Анна и Штольман. Дело №1. Смерть на Волге

Барышня Миронова. Штольман сам не понимал, с чего он вдруг в разговоре с Коробейниковым однажды назвал ее так. Но в результате сам стал именовать ее так про себя. Внешне та вовсе не была похожа на «барышню». Вполне обычная современная девушка, разве что выглядит несколько моложе своих лет и похожа на подростка-сорванца. Вот только вчера вечером, когда он встретился с ней в доме Мироновых, он понял, что навеяло ему это прозвище. Анна Миронова, несмотря на всю свою современность, любовь к джинсам и гироскутеру, была воплощением добропорядочной девушки из хорошей семьи в самом идеальном и идеализированном представлении о том давно исчезнувшем мире книг Тургенева, чая у самовара и русских усадеб. Наследница достойной семьи с чередой незаурядных предков, память о которых бережно сохранялась. Родители и близкие, подарившие ей море любви, заботы и защищенности. Хорошее воспитание и отличное образование. Неизбалованность, несмотря на то, что девушка очевидно никогда не знала нужды. А еще твердая вера, что мир можно и нужно менять к лучшему, и что это возможно сделать, главное не сдаваться и быть верным себе. Все это упорно пробивалось в Анне Мироновой сквозь громоздкие ботинки на ногах, футболки с героями аниме и окрашенную в синий цвет прядь волос, которую Штольман, наконец, разглядел в ее косе при их третьей встрече. Так она и стала для Штольмана «барышней Мироновой», хотя в данную секунду у него мелькнула мысль, что он с радостью обошелся бы и без знакомства с этой девушкой. Все дело в том, что за прошедшие сутки она успела его замучить, достать и заколебать, а также все прочие эпитеты данного действия. С момента, как он задержал ее дядю, Миронова не давала ему покоя. Она сначала у них дома пыталась его убедить, что Петр Иванович никак не может быть причастен к убийству Кулешовой. Потом, после задержания Миронова, она отправилась вместе со всеми – ее отец сопровождал брата как адвокат – и продолжала свои попытки доказать Штольману, что он совершает огромную ошибку. После оформления задержания ее с трудом забрал домой отец, поскольку Анна Викторовна упорно порывалась ночевать в казенном кресле в приемном зале дежурной части. Штольман работал почти всю ночь, лег далеко за полночь, проснулся ни свет, ни заря и сразу отправился на набережную, где продолжались поиски орудия убийства. Однако когда он в половину девятого утра появился в полиции, барышня Миронова была первой, кого он увидел в приемной. Как сообщил дежурный, она пришла, когда еще не было восьми утра. Судя по кругам под глазами, она тоже почти не спала. Она пришла в надежде на хорошие новости. Затем в течение дня она приходила еще дважды, однако порадовать ее полицейским по-прежнему было нечем. Если первые разы дежурные еще докладывали об ее приходе начальству, то теперь они ее пропускали беспрепятственно, поняв, что противостоять такой настойчивости бесполезно. Штольман испытывал раздражение от подобной навязчивости и одновременно ничего не мог с собой поделать, чувствуя приливы радости при появлении девушки, которая, несмотря на сложность ситуации и свои переживания, казалось, освещала собой все вокруг, одним своим появлением делая их с Коробейниковым кабинет немного светлее. Неудивительно, что за какие-то сутки Анна Миронова умудрилась стать привычной частью пейзажа управления полиции, а полицейские невольно начинали улыбаться при одном ее появлении. А еще Штольман испытывал все большее уважение – и в каком-то смысле, наверное, даже восхищение – перед этой девушкой. Она была столь упорна и энергична в отстаивании невиновности своего дяди. Штольман многое видел за свою полицейскую карьеру, но он нечасто сталкивался с подобной преданностью и упорством. И вот она снова стояла на их с Коробейниковым пороге, четвертый раз за этот долгий день. Она с надеждой взглянула на заместителя Штольмана, и приветственная улыбка того потухла. - Никаких изменений, Анна Викторовна, - расстроенно сказал он. Штольман подумал, что барышня Миронова своей настойчивостью убедила его зама в невиновности своего дяди, и недовольно покачал головой на свои мысли. Впрочем, его недовольство было направлено по большей части на себя самого. Штольман осознавал, что сам в какой-то мере попал под обаяние Анны Мироновой. Он так и не стал копать, выясняя, как она нашла тело Кулешовой. Начальник затонского угро ни единой