как дверь с грохотом распахнулась. Как яркий свет осветил все помещение. Как кто-то оттолкнул от меня этих насильников, и как кто-то притянул мое вздрагивающее, полуобнаженное тело к себе. – Тише, ты в безопасности, – прошептал мягкий голос мне на ухо. Я узнала его и широко распахнула опухшие от слез глаза. Это был он, глядящий на меня с неприкрытой нежностью и нотами сожаления. – Антон… – просипела я и уткнулась носом ему в плечо, пытаясь предотвратить эти треклятые рыдания. Блондин стянул с себя пиджак и укутал меня в него, при этом все также не отпуская мое тело из своих рук. – Ты пришёл… – Да, всё будет хорошо, – ответил он, передавая меня кому-то на руки. – Ром, отвези её ко мне домой, ни в коем случай не к ней. Её отец с ума сойдет, – Антон кинул ключи своему другу. – А я пока разберусь, что это за ублюдки пытались её изнасиловать. И если я узнаю, что это рук дело Чеховой, ты не сможешь мне помешать сделать то, что я хочу с ней сделать, – жестко проговорил Прокопов, разминая костяшки. – И, пожалуйста, будь с ней аккуратнее и внимательнее. Она еще не до конца пришла в себя. Эти уроды что-то вкололи ей, скорее всего, снотворное... – это было последнее, что я от него услышала, погрузившись в липкую темноту небытия. *Слова песни Plumb – «Cut».