секунды не сомневался, что девушка солгала, рассказав, что это произошло случайно в ходе прогулки по набережной. А значит, это очевидным образом бросало на Миронову подозрение в соучастии в убийстве. Однако Штольман почему-то был абсолютно уверен, что она действительно никаким образом не причастна к преступлению, и вообще не трогал эту тему. - Как же так! – воскликнула барышня Миронова. – Дядя, он же ни в чем не виноват! - Мне жаль, Анна Викторовна, но на данный момент все факты говорят против Петра Миронова, - сухо сказал Штольман, выходя из-за стола. – Если так пойдет, то завтра в это самое время я официально предъявлю ему обвинение в убийстве Татьяны Кулешовой. - Но это неправильно. Надо что-то делать, - привычная экспрессия слетела с Мироновой, она выглядела ужасно расстроенной, почти на грани слез. - У вас есть конкретные предложения? - неожиданно сам для себя спросил Штольман. - Я не знаю… - растерянно произнесла Миронова, потом ее глаза вспыхнули, как будто ее озарила какая-то мысль, и она вновь бодрым тоном воскликнула: - А давайте проведем… следственный эксперимент. Это, кажется, так называется. - Какой следственный эксперимент? – удивился Штольман. - Ну, соберем всех участников того приема у Кулешовых и воспроизведем все, что тогда произошло, - как непонятливому маленькому ребенку объяснила ему Миронова. - И что вы хотите таким образом узнать? – с ноткой сарказма спросил Штольман. – Со всех участников собраны показания. Расхождений в них нет. Воспроизведение картины событий на месте ничего принципиально нового не добавит. - А вдруг обнаружатся какие-нибудь важные детали? - Анна Викторовна, это напрасная трата времени, - попытался вразумить Миронову Штольман. - Яков Платонович, ну, пожалуйста, вы же ничем не рискуете, - тихо, но горячо попросила девушка, чувствовалось, что она готова заплакать. В это момент Штольман обнаружил, что на него смотрит не одна, а две жалобных пары глаз. Его собственный заместитель, похоже, окончательно растаял перед барышней Мироновой и готов был удовлетворить любую ее просьбу. Через несколько секунд Штольман сдался. - Ладно, что с вами поделаешь, - выдохнул он и, взглянув на зама, резким тоном отдал распоряжение: - Завтра в полдень проводим у Кулешовых следственный эксперимент. Займитесь его организацией. - Будет сделано, - принял приказ явно довольный Коробейников. Тут в кабинете раздалось радостное восклицание, и Штольман обнаружил, что на него несется Миронова. - Спасибо вам, Яков Платонович, - воскликнула она, обняв его за шею обеими руками и крепко прижавшись к нему. В этот момент Штольман выяснил важную вещь – у барышни Мироновой есть грудь. Нет, он, конечно, и до этого понимал, что девушка сложена как того требует женская анатомия, и у нее есть грудь, как и прочие положенные части тела. Но до этого факт наличия у нее груди ускользал от его внимания. Что, в общем, было немудрено, поскольку он всегда наблюдал барышню Миронову, одетую в джинсы, мешковатые футболки и объемную мальчишескую рубаху. Вся эта конструкция успешно скрывала особенности ее фигуры. Тут же она плотно прижалась к нему. Их тела разделяла только тонкая ткань ее футболки и не менее тонкая ткань рубашки Штольмана. Начальник затонского угро даже не знал ругать или благодарить судьбу, что он, придя в кабинет, снял с себя пиджак. Как бы то ни было, благодаря сложившейся ситуации Штольман выяснил, что у барышни Мироновой не просто есть грудь, но она ко всему прочему весьма пышная и упругая. В общем, просто потрясающая женская грудь, судя по ощущениям. И, сейчас эта грудь прижималась к его груди. Штольман почувствовал… В это мгновение барышня Миронова даже не отстранилась, а отпрянула от него, видимо, осознав, что ее спонтанный поступок не вполне соответствует приличиям. На ее щеках проявился легкий румянец, а в глазах появилось то ли растерянное, то испуганное выражение. - Ну, я тогда пойду… - стала она лепетать, пятясь к двери. – До завтра. У Кулешовых. Через мгновение она исчезла из кабинета. Штольман взглянул на Коробеникова и обнаружил в глазах того заинтригованное выражение. - Делом займитесь, - рявкнул Штольман на подчиненного. - Да, сейчас, конечно, - засуетился полицейский. Сам Штольман вернулся за стол и опустил взгляд к бумагам. Спустя минуту, убедившись, что его зам занят делом, он вновь поднял голову и напряженно посмотрел на дверь, за которой скрылась барышня Миронова.